Хавроша

Закончилась первая неделя. Вымотанный постоянной нервотрепкой Гарри спал без задних ног. Из-за плотного графика вводных уроков у них с Невиллом не было времени узнать друг друга получше, но ребята надеялись, что на выходных им удастся наверстать упущенное. Это субботнее утро началось с небольшого переполоха. Прежде всего из контейнера удрал Тревор, и Невилл, только-только продравший глаза, испугался, увидев, что жабы нет на месте. Он кинулся её искать. Тем временем проснулся Гарри, сел на кровати и с интересом уставился на пятую точку товарища, выглядывающую из-под кровати. В его лохматую дурную голову тут же закралась забавная идея. Гарри осторожно и неслышно сполз с постели, подкрался к Невиллу и встал рядом, потом набрал в грудь побольше воздуху и запричитал, обращаясь к невиллову заду с самым трагичным тоном: — Господи… Долгопупс, что с вами? — Невилл в шоке замер под кроватью. — Какого черта вы уподобились Берримору и сунулись ночью на эти гребаные болота? Что здесь делают ваши ноги и почему у вас нету вашей верхней части тела? Берримор, отвечайте?! Здесь Гарри добавил в голос побольше истерических ноток, Невилл, выйдя из ступора, поспешно выбрался из-под кровати и встал перед шутником, целый и невредимый, о чем тот, конечно же, знал. Посмотрев же в невозмутимое лицо Гарри, Невилл понял, что попал впросак. Этот лохматый придурок его разыграл. Но обижаться на него не хотелось, тем более что Гарри сам начал искать жабу. Тревора нашли при помощи Талии, кошка, сидя на столе, сверлила взглядом дверцу гардероба, а мальчишки догадались туда заглянуть. Потом, стоя перед раковиной и выдавливая на зубную щетку пасту, Невилл услышал, как Гарри напевает под душем: Добрый дедушка Дамблдор Съел зелёный помидор. Наказал томат запором — Долго какал под забором… Услышав сие, Невилл поперхнулся пеной и закашлялся. И тут же постарался подавить кашель, потому что Гарри запел дальше. Невилл прислушался, боясь упустить ещё один памфлет. Хагрид наш завел зверюшку — Не лягушку, не квакушку, Где-то выловил фестрала — Сразу жизнь красивей стала. Вобла, что с Маккошкой схожа, Всех пугает — ну и рожа! Рада баллы она снять, Как её бы просклонять? Мадам Помфри, мадам Помфри, Пускает в ванной пузыри. Кто видел это — тот молчит, Она ж найдет и… измельчит! К концу последнего стишка Невилл давился хохотом — ну Гарри, ну дает!.. Юморист! Гарри вышел из душа с полотенцем на бедрах и, шлепая босыми ногами, прошел в спальню — одеваться. На завтраке во время прилета утренней почты перед Гарри на стол упали два конверта. Один от Хагрида, а другой от директора. В обоих — по приглашению. И оба приглашали в одно и то же время — после завтрака. Подумав, Гарри решил сперва зайти к директору, всё-таки он важнее, а к Хагриду… ну это ещё подумать надо, вряд ли он пойдет в гости к незнакомому человеку. Доев нехитрый завтрак, состоящий из яичницы, и зачем-то прихватив с собой солонку, Гарри пошел к столу преподавателей и показал своему декану письмо — приглашение от директора. Мадам Стебль прочитала записку и посмотрела на Гарри: — А в чем ты провинился? В ответ мальчишка неопределенно пожал плечами. Мадам Стебль вздохнула и грузно поднялась из-за стола. — Ну пойдем, чадо. Провожу тебя. Круглый кабинет с подиумом позабавил Гарри, он вспомнил старенький анекдот от папы: «Дети в детсаде сидят на горшках и делятся мечтами. Один малыш говорит другому: — Когда я вырасту, то построю круглый дом, в нем везде-везде будут круглые комнаты и никаких, подчеркиваю, никаких углов. — А почему? — спрашивает друг. — А это чтобы меня в угол не ставили!» Хихикнув, Гарри весело окинул кабинет взглядом — вот и встретил он в реальности одного такого чудика, живущего в комнате без углов. — Что случилось, Гарри? — ласково спросил Дамблдор, сидящий за столом. — А я стишок забавный вспомнил, — невинно ответил проказник. — Вот как… и какой же? — А вот, — и Гарри с готовностью продекламировал звонким детским дискантом: — Белый дом, Белый дом, белые окошки, посредине чудачок — лопает картошку! — И? — искренне озадачился Дамблдор, ничего не поняв. — Понимаете… — Гарри понизил голос до заговорщицкого шепота. — Я всё детство смеялся от этих стишков, а совсем недавно узнал, что Белый дом существует на самом деле, в нем сидит настоящий президент и ло… кушает картошку. Получается, я в свои невинные годы смеялся над президентом. Правда, не помню каким, американским или русским… Дамблдор вдруг почувствовал, как у него сильно разболелась голова от этого детского и очень громкого лепета. Пробормотав: «Подожди тут, мальчик, я сейчас вернусь», он покинул кабинет. Гарри, украдкой оглянувшись, вынул из кармана солонку и опрокинул её в чай. И успел даже размешать, пока директор не вернулся. Дамблдор, ощущая во рту гадкий вкус зелья от головной боли, поспешил запить его сладким чаем. Глоток-другой… до него как-то не сразу дошло, что с чаем что-то не то. А когда дошло… Гарри очень старался не фыркнуть, глядя на страдания вредного Мерлина. Тот сидел и весь трясся, как шахтер в забое. С кресла сполз, сидит на полу, колотится, булькает, хрюкает, весь в слюнях, даже пену из носа пустил. Радужную такую, вроде мыльной. Пена слегка встревожила Гарри, и он присмотрелся повнимательнее к директору. А он уже говорить не может, лбом в тумбу стола уперся, трясется, задыхается-хрипит. Обеспокоенный мальчишка, поняв, что перестарался, бросил опасливые взгляды по сторонам — а ну как Мерлин окочурится сейчас? — и наткнулся на портреты. Все прошлые директора и директрисы одобрительно улыбались и кивали, а один, темноволосый и с бородкой-эспаньолкой, даже большой палец показал, молодец, мол. Потом выразительно кивнул в сторону двери, Гарри намек понял и тут же слинял. Стыдом Гарри не мучился — ну не любил он директора, не любил… Было в нем что-то такое, лживое, ненастоящее. А Гарри слишком давно знал, что он медиум, и привык доверять своим экстрасенсорным способностям чувствовать то, что скрывалось за гранью внечувственного восприятия обычного человека. И до обеда он спокойно делал домашние задания с Невиллом, а потом, после обеда, Гарри стал расспрашивать старшекурсников — кто такой Хагрид и на каком основании он зазывает его в гости? — потому что Гарри был современным ребёнком и понимал значение слова «педофилия». Передачи по телевизору, начальная школа в Литтл Уингинге и собственная мама вбили в голову жесткие правила поведения с незнакомыми типами. Старшекурсники удивлялись, отвечали, что Хагрид — лесник при школе и что раньше он никого не зазывал к себе в гости. Но, может быть, он делает Гарри исключение из-за его знаменитости. Это ни капельки не польстило Гарри, напротив, он припомнил, что чаще всего крадут детей знаменитостей с целью получения за них выкупа. Как Ханну. О чем он и рассказал. Вмиг девочка стала знаменитой, её все зауважали, окружили заботой и вниманием. А на Хагрида начали коситься. Кто его знает — вдруг деток кушает, как страшный великан из сказок?.. Застенчивый и робкий Невилл верной тенью таскался за Гарри, признанным и стопроцентным лидером, преданно заглядывал в рот, ловя каждое слово. Завистливый Рон, видя это, бесился и чуть на стенку не лез — ведь это ОН должен быть на месте этого неуклюжего толстяка! И с досады начал докапываться, обзывал и унижал Невилла. — Эй, тюфяк! Тебе просто повезло, что Поттер такой же тупой бездарь, как и ты!.. Невилл краснел и зажимался, а Гарри, услышав издевательства, начистил рожу рыжему. МакГонагалл увидела разукрашенную морду Рона, рассвирепела и тут же устроила разнос за маггловский мордобой, содрала с Рона пять баллов и засадила за писание строчек — ровно двести штук. К чести рыжика, он не сказал, кто его избил, молчал, как партизан, и утверждал, что просто споткнулся о коврик и врезался в дверь, честно… Зато Гермиона, несчастная правдолюбка, сдала Гарри с потрохами, рассказала, как и за что он избил Рона. МакГонагалл рассвирепела снова, содрала с Поттера десять баллов и отправила на отработку к Филчу. А там… Увидев родную швабру, Гарри аж прослезился, обнял драгоценную рукояточку, погладил чудесную половую тряпочку, пошмыгал носом, ностальгируя по уборке. Потом подскочил к старенькому дедушке Филчику и уговорил его, дорогого и родненького, посидеть на табуреточке, а сам развел в ведре с водой мыло, вооружился шваброй и ринулся в атаку на плесень и грязь. Надо было видеть лицо старика завхоза, впервые на его памяти у него на отработке оказался такой… уникум, любящий чистоту. И сидел старый дед на табуретке у стены и умиленно смотрел на внучка, орудующего мокрой тряпкой вдоль всего коридора, отдраивая его до зеркального блеска. На его коленях лежала Миссис Норрис и умиротворенно мурчала, одобрительно щуря глаза на прилежно работающего мальчика. С отработки Гарри возвращался страшно довольным, чем ввел в ступор всех встречных-поперечных, офигевший народ выворачивал шеи, оборачиваясь вслед странному Поттеру. Придя в подземелья, Гарри обнаружил возле картины Невилла, тот, смущенно заикаясь, предлагал барсуку котлету, спаржу, отварную рыбу и банан. Покачав головой, Гарри обратился к Невиллу: — Барсуки не едят бананы, те не растут в среде его обитания. — Ладно… — кротко вздохнул Невилл. — А ты знаешь, что они едят? Гарри кивнул и повернулся к картине: — Уважаемый Барсук, не хотите ли попробовать перепелиное яйцо? Барсук хрюкнул и вполз в норку, открывая проход. Это были хитрые ворота, охраннику полагалось называть каждый раз новый продукт, которого он ещё «не пробовал». Таким образом студенты обучались и зоологии. Субботний день подошел к концу, студенты, разомлевшие от целого дня отдыха, лениво стекались в Большой зал на ужин. Гарри, как ни странно, приятно отдохнувший на уборке, с удовольствием принялся за хаггис и пирог с почками, попутно таская с блюда ленточки жареного бекона и подсовывая кошке, которая сейчас пришла в Большой зал вместе с ним. Талия благосклонно принимала угощение. От стола Слизерина приплелся Рон и занудил за спиной Гарри: — Ну Поттер, ну скажи, как ты приехал? Не давал ему покоя тот прискорбный факт, что он как-то упустил Гарри в поезде. Талия выглянула из-под стола и посмотрела на рыжего мальчика. И сразу же наткнулась взглядом на крысу на его плече, на очень знакомую крысу… У анимагической формы Пита была одна странная особенность — кисточки на ушах. Кончик кошачьего хвоста страстно задрожал, Талия вся напружинилась, не сводя глаз с Питера, который, как она слышала, погиб сразу после Поттеров. Об этом говорили полисмены, когда исследовали разрушенный дом, Талия прекрасно запомнила тот разговор… — Да что ж за беспредел такой, Стивенс! — И не говори, Шелдон. Тут газ рванул — полдома как не бывало, там газ грохнул и улица тю-тю… — Кстати, улица… не пойму, сколько там полегло, двенадцать или тринадцать? — Тринадцать, там ещё один нашелся, вернее, палец какого-то Пита. Этот, в зеленом котелке сказал ещё, что матери хоронить нечего, бедная миссис Петтигрю… Вспомнив об этом, Талия так и впилась глазами в передние лапки крысы — так и есть, не хватает одного пальца! — кончик её хвоста задрожал ещё сильнее. Забыв о Гарри и вообще обо всём на свете, кошка мощно оттолкнулась от пола и, взлетев вверх по вертикали, вцепилась всеми когтями в крысу. От неожиданного испуга заорал Рон. Ойкнул Гарри, вскакивая с лавки и кидаясь к Рону на выручку. Но Талия не зря считалась лучшей кошкой-крысоловкой всего Литтл Уингинга. Она, как истый профессионал, знала, как и за что хватать крысу, чтобы та не успела опомниться и причинить кошке вред. Так что Пит, почувствовав острые когти на шее, у самых сонных артерий, счел необходимым превратиться, чтобы банально не быть убитым кошкой. Ну и представьте. Тихий, мирный ужин. Гудят голоса, звенят ложки и вилки о тарелки. А в следующий миг эта милая идиллия взрывается полным хаосом — чья-то дурно воспитанная кошка вздумала поохотиться на зверька одного из студентов. Ну ладно, бывает, простим кису. НО!.. Безобидный грызун превращается в человека… И этого человека узнают ВСЕ преподаватели. И не успел Пит отшвырнуть от себя кошку, как в него полетели Инкарцеро и Оглушающие от всех профессоров разом, включая Хагрида с его розовым зонтиком. Талия, кстати, сама догадалась уйти из-под заклинаний, скакнула прочь и прыгнула на руки Гарри. Обступили связанного тощего и лысого толстяка. Переглянулись. Мелкие перво- и второклашки залезли на лавки и вытянули шейки — чтоб получше рассмотреть, значит. — Анимаг? — спросил Квиррелл. Северус покосился на Минерву и кивнул. — Незарегистрированный? — продолжал допытываться Квиррелл. — Северус, будьте добры, принесите сюда самое сильное зелье Правды. Немедленно! — строго отчеканила Минерва МакГонагалл. Северус наклонил голову и ушел, эффектно взметнув полами мантии, и, уходя, успел услышать вопрос Хагрида и ответ МакГонагалл: — Дык, мож директора позвать? — Успеется. Сначала мы его допросим, и уже потом отдадим Великому Молчальнику. «Ишь ты, — подумал Северус, — а Минерва-то ему не верит!» Детей из зала гнать не стали, на всякий случай, чем больше свидетелей, тем лучше. И как апофеоз издевательства, Пита посадили на Золотой трон директора, позаимствованный для этих целей. В ожидании зельевара Минерва от нечего делать спросила Рона: — Мистер Уизли, как долго жила у вас эта крыса? — Нисколько. Мне её Перси летом передал, — тут же открестился Рон, переводя стрелки на старшего брата. Взгляды всех переключились на рыжего старосту. Честный Перси ответил правду: — Десять лет он у нас жил… — вдруг он позеленел и сдавленно пробормотал: — И… и спал на моей подушке… Фред и Джордж изобразили рвотные позывы за его спиной. Рон скривился и передернулся. Вернулся Северус с крошечным флакончиком прозрачной жидкости. Питу насильно открыли рот, и Северус педантично капнул ему на язык ровно три капли. После этого Питера привели в чувство. Допрос начала Минерва. — Ваше имя? — Питер Петтигрю, — монотонно ответил пленник. — Где вы жили все эти годы? — В семье Уизли. — В образе крысы? И почему? — Да. Так велел разноглазый. — Кто такой разноглазый? — Тот, кто притворяется Дамблдором. Минерва ничего не поняла, но Северус, шагнув со спины, что-то шепнул ей на ухо. Женщина побледнела и вперила яростный взор в Пита. Тот сидел неживым манекеном с расфокусированным взглядом, и из уголка его рта стекала нитка слюны. Минерва поморщилась и задала вопрос, подсказанный Северусом: — Кто предал Лили и Джеймса Поттеров? — Я. Предал. Поттеров… — с трудом ворочая языком, ответил Питер. А на руках у Гарри висела Талия и злобно сверкала глазами на Пита. И в её зеленых омутах горела всепоглощающая ненависть...