Молчание "Карпатии"

В полночь Дин и Биссет заступили на дежурство на мостике, Лайтоллер, Питман и Лоу заняли места на корме и по каждому борту в качестве впередсмотрящих. Двое матросов сменились в «вороньем гнезде». В небе зарождалась молодая луна, сверкали звезды. Океан был ласковым и спокойным как сонливый котенок. Но офицеры на мостике прекрасно знали, как обманчив Атлантический океан. С ним нужно держать ухо востро да зоркий глаз. Капитан Рострон стоял на мостике. Предоставив Хоррэсу Дину вести корабль, он был задумчив, поглощен мыслями. Его пальцы в натянутых кожаных перчатках отбивали по поручням какой-то ритм. Ни одному из офицеров не хотелось прерывать размышлений капитана. На мостике было тихо, только слышались команды первого помощника, которые он отдавал рулевому и машинисту. Так прошла ночь. На рассвете впередсмотрящие заметили приближающиеся с запада два небольших крейсера. Мгновенно вооружившись биноклями, Рострон и его офицеры с напряжением всматривались в горизонт. Наконец, Биссет воскликнул с облегчением, высмотрев вымпел на флагштоке: - Два военно-морских крейсера Соединенных Штатов Америки! - Ого! – проговорил Рострон. - Неужели это нас так встречают?! На мостике появился Гарольд Коттэм. - Сэр! Только что получил срочную радиограмму с использованием военного кода. - Вы владеете военным кодом, мистер Коттэм?! - Да, сэр, нас этому тоже обучали, но особой практики не было. - И что же нам говорят? – с нетерпением спросил Рострон. Офицеры повернулись к Коттэму. - «Карпатии. Вместе с крейсером «Салим» получили приказ проводить вас в порт Нью-Йорка. На борту ли Майор Арчибальд Батт? Прошу ответить. Крейсер военно-морского флота США «Честер». - Вы им сможете ответить, мистер Коттэм? - Принимать нетрудно, но военный радиоприемник переводит маркониграммы с большими ошибками, так что им будет нелегко нас понять, иногда получается галиматья. - Так, - у Рострона загорелись глаза. – Вместо ответа начните передавать им снова уточненные списки спасенных пассажиров первого класса. Как там мистер Брайд? - Слушаюсь, сэр! – Коттэм улыбнулся. – Хорошо, он работает полулежа, мы в доктором МакГи ему подушки под спину понатыкали. Спасибо, что прислали Гарольда, а то я уж совсем бы все напутал от усталости, и не понарошку, а на самом деле! - Мистер Дин, а ну-ка проведите «Карпатию» прямиком между нашими провожатыми, - у капитана Рострона настроение явно улучшилось. – Теперь нам, скорее всего, на море уже ничего не угрожает! «Простите меня, майор Батт, - мысленно обратился к погибшему герою Артур Рострон, - что мне пришлось загадывать шарады, используя ваше доблестное имя. Но вы были настоящим воином, и поймете меня как солдат солдата. Мне надо было во что бы то ни стало спасти «Карпатию»! «Карпатия» ловко вырулила между двумя крейсерами, и настроение капитана передалось первому и второму помощникам: они заулыбались. Однако слова Рострона «на море уже ничего не угрожает», все же немного резали слух. «Честеру» и «Салиму» с их максимальной скоростью в 27 узлов пришлось малым ходом следовать за «Карпатией» на безопасном расстоянии, будто бы два джентльмена, и в самом деле, сопровождали на прогулке почтенную даму. К полудню погода прояснилась, вышло солнце и позавтракавшие пассажиры «Карпатии» потянулись на открытые палубы. Дети затеяли возню и игры, их звонкие голоса словно солнечные зайчики, рассыпались по верхней палубе. На мгновение показалось, что не было ни страшной трагедии, ни дрейфа в утлых суденышках в кромешной тьме, ни жестокого шторма. Но на мачте «Карпатии» по-прежнему реял приспущенный темно-синий флаг. Офицерам было видно, что с крейсеров с любопытством наблюдали в бинокли за палубами «траурного корабля», как, оказывается, уже окрестила «Карпатию» международная пресса. Со своим маломощным аппаратом Маркони и изоляцией в океане, на «Карпатии» и представления не имели, в каком напряжении и возбуждении ожидал весь мир прибытия в порт назначения до недавних пор никому неизвестного круизного лайнера. Вскоре им предстояло это узнать в самой фантасмагоричной и неприглядной форме. Сразу же, как только Коттэму и Брайду удалось наладить связь с «землей», пришла срочная маркониграмма от генерального менеджера Нью-Йоркского оффиса «Кьюнарда» Чарльза Самнера. Понимая значение этого послания, Гарольд Коттэм понесся с бланком на мостик к капитану Рострону. - Сэр! Срочная маркониграмма от мистера Самнера! Рострон тут же выхватил бланк из рук Коттэма. «Рострону. Следуйте прямо к причалу «Кьюнарда». Правительство США отменило все иммиграционные и таможенные процедуры. Если кто-то из журналистов попробует пробраться на борт «Карпатии», заявляя, что я дал на это разрешение, имейте в виду, что это ложь. Самнер.» Капитан Рострон умел читать между строк. Достав из внутреннего кармана кителя блокнот и авторучку, он быстро написал несколько строчек и передал листок одному из дежурных матросов. - Старшина, немедленно передайте этот текст мистеру Хьюзу для распечатки. Это объявление должно быть вывешено в нескольких копиях по всему кораблю. - Айэ-Айэ, сэр! - Мистер Коттэм! Посылайте на берег исключительно частные тексты от спасенных пассажиров и команды «Титаника». Никаких пресс-релизов! Полностью игнорируйте любые запросы об информации, от кого бы они не исходили. Ко мне приносите только маркониграммы, адресованные лично мне, из оффисов «Кьюнарда» или «Белой звезды». - Слушаюсь, сэр! - Сынок, - и капитан Рострон положил руку на плечо Коттэма, - это относится и к вашему непосредственному начальству. Не отвечайте с мистером Брайдом на запросы, исходящие от компании Маркони. Сможете? - Сэр, - без колебаний ответил Гарольд Коттэм, - ваше слово для меня закон. Без работы я не останусь. Я прослежу, чтобы и Брайд подчинился этому приказу. - Спасибо, мистер Коттэм, я не допущу, чтобы вам пришлось искать работу, можете не сомневаться. - Сэр, доктор МакГи принес вот этот бланк от мистера Исмея для передачи в «Белую Звезду», как быть? – и Коттэм протянул Рострону листок с текстом, написанным почерком доктора МакГи. В этом немного истеричном послании, Брюс Исмей просил генерального менеджера «Белой Звезды» Филипа Франклина устроить его немедленный отъезд в Британию, как только «Карпатия» пришвартуется к причалу в Нью-Йорке. «Бедный мистер Исмей в страхе и смятении», - подумал Рострон, - «он явно не рассчитывает на мой успех. Что ж, посмотрим! - Отсылайте, мистер Коттэм! Приблизительно через полчаса на всех досках объявлений «Карпатии» появился приказ капитана Артура Генри Рострона о полной цензуре на все отправляемые на берег депеши: разрешены лишь личные послания спасенных с «Титаника» своим семьям. Карлос Херд с супругой оставались в карантине. Вскоре капитан Рострон появился в комнате операторов Маркони и передал Коттэму срочное послание. Оно было подписано одной из спасенных пассажирок первого класса и адресовано ее супругу, с просьбой встретить ее на «Карпатии» поздно ночью, вместе с деловым поверенным. В послании не было ничего необычного, и Коттэм недоумевал, почему это капитан лично озаботился отправкой именно этой депеши. После небольших вычислений, капитан Рострон объявил команде и пассажирам, что прибытие «Карпатии» в порт Нью-Йорка ожидается к девяти часам вечера. Это известие вызвало нервное возбуждение спасенных с «Титаника»: у некоторых – чувство облегчения и предвкушения встречи с близкими, у других – горечь невосполнимой утраты. На «Честере» и «Салиме» никак не могли разобраться с «галиматьей», присланной с «Карпатии», и, в конце концов, махнули рукой. Так, в сопровождении двух армейских крейсеров, «Карпатия» проследовала в направлении Нью-Джерси. Но когда около 8 часов вечера, она подошла к каналу Амброуз, разверзлись хляби небесные, пошел град и разразилась гроза. Засверкали молнии, загремел гром, море стало волноваться, будто не хотело так просто отдавать суше отнятую из его недр добычу. Видимость резко ухудшилась. Капитан Рострон и офицеры «Карпатии», рулевой Джеймс Фицпатрик, заняли свои места на мостике. Прибытие в порт и причал всегда были ответственными моментами, но, в особенности, это касалось порта Нью-Йорка, где погодные и навигационные условия всегда были достаточно сложными. Рострон обратил внимание на то, что несколько кораблей оставались на рейде в заливе, по-видимому, ожидая улучшения погоды и видимости. На мостике появился Гарольд Коттэм. - Маркониграмма от мистера Самнера, сэр! Капитан прочитал: «Рострону. Отплытие по прерванному маршруту в Средиземное море завтра в 4 часа пополудни. Сообщите пассажирам. Самнер». Рострон протянул маркониграмму офицерам. - Они что, все там рехнулись?! – воскликнул Хоррэс Дин. – Как же мы успеем укомплектоваться?! Не говоря уж об отдыхе! - Мистер Коттэм, отправьте следующий текст: «Самнеру. Подтвердите завтрашний рейс. Корабль неукомплектован, команде необходим отдых. Рострон». Минут через пятнадцать Коттэм вернулся с ответом и, с разрешения капитана, зачитал его вслух: «Рострону. Отложить рейс не можем. Все билеты на ваш корабль в Средиземноморье проданы. Вы теперь знаменитость. С укомплектованием поможем. Самнер». - Ни фига себе! – протянул Биссет, присвистнув, и тут же спохватился. - Простите, сэр! Рострон только зыркнул на него глазами. - Сэр! – подбежал Эрик Риис. – Лоцман на связи! С лоцманского катера просигналили: «В порту сложные погодные условия, высокая волна и прибой. Вы останетесь на рейде, как остальные?». - Мистер Риис, просигнальте: «Иду прямо в порт, приготовьтесь к сопровождению, присылайте лоцмана на борт». - Айэ-Айэ, сэр! Еще сигналят с катера, сэр: «У меня на борту несколько корреспондентов, просьба подняться на борт». - Мистер Риис, сигнальте: «Корреспондентов не примем, только лоцмана. Приказ капитана». Мистер Риис, - обратился капитан Рострон к высокому и рослому третьему помощнику. – Под вашу ответственность. Разрешаю дать по физиономии любому газетчику, кто посмеет нарушить этот приказ! - Айэ-Айэ, сэр! – радостно ответил валлиец. Лоцманский катер подошел поближе, и с «Карпатии» был спущен трап. Но корреспонденты так просто не сдавались. Сразу трое уцепились за веревочный канат и попытались подняться вслед за лоцманом на борт. Эрик Риис мгновенно сложил трап за спиной лоцмана и с удовольствием заехал кулаком по скуле одному из нахальных газетчиков. Сопровождаемая всполохами молнии и раскатами грома, «Карпатия» начала медленно подниматься по каналу Амброуз, до самого маяка, и, наконец, достигла залива Нью-Йорка. И только тут капитан, команда и пассажиры «Карпатии» осознали весь ажиотаж, вызванный их прибытием. Несмотря на плохую видимость и позднее время, в бинокли можно было разглядеть многотысячную толпу, заполнившую набережную порта от Кьюнардского причала 54 вплоть до причала 59, принадлежавшего «Белой Звезде». Толпу с трудом сдерживали многочисленные отряды пешей и конной полиции. Неподалеку выстроилась в ряд стайка черных «Паккардов» и «Кадиллаков», ожидающая прибытия пассажиров первого класса, кареты неотложной помощи. Заметив «Карпатию», несколько стоявших у причала военных кораблей приветствовали ее траурными сигналами, но капитану Рострону было не до соблюдения этикета. Вооружившись биноклем, он приготовился вести корабль к причалу. Не тут-то было! Несмотря на рваные волны, град и грозу, «Карпатию» окружила целая свора катеров, лодок, шлюпок, до отказа наполненных корреспондентами самых разных газет. Агентство Ассошиэйтед Пресс даже зафрахтовало небольшую шхуну. Казалось, что все, что могло плавать в заливе Нью-Йорка, сейчас гребло, неслось, спешило к темному корпусу корабля, приближавшемуся сквозь грозовую дымку. Словно стая голодных волков кружили они вокруг своей жертвы, блокируя и не давая возможность продвинуться к причалу. Размахивая стодолларовыми купюрами, газетчики выкрикивали в рупоры вопросы, адресованные жертвам кораблекрушения, к всполохам молнии присоединились магниевые вспышки осветителей, казалось, сама вода бурлила и кипела от нашествия зловещих хищников. - Правда ли, что капитан Смит покончил с собой?! - Сколько трупов везете вы на «Карпатии»?! - Правда ли, что мужчин застреливали прямо на «Титанике»?! - Мы знаем, что леди Астор при смерти, где она?! Оглушенные шумом, ослепленные вспышками, заревели дети, зарыдали женщины, вновь ввергнутые в самую бездну своих ужасных воспоминаний. Закрыв лица руками, они стали убегать с палуб в спасительные трюмы «Карпатии», которая несколько дней как птенцов укрывала их в своем недре, убаюкивая, оберегая, успокаивая. Видя, что люди в панике сбегают с палубы и фотографий им не получить, газетчики предприняли попытку прямого абордажа «Карпатии». Несколько шлюпок подошло поближе, вооруженных пиратскими канатами с крюками, пытаясь зацепиться ими за борт. Никогда еще команда «Карпатии» не видела своего шкипера таким разъяренным! С мегафоном в руках, размахивая револьвером, он носился от борта к борту. - Застрелю каждого, кто попробует залезть на борт! Рубите канаты! Офицеры и матросы бросились выполнять распоряжение капитана. Было видно, как на корме отбиваются от атаки репортеров Лайтоллер, Питман и Лоу. Абордаж удалось предотвратить, но неугомонные суденышки продолжали кружить вокруг «Карпатии». Словно в отместку, либо за неимением других целей, они направили свои магниевые вспышки на мостик. Ослепленные офицеры не видели ни зги, прикрывая глаза рукавами. Из рубки выскочил испуганный рулевой Джеймс Фицпатрик. - Сэр, я ничего не вижу, не могу вести корабль! – он чуть не плакал. – Даже в шторме не было так страшно! - Сейчас, сынок, я им покажу! – зловеще проговорил капитан Рострон, положив руку на плечо молодого рулевого. – Слушай внимательно! Будешь выполнять мои команды. Видеть тебе ничего не надо, не волнуйся, следуй моим указаниям. Подхватив мегафон, капитан Артур Рострон буквально за две минуты ловко взобрался на первую мачту, почти до высоты вороньего гнезда. Сюда огни вспышек не доставали, и в бинокль ему было видна акватория порта настолько, насколько позволяла гроза. Повиснув на снастях, он выкрикивал команды в мегафон. - Слушайте на шлюпках! Утоплю каждую, которая попадется мне на пути. Если не верите – попробуйте! - Десять градусов право руля, скорость двенадцать узлов! На такой скорости в порт Нью-Йорка не заходил еще ни один корабль даже в условиях прекрасной погоды. Лоцман с округлившимися глазами посмотрел на первого помощника, но Хоррэс Дин только отмахнулся. - Он знает, что делает. - Пять градусов лево руля, держать скорость! – продолжал командовать с мачты в мегафон Рострон. Убедившись в решимости капитана «Карпатии» прорвать блокаду во что бы то ни стало, лодки и катера с репортерами начали в панике грести прочь, увертываясь врассыпную от ее быстро приближающегося киля, а вскоре и вовсе остались далеко позади. Постепенно снижая скорость, «Карпатия», несмотря на прилив и высокую волну, горделиво прошла в Нью-Йоркский порт. Капитан вернулся на мостик и провел корабль вначале к причалу номер 59, принадлежавшему «Белой звезде». - Мистер Риис и мистер Барниш, - обратился он к третьему и четвертому помощникам. – Проследите за спуском шлюпок «Титаника». - Айэ-Айэ, сэр! Толпа на берегу в скорбном молчании наблюдала за тем, как на причал 59 одну за другой спустили тринадцать шлюпок с надписью «Титаник», все, что осталось от великого корабля. После этого «Карптия» проследовала к «Кьюнардовскому» причалу номер 54 и пришвартовалась, демонстрируя филигранную технику. Путь к земле обетованной был завершен. В каком-то неожиданном для них самих порыве, офицеры «Карпатии» окружили капитана Рострона, наперебой пожимая ему руку, к ним присоединились офицеры «Титаника», рулевой Фицпатрик и Гарольд Коттэм, у некоторых заблестели на глазах слезы. До конца не верилось, что этот казавшийся бесконечным четырехдневный переход, наконец-то, подошел к концу. Капитан Рострон дал знак «заговорщикам» последовать за ним в рубку. - Джентльмены, - обратился он к Дину, Биссету, Лайтоллеру и Коттэму. – Наша миссия подошла к концу. Я перед вами в безмерном долгу за ваше доверие, поддержку и преданность. А сейчас я должен просить вас об одном, последнем отдолжении. Забудьте, что с нами произошло. Всего этого просто не было. Вам придется хранить молчание всю свою жизнь. Только таким образом вы обеспечите безопасность себе и всем, вовлеченным в недавние трагические события. И коротко склонив голову, капитан пожал руки всем присутствующим. Офицеры и радист были тронуты до глубины души, но ответил Рострону Чарльз Лайтоллер. - Сэр, - сказал он, - От своего собственного имени и от лица пассажиров и команды «Титаника», могу только сказать, что это мы перед вами в неоплатном долгу, ведь вы спасли нас дважды! - Слушайте, слушайте! – воскликнули Дин и Биссет. - И еще, коммандер Рострон, сэр, - продолжал Лайтоллер, - для меня было огромной честью служить под вашим началом! – И Чарльз Лайтоллер отдал честь под козырек. Капитан Рострон ответил таким же военным приветствием. Взволнованные офицеры и радист покинули рубку. Впереди было еще много забот и работы. Капитан Рострон принял решение, что первыми должны сойти на берег пассажиры «Карпатии». Он уже представлял себе ажиотаж, который вызовет появление на причале спасенных с «Титаника». Его собственные пассажиры и так уже натерпелись неудобств в течение последних четырех дней, делясь с пострадавшими каютами, одеждой, пищей. Они вели себя безукоризненно, проявляя человечность, добросердечие и такт. Так пусть хоть сойдут на берег спокойно. - Мистер Биссет и мистер Риис, проводите наших пассажиров на берег. Пожалуйста, напомните им, что мы отплываем завтра в 4 часа пополудни, и что с удовольствием увидим их вновь, как только приведем корабль в порядок. - Айэ-Айэ, сэр! Пассажиров и команду «Титаника» капитан Артур Рострон провожал сам. Джеймс Биссет только сейчас обратил внимание, каким изможденным выглядел их шкипер. И без того худощавого телосложения, он выглядел истощенным: скулы обтянутые кожей, глаза в обрамлении темных кругов. Казалось, сама судьба испытывала этого человека на прочность. Капитан стоял у сходней, немного опираясь на поручень, и пожимал руку каждому покидающему «Карпатию» пассажиру «Титаника». Они, изнуренные, опустошенные, выстроились в цепочку, чтобы поблагодарить от всего сердца человека, подарившего им жизнь, и попрощаться с ним, скорее всего, навсегда. Джеймс Биссет увидел, как к капитану Рострону подошла молодая, красивая женщина с двумя маленькими детьми. Взяв ее руку в свою, он задержал ее на какую-то долю секунды, его лицо осветила мягкая улыбка. Она же, поцеловав кончик указательного пальца, затянутого в темно-зеленую перчатку, приложила его к губам капитана, глаза ее наполнились слезами. «В какой-нибудь другой жизни», - прошептали губы Артура Рострона, а, может быть, Биссету это только показалось. Молодая женщина достала из кармана маленький конвертик, быстро вложила его в карман сюртука капитана и, не оглядываясь, сбежала вниз по сходням, увлекая за собой детей. Как только первые из потерпевших кораблекрушение появились на причале, тут же началась какофония возгласов, вспышек магния, воплей и выкриков. Вопли достигли апогея, когда, в сопровождении служанки, появилась леди Мадэлен Астор.Толпа репортеров, прорвав полицейский кордон, как стая налетевших вампиров, плотно обступила свои жертвы. Но защитить их капитан Рострон уже не мог. Его юрисдикция кончалась у этого самого трапа. Не успел поток пассажиров у сходней иссякнуть, как на «Карпатию» немедленно поднялись высокопоставленные лица самого разного ранга и калибра: менеджеры «Кьюнарда» и «Белой звезды» Чарльз Самнер и Филип Франклин, «сам» Гульелмо Маркони и, самое главное, сенатор от штата Мичиган Уильям Алден Смит, только что назначенный председателем сенатской комиссии США по расследованию гибели «Титаника». Его сопровождал член комиссии сенатор от штата Невада Фрэнсис Ньюлендс. Вместе с официальными лицами на борт поднялись несколько клерков. Джейсму Биссету, которого Артур Рострон попросил помочь ему в приеме гостей, показалось, что капитан ожидал кого-то еще. Гульелмо Маркони тут же исчез в комнате радистов. Франклин, Смит и Ньюлендс, в сопровождении капитана Рострона, немедленно проследовали в каюту доктора МакГи, где вручили повестку на заседание сенатской комиссии Брюсу Исмею. Заседание должно было состояться завтра, в пятницу, 19-го Апреля в 10 часов утра в отеле Уолдорф-Астория, принадлежавшем, по прискорбному совпадению, семье погибшего лорда Астора. Один из клерков принес исполнительному директору «Белой звезды» чемодан с одеждой. Сидевшему за столиком, все еще одетому в пижаму Брюсу Исмею было сказано без обиняков, что ему не разрешается покидать пределы США. Аналогичная повестка была, как оказалось, передана капитану «Калифорнийца» Стэнли Лорду, обвиняемому в неоказании помощи тонущему кораблю. У Исмея был затравленный вид. Сенатор Смит смотрел сквозь него с холодным презрением, недавний подчиненный Филип Франклин отводил взгляд, и лишь в глазах капитана Рострона увидел он сочувствие и сострадание. Перед тем, как выйти, Рострон успел легонько взять повергнутого магната за плечо и шепнуть «все будет хорошо!» Но большего он сказать не мог. Чарльз Самнер, в это же самое время, проводил инструктаж офицеров «Карпатии» по срочному комплектованию корабля для подготовки к завтрашнему рейсу. Узнав об этом, сенатор Смит удивленно воскликнул: - Но мы ожидаем свидетельских показаний капитана Рострона на завтрашнем заседании комиссии! - А в чем проблема? – возразил Самнер. – Разве вы не можете дать показания утром, и отплыть в четыре часа пополудни? – Повернулся он к Рострону. Джеймс Биссет чуть не поперхнулся от негодования! Даже сенатор Смит казался удивленным. - Разве вашему капитану не нужен отдых? – почти что с возмущением спросил он Самнера. – Ему ведь предстоит всю ночь готовить корабль к рейсу, а утром еще явиться на такое ответственное заседание. И это после всего, что ему пришлось пережить! «Если бы ты только знал!» - подумал Биссет. - Вы ведь можете его заменить на один рейс! – не унимался сенатор. - Нет, не можем, - твердо и упрямо ответил Самнер. – Билеты на «Карпатию» распроданы на несколько месяцев вперед. Все круизы вплоть до Рождества забронированы полностью – первый, второй и третий классы! Мне сказали, что на черном рынке билеты продают по цене, в десять раз превышающей номинальную. И все только ради того, чтобы плыть вместе с капитаном Артуром Ростроном. – И он покровительственно похлопал Рострона по плечу. – Разве что вы и ему запретите покидать пределы Соединенных Штатов! – Язвительно добавил Самнер. Укол был замечен. Власти США только что почти что арестовали двух граждан Британской Империи. - Джентльмены, джентльмены! – поспешил вмешаться Артур Рострон. – Для меня не представит труда дать показания в сенатской комиссии завтра утром и отплыть в четыре часа дня, - мягко сказал он, обращаясь к сенатору Смиту. – Два часа сна, это все, что мне требуется. Сенатор Смит посмотрел на Капитана Рострона. Ему не нравились люди, трусливо отводящие взгляд, избегающие ответственности, не берущие на себя смелость принятия решений. Этот худощавый, смотревший прямо в глаза собеседнику человек словно был сплавлен из какого-то устойчивого, несгибаемого, огнеупорного металла самой высшей пробы. Герой, не подозревающий о своем героизме. И сенатор Смит с уважением и даже почтением пожал ему руку: - Ждем вас завтра утром в Астории, капитан Рострон! От имени сената Соединенных Штатов Америки позвольте поблагодарить вас за ваше согласие принять участие в заседании сенатской комиссии и за все, что вы сделали для спасения жертв кораблекрушения. Когда официальные лица и сильные мира сего, наконец-то, покинули «Карпатию», а утомленные офицеры разошлись по своим каютам хоть на пару часов, перед тем, как начать подготовку к завтрашнему рейсу, на борт корабля, почти что незамеченным, прошел высокий представительный господин средних лет с солидной тростью в руках, в котелке и демисезонном пальто. В нем, при желании, можно было узнать мистера Джеймса Джозефа Брауна, американского мультимиллионера и одного из столпов светского общества США. Его сопровождал пожилой, серебробородый, немного сутулый джентльмен в старомодном, но дорогом пальто и цилиндре. Оба джентльмена были встречены капитаном Артуром Ростроном у самого трапа, и все трое проследовали в одну из кают первого класса. Через пару часов, ближе к полуночи, мистер и миссис Браун, в сопровождении пожилого господина, спустились с борта «Карпатии». В руках у пожилого господина была темно-бордовая кожаная папка. Около причала их поджидал черного цвета «Паккард». Мистер Браун и пожилой господин обменялись с капитаном Ростроном рукопожатием. Миссис Браун крепко его обняла и расцеловала в обе щеки. Оставшись один, Рострон прошел на корму: подальше от суетных огней большого города, от толпы и мишуры, поближе к океану, к морю, которое всегда вселяло в его сердце надежду, силу, уверенность в себе. К морю, которое двадцать семь лет тому назад открыло ему путь к Провидению. Приподняв фуражку, Артур Рострон прошептал молитву. Но эта молитва была необычной для него. Все решения, правильные или ошибочные, были уже приняты. Он просил об умиротворении и спокойствии для тех несчастных, чьи судьбы Провидение вверило ему, Артуру. Он сделал, все, что было в его силах. Завтра он даст показания в сенатской комиссии США, и имя капитана Артура Генри Рострона прогремит на весь мир. За проявленные при спасении потерпевших с «Титаника» пассажиров мужество, самоотверженность и профессионализм, он будет объявлен героем, получит всевозможные американские и европейские награды, в том числе и именную золотую медаль конгресса США, врученную лично президентом Тефтом, и станет международным символом истинного морехода. Организованную им спасательную операцию назовут мастер-классом профессионализма и лидерства. Рекорд капитана Рострона – спасение 712 душ, так и останется непревзойденным в истории мореходства. Будучи коммандером запаса военно-морского флота Британии, он примет участие в первой мировой войне, проявив героизм и мужество в боях при Галлиполи и в прорыве блокады контитента германскими подводными лодками, будет произведен в рыцари Британской империи, станет кавалером Ордена Почетного Легиона Франции, главой военно-морского штаба резервистов короля Джорджа, Коммодором Кьюнардского флота, капитаном флагманов «Мавритании» и «Беренгарии». Провидение по-прежнему будет верить в капитана Рострона. «Не только моя рука лежала на штурвале в ту ночь» - так отзовется он позднее о своей роли в спасении пассажиров «Титаника». Когда в 1931 году Коммодор Сэр Артур Генри Рострон выйдет в отставку, его биографы с удивлением обнаружат, что за двадцать четыре года его капитанства на самых разных кораблях, он ни разу не потерпел крушение, не потерял ни одного пассажира или члена команды, много раз проходил невредимым по кишащему германскими подлодками морю там, где до и после него тонули военные и пассажирские корабли, был несколько раз торпедирован, но ни одна торпеда не попала в цель. Но всего этого, поздней холодной апрельской ночью, уставший и измотанный капитан «Карпатии» конечно же не знал. Облокотившись о поручни, погруженный в мысли, он в полном одиночестве стоял на корме. На «Карпатии» было необычно тихо после водоворота всех недавних событий. Что-то принесет грядущий день? Внезапно Артур нащупал в кармане небольшой конвертик, в котором лежал сложенный в четыре раза листок бумаги. Конвертик не был запечатан. Что же в нем? Ее имя? Адрес? Признание? Или просто слова благодарности? Артур Рострон два раза нежно провел по конвертику пальцем и, не раскрывая, быстрым движением разорвал его на мелкие кусочки. Грустными снежинками, кружась, они медленно полетели в темную воду за бортом. В этой жизни могла быть только одна Минни.