Молчание "Карпатии"

Артур чувствовал напряженное дыхание молодой женщины, ее тело, прильнувшее к груди, видел как приближаются полуоткрытые тонкие губы, и, завороженный, не находил в себе сил ее остановить. Говорят, что между капитаном и послушным ему судном устанавливается сверхъестественная интимная связь. Они понимают друг друга без слов: через шум лопастей, вибрацию корпуса, дымку пара, а, может быть, и угадывают настроение друг друга. Не даром ведь капитана у заядлых мореходов британцев звали «хозяином», мастером. Во всяком случае «Карпатии» еще не доводилось видеть своего хозяина в таком смятенном состоянии, и это явно пришлось ей не по нраву. К тому же, он был нужен на мостике! «Карпатия» подпрыгнула на короткой и жесткой волне, Рострона занесло к панели коридора, и он больно ударился плечом о стенку. Наваждение исчезло. Быстро вскочив на ноги, он помог подняться молодой женщине, и, потирая ушибленное плечо, открыл дверь в ее каюту. Смотря ей прямо в глаза (тут уж пришлось приложить некоторое усилие), Артур легонько подтолкнул ее к двери: - Оставайтесь в каюте, мэм, и не выпускайте детей. Мы входим в зону сильного волнения. Надев фуражку и отдав честь под козырек, Артур Рострон быстро зашагал прочь. - Капитан на мостике! Чернильно-темный океан сливался со свинцовым, безлунным и беззвездным небом, на котором угадывались тяжелые тучи. Волнение усиливалось. - Сэр, - тут же подбежал Джеймс Биссет, - мы только что посылали за вами старшину! В направлении восток/юго-восток, на расстоянии приблизительно десяти миль, видны огни корабля, - и он протянул Рострону бинокль. - Если это наш неприятель, то они предпочли обогнуть полосу тумана, и потому теперь движутся с востока, - пробормотал Рострон, разглядывая огни корабля, – Мистер Биссет, вы и мистер Дин замеряли секстантом нашу позицию этим утром? - Так точно, сэр! - Сверьте ее с координатами, переданными мною «Франконии» через «Олимпик» для рандеву, а также с координатами зоны шторма. Я надеюсь, что капитану Хэддоку удалось передать мое послание капитану Смиту с «Франконии». - Айэ-Айэ, сэр! – и Джеймс Биссет скрылся в рубке. Капитан Рострон продолжал наблюдать за огнями неизвестного корабля на востоке. Они медленно, но неуклонно, приближались. Биссет вернулся с вычислениями. Некоторое время Рострон разглядывал график координат. - Мистер Дин, подкорректировать курс на пять градусов в направлении север/северо-восток! Прибавить ход до 12 узлов! - Айэ-Айэ, сэр! Пять градусов право руля, скорость 12 узлов! Минут через двадцать они должны быть на месте рандеву. Задерживаться им нельзя! Но где же «Франкония»? Может быть ее огней не видно из-за туч? - Сэр, корабль с юго-востока идет на большой скорости, расстояние между нами сокращается! – Эрик Риис передал сообщение из «вороньего гнезда». - Мистер Биссет, попросите мистера Коттэма связаться с «Франконией». - Напрямую, сэр? - Да, неприятель нас засек, больше скрываться не имеет смысла. - Айэ-Айэ, сэр! – и Биссет убежал в радиорубку. - Мистер Дин, скорость 13 узлов! - Есть скорость 13 узлов! - Мистер Риис и Мистер Хэнкинсон, становитесь впередсмотрящими по левому и правому борту! Мистер Барниш – на корму! - Айэ-Айэ, сэр! Сам Рострон, как всегда, занял место в центре мостика. «Карпатия», переваливаясь на волнах, мчалась в свинцовую хмурую неизвестность. Неприятельское судно неумолимо приближалось, и Рострон уже подумывал изменить курс в сторону штормовой зоны, когда прямо с севера сквозь лиловый мрак, показались мачтовые огни. Одновременно, на мостике появились Гарольд Коттэм и Джеймс Биссет. - Сэр, маркониграмма с «Франконии»! - Наконец-то! – и Рострон забрал у Коттэма радиограмму: «Рострону. Простите за опоздание. Проблема с левой лопастью. Идем малым ходом. Готовы принять списки спасенных. Срочная маркониграмма из оффиса Президента США Тефта: на борту ли майор Арчибальд Батт. Прошу ответить. Смит», - прочитал он, освещая текст карманным фонариком. - Мистер Коттэм, передайте на «Франконию» следующий текст. – вооружившись карманным фонариком, блокнотом и карандашом, Коттэм приготовился записывать. – «Смиту. Спасибо, что пришли. Задержаться не можем: на борту больные. Следуйте за нами в течение получаса, пока будем передавать списки. Направление Запад/Юго-Запад. Сообщите в оффис компании «Кьюнард», что идем в Нью-Йорк. Рострон.» - А на последний вопрос, сэр? - Не отвечайте. Исполняйте! - Слушаюсь, сэр! – и Коттэм умчался. К капитану подбежал Эрик Риис. - Сэр, из вороньего гнезда сообщили, что незнакомый корабль на востоке перестал набирать ход и сохраняет дистанцию. На мостике появился Чарльз Лайтоллер. Вынув из кармана несколько сложенных листков бумаги, он передал их капитану Рострону. - Подписал? - Да. Засвидетельствовано мной и доктором МакГи. - Благодарю вас, лейтенант! - Рад был вам помочь, коммандер, сэр! Да, вот еще – подарок вашей жены. – И Лайтоллер с улыбкой возвратил авторучку капитану. Рострон положил ее в левый внутренний карман кителя – поближе к сердцу, и еле заметно улыбнулся: Минни напомнила о себе. - Мистер Биссет! Распорядитесь, чтобы срочно проверили крепление всех шлюпок, наших и поднятых с «Титаника», и крепление мачт. Штормовое предупреждение. - Айэ-Айэ, сэр! - Мистер Хэнкинсон, предупредите мистера Хьюза, чтобы в коридорах дежурили стюарды и не позволяли пассажирам отлучаться из кают. Пошлите несколько стюардов в третий класс во избежание волнений, третий класс у нас переполнен. - Айэ-Айэ, сэр! Гарольд Коттэм возник словно из под земли. - Ответ «Франконии», сэр! Рострон вынул ручной фонарик. «Рострону. Вы идете прямо в эпицентр одиннадцатибалльного шторма с циклоном! Буду следовать за вами вплоть до зоны шторма. Передавайте списки. На борту ли майор Батт? Смит». - Мистер Коттэм, вначале передайте эту короткую маркониграмму, а потом – полный список спасенных в обратном порядке, начиная с пассажиров третьего класса и команды «Титаника». Записывайте: «Смиту. О шторме известно. Иду в Нью-Йорк. Сообщите в оффис «Кьюнарда». Примите списки. Рострон». Да, мистер Коттэм, можете заодно отослать мой собственный отчет «Кьюнарду», который лежит у вас в ящике стола. - Слушаюсь, сэр! - Мистер Риис, распорядитесь, чтобы офицерам раздали тренч-плащи. Всей команде объявить штормовую готовность первой степени. Задраить все двери и люки, выходящие на открытые палубы. - Айэ-Айэ, сэр! Капитан Рострон, подошел к первому помощнику Хоррэсу Дину и протянул ему уточненный график координат. - Следуйте этому курсу, мистер Дин! Максимальная скорость! Я встану за штурвал через полчаса. - Айэ-Айэ, сэр! – прозвучало в ответ несколько напряженно. – Десять градусов лево руля! Скорость четырнадцать узлов! «Офицеры все же нервничают, - подумал Рострон, - многие из них уже испробовали штормовой погоды, но шторм с циклоном – это особый фрукт! Правда, старшие офицеры, как и я, прошли свое боевое крещение на парусниках. За одного моряка парусника дают двух пароходных. Но уж очень много им пришлось пережить за такое короткое время. Вторые сутки без сна, да и в шторм придется войти ночью. Удалось ли им хоть что нибудь перекусить? Зато «Франкония» защитила нас от неприятеля, а в шторм они не полезут – стрелять не смогут, а опасность велика. Так что моя небольшая хитрость сработала». Артуру Рострону так и не пришло в голову, что все, о чем он подумал, относилось и к нему самому – вторая бессонная ночь, во рту ни маковой росинки уже вторые сутки. Но спать совсем не хотелось. Напротив, он чувствовал прилив энергии и знакомое возбуждение. У капитана Рострона была одна слабость: он любил штормы. Да не просто штормы, а приправленные хорошенькой грозой, и чтобы непременно с молнией! «Электрическая искра» заряжается от молнии», - шутили приятели. Стоять на мостике, заглядывая прямо в разверстую пасть зеленому дракону, чувствовать, как он увлекает тебя в бездну, как пытается там удержать, обдавая могучими солеными крыльями, и – каждый раз ускользать, вырываться из мутно-зеленых объятий, соединяясь с кораблем в одно торжествующее целое! Быть может именно ради этого и стал моряком белобрысый рыжеватый болтонский мальчишка! Но его бесстрашие не было основано на безрассудстве. Кадет Рострон окончил мореходную школу вторым в своем классе, да и то только потому, что никак не мог освоить французский язык! Зато он первенствовал в навигации, физике, математике, механике, даже химии и астрономии. В 25 лет Артур Рострон сдал экзамен на «экстра мастера», необходимый для получения капитанской лицензии, с первого же раза (несчастный капитан «Титаника» Эдвард Смит и, даже Чарльз Лайтоллер свой первый экзамен завалили). Экзамен этот был чрезвычайно сложным, состоял из практического, устного и письменного элементов и длился около недели. К результатам прилагалась, обычно, обширная рецензия, но оценку Артура Рострона сопровождал один единственный комментарий: «Великолепный офицер!». Только «Карпатия» об этом не знала: ее новый хозяин был с ней всего четыре месяца. И, вместе с ним, она готовилась принять на свою свежевыкрашенную грудь самый сильный в ее десятилетней жизни шторм. На мостике раздали тренч-плащи. Стюарды заняли свои посты. Матросы проверили крепления и задраили выходы на открытые палубы. Слегка приподняв фуражку, Артур Рострон обратился к Провидению с безмолвной молитвой. Капитан Рострон ввел корабль в шторм «крабом», рассекая все увеличивающиеся волны под углом, а не вскрывая их носом. Это было его собственным изобретением, результатом 27-летнего опыта мореплавания, которое он успешно применял на парусниках, а сейчас ему предоставилась возможность проверить действенность этого метода на пароходе. Во-первых, продвигаясь под углом, Рострон «вскрывал» волну и не давал ей обрушиться на корабль параллельно или перпендикулярно корпусу корабля. Во-вторых, такая динамика ломала резонансное наложение длины волны с собственной вибрацией корабля, чреватое разломом. Но этого было недостаточно: необходимо было постоянно следить за степенью вибрации корпуса «Карпатии» и менять скорость, если вибрация усиливалась, чтобы избежать смертельного резонанса. Шторм продолжался две ночи, и полтора дня. Вернее, их только условно можно было назвать днями, так как свинцовые тучи, покрывавшие небо от горизонта до горизонта, превратили дни в грязно-лиловые сумерки, сменявшиеся такой же грязно-фиолетовой ночью. Шквалы ветра, огромные волны, раскачивали и кидали «Карпатию» из стороны в сторону. Корпус корабля дрожал и вибрировал под напором десятиметровых волн. Все открытые палубы «Карпатии» заливало полностью. Обычно, самыми высокими волны бывают с подветренной стороны, но в этом случае циклон менял направление ураганного ветра чуть ли не каждую минуту. Самое важное во время шторма, это не быть смытым за борт. Офицеры и матросы «Карпатии», намертво вцепившись в поручни и троссы, с надеждой смотрели на капитана, стоящего на мостике, выпрямившись во весь рост и, казалось, не обращавшего никакого внимания на обдававшие его пенистые брызги. Время от времени он исчезал в рубке, чтобы подбодрить молодого рулевого Фицпатрика, а потом снова вытягивался неколебимой свечой посередине мостика, гибко сохраняя равновесие при крене. Вооружившись мегафоном, улавливая всем телом вибрации корабля, он выкрикивал команды спокойным и звонким голосом, который самым удивительным образом перекрывал вой ветра и шум бушующего океана. - Два градуса право руля, держать скорость! - Скорость тринадцать узлов! - Один градус лево руля, скорость четырнадцать узлов! - Скорость тринадцать узлов! - Три градуса право руля, двенадцать узлов! - Четырнадцать узлов, держать курс! И так в течение почти что двух суток! Офицерам и команде казалось, что их худощавый шкипер обладал какой-то сверхъестественной выносливостью и нечеловеческим самообладанием. У Джеймса Биссета даже промелькнула невероятная мысль, что стоящий на мостике человек не только ведет корабль, но и дирижирует самой бурей. Будто они все – часть большого театрального представления, в котором только один режиссер. Подчиняясь капитану, «Карпатия» преодолевала вал за валом, шквал за шквалом. Вот она ухнула в бездонную чернильную бездну, и, казалось, все, накроет ее волной, но нет – она неизменно, возвращалась назад, выныривала и победоносно задирала нос. На рассвете, который можно было определить только по часам, началась гроза. Молнии полыхали так же хаотично, как порывы ветра, будто кто-то кидался серебряными струнами на темно-бархатном полотне. Капитан Рострон приказал эвакуировать матросов из «вороньего гнезда». Раскаты грома раздавались совсем рядом, начался ливень. И хорошо, что начался! Оглушительный раскат грома, всполох - и в «воронье гнездо» ударила молния! Если бы не ливень, мачта бы непременно загорелась. Только что спустившиеся с нее матросы посмотрели друг на друга и одновременно перекрестились. И тут под внезапным и сильным порывом ветра одну из шлюпок все-таки снесло с креплений! Высокой волной ее перенесло прямо над мостиком с одного борта на другой. Офицеры, стоявшие по периметру корабля, с ужасом следили за огромной тушей шлюпки, которую, как при игре в теннис, подхватила другая волна и теперь уже несла прямо в самую середину мостика, к рубке. На мостике стоял капитан Рострон. Биссет хотел крикнуть, но из глотки у него вырвался только хрип. Стоявший рядом Лайтоллер, схватил его за плечо, и что-то все же крикнул капитану, но даже сам не услышал своего голоса, среди рева ветра и океана. Рострон лодку видел. Сгруппировавшись всеми мускулами в одну стальную пружину, он неотрывно следил за ней, чтобы определить ее траекторию. За несколько секунд до того, как огромная махина врезалась в мостик, Рострон сообразил, что удар придется по левому углу рубки и, сильно оттолкнувшись и свернувшись в клубок, прыгнул в правый угол. Огромный остов шлюпки разбился вдребезги в полуметре от капитана, окатив его водой с ног до головы. Биссет почувствовал как ослабла невольная хватка Лайтоллера, а у самого от волнения перехватило горло. Мгновенно вскочив на ноги, капитан помахал рукой офицерам, он еще и улыбался! Из рукавов, брюк и из под плаща у Рострона текли потоки воды, но, как ни в чем не бывало, отряхнувшись будто селезень, он занял свое место на мостике. Останки шлюпки были живо сметены в океан набежавшей волной. Время от времени матросы наведывались через задраенные люки и двери на закрытые и нижние палубы, проверяя не было ли течи. В коридорах появлялась только вода, просочившаяся сверху, и сновавшие по проходам и коридорам стюарды, вымуштрованные Харри Хьюзом, тут же ее подтирали. В корпусе ни течи, ни расходившихся швов не возникло, и команда не раз помянула добрым словом верфи компании Суон&Ричардсон, построившие «Карпатию» для «Кьюнарда» целых десять лет назад. Некоторые каюты, в особенности первого класса, поближе к верхним палубам, и кают-компании тоже затопило, но расторопные стюарды тут же заменили ковры, вытерли полы. Пассажиры, в том числе и подобранные с «Титаника», переживали шторм тяжело. Большинство лежало плашмя на койках, на столах, на полу, страдая от жесточайшей качки. Те же, кому все-таки удалось заснуть, были разбужены на рассвете раскатами грома и всполохами молнии. Но то ли измотанные и опустошенные люди устали бояться, то ли они действительно уверовали в своего гладковыбритого, стройного и молодого капитана, так непохожего на стандартного коренастого седовласого шкипера с буйной густой бородой и неизменной трубкой во рту, но страха они не испытывали. Того липкого, дурманящего, животного страха, который овладел ими, оставленными, брошенными в утлых шлюпках посреди одного из самых коварных океанов темной безлунной ночью. Их новый капитан обещал доставить их домой живыми и невредимыми, и они ему поверили. Что-то уверенное было в его точных распоряжениях, быстрой походке, спокойном голосе, что-то внушавшее бесконечное доверие. Пассажиры видели, как уверенно ведет себя команда «Карпатии» - офицеры, матросы, стюарды, и это тоже внушало доверие к экапижу, успокаивало. Каждый делал свое дело быстро, но спокойно, без суеты. На их лицах не было и тени страха! Было заметно, что все возможные ситуации были схвачены, отшлифованы и отработаны во время тренировочных занятий. Каждый знал точно что, когда и где ему надо было делать. - С нашим шкипером ничего не бойтесь! – то и дело подбадривали они пассажиров. - Он у нас ведь не только моряк, но и солдат! Полковник Бизли, лелеявший мысль написать воспоминания о своем спасении с «Титаника», поинтересовался у Харри Хьюза, как часто проводил тренировочную тревогу на своем корабле капитан Рострон. Старший стюард воззрился на него с удивлением: - Каждый день, сэр! И тренировочный аврал и полный обход корабля! Бизли горько усмехнулся. За те три дня, что «Титаник» был в пути, не было проведено ни одной тренировки. Было заметно, что экипаж, за немногим исключением, даже не умел толком спустить на воду спасательные шлюпки. Эвакуация проходила в полном хаосе и суматохе. Какой разительный контраст! Наконец, к пяти часам вечера в среду, 17 апреля, «Карпатия», обессиленная, исцарапанная, измотанная, но целехонькая вынырнула из штормовой зоны. Тут же на палубах засуетились матросы, убирая мусор, перепроверяя крепления, раздраивая люки и выходы на нижние палубы и отсеки. Офицеры «Карпатии» потянулись на мостик за новыми распоряжениями. - Мистер Хэнкинсон, - капитан Рострон протянул старпому график маршрута. – Следуйте этому курсу на Нью-Йорк, скорость 10 узлов. Сможем увеличить, когда проверим турбины. - Айэ-Айэ, сэр! - Старшина, вызовите для доклада главного инженера Джонстона и пришлите мне Коттэма. - Айэ-Айэ, сэр! - Мистер Барниш, распорядитесь вызвать на мостик мистера Брауна и мистера Хьюза. Поставьте запасного рулевого, отправьте Джеймса Фицпатрика отдыхать до полуночи. Вы и мистер Риис остаетесь на мостике вместе со старпомом. В полночь вас сменят мистер Дин и мистер Биссет. Объявите всей команде, что мы следуем в Нью-Йорк. - Айэ-Айэ, сэр! - Мистер Дин, мистер Биссет и лейтенант Лайтоллер, пройдемте со мной в рубку. Измотанные до изнеможения офицеры последовали в рубку за капитаном Ростроном, который бодро вышагивал впереди. Он начал без обиняков. - Джентльмены! Благодарю вас за службу и за поддержку! Без вас, вашего мастерства и мужества я бы не смог справиться со стихией и со сложной обстановкой, в которой мы оказались. Сейчас мы вышли на финишную прямую. По моим расчетам, неприятель от нас значительно отстал, несмотря на превосходящую скорость. Им понадобится не менее суток, чтобы обойти зону шторма, за это время, я очень надеюсь, мы будем уже вблизи Гудзона. Осталось только проверить двигатели. Если мы сможем выжать 13-14 узлов, то, я планирую прибыть в порт к завтрашнему вечеру. И все же, мне бы хотелось быть начеку этой ночью. Поэтому, я попрошу вас всех троих хорошенько отдохнуть, а в полночь сменить старпома, Рииса и Барниша. - А как же вы, сэр?! – почти одновременно воскликнули Дин и Биссет. - Приведу себя в порядок и займусь кое-какими неотложными делами. Обо мне не беспокойтесь. На «Седрике» иногда приходилось не спать за раз по пять-шесть суток, да еще возиться с парусами! - Сэр, - приглушенным голосом спросил Биссет, - если оставшийся отрезок пути до порта пройдет спокойно, вы считаете, что нам удалось ускользнуть, что на этом все закончится? - Да, - после минутного колебания произнес Рострон. – Мы еще поговорим на эту тему завтра. А сейчас – спать! Приказ капитана! - Айэ-Айэ, сэр! Обессиленным Дину и Биссету приказ повторять не было необходимости. Лайтоллер задержался. - Вы попытаетесь как-то разрулить создавшуюся ситуацию, коммандер? – спросил он. - Да, лейтенант. На моем и на вашем социальном уровне нам ничего не добиться: мы всего лишь две пешки против ферзя. Нам нужен сильный союзник. Может быть не такой могущественный, как «Спрут», но из той же категории крупных фигур. Кажется, у меня появилась свежая идея, и я попытаю счастье сегодня. - Появилась во время шторма? – улыбнулся Лайтоллер. - Самые лучшие мысли приходят во время шторма, когда их хорошенько взбалтывает в голове, - рассмеялся Рострон. - Я могу быть вам полезен, коммандер? - Вы уже были чрезвычайно полезны, лейтенант! Но дальше я должен идти один. Если моя миссия провалится, я не хочу засветить вас и остальных моих соратников. Если же мне удастся заручиться поддержкой нового союзника, то этот союзник, скорее всего, пожелает остаться известным только мне. - Вы попытаетесь дать им бой? - Это невозможно, у нас нет веских доказательств. Но я попытаюсь добиться ничейного исхода: безопасности всех вовлеченных в эту историю, участников и невольных свидетелей. Это единственный выход из нашего положения. - Что ж, - вздохнул Лайтоллер, - разумно, – и он протянул руку капитану. – Желаю вам удачи, коммандер! Вы всегда можете на меня рассчитывать. - Спасибо, лейтенант! - и Рострон сердечно пожал протянутую руку. На мостике появились казначей Браун и старший стюард Хьюз. - Мистер Браун, прошу вас от моего имени объявить благодарность всей команде за прекрасную работу в сложных погодных условиях. Пожалуйста, приготовьте ходатайство перед «Кьюнардом» о премиальных выплатах для всех матросов, кочегаров и инженеров. - Слушаюсь, сэр! - Мистер Хьюз, объявите от моего имени благодарность стюардам и стюардессам, и подготовьте аналогичное ходатайство о премиальных наградах. - Слушаюсь, сэр! - Направьте стюардов во все три салона и объявите пассажирам, что в течение оставшегося пути ожидается хорошая погода, что все неприятности позади. Принесите от моего имени извинения за причиненные неудобства. А самое главное, объявите пассажирам, что мы следуем в Нью-Йорк. - Будет сделано, сэр! - Как пассажиры перенесли шторм? - Доктор Ризикато и доктор Лендъел сообщили, что к ним обращались с мелкими ушибами несколько человек. Ну и конечно... хммм ... проблемы с несварением, сэр! - Слава Богу, что ничего серьезного! Поблагодарите докторов Ризикато и Лендъела от моего имени и попросите доктора МакГи подняться на пару минут ко мне. - Слушаюсь сэр! Браун и Хьюз ушли, и вместо них на мостик поднялся главный инженер Джонстон. Он в раздумье почесывал в затылке. - Что случилось? – спросил Рострон в тревоге. - В том-то и дело, что ничего, сэр! Это-то и удивительно! Старушка в прекрасной форме! Турбины работают гладко, все лопасти в порядке. Шторм пошел ей на пользу, – улыбнулся Джонстон. – Можем спокойно дать 14 узлов. У Рострона вырвался вздох облегчения. - Наконец-то хорошие новости! Благодарю вас за прекрасную работу, мистер Джонстон! Вы хорошо ухаживаете за нашей почтенной леди. - Спасибо, сэр! - Достаточно ли у нас угля для поддержания скорости в 14 узлов в течение приблизительно суток? Ведь в шторме, наверняка, много потратили? - Дотянем, сэр, не беспокойтесь! - Прекрасно! Мистер Хэнкинсон, строго по курсу, скорость 14 узлов! - Айэ-Айэ, сэр! «Карпатия» набирала ход. Гарольд Коттэм и Фрэнк МакГи появились на мостике почти одновременно. Оба еле стояли на ногах. - Держитесь, мистер Коттэм? – спросил Рострон сочувственно молодого человека. - Да, сэр! – ответил тот, но его слова прозвучали неубедительно. – У меня накопилось до трехсот бланков от спасенных пассажиров для передачи на землю, но в тумане и в шторме почти ничего передать не удалось. Сейчас приступлю к работе. – Глаза у бедняги слипались на ходу. - Доктор МакГи, как вы думаете, мистер Брайд, оператор Маркони с «Титаника», не мог бы помочь мистеру Коттэму? МакГи колебался. - У него переломы костей ступни, это очень болезненно, и ходить он не может. Но если его перенести... - Пожалуйста, попросите его от моего имени и организуйте транспортировку, если согласится. Мистер Коттэм работает один уже третьи сутки. - Хорошо, сэр. Я постараюсь это организовать. Вы наверное хотите знать, как себя чувствует мистер Исмей? Ему удалось заснуть – в самую качку! В отличие от меня. – и доктор МакГи уже приготовился жаловаться, но капитан его остановил. - Вот и прекрасно! – вежливо, но настойчиво подхватив доктора под локоть, он препроводил его к лестнице, спускающейся с мостика. За ними, засыпая на ходу, плелся Коттэм. Через полчаса капитану сообщили, что Гарольд Брайд находится в радиорубке, и оба Гарольда работают посменно. - Мистер Хэнкинсон, мостик ваш! - Айэ-Айэ, сэр! Рострон спустился в маленькую каюту главного стюарда (Харри Хьюз подселился к своему заместителю), сорвал с себя промокшую, мятую форму и белье, и блаженно опустился в ванну, наполненную горячей водой. Только сейчас он почувствовал, как дико устал. Но расслабляться было никак нельзя: его ждала быть может самая важная миссия за эти несколько дней. Ровно через час, гладко выбритый, в свежей сорочке с белоснежным высоким воротником, в сверкающих ботинках и отутюженном кителе, капитан Артур Рострон стоял перед дверью одной из кают первого класса. В руках он держал тонкую кожаную папку темно-бордового цвета. «Пешка проходит в королевы», - усмехнулся он и постучал.