Наступил февраль 1545 года. Французская армия продолжала своё победоносное шествие по Аппенинскому полуострову. В ходе этой кампании король Франциск заключил союз с Флорентийским герцогом
Козимо Медичи, правда, тот оказал помощь лишь дав часть своей армии, решив пока остаться в стороне, чтобы в случае поражения Франции не прогневать императора. У Кайона в памяти Козимо остался, как настоящий хитрец, амбициозный и довольно вспыльчивый человек. Его вспыльчивость могла сгладить разве, что его супруга, довольно красивая женщина по имени
Элеонора Толедская, которая на данный момент была беременна пятым ребёнком в их семье.
Сейчас вся армия находилась у городка на севере Италии под названием Павия, который, в свою очередь, находился под властью одного из важнейших городов Италии, Миланом. Касательно Милана Франциск имел свои планы, о которых Кайон много раз спрашивал короля, но тот постоянно уходил от ответа.
Что же насчёт нашего героя? Он за эту кампанию ещё ни разу не участвовал в сражениях, Франциск использовал Кайона скорее в качестве прислуги, чем полноценного оруженосца. Всё дело в том, что французская армия на своём пути не встречала практически никакого сопротивления, а гарнизоны городов были очень слабые и немногочисленные.
Для остальных солдат и дворян, что отправились в поход, наш лев оставался этакой диковинкой. Он неоднократно замечал, как на него смотрели, самыми безобидными были насмешки, ведь находились и те, кто относился к новому оруженосцу короля с презрением. Для приближённых Франциска всё ещё было неслыханно, чтобы неизвестный никому ранее чужеземец, да и к тому же еретик, стал оруженосцем короля. Особенно сильно не любил льва один высокопоставленный военный чиновник, наследник герцогского рода де Гизов, Генрих.
Пожалуй, нужно рассказать об этом персонаже и о его семье подробнее. Генрих де Гиз был старшим сыном одного из могущественных псов Франции, его звали Франсуа де Гиз. Гизы было побочной ветвью Лотарингского дома, одного из величайших владетельных домов в истории Европы. Изначально Гизы были просто преданными слугами короля, за это тогдашний глава дома Гизов —
Клод Лотарингский, брат Франсуа, получил титул от короля Франциска, но быстро умер при загадочных обстоятельствах и главой дома стал
Франсуа. Франсуа отличался тихим и спокойным характером, но при этом был хитрым и расчётливым, многие дворяне относились к нему с осторожностью. В шестнадцать лет он женился на четырнадцати летней девушке
Анне д’Эсте. В семнадцать лет у него уже родился сын, имя долго не выбирали, и назвали Генрихом. За всё то время, что прошло с момента смерти его старшего брата, Франсуа стал медленно, но верно подниматься к вершинам власти. Тогда же при поддержке своей семьи он создаёт католическую лигу, дабы заручиться поддержкой всего остального католического мира, ибо во Франции проходит Реформация, а король с этим ничего не делает, пуская процесс на самотёк. Франсуа всё продумал, и если бы его план сработал, то при поддержке папы Римского семейство Гизов могло без всяких проблем занять французский трон, ведь Лотарингский дом считает себя родственниками Каролингов, из рода которых происходил Карл Великий. И почву для своего свержения уже подготовил тогдашний король Франциск, хотя сам этого и не понял. Чиновникам не нравилось то, что всё своё внимание он уделяет своим любовницам, а не государству, вследствие чего страна погрязла в бесконечных войнах с Испанией, Священной Римской империей и Англией. Но самой главной проблемой Франциска можно считать отсутствие наследника. Это и могло помочь Гизам занять французский трон, но была одна проблема, Франциск то ещё не умер, да и вряд ли просто так отдал бы свой трон этой семье, поэтому Франсуа всячески обхаживал короля, дабы заслужить себе лишние очки при оглашении завещания. А вот его старший сын был полной противоположностью отца — гордый, заносчивый, самодовольный, наглый и грубый пёс, за что получил прозвище «Меченый». Ко всему прочему, среди его грехов числилась огромная любвеобильность, в этом он однозначно мог посоревноваться с королём Франции. Однако ходили слухи, что его отец собирается выдать своего старшего сына за одну из французских дворянок, что, тем не менее, не останавливало Генриха, и он продолжал вести разгульный образ жизни. Но что-что, а в тактическом и стратегическом ремесле он был мастером, а его самоотверженность и отвага в бою были несоизмеримые, за что его вполне заслуженно считали одним из лучших генералов во всей Франции.
Единственными с кем удалось подружиться Кайону были обычные солдаты, которые общались со львом на равных, даже не смотря на его благородное воспитание, характерное в основном для дворян, ведь все они понимали, что он такой же как и они. Хотя поначалу и они смотрели на него косо, преимущественно из-за его происхождения в качестве бывшего раба. Но после того, как он много раз помогал им с тяжёлой работой, за что надо львом также посмеивались дворяне, со следующими словами: «Если он окажется при дворе, то будет помогать лакеям подавать на стол, уж поверьте», но Кайон не обращал внимание на насмешки, и продолжал помогать простым солдатам, чем и заслужил их уважение. Франциск тоже иногда над ним посмеивался, мол, негоже дворянину общаться со всякой чернью, но Кайон просто отвечал, что благодаря этой «черни» все эти дворяне сейчас имеют свои титулы и земли.
Сейчас Кайон находится на военном совете, где обсуждают тактику предстоящего сражения. На нём собрались все генералы и некоторая часть офицеров. Среди присутствующих можно было заметить таких генералов, как
Гильом Гуффье, сеньор де Бонниве и Буаси, также
Анн де Монморанси, являющийся крестником французской королевы Анны Бретонской, в честь которой и был назван, является маршалом и коннетаблем Франции, и вместе с королем сражался в
битве при Мариньяно и
Бикокке. Конечно, Генрих тоже присутствовал, иногда посматривая на Кайона со всем презрением и ненавистью в глазах. Сейчас разгорелась дискуссия касательно того, как продолжать дальнейшие боевые действия:
— А я считаю, что нам нужно идти в наступление, у Карла большая часть армии состоит из стрелковых отрядов. Если отправить тяжёлую кавалерию на стрелков, то можно считать, что победа за нами. — с воодушевлением произнёс Гуффье.
— И при этом положить большую часть кавалерии. Мне кажется, господин Гуффье, вы хотите положить большую часть нашей армии. Мне интересно, когда вы штурмовали Геную, вас случайно не контузило? — едко прокомментировал Генрих.
— Ты… Ты… — начал было возмущаться Гурфье, но был прерван Франциском.
— Генрих, ты уже в край обнаглел, — разозлился король. — Запомни, что я терплю тебя только потому, что твой папаша снабжает меня деньгами, это во-первых, а также потому, что ты порой предлагаешь дельные идеи, это во-вторых. Но если ты хочешь продолжать служить в моей армии, то должен молчать, и говорить только тогда, когда у тебя есть полезное предложение, а не чтобы просто поговорить. И будь добр, не хами тем, кто выше тебя. Ты меня понял?
— Да, ваше величество. Но насколько я помню, то именно сеньор Гуффье лишил нас поддержки коннетабля Бурбона, заменив его на маршала Монморанси. После чего Бурбон перешёл на сторону Карла, — поморщился от злости де Гиз, но поймав гневный взгляд короля, которому явно не понравилось, что его друзей детства оскорбляют, поспешил извиниться. — Прошу прощения ваше святейшество, впредь такого не повторится.
— Вот и славно. Эй, Карл, подай-ка мне вина. — обратился к своему оруженосцу Франциск, тот сразу же побежал исполнять указание.
Кайон подошёл к небольшому стеллажу, который стоял около входа в палатку, на подносе стоял кувшин с вином, а рядом с ним бокалы. Лев налил в один из них бордовую жидкость, а затем подал королю и тот, сделав небольшой глоток, продолжил разговаривать с де Гизом:
— Да и раз уж ты критикуешь, то может у тебя есть хорошее предложение, которое поможет нам выиграть войну? Ну же я жду. — усевшись в кресло, спросил Франциск, будто ожидая, что Генрих не сможет ответить, но тот не растерялся.
— Хорошо, я рад, что вы всё-таки спросили, ваше высочество. Я предлагаю держать оборону, у нас будет выгодная позиция на холме, а сразу за нами густой лес. Карл не осмелится занять холмы, поскольку мы тогда смогли бы легко окружить их, и перекрыть им путь к городу, а это верная смерть. В то время как мы, если что-то пойдёт не так, можем уйти через лес обратно в лагерь, там нас будет сложно достать. Думаю, ещё стоит укрепить эти позиции аркебузирами, тогда эту территорию точно будет трудно взять. Конечно, вы не получите славы рыцаря, который лично вёл войска в бой на превосходящего врага, но тем не менее мы сможем вернуться живыми. Вот моё предложение, сир. — ответил Генрих, после чего сделал короткий поклон, скорее в насмешку, чем в уважение, но королю было без разницы и он продолжил выпивать вино.
— Хорошо. А что же об этом думает мой маршал? Твои мысли Монморанси? — с некой насыщенностью спросил у маршала Франции Франциск.
— Я больше склоняюсь к принятию предложения герцога де Гиза. Безусловно, герцог погорячился, когда ввязался в спор с сеньором Гуффье, но Генрих предложил действительно дельную мысль, которую мне также хотелось бы дополнить, — обратился к королю коннетабль. — Я думаю, что после нескольких атак, когда император потеряет большую часть своей армии, мы можем пойти в атаку и покрыть себя славой.
— Скорее уж умереть. — совсем тихо сказал де Гиз, чтобы не получить очередную порцию гнева от короля.
Франциску план Монморанси понравился, собственно как и план Генриха, но он не стал хвалить де Гиза, ограничившись лишь маршаллом. Тут Кайон наконец решил обратиться к королю напрямую:
— Ваше величество, можно обратиться к вам с просьбой? — спросил Кайон, на что получил интересующиеся взгляды всех присутствующих военных чинов.
— Конечно, приятель, что за просьба? — с улыбкой спросил король.
— Я прошу вас отправить меня в первые ряды завтрашней битвы, если это конечно возможно. — с гордостью ответил лев.
— Но почему? — снова спросил король.
— Дело в том, ваше величество, что я уже два месяца в армии, а в настоящем бою так и не поучаствовал. — ответил Кайон, на что услышал небольшой смешок от герцога де Гиза.
— Ты в этом уверен? — переспросил король.
— Уверен, как в самом себе, сир. — прямо ответил лев.
— Ну что ж, хорошо, я исполню твою просьбу, завтра отправляйся во второй ряд, сразу после кавалерии. Запомнил? — дал приказ король.
— Да, ваше величество. — поклонился оруженосец.
— Вот и хорошо, а на этом, господа, я объявляю совет оконченным, расходитесь по палаткам, вам нужно отоспаться, завтра нас ждёт очень тяжёлый день. — закончив с Кайоном, обратился Франциск к остальным.
Все военные чины начали покидать королевский шатёр, расходясь по своим делам. Кайон перед уходом осведомился у короля, не нужна ли ему помощь в каких-то делах, и, получив отрицательный ответ, он решил навестить своих друзей солдат, которых он снабжал информацией полученной на совете, но на выходе его остановил насмешливый голос Генриха:
— Вот уж, не думал, что такая мелкая сошка, как ты, осмелиться просить у короля Франции отправить тебя в первые ряды. Я уж думал, ты так и просидишь до конца войны, смотря на поле боя и рассуждая о том, что там происходит. Знаешь парень, вот тебе мой совет: когда начнётся основная бойня, то лучше молись, чтобы ты смог выжить и не сойти с ума после сражения. — с широкой, насмешливой улыбкой сказал это де Гиз.
— Благодарю, ваша светлость, но и вы не забывайте, что вы обычный пёс, а не Бог, всего доброго вам. — также насмешливо ответил Кайон, пытаясь зацепить напыщенного герцога.
Через несколько минут Кайон подошёл к костру, возле которого сидело трое солдат: Жак, Оливье и Кристиан. Жак — это дворнявый пёс, которого лучшего всего описывает фраза «удачливый сукин сын», его удачливость в бою и острый язык напоминали Кайону его лучшего друга — медоеда Бангу. Оливье — молодой кот, который в армию пришёл только недавно и настоящих боёв пока не видел, по характеру он был скорее смелым идеалистом, который не знал настоящей жизни и видел в войне способ прославиться, по этому поводу его часто высмеивал Жак. И наконец Кристиан — старый вояка и пёс, что всегда мог рассказать интересную историю из жизни, да и дать мудрый совет. Когда наш герой к ним подходил, они о чём-то увлечённо беседовали, и лев решил вклиниться в этот разговор:
— Местечко у костра найдется?
— О, а вот и наш знакомый пожаловал, — с улыбкой произнёс Жак. — Для тебя всегда местечко найдётся.
— Доброго вечера, Карл. — поздоровался Оливье.
Возможно, некоторым покажется, странным, что нашего героя называют его европейским именем, но я сейчас всё объясню. Дело в том, что Кайон решил называться своим новым именем перед простым народом или теми, кто смеются над ним за его африканское происхождение, чтобы они его не клеймили ещё и за «странное» имя.
— Здравствуй, парень. — добродушно поздоровался Кристиан. — Ну, что стоишь? Проходи, присаживайся, думаю у нас найдётся стаканчик вина для тебя.
— Нет, спасибо, Кристиан, — вежливо отказался Кайон, после чего продолжил, — мне нужно завтра проснуться с трезвой головой, а то, смотря на общее настроение в лагере, кажется, что большая часть солдат думает, что победа уже не за горами.
— Как знаешь, а мне, Жак, плесни-ка винца, я нормально думать не могу на трезвую голову. — попросил выпивки старый солдат, на что Жак кивнул, налил вина и отдал стакан своему товарищу. — Кстати, Карл, что там было на этом вашем совете, какое решение в итоге принял наш милостивый король? — спросил пёс, после чего, хлебнул вина. Какое-то время Кайон молчал, обдумывая то, как правильно всё донести до друзей, но вскоре всё-таки начал:
— Король, вернее сказать его «верные» генералы, решили, что завтра мы какое-то время обороняемся на холмах недалеко от Павии, а затем идём в атаку на остатки имперской армии, вот и всё в принципе, они большую часть времени просто ругались, чем что-то обсуждали. — коротко рассказал лев.
Сидящие возле костра обдумывали сказанное, Жак сидел с хмурым выражением лица, Кристиан с задумчивым видом, а Оливье с неким воодушевлением думал о завтрашней битве, ведь это такой шанс для сына простого фермера прославиться на поле боя и получить неплохое продвижение по службе. Но вот тишину прервал старческий голос Кристиана:
— Что же, вино явно было лишним, чует моё сердце бой завтра будет тяжёлым, а с пьяной головой шансы выжить становится всё меньше. — выразился пёс.
— М-да, плохо дело. — скривился Жак. — Ну, на всякий случай лучше помолиться, хотя Господь наверное уже давно записал меня в грешники за всю ту чертовщину, которую я сотворил на этой грешной Земле, я определённо погибну самым первым, и отправлюсь в глубокие уголки ада, но всё-таки на всякий случай лучше помолиться.
— Ну что вы так нагнетаете, в конце концов, это же отличный шанс для нас прославиться на поле битвы, может, сражаясь в первых рядах армии его величества, он нас заприметит. — воодушевлённо сказал Оливье, но быстро был перебит насмешливым голосом.
— Да-да, парень, все мы уже давно знаем, что ты у нас смертник несчастный. — осмеял мальчика Жак.
Казалось, юноша уже готовился, что-то ответить в свою защиту, но тут в разговор встрял Кристиан:
— Слушайте, ребята, успокойтесь, приберегите силы для испанцев. Кстати, Карл, ты чего такой задумчивый? — обеспокоился видом друга, старый солдат.
— Да ничего, просто дело в том, что я попросил короля завтра отправить меня в первые ряды нашей армии. Хочу поучаствовать в бою, ибо уже, как два месяца в армии, а боя настоящего не видел. — объяснился лев.
Услышав это разъяснение, Кристиан с задумчивым видом посмотрел на молодого льва, а Жак выпучил глаза на Кайона, как на сумасшедшего и сказал следующее:
— Ты это сейчас серьёзно? — с явным удивлением спросил он у льва, на что тот лишь коротко кивнул головой. — Да черт побери! Ну ладно этот смертник фермерский, он жизни-то особо не видел, но ты-то вроде парень смышлёный. Да уж, мало мне было одного смертника, так ещё теперь один добавился! Ну что вам всем жить то так надоело! Хотя нет, постой, я готов поставить свою бессмертную душу на то, что ты решил пойти в первые ряды после насмешек де Гиза, так ведь? — спросил в конце дворовый пёс, на что получил снова лишь короткий кивок.
— Да ладно тебе, Жак, оставь парней в покое, в конце концов, это их право и не нам их переубеждать. Так, куда тебя отправили? — спросил Кристиан.
— Король сказал мне, чтобы я направлялся во второй ряд, сразу за кавалерией. — ответил лев.
— Что же, могу тебя обрадовать, нас туда же назначили, так что не волнуйся, я за тобой завтра зайду. — улыбнулся Жак.
На некоторое время все стихли, обдумывая и предполагая, что будет завтра. Каждый хотел выйти из этой войны живым, а ещё лучше, если победителем. Но вдруг раздумьяя друзей прервал Кристиан, он начал что-то напевать, друзья не сразу смогли что-то разобрать, но вскоре Кристиан стал петь чётче:
Путь лежал через лес, полумраком укрытый,
Мать была весела, но печалилась дочь.
«Что с тобою, дитя? Расскажи, Маргарита!»
«Ах, боюсь, что бедой мне грозит эта ночь!
Это днём я — дитя, по ночам, белой ланью
От охотников мчусь — ведь не так уж давно
Пригрозила судьба мне изменчивой дланью —
Заприметил меня брат родной мой, Рено!
Его быстрые псы скалят острые зубы,
Я устала от них с диком страхе бежать!
Слышишь, мама, ревут уж охотничьи трубы!
Расскажи всё Рено! Защити меня, мать!»
«Добрый сын мой Рено, где твои все собаки?»
«Загоняют они нынче белую лань!»
Умоляю, мой сын! Не охоться во мраке!
Пусть рассвет озарит утра, свежую рань!
Но не слушал Рено все её уговоры,
Ведь, едва прозвучала три раза труба,
Окружила собак обезумевших свора
Белоснежную лань, что нежна и слаба.
Ловчий к ней подошёл, беспощадной рукою
Он вонзил в её грудь свой холодный кинжал.
«Посмотрите, а лань — с золотою косою,
Да и глаз я таких у зверей не видал!»
Вот над замком родным гордо реют знамёна,
За столом — звонкий смех, мерно льётся вино.
У Рено на пиру веселятся бароны.
«Где ж сестра моя?» — вдруг вопрошает Рено.
«На пиру я, мой брат, как и все твои, гости!
Голова пред тобою, на блюде лежит.
Закоптились в огне мои бедные кости,
На крюке моё мёртвое сердце висит…»
(пер. Алины Волку)
Когда Кристиан окончил песню, его друзья сидели в тихом молчании, наслаждаясь услышанной песней старого вояки. Но уже через мгновение Кайон спросил старого пса:
— Грустная песня, а как она называется?
— «Жалоба Белой лани», — ответил солдат. — Я её услышал, когда один бродячий музыкант проезжал в нашей деревне, тогда сильно в душу запала. Хоть песня и грустная, но, как ни странно, она меня успокаивает. Когда я пою её, я будто оказываюсь в другом мире, где нет бессмысленных войн, разрухи и несправедливости. Где нет королей, генералов, герцогов и других, есть только я и эти персонажи из песен: весёлые и грустные, добрые и злые, мир, где воины сражаются за правое дело, а не за клочок земли, до которого им дела нет. Я не знаю, может я кажусь вам мечтательным дураком, но такой я есть. — рассуждал Кристиан, смотря на звёздное небо. — Ну ладно, уже поздно, пора расходиться, завтра день трудный. Оливье, перед тем как уйти, потуши костёр. Хорошо? — добавил пёс, на что получил лишь короткий кивок.
— Доброй ночи, Кристиан. — хором ответило трое друзей, после чего все разошлись, ненадолго остался лишь Оливье, чтобы затушить костёр. Кайон недолго шёл к своей палатке, она была совсем близко к тому месту, где они сидели. Палатка его была обустроена весьма скромно, но жить было можно. Кровать, возле которой стоял сундук с вещами, также около неё располагался стол, на котором лежала стопка листьев и чернильница с пером. Кайон перед тем, как лечь спать, решил помолиться, дабы хоть немного успокоить себя, он встал на колени и начал:
— Знаю, я не так часто молюсь, как твои последователи, но всё же раз настал этот момент, то я прошу, Господь, позаботься о моих родных. Позаботься о моей семье, о Киаре и её возлюбленном Кову, отце и маме, позаботься о мох друзьях на родине. Позаботься о Джазири, Банге, Оно и Бешти, позаботься о Роберте д’Артуа и о его дочери Жанне, позаботься о моих новых друзьях в лице Жака, Оливье и Кристиана и наконец, позаботься о моей возлюбленной Фули. Во имя Отца, и Сына, и Святого духа, Аминь. — помолился за всех своих знакомых Кайон.
После этого лев направился к кровати, чтобы поскорее лечь в неё и погрузится в царство Морфея, ведь завтра предстоит тяжёлый день. Даже спустя несколько времени, Кайон каждый вечер боялся, что как только он ляжет спать, ему снова приснится тот злополучный сон, и снова откроет его душевную рану. И вот, он лёг, устроился поудобнее и это произошло, этот день наконец-то закончился.
***
Внезапно Кайон открыл глаза и осознал, что сейчас находится не в своей палатке, а дома, на родных землях Прайда, где он родился и вырос. Но он оказался именно в том месте, где он часто беседовал со своим дедушкой Муфасой, чтобы пообщаться с ним и разрешить его терзания. Также он заметил, что на нём европейская одежда, а именно чёрный кафтан и штаны вместе с сапогами, а на его левом боку висела шпага, подаренная ему Робертом, хотя он её оставил на столе. В этот момент он услышал голос, который не слышал со времён своего ухода из дома:
— Кайон… — лев откликнулся на своё имя и увидел на небе своего деда, того самого деда, который всегда помогал ему советом, когда тому было нужно.
— Дедушка… — удивлённо прошептал Кайон, на это его дед лишь улыбнулся, той улыбкой, которая всегда согревала сердце льва и успокаивало его.
— Да, Кайон, давно мы с тобой не виделись. — заметил Муфаса.
— Это верно. — подтвердил Кайон.
— Что же, внук, я здесь для того, чтобы спросить тебя, как ты тут? — спросил дедушка.
— Как я? — возмущённо выкрикнул Кайон. — Ну что же, хорошо, я скажу тебе, как я. Меня, возможно, моя семья и друзья ненавидят, а хуже того я больше никогда не увижу свою любимую, меня чуть не убили на том проклятом корабле, а завтра я скорее всего умру, и ты ещё спрашиваешь, как я здесь? — гневно высказался Кайон, но потом пожалел о своих словах и поспешил исправиться. — Прости, просто на меня навалилось столько всего за последний год.
— Ничего, Кайон. — ничуть не обидевшись на внука, сказал бывший король земель Прайда. — Я знаю, что тебе сейчас очень трудно, но я могу сказать тебе, что рано или поздно твои трудности окончатся, но не на долго, затем начнутся новые проблемы, ибо в твоих руках будет власть, которой многие будут завидовать, и от тебя будет зависеть будущее целого королевства. Именно тебе будет решать приведёшь ли ты это королевство к рассвету или же к закату, но я верю, что ты выберешь правильный путь, и займёшь своё истинное место в круге жизни… — с этими словами Муфаса начал исчезать, а Кайон лишь пытался окликнуть его.
— Дедушка, постой, что всё это значит? Дедушка, дедушка! — но на его крики уже никто не отвечал.
***
— Дедушка!
— Эй, парень, я конечно понимаю, что уже не молод, но я и не глубокий старик, чтобы называть меня «дедушкой». — сказал знакомый саркастичный голос Жака. — Ладно, давай переодевайся, я подожду, сегодня тебе предстоит понять значение выражения «ад на земле».
Тут Кайон понял, что проснулся и сегодня тот самый день битвы, которая войдёт в историю, как «Битва при Павии». Бой между королём Франции Франциском I Валуа с одной стороны и императором Священной Римской империи, а также королём Испании Карлом V Габсбургом с другой. Тридцать тысяч французских солдат против сорока тысяч имперских. Встав с кровати Кайон начал одеваться в доспехи, которые висели рядом со входом. Переодевшись и вооружившись мечом, кинжалом и парой пистолетов, с которыми он неплохо обращался, он двинулся к Жаку, осознавая, что скоро начнётся бой от которого будет зависеть очертание карты Европы.
Когда Кайон и Жак пришли на место сбора армии, там уже находился Франциск со своими генералами, включая де Гиза. Хотя ещё не все солдаты собрались, не хватало пары сотен, король всё же решил начать свою, так сказать, вдохновляющую речь:
— Друзья мои, уже некуда нам деться, волей или неволей нужно стоять! Да не посрамим мы наших предков, воевавших бок о бок с Карлом Великим! Если побежим, то будет нам стыд и позор! Не отступим, станем крепко бороться за Великую Францию! Я пойду вперёд — если я упаду на землю, тогда делайте что хотите! — погибнет слава французской земли и вы вместе с ней, если постыдно уступим победу мы испанцам и немцам. С храбростью и мужеством сразимся мы с врагом! Нет у нас обычая бегством спасаться, предавая своих товарищей! Мы будем жить победителями, свершив подвиги, и прославляя родную страну! Весь мир падёт к ногам французского народа, и будем править мы везде! — пламенно и гордо произнёс Франциск, лишь в конце добавив. — Да поможет нам Господь!
После слов короля многие солдаты стали выкрикивать победоносные фразы. По лицам генералов было видно, что никто из них не ожидал, что Франциск сможет выдать настолько хорошую речь. Некоторые из них немного кивали, как бы выражая мысль: «Неплохо, неплохо, Франциск». В следующий момент король развернулся к армии спиной, а затем громко произнёс:
— Вперёд, всё за мной!
Огромная многотысячная армия двинулась к окрестностям крепости Павии, где и должна было состояться сражение, ибо это стратегически важное место. Кайон шёл в ряду второй батареи, ему было страшно, что сегодня он может лишиться жизни, но в то же время интересно поучаствовать в большом сражении.
По прошествии получаса французская армия уже находилась на расстоянии пятнадцати или шестнадцати километров от Павии, отсюда уже чётко виднелось многочисленное войско Карла V. Франциск, идущий впереди армии, немного свернул и направил войско в сторону холмов, дабы занять эту местность для перехода в оборону, как и планировалось. Карл V не стал занимать холмы, поскольку тогда армия Франции могла бы легко окружить их, и мало того, отрезать путь к отступлению, так ещё и перекрыть путь подкреплению.
Уже на небольшой возвышенности перед холмами де Гиз заметил одну странность, а именно то, что в составе армии Священной Римской империи не было кавалерии, это насторожило пса и он направился к Франциску. Подъехав к королю на коре, он нервно начал:
— Ваше величество, тут такое дело, состав армии Карла не полон, у них нет кавалерийских отрядов. — торопливо выскал наблюдение Генрих.
— В смысле нет? Кавалерия должна быть, это хоть и не основа армии Карла, но важная её часть. — заволновался Франциск.
— Именно! Ваше величество, а вдруг… — не успел закончить де Гиз, как сзади послышались крики и звуки сражения.
Оказалось, кавалерийские и пикинёрские войска Карла V засели в лесу, который французы планировали использовать в качестве обходного пути. Но вместе с кавалерией в тыл император послал также и отряды пикинёров, которые напали вслед за конницей. Французские генералы, не ожидавшие того, что Карл V рискнёт использовать густые леса как преимущество для победы, растерялись. Немецкая кавалерия сметала французскую пехоту, пробираясь вглубь войска, а пикинёры добивали её упавших солдат. Франциск немедленно развернул французскую кавалерию, которая шла впереди, и направил её назад спасать ситуацию. Кайону неимоверно повезло, ведь он находился впереди, лев сильно испугался, когда услышал крики сзади. Но его радость была не долгой, уже через мгновение он увидел многочисленную армию Священной Римской империи, которая спускается с холма. Как только началось сражение, и французы замешкались, Карл V занял стратегические позиции на холме, и перешёл в наступление. Десятки тысяч солдат столкнулись лицом к лицу, Франциск погряз в битве с Карлом, а французские генералы сражались с немецкими и испанскими. Кайон оглядывался по сторонам, пытаясь найти в этой кровавой бойне своих друзей, которые только что были рядом, к сожалению, их негде не было видно. Боковым зрением лев заметил, как какой-то пёс бежит на него с окровавленным мечом. В туже секунду Кайон резко перекатился в сторону, и меч вражеского воина вошёл в землю. Но тот не растерялся и так же молниеносно снова напал на льва, благо тот успел выставить свой меч, тем самым заблокировав удар пса. Кайон еле сдерживал непрекращающиеся удары свирепого воина, лев чувствовал, что уже устал и сейчас может упасть. Но тут внезапно из груди пса вырвался меч, и через секунду воин империи свалился на землю. Лев сначала не понял, что произошло, но потом увидел Жака, стоящего на месте того пса со свежей кровью на мече:
— Ты его проткнул? — с неким отвращением, риторически спросил Кайон.
— Как видишь. А чего ты ещё ожидал от важнейшего сражения в этой войне, что тут все будут мило болтать, кушать и попивать разные вкусные напитки? — как обычно саркастически ответил Жак.
— Нет, но… — не закончил лев, как Жак его прервал.
— Карл, сзади! — выкрикнул пёс.
Лев обернулся, и еле успел выставить меч, чтобы большой кот, по всей видимости мейн-кун, не разрезал его пополам. Кайон ловко увернулся в сторону, и следующим же ударом проткнул растерявшемуся коту грудь, от куда фонтаном хлынула кровь, забрызгав шлем льва. Кайон хотел было повернуться, и посмотреть на реакцию Жака, но тут его тело пронзила острая боль. Он повернул голову, чтобы посмотреть на источник боли и понял, что его плечо пронзил острый меч с уже запёкшейся кровью. В следующие мгновение лев упал на землю, и увидел лежащего рядом без сознания Жака, у него была проколола нижняя часть живота. От острой боли, которую Кайон до сих пор никогда не испытывал, он стал терять сознание, его тело стало тяжелеть, и через секунду он уже неподвижно лежал с закрытыми веками на окровавленной земле посреди хаоса жестокой битвы…
