Любимая марионетка

      — Вероника! — забегая в комнату, спрашивает папа. Он напуган и это весьма странно, я никогда не видела его таким — Дочка, что случилось?       — Уходи! — почти срываюсь на крик — Уходи, пожалуйста!       — Но, дочка? — пытается подойти, но я швыряю в него мягкую игрушку в виде медведя и он останавливается.       — Уходи! Слышишь?! — уже не сдерживаюсь и кричу на него.       Я никогда не срывалась на папу. Он слишком много для меня сделал, слишком много значит, что я просто не могла кричать, но сейчас всё иначе. Я чувствую огромную кучу эмоций. Я боюсь, что могу потерять его снова. Я ненавижу его за то, что он мог оказаться на месте преступления. Я люблю его, ведь он моя семья, он часть меня. Я просто не могу ничего поделать с собой. Это выше моих сил. Я устала. Устала от всего этого. Я хочу вновь почувствовать себя слабой и беззащитной. Но пока этого нет. Я просто кидаю в него одну вещь за другой, сознание существует совершенно отдельно. Я что-то кричу, но сама не могу разобрать что именно. Мне всё ещё больно. Ощущение, будто я упала с огромной высоты и рухнула прямо на ступеньки, по которым потом покатилась. Эта боль разрывала меня изнутри. Я смотрела на своего отца и комнату глазами другого человека. Будто это не я и всё это часть игры или кино, за которым я слежу. Очередным предметом становится бокал, из которого я часто пью воду по утрам. Вместо броска в отца я разбиваю его об пол, сильно порезав ладонь. Алые капли одна за одной начали падать на пол. Чувство, будто я вот-вот упаду уже давно преследовало меня, но сейчас, при виде собственной крови, ноги сами подкосились, а в глазах все начало расплываться. В какой-то момент я почувствовала, как свет буквально померк. Сквозь пелену, которая возникла во время моей истерики, я услышала испуганный голос отца и через мгновения он растворился.       Сколько прошло времени я не знаю. Оно не существовало для меня, пока я была без сознания. Надежда, что я умерла разбилась вдребезги, стоило мне услышать голоса моих родителей:       — Я знаю свою дочь не хуже тебя! — уверенно и с некой злобой произносит отец — И я точно знаю, что она бы никогда не стала заниматься развратом!       — Прямо так уверен? — спрашивает мама, говоря с издёвкой — Тебя год не было рядом с ней!       — Гермиона, мне плевать на твоё мнение обо мне! — всё с той же холодностью говорит отец — Я знаю свою дочь! Год в тюрьме ничего не значит ровным счётом, ведь мы с ней общались!       — Тогда что ты делал там? — вдруг спрашивает мама, а я пытаюсь понять что к чему.       — Общался! И этот разговор явно не для лишних ушей!       Нахожу в себе силы, чтобы позвать родителей. Эта истерика опустошила меня, оставила совершенно без сил:       — Пап. — выдавливаю из себя я, он тут же подходит к кровати и падает на колени, взяв меня за руку — Что со мной?       Переглянувшись с мамой, папа неуверенно начал:       — Всё хорошо, Вероника. — решает приврать он, ведь я чувствую, что ничего не хорошо — Как ты себя чувствуешь?       — Не очень. — признаюсь я, глядя на своих родителей — Рука болит.       — Конечно, Вероника, ты порезалась. — произносит мама и гладит меня по больной руке.       — Я испугался за тебя. — признаётся папа и касается губами моей ладони — Что произошло ночью? Ты не отвечала.       — Ничего. — отвечаю я, а сама вспоминаю шерифа, его горячее дыхание, обжигающее мою шею, его руки, блуждающие под пижамой, щеки заливает краской и это замечают мои родители — Правда.       — Я отпустил тебя потому что знаю, что этот Келлер — гей. В другом случае я бы не позволил тебе остаться у парня на ночь. — серьезно произносит папа, а я вздыхаю — Тебе что-то удалось узнать?       — Хирам! — вдруг вскрикивает мама и я морщусь — Прости, Вероника.       — Да, но ничего интересного. — решаю соврать я, ведь не могу же я сказать, что папа подозреваемый — Возможно ограбление.       — Ограбление? — удивляется папа.       — Да, у парня кошелёк украли, телефон и ключи от дома. — говорю я лишь маленькую часть фактов.       — Хм. — хмыкает папа. По его взгляду я понимаю, что он явно подозревает, что я вру.       Оставив меня отдыхать, родители ушли вниз. Немного подождав, я достала телефон и посмотрела на дисплей. На фоне стояла моя фотография с папой. Улыбаюсь, глядя на себя счастливую. Телефон оповестил меня о новых сообщениях. Ребята пытались узнать у меня, где я и почему не отвечаю. Но было ещё одно сообщение с неизвестного номера:       "Вероника, это было не разумно с твоей стороны! Не забывай, я слежу за тобой!"       От сообщения мне стало не по себе, но я быстро собрала мысли в кучу, взяла телефон и набрала номер папы. Вместо ответа, я услышала шаги, приближающиеся к моей двери. В комнату зашёл папа и он был напуган моим звонком:       — Вероника, что-то случилось? — спросил отец, глядя на телефон в моей руке.       — Пап, у тебя есть номер шерифа Келлера? — сухо произношу я, хотя в груди всё ещё обитает страх.       Папа долго смотрит на меня, а затем молча достаёт телефон и зачитывает мне нужный номер. Быстро записываю, папе говорю, что это на всякий случай. Он почти верит мне, но выяснять не собирается. Несколько раз специально зеваю, чтобы он оставил меня и это срабатывает. Долго смотрю на телефон, не решаясь написать или позвонить. Глубоко вздохнув, открываю сообщения и набираю пару строк:       "Шериф, это Вероника. У меня кое-что произошло. Я хотела бы встретиться."       Долго смотрю на зловещую кнопку и всё же нажимаю на неё. Ответ приходит почти сразу же. Быстро пробегаюсь глазами и мне кажется, что шериф волнуется:       "Вероника, что случилось? Может быть встретимся в Pop's? Через час."       Быстро отвечаю согласием и начинаю собираться. Родители были удивлены и пытались понять, что к чему. Папа пытался что-то разузнать, но я молчала, делая вид, что всё ещё в обиде. Он оставляет попытки выпытать у меня причины и просто молча уходит в свой кабинет. Придя в Pop's, я замечаю шерифа за столиком в углу. Уверенным шагом направляюсь к нему, но моя уверенность будто специально начинает растворяться, стоит мне осознать, что я приближаюсь к нему. Усаживаюсь напротив и пытаюсь немного отдышаться. Внимательно смотрю на шерифа и вижу его испуганный взгляд, который устремлён на мою руку, на которой красовался бинт:       — Вероника, что случилось? — голос дрожит, а сам мужчина пытается не подавать виду.       — У меня кажется проблемы. — негромко произношу я и достаю телефон — Когда я очнулась, то увидела это СМС. — я протягиваю ему телефон и он начинает изучать сообщение — Должна сказать, что я напугана. Но родителям я не стала говорить. Хотя наверное стоило бы.       — Слушай, мне нужно время, чтобы разузнать про владельца номера. — спустя пару минут молчания говорит шериф — Подожди! Что значит "после того, как очнулась"?       Я опускаю взгляд, смотрю на свою руку. Он осторожно касается моей руки, здоровую руку он накрывает своей и пытается заглянуть мне в глаза. С неохотой поднимаю взгляд и смотрю в его серо-зелёные глаза, которые в свете вывески отдавали синевой. Молча мотаю головой, давая понять, что я не хочу сейчас рассказывать о причинах. Он несильно сжимает мою руку и пристально смотрит на меня:       — Может быть тебя подвезти до дома? — чуть слышно спрашивает он, а я снова мотаю головой — Кевин сегодня у друга ночует, может быть тогда ко мне? Раз не хочешь домой.       Я набираю номер мамы и быстро сообщаю ей о том, что собираюсь ночевать у Бетти:       — Да, мам, Бетти не против. — вру я, глядя на шерифа — Папу поцелуй за меня.       Он всё ещё смотрит на меня прежде, чем мы встаём и направляемся к его машине. Сажусь и пишу Бетти, чтобы она меня прикрыла. Би долго недоумевает, но всё же соглашается. Мы едем в полной тишине. Я смотрю в окно, пока шериф следит за дорогой. Но это ещё не конец.