***
— Здравствуй, Халдир. — Привет, Эллин. Судя по одежде и оружию, он снова шёл к границе. Отлично, до неё далеко успеем поговорить. — Халдир, мне нужна твоя помощь. — Что случилось? — Я… Это связано с Румилем. — Что опять натворил этот упрямец? — настороженно спросил эльф. — Вот именно упрямец, — пробормотала я. — Халдир, почему он меня не подпускает? — вырвалось у меня. Он остановился и внимательно посмотрел на меня. Я смущённо опустила взгляд и быстро заговорила: — Даже если я ему не нравлюсь, я не претендую на его любовь, а просто хочу помочь. Его что-то терзает изнутри всё время. Он словно боится открыться кому-либо до конца. Стоит ему начать с кем-то общаться и показывать свою истинную сущность — он же на самом деле вовсе не ледяной гордец — как останавливается. Помоги мне, прошу! После моей тирады наступила тишина. Подняв глаза, я увидела, что Халдир колебался. То, что он знал о терзаниях брата, было несомненным, но расскажет ли? Наконец он медленно пошёл дальше, а я побрела за ним. — Ты действительно смогла углядеть всю сущность моего брата. Его глаза отражают его душу с самого детства. Только раньше там не было холода стали, а всегда жило серебро и озорство. Всё изменилось триста лет назад. Никто практически не знает об этом, и я прошу тебя, не болтать. — Я не буду, — тут же пообещала я. — Знаю, поэтому и рассказываю. — он на минуту замолчал, а потом начал. — Однажды, Румиль встретился на балу с приехавшей из Имладриса эльфийкой. Её звали — Линнэль. Они быстро сдружились, а после не успели оглянуться, как влюбились. В те дни я не узнавал своего брата. Он был настолько счастлив и пьян любовью, что был готов обнять весь свет. Мы с Орофином были рады за него, надеясь, что всё так и будет продолжаться. Никто практически не знал об этой паре, ибо они всегда уходили в глубины леса. А потом всё сломалось. Раз и навсегда. Был день, когда Румиль ушёл в дозор на северную часть границы. Линнэль решила навестить его, но кто-то ошибочно сказал ей, что он на западной границе. По стечению обстоятельств там шло сражение. Линнэль погибла. Я в ужасе посмотрела на Халдира, в глазах которого плескалась боль прошлого. Он продолжил с трудом подбирая слова. — То, что произошло с Румилем… Я не смогу описать этого. Я боялся, как бы он не ушёл вслед за ней, поэтому вместе с Орофином первое время всюду ходил за ним. Спустя сотню лет он снова вернулся к обычной жизни, но совершенно другим. Сталь и холод поселились в его глазах, а в сердце — жестокость и замкнутость. Каждый его поход на границу… Он словно пытался погибнуть, ибо лез в самые страшные столкновения. Хотя, наверное, так и было. Не так давно от рук орков погибла наша мать, а за ней ушёл отец. Теперь он боится кому-либо открыть душу, ибо боится снова испытать эту боль потери. Ему страшно, что он больше не встанет с колен, если такая рана, будет нанесена ему вновь. Когда появилась ты он изменился, — эльф тепло улыбнулся мне. — Серебро в его взгляде — лишь твоя заслуга. Пусть он и ворчит, что ты ему житья не даёшь вечным беспорядком в голове, ему снова есть ради кого жить. Однако он боится подпустить тебя. К тому же он, наверняка, считает, что предаст Линнэль, если признается себе, что любит тебя. Да, да любит, Эллин, — кивнул Халдир в ответ на мой изумлённый взгляд. — Вы были созданы, чтобы излечить души друг друга. Ты нашла того, кто поймёт тебя, а он того, кто залечит его душу, но никак не может пересилить себя. — Что же мне делать, Халдир? — Попытайся достучаться до него. Ты нужна ему, я знаю это. — Спасибо тебе. — Не за что. Это тебе спасибо за то, что вернула мне брата. — Кстати, мне недавно пришло письмо от Арвен. К нам возможно скоро придёт Братство, если они пойдут этим путём. — Я знаю. Меня Келеборн предупредил. Поэтому и иду — встречать наших возможных гостей. — Я, пожалуй, пойду назад. До свидания. И будь осторожен. — Обязательно.***
Последующие два дня я не виделась с Румилем. Он был занят чем-то, а мне постоянно было некогда даже заглянуть в его мысли. Энира закружила меня в круговороте тысячи дел, а когда я наконец брела вечером с надеждой завтра отдохнуть, то увидела шатры возле королевского мэллорна. Любопытство не дало мне пройти мимо, поэтому я направилась туда и столкнулась с Леголасом. — Эллин? Здравствуй! — Привет, Леголас. Он обнял меня, а отпустив, отошёл на шаг назад, окидывая взглядом. — Я вижу, что пребывание здесь пошло тебе на пользу. Ты словно расцвела. — Спасибо. Ты пришёл с Братством? — Да. Его взгляд перебежал на наблюдавших за нами членов отряда. Я внимательно посмотрела на него и отметила глубокие тени, залёгшие под усталыми глазами. Леголас весь был измотан. — Тебе надо отдохнуть. — Ты права, Эллин. Придёшь завтра, расскажешь мне обо всём, что с тобой произошло? — Конечно. Спокойной ночи.***
Последующую неделю я провела с Братством и в частности с Леголасом. Мы много общались, и я рассказала ему и о бессмертии, и о всех своих достижениях в эльфийских искусствах, и даже о Румиле. Почему-то мне показалось, что ему можно открыть истинную проблему, лежащую между нами. — Тебе стоит пойти и поговорить с ним, — сказал мне Леголас, когда мы в очередной раз истаптывали лес. — Только где же его носит? Я уже почти неделю не слышу его мыслей, он меня не пускает. Я легонько пнула носком ботинка лежавшую на земле ветку. Молчание Румиля злило меня. Неужели он не понимает, что я волнуюсь? А может ему наплевать на мои чувства? — Почему же ты не спросишь у его братьев, где он? — спросил Леголас, заставляя меня опустить глаза под его пронзающим голубым взглядом. — Да потому что так не делают! Если я ему не безразлична, то мог бы и поговорить со мной! — Гордость! — фыркнул он. — Да гордость! — Я не очень хорошо знаю Румиля, но, по-моему, он не уступает тебе в этом качестве. — Я знаю. В этом и вся проблема, — вздохнула я.***
Вечером того же дня я, переборов себя, пошла к дому братьев. Если он там сидит, то врежу и уйду! Когда я уже практически пришла, то услышала голоса. Один из них явно принадлежал Румилю, а вот чей второй, женский я не знала. Мне пришлось спрятаться за зарослями и дождаться их прихода. Наконец они вышли, встав под лунным светом. Это действительно был Румиль, а рядом с ним одна из эльфиек из свиты Галадриэль. Высокая, златовласая с яркими голубыми глазами. Они смялись, болтая обо всём, а потом, она прильнула к нему и… поцеловала. Зарычав сквозь сжатые зубы, я бросилась прочь. Каких усилий мне стоило не выйти к ним и не дать этому эльфу по губам… Боится он подпустить, боится, что предаст свою бывшую любовь! Знать о нём более не желаю! Главное закрыть мысли, чтобы не услышал. Он больше никогда меня не услышит и не увидит. Попала в сказку, открыла бессмертие, была кому-то нужна… Не нужна! Никто, никогда не поймёт меня, пора уже смириться. Хватит с меня! Я бежала, не разбирая дороги и не замечая, как по моим щекам катились слёзы. Неожиданно я в кого-то врезалась. Уже решив сбежать, я почувствовала, что мои плечи сжали сильные ладони. Не больно, но отрезвляюще. — Эллин, успокойся! Что случилось? — Ничего, — хрипло прошептала я. — Ну тише, тише. Это был Леголас. Я уткнулась ему в грудь, тоскливо подумав о том, как жаль, что у меня никогда не было брата. Я просто хочу быть нужной, любимой. Неужели это так много? Леголас довёл меня до шатров и усадил на кровать. Я стала взахлёб рассказывать обо всём, постепенно успокаиваясь. Когда установилась полная тишина, в мою больную голову пришла самая безумная мысль, какая только может быть. — Я пойду завтра с вами. — Даже не думай об этом, Эллин! Я просто сейчас схожу и хорошенько напомню Румилю о том, как надо обращаться с той, которая вытащила из многовековой тоски! — Не надо, Леголас. Он остановился возле выхода и, повернувшись ко мне, спросил: — Позволь узнать, почему? — Я не хочу вообще более с ним общаться. Прошу, хоть ты не предавай меня. Помоги мне сбежать из Лориэна. Ты же знаешь, я всё равно уйду, так уже лучше с вами, хоть чем-то пригожусь. Я даже сражаться научилась. — Моё рассуждение несколько другое. Ты действительно всё равно сбежишь, так уж лучше под моим присмотром останешься. — Леголас, почему судьба так жестока? Зачем она назначила меня Румилю, а тебя Тауриэль, если мы им не нужны? — Я не знаю, Эллин, — он сел на стул и устало прикрыл глаза. — Мне очень жаль тебя, ибо я понимаю, каково тебе сейчас. — А Братство не будет против моего присутствия? — Не думаю. Хоббитам ты настолько понравилась, что они хотели пойти предложить тебе пойти с нами. Засыпай. — Обещай, что разбудишь меня завтра. — Обещаю, — обречённо прошептал Леголас.***
Сидя на следующий день в лодке, я смотрела на стоящих на берегу Эниру и Леди Галадриэль — единственных, с кем я попрощалась. На мне был прочный лориэнский камзол и плащ, в ножнах — парные кинжалы, подаренные Глорфинделем, а на груди — серебряная змея. Я оттягивала этот момент до последнего, ибо ждала, что Румиль почувствует мою боль и придёт, хоть как-то объяснит своё поведение, но этого не произошло. Тогда я закрыла глаза и сосредоточившись на тонкой нити своего сознания, оборвала её. Не было ни боли, ни страха — ничего. Тишина. Тишина, от которой я так отвыкла. Пусть мы с ним не общались, но я чувствовала его, а теперь нет. «Прощай, Румиль», — подумала я, поворачиваясь лицом к реке.