some things you leave behind

янян смеется каждый раз, когда он что-нибудь говорит. это так глупо, что янян хочет себя придушить. не смешно, нет, совершенно. хён думает, что янян плохо его понимает и объясняет, как для отсталого. это тоже смешно, аж плакать хочется. яняну тошно от себя, как от морепродуктов и плохо прожаренной пищи. янян выходит на улицу. от сигарет ему не тошно. смотреть как хён улыбается красивому юно — очень. что он здесь делает? ах да, отмечает окончание сессии. янян забирает вещи, не привлекая к себе лишнего внимания, от чего тоже тошно, и уходит. на следующий день, когда он сидит на подоконнике между этажами, между парами, между своими расколотыми на части мыслями, между тошнотой от похмелья и тошнотой внутренней, приходит сообщение от хёна: «ты вчера незаметно ушел. все хорошо?». от этого тоже тошно. яняна скребет ощущение, что хён интересуется из вежливости, что тот вообще водится с ним из-за хорошего воспитания, и от этого тоже тошно. «все хорошо. прости, что ушел не попрощавшись». янян же сам первым к нему привязался. «ты здоров?». по тому, что крутит живот, горло пересохло, голова ватная и ведёт по сторонам, когда янян встает, логично предположить, что нет, нисколько. янян врать не привык, пишет хёну, что плохо себя чувствует. в ответ: «заехать после пар, привезти лекарств?». янян долго-долго смотрит на сообщение, пока текст не начинает расплываться, и по-взрослому ничего не отвечает. у хёна таких, как он, штук десять еще — милых, шумных, иностранных. он не особенный. янян встает и где-то перед последней ступенькой второго этажа не находит земли под ногами. тело как будто не имеет веса, и он глупо, в как чёрной комедии, собирает собой ступеньки. раз-раз-раз-раз-раз. янян побитой куклой улыбается: «это только выглядит страшно, на деле почти не болит». пускай он весь в синяках, в висках до сих пор стучит, а у хёна взгляд такой, будто он не с лестницы упал, а попал под автобус. янян глупый и глупо извиняется. и очень хочет выйти покурить, забрать вещи и незаметно для всех исчезнуть. не здоровое желание в неокрепшей юной голове. яняна опять от себя тошнит, и, может, это разновидность анорексии. когда отторгаешь не пищу, а свою сущность. хён придерживает за локоть всю дорогу от такси до квартиры, усаживает на диван в гостиной, пока сам на кухне что-то мастерит. янян просит ничего не готовить, надеется на сок. чай. стакан воды. но хёна слишком долго нет для одного стакана воды. на чай тоже не тянет. янян думает подняться и пойти посмотреть, но перед глазами все ещё туманно плывет, а под рёбрами колит. так что янян остаётся на месте и ловит себя на мысли, что себе же и не доверяет. тэён-хён приходит со стаканом жидкости бледно-желтого цвета, говорит, что там таблетка растворенная, и яняну нужно это выпить. яняну вообще стоит начать пить витамины и есть полезную пищу. яняну хочется сказать хёну, что он не может есть в принципе, потому что тошно, но не говорит, чтобы не напугать ещё больше. а то ему тоже от яняна станет тошно. хён помогает переодеться, хотя янян упал с лестницы, а не поломался, но помощь ему действительно оказывается нужна, руки поднимать больно, и хён обеспокоенно переспрашивает, делал ли снимки врач. врач делал, рентеген поломок не обнаружил, янян не стал показывать, где именно болит. он роняет тихое спасибо и забирается в кровать. яняну хочется, чтобы хён остался с ним на ночь. он открывает одеяло и бормочет что-то детское, глупое, жалобное. смотрит большими грустными глазами, и хён сдается. янян засыпает быстро. если все окажется сном, будет даже правдивее. тэён-хён теплый, ужасно костлявый, угловатый и взрослый. в утреннем свете его кожа такая же белая, как простыни. он все еще спит, и янян этим пользуется: переплетает их руки и разглядывает подрагивающие во сне ресницы, изгиб губ. хён скульптурно, выверено красив. внутри не тошнота — а страх от любви, упирается яняну в рёбра. у хёна есть красивый юно, своя жизнь и с десяток таких, как он: младших, веселых/грустных, тихих/шумных, влюблённо на него смотрящих, иностранных и местных. он — вроде как, добрый дядя, подобравший осиротевшую ребятню. как так вышло — кто поймёт? янян целует его ладонь и выскальзывает из кровати. он давно так много не чувствовал. до тошноты. утром хён одевается, читает сообщения в дверях, важные, чужие, на которые не ответил из-за глупого яняна. глупый янян не глупо на него смотрит, не глупо поджимает губы и очень не глупо врёт, когда говорит, что все с ним будет хорошо. тэён-хён застегивает пальто и уходит, оставляя яняна перед порогом своей квартиры, разом пустой и такой же невыносимой, как мысли в голове.