Подобный розе

      Чимин вздрогнул от холодного взгляда. Кажется, граф был не то, чтобы зол, но крайне разочарован в нем. Даже чувствовались едва уловимые нити обиды. Такое чувство, что он упустил что-то крайне важное, к чему мужчина достаточно долго готовился, но никак не мог понять, что. Для чего он всю ночь ждал его? Нервный. Встревоженный. О чем он думал, дожидаясь его? Он не думал о побеге или пропаже, это Пак понял сразу, но тем не менее не смог даже уснуть. Юноша почувствовал, как к горлу подступал ком. Он не хотел… Не хотел делать больно Юнги. Больше всего на свете не хотел его ранить. Всего одно… Одно невинное ослушание… Наверное, ему все же стоило прислушиваться к советам подруги и спросить.       — Где ты был? — медленно, разделяя каждое слово, повторил мужчина.       И вот тут стало действительно как-то не по себе. Он не мог солгать, что был в доме, ибо, сомнений нет, Юнги уже обшарил все. Он сам бы сделал то же самое, пропади мужчина посреди ночи. Но он не мог и заставить себя сказать правду, смотря ему в глаза. Он… Расстроил его. А его оправдание недостаточно весомое, чтобы надеяться на прощение.       — Гулял. В саду… — тихо прошептал Чимин, зажмуривая глаза перед тем, как поднять голову. — Там распустились цветы… Только на эту ночь. Прости… Они были красивые.       Он все же открыл глаза, бегая взглядом по чужому лицу в попытке предугадать дальнейшие действия. Мин вздохнул, немного приподнимая брови домиком. Он грустит? Неужели Чимин настолько облажался, что заставил его лишиться последней оборонной стены вокруг себя?       — Есть легенда, — снова вздохнул Юнги, поднимая на него глаза, полные ка́пель тоски и обреченности. — Что если их цветение влюбленные увидят вместе, то они останутся рядом друг с другом навсегда. Я хотел, чтобы ты был со мной в эту ночь… И мне жаль, что ты выбрал Лили…       Повисла тяжелая и мучительная тишина. Слишком громко отбивали свой монотонный ритм часы. За окном слышалось стрекотание сверчков и редкое чириканье ночных птиц. Они смотрели друг на друга, разгадывая тайны темных глаз. Влюбленные? Они с Юнги? Чимин еле заметно улыбнулся, помотав головой:       — Я был один, — он почти прошептал это, уверенный, что граф поймет настоящий смысл его слов. — И думал о тебе. Мне тоже хотелось быть с тобой. Но я не думал, что ты согласишься…       — Но ты даже не сказал… — Юнги тяжело вздохнул, все еще удерживая зрительный контакт. — Ты больше не можешь быть моей шлюхой, Чимин.       Пак вздрогнул. Не мог быть кем? Граф давно не относился к нему так, но все же сейчас вспомнил, на каких правах он здесь находился. Означало ли это, что ему придется покинуть поместье? Больше никогда его не коснуться…       — Юнги! — прошептал юноша, но внезапно замер, наблюдая за графом.       Мужчина мягко улыбнулся, и Чимин увидел в его глазах океаны светлячков, блеск луны и ее серебряное отражение в кристально чистом зеркале воды. Они светились. Он тряхнул головой, убирая челку привычным жестом, и незаметно достал что-то небольшое из внутреннего кармана пиджака.       — Знаю, сейчас не самый подходящий момент, но… — Юнги опустился на одно колено, открывая маленький бархатный коробо́к. — Чимин, ты хочешь быть моим?       Тик.       Так.       Тик…       Хотя он не уверен, часы это или же его сердце, внезапно пропустившее удар. Кольцо. В ранних лучах рассветного солнца рубины на нем отливали то почти черным, то кроваво-красным. Черненое серебро напоминало лозы. То самое кольцо, которое Юнги назвал своим амулетом и всегда носил на шее, сейчас было перед ним в надежде навсегда связать их судьбы.       — Да, — прошептал Чимин, аккуратно взяв в руки значимую для мужчины вещицу. — Это же кольцо твоей мамы. Хочешь отдать его мне?       — Я уверен, ты сможешь позаботиться о нем, — граф медленно поднялся, прижимая его к себе и сплетая пальцы одной руки. — Ты похож на нее. Она тоже до последнего верила в свет.       Юноша только сейчас заметил, что он и сам надел свое кольцо на безымянный палец. Как будто они помолвлены. Это… Все слишком ирреально. Ему точно не снится? Чимин провел носом по его шее, вдыхая знакомый запах и расплываясь в улыбке. Если бы это было утром, он бы усомнился в себе, но не сейчас. Когда солнце только вставало, а день еще собирался начаться, на границе между тьмой и светом — самое подходящее время для истинных чувств.       — Я люблю тебя, — прошептал Мин, перебирая волосы и касаясь губами макушки. — Но это значит, что теперь мы должны доверять друг другу все. Мини, обещаешь, что у тебя не будет от меня секретов?       — Угу, — он буквально готов заплакать, ведь невозможно удерживать себя, когда Юнги открыл свое сердце. Ему нужно время, чтобы привыкнуть. — Я… пойду спать…       Он было выбрался из объятий и сделал шаг к кровати, но его утянули к боковой двери. Прикосновения, взгляды и слова графа больше не содержали в себе барьеров, и он выглядел счастливым.       — Нет, теперь ты всегда будешь рядом. Слышишь меня? Тебе не нужно спрашивать разрешения, чтобы остаться со мной, — он потормошил уже вконец расплавившегося от нежности парня, но особого эффекта это не дало. — Давай проспим до вечера, а завтра обвенчаемся? Обещаешь, что не отойдешь от меня?       — Я люблю тебя… — проворковал Чимин удерживая сплетенные пальцы, когда граф попытался отойти. — Ты мой?       — Только твой, — подтвердил мужчина, запирая дверь между комнатами. — И всегда буду.       Пак неловко оглядел свободно снявшего рубашку графа. Одна кровать на двоих… Одна комната на двоих… Одна жизнь на двоих. Ему еще нужно будет привыкнуть к постоянному присутствию графа, но он уже точно знал, что не променял бы это ни на какое личное пространство и любые другие ценности. Юнги его. Всецело его. Впервые на душе такие легкость и умиротворение, что хотелось всего лишь обнять, чтобы никогда не отпускать. Впервые он не должен был искать причину ласки и нежных слов. Теперь не только он привязан.       — Спокойной ночи, мой мальчик, — Мин притянул его ближе, чмокая в губы и зарываясь носом в мягкие волосы. — Я так давно хотел, чтобы мне не нужно было отпускать тебя.       Чимин спал. Прижавшись настолько, насколько только смог, держась за его левую руку так, что кольца невесомо касались друг друга, будто подтверждая их союз. Юнги улыбнулся. Его талисман теперь принадлежал самому дорогому человеку в его жизни, и он уверен, что он теперь будет оберегать их двоих. Возможно ли теперь говорить «я» и «он», когда остались только «мы»? Юноша причмокнул во сне и закинул на него ногу. Ему уютно и спокойно. Мягкое одеяло — их личная крепость. Юнги любил его. Так нежно и трепетно, что все его существо не могло устоять и не протянуться к нему в ответ. Нечто похожее было в день его побега… Он помнил все…       В бордель вошел господин с пажом. Слуга учтиво поклонился, выдавая свои заученные фразы. Всегда казалось, что других он просто не знал. Господин нетерпеливо отстукивал костяшками пальцев по стойке, пока мужчина искал ключи. Мальчик-роза. Его хотели все, и часто приходилось нагружать его сверх меры, чтобы хоть немного унять посетителей. Даже зная, что он, скорее всего, снова отключится, не в силах держать себя в сознании, ключи все равно были отданы. Господин лишь хмыкнул в ответ, направляясь за слугой к нужной комнате, дорогу к которой, впрочем, знал заранее. Паж посеменил следом. Лицо господина скрывали поля шляпы и шарф, что, впрочем, никого не удивляло: не стоило лишний раз раскрывать свою личность в подобных местах. Дверь закрылась, оставляя за собой слугу, вежливо склонившегося в поклоне.       Оба вошедших замерли. Один смиренно наклонил голову, а второй принялся лихорадочно рассматривать голое, усыпанное гематомами, измученное, но все еще красивое тело юноши. Тот находился в болезненном сне, изредка что-то шепча, вздрагивая или скуля. Паж сделал несколько шагов к нему, мягко касаясь спины. Юноша тут же задрожал, предчувствуя опасность, по щекам покатились слезы, хотя, казалось, они уже давно должны были закончится, и он, все еще во сне, зашептал мольбы.       — Тише, все хорошо. Все обязательно будет хорошо. Успокойся, — паж несколько раз провел по спине, но ожидаемого результата не последовало.       Он настолько забит, что уже просто не верил ни в какие утешения. Паж опустился на кровать, подтягивая его себе на колени.       — Раздевайся, — коротко приказал он по-прежнему стоящему в стороне господину.       — Позвольте… — мужчина сделал шаг к нему, намереваясь помочь, но только протянул руку, как тут же был остановлен взглядом.       — Не трогай его, — глаза пажа недобро блеснули, но он тут же успокоил свой пыл, переводя взгляд на юношу. — Я сам.       Он аккуратно приобнял безвольное дрожащее тело, накидывая сверху рубашку. Господин остался в одних панталонах, чулках и легкой рубашке, по видимому, использовавшейся в качестве нижнего белья или надетой специально.       — Хэй, просыпайся, — паж похлопал юношу по бледным щекам, терпеливо ожидая, когда тот полностью откроет глаза и проснется. — Просыпайся, слышишь? У нас мало времени.       — П-пожалуйста, — пролепетал он, еще слабо соображая, что происходит, очевидно, из-за огромной слабости и усталости, ходящими за ним по пятам уже несколько лет. Он истощен. — Я с-сделаю все. П-прошу в-вас, не над-до.       — Одевайся. Я заберу тебя отсюда, — паж аккуратно поправил его растрепанные тонкие ломкие волосы.       Юноша проморгался и непонимающе огляделся по сторонам, только сейчас замечая на себе рубашку из приятной ткани, уже немного испачкавшуюся в крови от недавних ран. Его огромные глаза беспорядочно бегали по находящимся в комнате, смутно осознавая, что от него хотели. Шутка? Если бы он мог спокойно пройти мимо охраны, то давно бы вышел сам. Но перечить не стал. Даже если велика вероятность, что его сейчас обвинят в очередной попытке побега, он не мог ослушаться. Наказание все равно одно. Замшевые штиблеты, застегнутые пажом, плотно облегали ступни, хотя ходить все еще было больно из-за недавней порки, о которой он догадался только по жуткому жжению после того, как с горем пополам очнулся. Броский темно-синий бархатный костюм. Если он и правда в этом выйдет — то не надолго. Очень скоро обман распознают, а его в таком-то виде даже слишком быстро найдут. Обмотанный вокруг шеи шарф закрыл собою почти половину лица. Глаза скрылись под широкими полями шляпы.       — Вроде… — паж оценивающе осмотрел юношу, в то же время спрашивая человека, пришедшего с ним. — Как думаешь, сколько у нас есть есть времени?       — Несколько минут максимум, Ваше Сия… Простите, — невольно оговорился статный мужчина, а юноша уже окончательно запутался.       — Ничего. Главное, что прислуга не слышала, — задумчиво произнес паж и повернулся к парню: — Как тебя зовут?       — Шлюха… — совершенно забито и едва слышно пролепетали в ответ.       — Назови имя. Я не буду тебя бить. Веришь мне? — паж подошел в плотную, доверительно касаясь его плеч и разговаривая так, как обычно говорили с маленькими детьми.       — Чимин.       — Хорошо. Посмотри на меня, — он поднял его голову, чувствуя дрожь от испуга. — Тобой больше никто не воспользуется. Обещаю. А сейчас нужно немного постараться и вести себя, как будто ты очень богатый и состоятельный человек. Сможешь? — юноша на это кивнул, еще сильнее распахивая слезящиеся глаза. — Молодец. Выпрямь спину.       Паж вздохнул. Его слишком долго держали в полном повиновении, чтобы ожидать от него чего-то кроме страха и непонимания. Надо еще сказать «спасибо», что хотя бы разговаривать он еще умел, иначе бы пришлось совсем туго. Он обернулся на мужчину, уже обшарившего ящики и отыскавшего там пару веревок. А потом принялся привязывать его к кровати… Чимин совершенно не понимал, что здесь происходило и что от него хотели. Это… Даже ненормально. Он знал, что эти узлы слишком слабые и, хотя он бы и не смог их распутать, но любой взрослый человек был вполне в состоянии выбраться самостоятельно. Его обычно стягивали так, что потом еще на несколько дней следы оставались, а тут… Но он сам бы вряд ли сделал туже — не хватило бы сил.       — Досчитай, наверное, до тридцати, а потом кричи, — вынес вердикт паж, вставляя такой же слабый кляп, и снова обернулся на Чимина. — Этого должно хватить, чтобы выйти. А нам нужно сначала вернуть ключ. Я буду идти сзади тебя, так что не бойся и не оглядывайся. Все будет хорошо, — последний глубокий вдох, и он коснулся ручки двери, ведущей на свободу. — Пошли.       Чимин не успел и опомниться, как тело само сделало шаг. Кажется, он шел даже слишком быстро. Или слишком медленно? Кровь набатом стучала в висках, он не слышал почти ничего. От страха он едва не плакал, зная, что стоило ошибиться, как его тут же вернут под замо́к. Паж благополучно отдал ключ, ответно поклонившись слуге. Нужно было спуститься по узкой, слишком узкой лестнице на первый этаж, и он сможет вздохнуть свежий воздух.       — Убью паршивца! — раздался крик сверху, едва он увидел порог.       Слишком рано. Это конец. Все кончено. Тело будто окаменело. Он хотел бежать, но не мог пошевелиться. По щекам катились слезы, отчего намокшая ткань шарфа съехала и сделалась противной, но он не чувствовал.       — Черт, — выругался паж, схватил его за руку и выбежал из здания, почти что впихнул в стоящую у самого входа повозку перепуганного юношу, после чего запрыгнул сам. — Трогай!       Послышался удар хлыста, от которого Чимин инстинктивно сжался, и две лошади пустились по улочке к мостовой. Парень огляделся. Здесь довольно мало пространства, но вполне уютно, особенно, если учесть две небольшие подушки. Паж копался в саквояже, выуживая оттуда очередную одежду. Черный фрак. Не такой броский, но все же весьма приметная вещица.       Мужчина снова потянул его на себя, расстегивая пуговицы пиджака. Чимин оглядел его печальным взглядом и все же решил помочь. В конце концов очередной секс не такая уж великая плата за свободу. Если ему дадут свободу.       — Рубашку оставь, — паж поймал его руки, убирая их в стороны. — Тебя будут искать по костюму. Если ты будешь в чем-то другом, у них не будет шансов.       — Спасиб-бо, — прошептал юноша, роняя голову ему на грудь и, не получив за это удара, успокоился. — А что с тем господином?       — Какой заботливый, — фыркнул паж. — То, что ты сбежал, это проблемы борделя, поэтому ему возместят ущерб. Заберу его вечером в условленном месте. Это не проблема, не беспокойся.       — Почему Вы помогаете мне? — Чимин закрыл глаза, прислушиваясь к чужим чувствам, на которые уже привык ориентироваться: если его хотели убить, то его действия не повлияют ни на что. — Я ведь ничего Вам не сделал.       Паж на это только загадочно улыбнулся. Чимин сразу почуял что-то особенное в этой улыбке с деснами. Все обязательно будет хорошо.       Мужчина накинул на него пальто и, когда повозка остановилась, потянул его за собой. Юноша осторожно шел следом, придерживая пальто одной рукой, чтобы не скатилось с плеч. Небольшой домик на окраине города, если судить по окружению. Паж открыл дверь легким толчком и завел его внутрь. Довольно чисто. Везде расставлены свечи. Тут явно готовились к приему гостей.       — Чей это дом?       — Пока ничей, — паж пожал плечами. — Останешься здесь. Ничего не бойся, все будет хорошо.       — Но… Вы уйдете? — юноша обернулся и сделал шаг к нему, но не решился дотронуться.       — Мне кое-что нужно, — паж мягко улыбнулся и потрепал его волосы. — Но я обязательно вернусь за тобой. Верь мне.       Чимин похлопал глазами, щурясь от яркого света. Всего лишь сон… Он тогда решил, что это насмешка судьбы, ведь через пару дней его там нашел отец, но с Юнги у него действительно все хорошо.       — Проснулся? Уже даже обед прошел… — граф обернулся, даря ему свою кошачью улыбку. — Надо позвать Себа́стьяна…       Юноша сладко зевнул. Фигура мужчины полностью просвечивала сквозь ткань ночной рубашки от света золотистого вечернего солнца. Сколько же времени прошло? Он опустил взгляд на свою руку, замечая там обручальное кольцо. А вот это не приснилось. Спрыгнул с кровати и подошел к графу, тут же обнимая его со спины. Тот приподнял его кисть, нежно целуя. Смущающе. Но к этому он с радостью привыкнет.       — Что будем делать? — Чимин положил голову ему на плечо, также устремляя взгляд в небо.       — Ничего?       Ничего… Ему вполне нравилось такое предложение. Пол дня они проспали, а остальную половину собирались пробездельничать. Правда, неугомонный характер юноши так и не дал спокойно посидеть, и Юнги пришлось согласиться на прогулку.       — Я не могу помочь моему будущему мужу? — граф почти что жалобно поднял брови на то, что Чимин так сильно смутился, когда он захотел надеть жабо. — Ну же, Мини. Не будь врединой.       Юноша почти по-детски надул губы, от чего мужчина расплылся в своей кошачьей улыбке, но все же дался. Сегодня тот самый день. Молочного цвета свадебный костюм, ворот которого украшен кружевом, жабо с белоснежными рюшами и такой контрастной большой рубиновой брошью. Он прильнул к Юнги в угольно-черном костюме. Противоположности притягиваются. Сплетая пальцы под удивленные и радостные взгляды прислуги, они сели в кибитку, украшенную так, что и за карету вполне могла сойти. Чимин улыбнулся, садясь напротив.       — Все же. Как ты уговорил на это священника? Кажется, это не совсем законно… — поинтересовался юноша, вдруг вспомнив основы учения о Боге.       — Все мы люди, — Юнги только пожал плечами, переводя взгляд на окно. — Пообещал устроить его сына в пансион.       — И ты это сделаешь?       — Конечно, — мужчина фыркнул от такого недоверия к своей персоне. — Я его видел пару раз. Способный мальчик. А вот и церковь…       Чимин посмотрел на кирпичное здание, острым шпилем уходящее куда-то в небо. Сердце грозилось выломать ему дыру в груди, и в воздухе витало приятное чувство предвкушения. Еще немного и…       — Согласны ли Вы, Пак Чимин, быть с ним в горе и радости, в здравии и болезни, разделить с ним всю свою жизнь?       — Да, — без колебаний ответил он, с замирающим сердцем смотря на мужчину.       — Согласны ли Вы, Мин Юнги, разделить все, что имеете, и соединить ваши судьбы?       — Да, — так странно: юноша и не ждал другого ответа, но по лицу от этого расползалась дурацкая улыбка.       — Властью, данной мне, объявляю вас вступившими в брак! — прогремел бас священника, и Юнги взял его лицо руками.       Он нежно, будто в первый раз коснулся его губ, постепенно выпуская все больше страсти. Чимин чувствовал, как собственные руки легли на его плечи, а потом и вовсе зарылись в волосы. Женаты… Только подумать. Они с Юнги женаты. Хотелось не то расплакаться, уткнувшись ему в плечо, не то пробежать едва ли не по всему миру, крича о своем счастье. Мужчина смотрел на него светящимися, полными любви глазами. Они отстранились, но еще долго касались носами и разглядывали друг друга.       — Пойдем. У нас медовый месяц, — сладко протянул Юнги, уводя его из церкви, позволяя священнику убрать все лишнее и открыть приход.       — А мы куда? Домой?       — Нет, погуляем. Тут речка недалеко… — он перевел лукавый взгляд на супруга. — Если ты не против, конечно.       Чимин и против прогулки — вещи решительно несовместимые. И Юнги это уже хорошо знал. Еще бы, просидеть столько лет взаперти и не любить улицу… Его мальчик такой свободолюбивый… Даже как-то странно, что он такой послушный. Мин снова улыбнулся, когда заметил приближение нужного места. Если честно, он всегда удивлялся его жизненной энергии. А сейчас даже не поспевал за бегущим вдоль реки юношей. Принято считать, что брак связывал, но с ним все не так. Его наоборот выпустили на свободу. Он целовал, забирался на колени на редких лавочках и все рассказывал, рассказывал, рассказывал… Юнги даже устал. Все же когда рядом такое гиперактивное создание, и ему стоит быть поживее, что совсем не похоже на его привычный уклад.       Мин заметно оживился, заметив около поместья не только повозку уехавшего раньше них Себа́стьяна, но и незнакомую бричку. Чимин, кажется, почувствовал изменение в его настроении и принялся вертеть головой по сторонам, отыскивая причину. И лишь зайдя в дом, его достигла догадка. Отец. Прошла почти неделя с тех пор, как он тут был. Было глупо думать, что он сдастся. И рядом с ним был человек в полицейском мундире.       — Здравствуйте, господа. Я — Ким Тэхён, следователь, отвечающий за этот район, — парень слабо поклонился в знак приветствия и достал документ. — Поступило заявление, что Пак Чимин сбежал из дома. Отец требует Вашего возвращения, юноша.       Чимин, дрогнув, отступил назад. Но не позволил себе дальнейшего страха. Он почувствовал, как изменилась аура Юнги. Наигранная скука. Притворный холод. Чужим ни за что не разгадать загадку. Мужчина сделал знак дворецкому и скучающе хмыкнул. Ни капли встревоженности.       — Прошу меня простить, но вы ошиблись, господин следователь. Его фамилия Мин. И он, как законный супруг, имеет полное право находится в моих владениях, — Юнги бросил презрительный взгляд, но столкнулся с испытующим любопытством в чужих глазах. — Доказательства передаст мой дворецкий.       Себа́стьян поклонился гостю и вручил ему запечатанную папку. От бумаг, которые достали длинные пальцы следователя, все еще пахло чернилами — совсем свежие. Юнги будто предвидел эту встречу и заранее подготовился к ней.       — Невероятно, — прошептал Тэхён, явно довольный такой неожиданностью и своей работой. — В таком случае прошу прощения и поздравляю с венчанием. У меня больше нет к вам никаких претензий.       Юноша улыбнулся необычной, но по-своему приятной квадратной улыбкой, его взгляд лишился всей серьезности и сосредоточенности и приобрел едва ли не такое же ребячество, какое было в глазах Чимина. Эти двое могли бы поладить.       — Вы что, не понимаете?! — взревел господин Пак, до этого стоящий со злорадной усмешкой, а сейчас вынужденный рвать на себе волосы. — Он его заставил! Чимин бы никогда на такое не пошел! Это против церкви!       — И у меня есть еще информация для Вас, — глаза Юнги блеснули пламенем высокомерия, на что следователь ответил азартом. Просто жуть, если смотреть со стороны. Эти двое друг друга стоили.       Тэхён раскрыл вторую папку, доставая очередные документы и несколько акварелей. На рисунках изображен забитый, болезненно бледный мальчик, в котором сейчас трудно угадать Чимина. Его продавали два раза… Собственный отец. Глаза следователя недобро блеснули. Третий раз помешал граф и, по видимому, выжал из этого максимальную выгоду, собрав подробнейшую информацию. Он, если честно, поверил бы отцу, ведь кто в здравом уме женится на мужчине? Да еще и после побега, укрываясь в его доме. Больше похоже на похищение или принуждение. Он еще раз опустил взгляд на акварель. Видно, что в болезненном сне. Если художник не лжет, то его лицо распухло и покраснело от слез, чего почти не видно в тусклом свете небольшого окошка под потолком, в которое едва бы мышь пролезла. Бледная, слишком бледная для здорового человека кожа. Даже волосы — и те выглядят поблекшими и неживыми. Красивое плавное тело, этого отрицать нельзя. Но оно все усыпано синяками, шрамами, гематомами и кровавыми подтеками. Граф хорошо о нем позаботился… Сейчас волосы совершенно черные, даже блестят на свету, горящие жизнью глаза, приятный румянец на щеках и обласканная солнцем песочная кожа. Сомнений нет, что Пак старший солгал, ради получения новой выручки.       — Спасибо за сведения, господин Мин. Всего доброго! — улыбнулся на прощание юноша, оборачиваясь к взбешенному мужчине. — А Вам придется проехать со мной. Вы обвиняетесь в незаконной продаже людей и введении полиции в заблуждение.       — Но… Я… Это же он виновен! Он! — мужчина попытался дернуться, но хватка оказалась явно сильнее, чем то ожидалось от миловидного следователя. — Эх, молодежь!       — А что было в той папке? — состроил умильную мордашку юноша, как только все посторонние вышли.       — Несколько документов, подтверждающих виновность, и зарисовки.       — Понятн… Подожди, — вдруг оживился юноша. — У тебя были мои портреты?       — Ну… — виновато протянул граф, чувствуя недовольство в любимом голосе. — Не совсем портреты. Не такие точные и детальные, как ты думаешь. Просто для подтверждения слов. Если хочешь, можем пригласить художника…       — Нет. Не сейчас, — он успокоился, но принял задумчивый вид и вскоре снова остановился посреди лестницы: — То есть, ты видел меня до того вечера? Ты… переодевался тем пажом?       — Если честно, думал, что ты забыл, — виновато произнес Юнги.       — Почему ты тогда не забрал меня сразу? Я думал, что ты меня бросил… — Чимин даже всхлипнул от давней обиды, из-за чего у Мина неприятно защемило сердце.       — Прости. Правда прости, но мне нужны были эти документы, иначе ты бы не смог оставаться тут в безопасности. Мне жаль, малыш.       — Но разве брака недостаточно?       — Я не думал, что ты влюбишься за несчастные пару месяцев, — он почесал затылок, отчего-то краснея, а после притянул его к себе. — Я прощен?       — Конечно, — Чимин чмокнул его в губы, улыбаясь сначала мягко, а потом шаловливо, и вырвался из объятий, убегая наверх. — Я первый до комнаты!       — Чимин! — крикнул Мин, но того уже и след простыл. — Вот же негодник.       — Придется привыкать, Ваше Сиятельство, — усмехнулся дворецкий, ставший невольным свидетелем.       Юнги не ответил, только тяжко вздохнул и отправился вслед за своим неугомонным чудом. Быстро убежал, однако. Он зашел в комнату и огляделся.       — Мини, ты где?       И тут же замер, найдя его взглядом среди простыней. Он сидел уже в белоснежных кружевах, что невесомой сеточкой прикрывали ноги, ажурными поясами обвивали красивые бедра и осинную талию. Небольшими манжетами украшали запястья и шею. И посреди этого невинного великолепия опасно блестели рубины на его обручальном кольце.       — Ты прекрасен, мой мальчик, — прошептал Юнги, опускаясь на кровать и тут же целуя в губы.       — Будь, пожалуйста, аккуратнее, — смущенно прошептал юноша, но граф заметил в его глаза озорные огоньки: играл на его чувствах, как хотел! — Это же наша первая брачная ночь.       Юнги усмехнулся, но поддался его очарованию. Если он хотел, как в первый раз, то он именно так и сделает. Поцеловал его запястья, ладони, пальцы, прошелся языком по шее, а Чимин млел. Провел руками по его плечам, спуская пиджак. Разобрался с пуговицами, а после и вовсе нагло скинул вещь с кровати. Невинный, но такой соблазнительный, что у мужчины кровь закипала. Забрался на колени, будто случайно проходясь по его паху и получая мычание. Щеки в смущении покраснели, и Юнги почти поверил, что касался его впервые. Ирреально нежный. Притягательный. Пикантный искуситель. Аккуратно расстегнул оставшиеся пуговки, снимая и рубашку, тут же отправившуюся за пиджаком.       — Мой, — прошептал он надломленным от желания голосом, самозабвенно впиваясь в ключицы, чтобы оставить первую метку на графе. — Люблю тебя.       Прошелся поцелуями по торсу, позволяя лишь наблюдать за своими плавными движениями. Он знал, на что Юнги велся. И как вынудить его перенять инициативу в нужный момент, но не сейчас. Прошелся пальчиками по низу живота и потянул брюки. Замер на бедрах. Поцеловал, а потом тут же укусил нежную кожу, играясь с мужчиной так же, как и он игрался с ним, пока того позволяла инициатива в его руках. Слегка надавил зубами на набухшую головку, получая в награду первый тихий стон. Вобрал полностью. Старательно отчерчивал языком венки, заглатывая до самого основания, чем доводил себя до слез. Облизывал, выпускал, задыхаясь, и снова целовал и сосал, наслаждаясь временной податливостью.       Отстранился, беря короткую паузу на приведение себя в чувства, забрался на колени, уткнувшись лбом в плечо и загнанно дыша. Несколько страстных, мокрых поцелуев, и он потянулся за ладонью. Завороженно перебирал тонкие пальцы, что были почти в два раза длиннее его собственных. Прикрыл глаза, целуя, и через несколько секунд обхватил припухшими губами. Вильнул задницей, сымитировав толчок.       — Такой… Т-твердый, — прошептал он, задрожав всем телом от приятных ощущений.       Мышцы то сжимались, то расслаблялись, требуя его в себе, но он упрямо имитировал и сосал пальцы сводя с ума и Юнги, и себя.       — Растяни меня, — шепнул на ухо, тут же спускаясь чередой поцелуев на шею и опять поднимаясь к губам.       Мужчина ухмыльнулся, сцеловывая с его щеки слезинку, и отодвинул кружево, касаясь чувствительного места влажными пальцами.       — Прошу, — проскулил Чимин, поддаваясь назад, но оказываясь удержанным.       Юнги дразнил. Видимо, в отместку, так долго не входил, что юноша уже захныкал от нетерпения. Хотелось до пустоты в голове. Но, получив желаемое, он поначалу ощутил лишь боль. Как бы аккуратен мужчина не был, первые минуты нужно потерпеть. Он прижался к нему всем своим телом, лихорадочно обнимая, чтобы найти поддержку. Больно, но ноги разъезжались шире, совсем не слушались хозяина, который уже бросил попытки с ними совладать.       — Б-больше… Хочу…       Губы встретились, а рассудок затуманился. Чимин уже не мог сказать, сколько пальцев внутри, но чувствовал, как Юнги нежно гладил стенки, заставлял их растянуться и стимулировал нервы.       — Я люблю тебя, малыш, — мужчина поцеловал его в лоб, приподнимая его и окончательно закручивая кружево между ног, чтобы открыть больше доступа.       Чимин сладко и протяжно застонал, чувствуя, как член медленно погружался в него. Юнги осыпал поцелуями его шею и плечи, пока взгляд не прояснился и он устало улыбнулся. На дрожащих ногах приподнялся и так же медленно опустился, начиная от этого дрожать еще сильнее. Тело просило быстрее. Просило мощнее и больше, больше, больше… Но само не могло себе этого дать. И лишь раздразнивало, двигаясь плавно и медленно, каждый раз вышибая весь воздух из легких и заставляя прикрывать глаза.       Дав время наиграться, Юнги опрокинул его под себя, начиная жадно и беспорядочно целовать, кусать и облизывать нежную кожу, все еще не набирая темп. Юноша скулил, плакал и отчаянно просил еще. Нуждался в нем. Цеплялся за плечи, едва ощутимо щекотя шею кружевными манжетами, пытался закинуть ноги, чтобы хоть как-то повлиять, но те соскальзывали из-за чулок. Беспомощный. Невинный.       — Юнги… Юн-ги… — беспорядочно, то полностью, то по слогам начал выстанывать единственное, что еще помнил, призывая сжалиться.       Тот любовно улыбнулся, обхватывая пухлые губы своими, и принялся ускоряться. Топя стоны в поцелуе, чувствую предельную нежность и податливость, мужчина изводил его. Если он сейчас дотронется, то он непременно кончит, но Юнги хотел довести его без касаний. Такой чувствительный. Это более чем возможно.       Сделал последний глубокий вдох, будто отключился, выдавая себя только широкой улыбкой. Смирно лежал, все еще не в силах сдвинуть ноги, чувствуя внутри теплую жидкость и запачкав кружево своей. Юнги еле восстановил тяжелое дыхание, а вот сердечный ритм никак не хотел этого. Сердце будто делало сальто каждый раз, когда он видел перед собой плоды своих действий. Облокотился на спинку кровати, подтягивая за собой почти что безвольное тело Чимина. Тот, усталый, слабо заелозил, ощутив так близко родное тепло, и в итоге снова устроился на коленях.       — Твоего отца посадят, так что… Тот дом теперь принадлежит тебе. Хочешь туда съездить? — Юнги убрал с глаз намокшую челку, которую, впрочем, юноша упорно не замечал.       — Нет…       — Ну, не расстраивайся, малыш, — мужчина снова поцеловал пухлые губы, успокаивая. — Может, хочешь забрать что-то оттуда?       — Если только портрет матери… — он весь сжался в его объятиях. — Я скучаю по ней.       — Понимаю, солнце, — повисла долгая тишина, будто бы необходимая, чтобы вспомнить родителей, после чего юноша все же повеселел. — Знаешь, ты можешь и попросить что-то. Ведь теперь это поместье принадлежит и тебе.       — Кота, — Юнги на это весело улыбнулся и заглянул ему в глаза, пытаясь угадать, шутит ли он. — Хочу огромного пушистого кота.       — Хорошо, — мужчина прыснул со смеху. Он еще такой ребенок.       — Слушай, а ты не собираешься это с меня снять? — юноша демонстративно поднял ленточку от бантика на поясе.       — Нет, — хитро протянул Юнги. — Я тебя еще утром в этом возьму.       — Как пошло, — фыркнул Чимин, переворачиваясь на бок и устраиваясь удобнее.       — Ну не я же это все надел? — граф спустился следом, целуя в щеку, и провел ладонью от воротничка до самых чулок, вызывая приятные мурашки.

***

      Чимин улыбнулся, встречая вместе с Юнги герцога. Тот оглядел его, но пока решил промолчать. И лишь за столом, едва не споткнувшись перед этим об наглый белый пушистый клубок, который потом на него еще и зашипел, все же поднял эту тему.       — Признайся Юнги, таких совпадений не бывает. Ты солгал мне в прошлый раз.       Чимин тихонько хихикнул, болтая под столом ногами. Намджун, на самом деле, не вселял такого страха быть прочитанным насквозь, как ему показалось при первой их встрече. Герцог был хоть и умен, но весьма неуклюж. Даже горничные беззлобно над ним посмеивались, убирая очередной разбитый бокал.       — Верно, — без дальнейших пререканий сознался Юнги, касаясь руки Чимина с кольцом. — Теперь он мой муж.       Намджун фыркнул, видимо, сначала не поверив. Но потом оглядел смущенного юношу и обиженно надул губы.       — Мог бы и пригласить на свадьбу.       — Прости, — коротко, но искренне улыбнулся граф, но сразу же его глаза хитро блеснули. — А что насчет тебя? Ты же каждый раз привозишь личного повара не потому, что не доверяешь мне?