Et circulos est novem infernum

18 апреля 22:35 И вот я снова здесь. Решил пока не напиваться, поскольку необходимо дождаться этого идиота, но сейчас сила моих решений начинает немного трещать по швам. Бар всё тот же, в другие я теперь не хожу. Смысл-то не меняется: алкоголь есть во всех заведениях, но только тут у меня есть возможность разжиться интересными вещичками по акции. Постоянный клиент, хуле. Но одно дело придти, получить и уйти, и совсем другое - ждать перед этим неопределенные получасы. Хорошо, если засранец не явится через пятнадцать минут, я заказываю виски. И, время пошло. Черт. Козел, как он всегда это делает? Только стоит поспорить с собой, как он тут как тут. Старый знакомый дилер, привозящий мне весьма приемлемый снег по баснословной скидке. Правда, упуская некоторые детали, нужно сказать, что снятые проценты приходится отрабатывать время от времени. Но, честно, мне уже глубоко плевать. Если хочет - пусть берет. Неважно, я ведь тоже в выигрыше. Приковыляв наконец до стойки, он запрыгивает на стул. Сейчас он может так сделать - ему пришлось немного привести себя в форму, поскольку у меня еще остались ошметки самоуважения. Правда, за весь этот месяц имени его я так и не узнал. Да и на кой оно мне сдалось? Это не имеет ни малейшего значения. В конце концов, я больше контактирую с его нижней половиной тела. А там имен нет. Ухмыляясь, он наклоняется ко мне и невзначай кладет руку на бедро. Я мог бы сказать, что это неприятно, и я дернулся, и вырвался, и остальные дальнейшие действия. Но это пиздеж, потому что, по какому-то идиотскому стечению обстоятельств, на него у меня прямо противоположная реакция. По спине пробегают мурашки, а бедра сводит. Ублюдок довольно быстро вычислил эту точку моей слабости и теперь пользуется ею при любом удобном случае. А я даже возразить не могу. Вот в чем уж точно стыдно признаться - не могу, потому что не хочу его останавливать. - Мы на людях, - только и могу выдавить я, потому что голосовые связки напряжены, а в горле першит так, словно туда насыпали раскаленного песка через воронку. - Наедине ты не такой стеснительный, Динго, - говорит он, прожимая пальцами и скользя выше. Ткань джинс поглощает его плоть, отчего создается ощущение, что ногу гладит скелет. Динго. Ненавижу, когда он меня так называет. Это его дебильная шутка, основанная на том, что он "из Австралии, а ты знаешь, у нас по ночам так же громко кричат только дикие псины, ну, ю ноу, динго". После той шутки я харкнул ему на лицо прямо в процессе. Прилетело удачно, поскольку он всегда хочет меня сверху. Жаль только, что засранец не заткнулся, а лишь заржал ещё громче и вжал еще пару точек, после чего я позорно невольно оправдал новое прозвище, заодно и закрепив его. Иронично, что в последнее время я лучше всего справляюсь с тем, что мне совсем не хочется делать. - Где товар? Ты прекрасно знаешь, что я тут только за этим. - Серьезно? Ты думаешь, ты хороший лжец, Динго? Да я по твоим глазам вижу, что ты думаешь не о дорожках, а о поездках. Заметь, что оба понятия я использую метафорически. - Знаешь что, свои искрометные шутки можешь засунуть себе в.., - чертов говнюк, блядская сука, снова настойчиво проводит рукой там, где ей быть не полагается. Еле подавляю стон. Ублюдок, я не собираюсь отключать мозг прямо у бара, это же позорище. - Засунуть я могу не только шутки, знаешь ли. - Слишком близко к лицу, он слишком близко. Кажется, что он смотрит в глаза, но это не так. Этот никогда не смотрит в них. Блядский эксперт по мимике, ловит каждый спазм на моем лице. Сука, я физически не могу спрятать от него свою похоть. Держусь из последних сил. Почему, блять, никто не смотрит сюда? Неужели никто не видит? Ох нет, лучше бы правда никто не видел, это тайная интрижка, она не-АХ, ЧЕРТ, УБЕРИ ОТТУДА СВОИ ПАЛЬЦЫ. ЧЕРТ. Нога конвульсивно дергается и резко сводится со своей подружкой, но, сука, становится только хуже, потому что я случайно хлопком зажимаю между бедер его руку. Отчаянно пытаюсь заставить мышцы расслабиться, но тут моя ЦНС шлет меня к черту. У меня больше нет полномочий в этом теле. - Ты смотри. Знаешь, говорят, если поскулить немного, спазм проходит, - он снова наклоняется ко мне, но на этот раз обхватывает мою голову свободной рукой сзади, запуская пальцы в волосы, и притягивает к себе так, чтобы говорить прямо в ухо. - Давай же, скули. Никто не слышит, поверь, всем похуй. Ну нет, я все еще держусь, мудак, я так просто не-ЧЕРТ - ИДЕМ. - Вырывается само собой, я теряю контроль. Тело подбрасывает само себя и, слетая со стула, хватает его за рукав. Все напряжено, я как струна, боже, это просто невозможно терпеть. Он видит это, даже не глазами, скорее своим внутренним чувством, которое мне недоступно. Ненавижу его. Вот бы он сдох. Исчез из моей жизни. Взял бы меня прямо на этой стойке. Так, как он это делает, медленно, с оттягом. БЛЯТЬ, НЕТ, НАДО ДЕРЖАТЬ МЫСЛИ В УЗДЕ. Моего безымянного мучителя не нужно просить дважды. Закусив нижнюю губу, он встает так же резко, пока я лихорадочно думаю, куда, куда, кудакудакудакудакуд *** Грязная кабинка барного туалета. Не бог весть что, но тут хотя бы работает щеколда. Буквально вталкиваю дилера внутрь и захлопываю дверь. Задвижку закрывает он, и как только она проворачивается до упора, он рывком поднимает меня вверх. Не хочу больше ждать и, обхватывая чужие бедра ногами, чувствую, что его тоже не придется долго упрашивать. Естественно, мы не будем раздеваться здесь: белая плитка осталась белой только в теории и своих снах, потому что теперь ее покрывает наскальная живопись из номеров телефонов, оскорблений и гениталий, а также пятна неясного происхождения. Про полы и говорить нечего. Полнейшая антисанитария, на которую я хочу сейчас положить полнейший болт. Чертов оззи вжимает меня в белую дверь кабинки, и я уже ощущаю бедрами, что он готов. Не стал снимать брюки полностью, конечно, зачем. Это мне полагается остаться без них, незащищенным. Я уже весьма туго соображаю и, не успев даже понять, как он умудрился так быстро снять с меня шмотки, чувствую, как он входит. Снова и снова, медленно в обе стороны. Ему достаточно удерживать меня одной рукой, вторую же он может использовать как захочет. Обычно он предпочитает руками ласкать, прямо во время секса. Этот парень не боится запачкаться, иногда, после всего, он похож на человека, чьи кисти долго и упрямо облизывала собака. Но это неважно, важнее то, что он может делать этими пальцами! И вот сейчас, пока я ближе свожу неслушающиеся трепыхающиеся ляжки и пытаюсь контролировать внутренние мышцы для более контактного движения, он держит большой палец "на пульсе", время от времени поглаживая, однозначно, лучшую часть моей комплектации. Всегда мягок и нежен, каждый раз. Я могу поливать его дерьмом, кусаться, царапаться, плевать на него, но он все прощает, почти никогда не был грубым или жестоким. Стоит признать, что у нас с ним отвратительные отношения, но то, как превосходно он может меня трахнуть, перекрывает все. Я уже даже не знаю, что держит меня больше: его товар или его член. Надеюсь, второе. Я бы не хотел наркозависимости. Накатывает волнами, каждая захлестывает все выше, пока последняя не накрывает с головой. Невольные стоны, которые я даже не пытался сдержать, получились громко, но мне плевать, сейчас ничто не имеет значение, только удержать напряжение мышц, чтобы прочувствовать его вибрации. Но он еще даже не близок, а я почти на пределе. Если бы я помоложе знал, что спустя годы я докачусь до того, чтобы ебаться в зассаном клубном туалете с парнем, который толкает мне дурь, тридцатилетний Фостер заплакал бы. Хорошо, что сейчас он мертв и похоронен под страданиями, алкоголем и сигаретами. Ему же лучше, не видеть этого позооОоооОоООооОоО- - Ммм, а вот и, мх, мой пёсик. Голос, дин, о да, хороший м-м-мальчик. Ах, ещё, нххх, ещ-щ-ще, нх, о, о, - его голос дрожит, да и не только голос. На секунду мелькает мысль, что нет резинки и надо бы успеть соскочить, но она тонет в белом шуме, когда мы оба одновременно кончаем. Нет, то, что он сделал это первый раз, в отличие от меня, значения не имеет. Откидываю голову назад, бьюсь ей о деревяшку двери. Не больно. Ничего не больно. Чувствую на шее тонкий, еле касающийся поцелуй. Плевать, он всегда так делает. Визитная карточка, чтоб ее. Пару секунд мне хорошо. Я даже чувствую себя живым. А потом я зачем-то вспоминаю лицо Бэт. - Опусти меня. - Что, я не.. - Опусти. Меня. На. Пол. Сейчас же. ОПУСКАЙ! Австралиец лениво отталкивается от меня, и я выскальзываю вниз. Подбираю белье и брюки, стараюсь натягивать как можно спокойнее, но это, блять, сложно, когда руки дрожат, а в глазах мутная слезная пелена. Минуту назад я вновь почувствовал себя живым, а сейчас я вновь на самом дне, опустошен и разбит. Дилер застегивает ремень с полированной матовой пряжкой цвета голубой платины. Где он ее взял, ума не приложу. - Поехали к тебе. Он хмурится: - Хочешь махнуть дорожку? -.... Нет, не сегодня. У тебя есть алкоголь, я знаю. Я хочу... Хотел... Хотел бы не хотеть ничего. Но... Легкая рука ложится на мое плечо: - Я понимаю. Едем. *** Естественно, я вновь себя наебал. Я планировал только выпить. А в итоге всосал треть грамма, нализался бурбона (хорошего), раза два точно перепихнулся с хозяином дома. Если бы еще пара стаканов, я бы полез ублажать его иным способом, но меня уже объективно тянет блевать от спиртного и я не хочу испортить ему сатиновые простыни. Я итак все порчу. Взять хотя бы самого оззи: сидит на краю кровати, курит, а спина кровоточит, рваные царапины разрывы, похожи на борозды от плуга на поле весной, когда грязная талая вода натекает в траншеи. Только в его ранах не вода, а кровь, и болят они явно сильнее колей в земле. Полчаса назад он был в порядке, а сейчас его словно истязали плетями на городской площади за какое-то позорное преступление. Хотя, я знаю за какое. За жалость ко мне. Поразительно, почему он добр ко мне? Я ничтожество. У меня нет ни семьи, к которой можно уйти в печали, ни желания жить, которое заставляет идти с этой печалью. Я потерял все, ничего не нашел и потерял еще больше. Можно ли пасть еще ниже? - Можно. - Что? - Ты спросил: "Можно ли пасть еще ниже?" Можно. - Клубы дыма от электронной сигареты растворяются в воздухе. Он курит ее редко, реже, чем настоящий табак. Комната пропахла запахом молотого кофе. Не худший запах для сиги. - Я что, вслух ск... Блять, забудь. Это мое дело, неважно. - Я знаю одного парня. Клет, он главный в одном месте, рай для нас с тобой. Мне - чтобы толкать, тебе - покупать. Если придешь туда с хорошими деньгами, то покажут вип-комнаты, где зависают приличные ребята. - Ты о чем вообще? Говори яснее, черт бы т... - "Отель". Так это называют. Рай веществ. Я вижу, что тебе хуево. Там ты мог бы попробовать что-то другое, может, это растормошило бы тебя. Смотрю на него, но взгляд не фокусируется, а звуки будто из колодца. Попытки проморгаться не приводят к успеху, поэтому не с первого раза поворачиваюсь к журнальному столику и беру стакан с бронзовой маслянистой жидкостью. Блестит точно так же, как отливала кожа Бэт тогда, на пляже, покрытая кремом для усиления загара... Наш сын тогда... - БЛЯТЬ! - звук разбитого стекла заставил моего любовника повернуться. Вместо крика или осуждения он молча смотрит, как среди осколков, словно среди маленьких айсбергов, растекается медное море бурбона, очерчивая рельефы ламината под собой. - Блять, прости, я уберу, не знаю, что со мной, видимо надрался, ха, - нетвердо провожу рукой по волосам, случайно задевая щеку. Она влажная. Весьма. Смотрю на чуть поблескивающую от соленой влаги ладонь и понимаю, что плачу. А с осознанием плач переходит в рыдания. Я не хочу рыдать перед этим, он вообще не должен всего этого видеть, он не часть моей жизни, пошел нахуй, не смей смотреть, это таинство, я, блять, должен, обязан облегчить душу, убирайся из спальни, ты, кусок дерьма, ты, ты... - Отвезу тебя завтра к Клету. Мне кажется, тебе давно пора. - Говорит он, выходя из комнаты. Ему похуй. Он ничего больше не сказал, не скажет. На что ты надеялся, Блез? Что тебя пожалеют? Прижмут к себе, признаются в вечной любви и никогда не покинут? Очнись, урод. Ты жалок, люди тебя ненавидят. Ты никто. И ты сам в этом виноват. Никому до тебя нет дела. Потому что тем, кто сидел на вершине, а потом наебнулся в самые тартарары, никто не подаст руки. Лучше просто ляг и сдохни. Да, пожалуй так и сделаю, да, только... Осколки стакана весьма острые. Выбираю большой. Он скользкий и липкий от пролитой алкашки. Так просто. Один сильный нажим и провод. Нажим, провод. Нажать - провести. Легко. Ничего сложного. Ничего. Ничего. Рука трясется. С криком бросаю осколок в большое настенное зеркало, что все это время отражало мои позорные потуги быть мужчиной и сделать наконец то, что должно. Вижу в зеркале, как опухшее лицо вновь начинает производить влагу. Хватит. Лучше прорыдаться и провалиться в забытье. Это уж ты точно умеешь делать отлично, Блез Фостер. Даже лучше, чем отсос у наркодилера. Поздравляю.