Et circulos est novem infernum

19 апреля 5:45 Ненавижу эти сиденья. Кожаные, горячие. Он, блять, постоянно включает подогрев. Как жопа еще не обуглилась. Мерзость. Мы выехали в пять тридцать утра. Говнюк хотел тронуться гораздо раньше, в четыре, поэтому сейчас сидел за рулем жутко недовольный и жевал зубочистку. Сто процентов уверен, что я во всем виноват. А это не так. Мне просто было традиционно хуево после ночного запоя. Пора бы уже привыкнуть к этому, неженка. А то так обиделся, будто я у него бываю всего раза три в месяц. Хм, надо, наверно, перевезти к нему некоторые шмотки, а то совсем не прикольно, когда с утра даже зубной щетки нет. Да, пожалуй... Райончик, через который мы тащились, явно не из самых богатых. Да эту помойку в принципе тяжело назвать районом. Повсюду, сколько хватает глаз, валяются обрывки картонных коробок, стаканы из под кофе и окурки. Под порывами ветра весь этот бумажно-сигаретный хлам активно ползает и перемещается по дороге, словно полчища увеличенных в размерах жуков и червей. Наблюдение за этими мусорными танцами вгоняет в непонятную тоску, поэтому поднимаю глаза на здания. Удивительно, но они точно так же выглядят собранными из мятых бежевых листов рифленого картона. Даже граффити на стенах напоминает пропечатанные значки "хрупкое" на таре от холодильника. Пейзаж угнетает. Заколоченные окна, забитые двери, выбитые стекла. Кое-где видны поистертые временем наспех выведенные символы канувших в лету банд и группировок. Звезды анархии, трикселионы, свастики подсматривают со стен со слепой злобой, как напоминание о тех годах, когда в людях было слишком много ненависти, чтобы держать её в себе. Вкупе с молочно-желтым светом солнца, этот квартал напоминает мне полуистлевший мумифицированный труп неформала, а черное полотно дороги - тугую вену, по которой мы катимся в самое сердце пергаментного трупа, почти рассыпавшееся в труху. Спустя пятнадцать минут наши вихляния, наконец, заканчиваются. Оззи поправляет волосы и выходит из машины прямо перед большим домом. Не сказать, чтобы эта махина сильно выделялась среди остальных зданий: многоэтажка даже не выглядит жилой. Но это сперва. Если ты давно крутишься среди торчков, ты ощущаешь исходящую от этого кирпичного старика энергию: липкий тяжелый запах пота и забвения. Запах того, чего так жаждут все, кто падает до веществ. С фасада строение даже слегка задекорировано, но только чуть-чуть: на пилястрах парочка ангелов с отбитыми головами и сколотыми крыльями, изувеченные, разве что не павшие, и безносые маскароны с унылыми взглядами тоже создают упадническое настроение. Хотел бы я знать, откуда у меня такие глубокие познания в архитектуре. Ах да. От него. Выхожу из машины, когда австралиец стучит ладонью по капоту и смотрит на меня, жестами выражая сложную эмоцию "какого хуя ты расселся". Когда подхожу к нему, он мельком бросает: - Звякнул местной крыше. К нам выйдут, позже разберутся, что да как с тобой делать. Когда он это произносит, на секунду пробегает мысль, что он хочет поскорее меня сбагрить. Ха, нет. Уж я-то прекрасно знаю, что нужен ему. Возможно, не весь, а строго определенными своими качествами и кусками, но тем не менее. Это лучше, чем ничего. Я таких знаю, они привязчивые. Невольно смотрю на его лицо. Оно красивое. Я разглядел это не сразу, но все же. У говнюка восхитительный профиль, никогда не видел, чтобы человек был настолько величественен и располагающ к себе. Он похож на канюка. Не могу понять, чем, но это неуловимое сходство с хищной птицей так заводит. Когда я успел переключиться на такие типажи? Не знаю, какая разница. Вот бы он посадил меня на капот. Хах, прекрасно понимаю, что этот ни в жизнь не сделал бы так, но думать о таком уже приятно. Иногда для психики полезно представлять, что близкие не мешают тебя с дерьмом. Мой поток мысли прерывается скрипом входной двери. По узкой лестнице спускается высокий человек, немного выше оззи, и уж, естественно, выше меня. Наверно, где-то метр семьдесят пять. У него хороший загар, но явно натуральный, видно, что он много времени проводит на улице. Хотя, гораздо сильнее внимание привлекает средний такой, в семь сантиметров, малиновый ирокез на гладко выбритой голове. У человека, который, как я понимаю, и есть некто "Клет", очень пронзительный холодный взгляд. И это странно, потому что глаза у него не голубые, а слабо-карие, почти цвета темного золота. Или пива. Я не эксперт в цветах. Австралиец начинает свою стандартную приветственную песню, но панк морщится и говорит: - Короче. Моего так не собьешь, он быстро переключает диалог в деловое русло: - Клетус, детка, я нашел для тебя превосходный товар. Много, дешево, качественно. Все как ты любишь. Человек по имени Клетус морщится еще сильнее и проводит рукой по голой голове. - Я тебе не детка, Динелли. Что ты хочешь мне впарить? Если это легкотня, я не участвую. У меня есть свои поставщики. Динелли? Боже, ну и дебильная фамилия. Ему подходит. В следующий раз подстебу его на эту тему. - Нет конечно, мистер Ганза. Сегодня я хочу соблазнить вас чистеньким первитином. Вас это интересует? Директор "Отеля" чешет подбородок и задает тот самый вопрос: - Сколько? - Полкило за тысячу. Ты знаешь, это немного. - Да, пожалуй, это хорошая цена. После этого они отходят чуть дальше от меня и обговаривают организационные моменты передачи и сделки. Все это обсуждение с торгом затягивается на добрых минут пятнадцать, и я разрываюсь между тем, чтобы остаться и стоять как дебил возле машины, и тем, чтобы сесть в нее как еще больший дебил. Выбираю первое, потому что отмашки на "посиди в тачке, пока взрослые говорят" не поступало. Они словно не особо отдают отчет моему существованию здесь. Я, конечно, и не претендую на главную роль, но, насколько я помню, это меня сюда везли в первую очередь, а не сделку с амфетаминами. На доли секунды понимаю, что пинаю камушки, засунув руки в карманы. Одергиваю себя. Детский сад. Хватит. В конце концов они жмут руки. Наконец-то. Уже подходя обратно, австралиец, чью фамилию я теперь знаю, говорит Ганзе: - А это тот парень, я говорил. Он ровный. Думаю, ему стоит погостить у тебя какое-то время. Малиновка смотрит на меня сверху оценивающим взглядом и произносит: - На чем сидим? Не знаю, какого черта я должен отвечать, но открываю рот: - Кокаин. Ганза одобрительно поджимает губы. - Неплохо. Этот тебя снабжает? - Естественно. - Смотрю на оззи, но он закуривает теперь уже настоящие сигареты и не видит ничего, кроме своей зажигалки, черной, с серебрением. - У него неплохой снег. Почему бы не остаться на нем? - Мне нужно что-то другое. Это больше не кроет. Клетус Ганза весьма недоверчив, а меня это злит. Что за ебаный экзамен? Я просто хочу войти и ушататься, в чем проблема? - Динелли, твой парень слабоват. Не думаю, что ему место здесь. Он... Все. - Послушай-ка сюда, Ганза или как там тебя. Ты думаешь, я выперся сюда в полшестого утра, чтобы ты меня послал в задницу? Я сказал, что мне нужен новый препарат, значит я получу новый препарат. И если ты попытаешься, блять, меня остановить, я клянусь, я полезу за ширевом через водосток, и видит бог, конкретно я протиснусь. Ты понял меня, Клетус? Панк слушал это, обернувшись к Динелли, а когда он вновь смотрит на меня, я вижу его улыбку. - Хорошо, свечка, тест сдан. Добро пожаловать. Ирокез снова поворачивается к моему дилеру. - Беру под крыло. А ты, Чед, не забудь. Как условились. Оззи коротко кивает и бросает окурок на асфальт. Красные искорки разлетаются от удара и опадают ему на коричневые ботинки. Сейчас или никогда. Сейчас, иначе он уедет. И вы увидитесь не скоро. Давай. Хоть раз возьми инициативу в руки. Ну. НУ. - Что ж, Чедвик, бывай. Увидимся. Он так Смотрит. Такой взгляд, словно я влепил ему трясущейся рукой слабую стыдливую пощечину. Удивленно-презрительный. Сожалеюще-пренебрежительный. Я читаю все в этом взгляде. Я никогда не должен был узнать его имя. Я никогда не должен был произносить его имя. Имя - для близких. Имя - для важных. Не для меня. Никто. Я никто и все время им был. Со мной не говорили, как с собеседником. Со мной не пили, как с собутыльником. Я не равный. Со мной просто трахались. Забавная сучка на поебаться, не более. Вот все и встало на свои места. Ничего нового. Живое умирание. Вновь и вновь. Превосходно. Я уже привык проходить через это. Разворачиваюсь на каблуках и иду к дому. А чего стоять? Он мне ничего больше не скажет, ведь плевать он хотел с высокой колокольни. И да. Он меня сбагрил. Что ж, прекрасно. Великолепно. Похуй. Раньше, года два назад, я бы заплакал от того, что меня снова кинули. Сейчас, мне все равно. Я устал чувствовать. Хочу ничего. И это ничто мне просто необходимо. Ждет меня за дверью. Нахуй все. Нахуй работу, нахуй коллег, нахуй этого ублюдка, нахуй гребаную память. Я хочу скинуть это. Я мог бы сказать "нахуй Альберта", но он этого не заслуживает. Он просто сможет справиться и жить дальше, он достоин только хорошего. Зря мы в принципе сблизились, я только отравил ему несколько месяцев жизни. Пора прекращать портить воздух своим гниением. Если уж меня сюда слили, тут я и стухну. Охрененный план. Надежный, блять, как швейцарские часы. Восхожу на крыльцо и, не оборачиваясь, шагаю в дом. Прошлое в прошлом, а будущего у меня нет. Я бы захлопнул за собой дверь, но мой худой провожатый с серпом на голове уже мягко закрыл за мной последние врата, отсекающие меня от времени и тока жизни. Нормальной жизни. В которой мне больше нет места. *** Я себе это не так представлял. Этаж ушатан просто в хлам. Повсюду кучи, тонны мусора, грязной ветоши и огрызков еды. Среди этих гор отбросов чувствуется копошение, и ты понимаешь, что где-то под слоем дряни погребены люди, которым все равно. С виду, это всего лишь огромная вонючая помойка, бомжатня. Но если не бегать по ней глазами, будучи неспособным сконцентрироваться на этой свалке, а взять себя в руки и начать рассматривать, то скрытые детали являют себя. Сквозь дыры в старых куртках видны закатившиеся глаза, белые, словно бильярдные шары; торчащие сонмы рук, тонких, голубых, с обломанными ногтями, судорожно скребущими полы; провалы ртов, лишенных былой красоты, либо оскалы и их скрежет зубовный. Не ясно, страдают эти люди или испытывают блаженство. Мне закрыты их знания. Пока. Боюсь двинуться вглубь дома, к широкой центральной лестнице, ибо опасаюсь нарушить зыбкое забытье жителей притона, страшусь наступить на них. Почему-то подумал про орды зомби, как в том фильме. Когда мертвецы огромной волной, давя друг друга, гнались за героем. Все здесь пропитано запахами голода, смерти на грани жизни. Если и есть бог, на это место он поставил чашку с кофе, а потом забыл о ней. Клетус мягко обогнул меня и двинулся по прямой. Я не знаю, как, но он совсем не смотрит под ноги. Наоборот, кажется, что кишащие на полу конечности отползают, чтобы дать ему дорогу. Современный Моисей, разверзает передо мной море тел, ведя за собой в новую обитель. Не замечаю как, но медленно продвигаюсь к нему. Такое чувство, что приходится прорезаться сквозь толщу воды. Смотрю под ноги, путь чист, ничто не шевелится в кучах. Они смотрят. Слушают. Пришел новичок. Новый падший. Новая боль. Новый запах. Они уже дышат мной. Поднимаю глаза на Ганзу. Он у подножия лестницы. Стоит ко мне лицом, но из-за лучей солнца сквозь битый витраж за его спиной, весь силуэт в тени. Ярок только неизменный ирокез. Свет, проходя через него, становится розовым, отчего панк похож на ангела хаоса с нимбом, стоящего в лучах красно-желтого сияния и опадающей взвеси многолетней пыли и частиц человеческой кожи. Страж падших, и он ожидает меня. Когда я оказываюсь в метре от него, Ганза спрашивает: - Сколько у тебя денег? Ты же не думал, что тут все бесплатно? Мы не богадельня. Конечно нет, блять. Я не идиот. Молча достаю из куртки конверт. Тут пятнадцать кусков. Это все мои наличные сбережения, что лежали дома. Когда-то я собирал их для другой цели, коттеджа за городом. Но теперь все это не имеет значения. Тщетно и бессмысленно. В данный момент мне интересно лишь узнать, на что тут можно промотать стоимость фундамента здания. Его пальцы скользят по конверту, вскрывают его на клапане. Не рвет бумагу, бережно расслаивает. Скорее всего не хочет портить потенциальную обертку для косяка. Удовлетворенно наблюдаю за сменой выражения его лица. Опускает на меня взгляд. - Ты уверен? Это весьма большая сумма. - Мне больше не на что ее потратить. Это правда. Как на исповеди. Аминь. Я честен перед тобой, бог ядов. Ганза закрывает конверт и проглаживает пальцем сгиб. - Считай, что купил себе вип-доступ. Пойдем, свечка, отведу тебя к приличной публике. Это болото не для тебя. Нет, Клетус, для меня. Просто пока я еще недостаточно свободен от себя, чтобы лежать тут. *** Наверху удивительно тихо. Пустой коридор, но время от времени случайная дверь открывается, чтобы выпустить из себя какого-нибудь человека. Ты никогда не сможешь угадать, кто появится из "номера". Все люди здесь абсолютно отличны друг от друга. Публика разная: презентабельные мужчины в костюмах; худые бледные женщины, похожие на грустных птиц; жители улиц, короли банд; неформалы всех цветов и концессий. Они мелькают, как карты в колоде, смешиваясь и создавая ощущение того, что это действительно простая гостиница, без двойного дна. Что ж, тут и мне придется поселиться. Правда, в отличие от них, бессрочно. Клетус уверенно идет по коридору вперёд, проходя помеченные крестиками и палочками двери. Я не знаю, что значат эти символы, но по его решительной походке можно понять, что они не наша цель. Клет шагает широко и быстро, и меня это пиздец бесит, потому что бежать за ним ниже моего достоинства, но иначе я просто не успеваю. Блять, какой же я неспособный к выживанию. Раньше я и не замечал. Я просто не адаптирован к существованию. Хорошо, что теперь наконец можно уже дожить свою никчемную жалкую жизнь в самом подходящем месте. Мда, Ганза действительно значимый человек. Каждый, встречающийся с ним, приветственно улыбается. Сам же он тепло здоровается с людьми и жмет руки. Как Иисус, но в мире кайфа. Не могу никого осуждать, он располагает к себе. Что-то в нем есть, такое, теплое. Несмотря на дурацкий ирокез. И лицо красивое: серьезное, опасное, манящее. Он не похож на того, кто укусит тебя специально. Фигура прекрасная. Хотел бы я узнать его поближе. Нет. Не хотел бы, блять. Хватит. Хорош подстилаться под всех, кто более менее добр к тебе. Потом это выливается в австралийца. В Чедвика. Нет. В австралийца. Не нужно его выделять. Пройденная страница. Вырви и забудь. Вырви и за... В своих мыслях не замечаю, как сталкиваюсь с кем-то, блять. Поднимаю глаза. По хорошей фигурке глаза добегают до узкого лица с огромными, не большими, огромными голубыми глазами. Как две луны. "Сова" поджимает губы и шепчет что-то похожее не извинения. Она очень бледная, почти голубоватая из-за сетки вен под кожей. Я не знаю, на чем сидит эта девочка, но явно на тяжести. Может мет, а может и героин. Скольжу взглядом по руке и вижу загрубевшие дыры на сгибе локтя, черные кратеры, естественные биологические катетеры. Да, героин. Жаль, такая молодая. Снова мельком смотрю на лицо: острый маленький носик, пухлые губы, почти ровное колечко, верхняя чуть вздернута, отличные скулы. Ни дать, ни взять, сипуха. Она могла бы стать моделью, но ее разлагает опиум. Смотрит мне в глаза. Я не знаю, как я это понял, ведь я не смотрю в ее. Просто чувствую. Поэтому сам иду навстречу им. Вот это цвет. Как лед, почти белый. Но дымно-голубой. Почти мёртвый, но живой внутри. И он обжигает меня, как жидкий азот. Такое чувство, что она видит самую мою суть. Ее взгляд одновременно и осуждающ, и сочувствующ. Так смотрят на похороны случайного незнакомого самоубийцы. Винит меня в том, что я всех покинул, но сострадает мне, понимает мою боль. Карающий взор. Быть пойманным этими глазами равносильно тому, чтобы увидеть архангела в истинной форме: белое пламя сжигает все твое существо, наполняя светом и гневом, ты же пытаешься вырваться, но пустое, хватка слишком сильна. По какой-то причине мне кажется, что я ее знаю. Понятия не имею, как ее зовут, кто она из себя, но я будто знаком с ней всю жизнь. Девушка прерывает наш зрительный контакт, и я словно падаю вниз, брошенный ее совиной лапкой, как истлевшая шкурка от мыши-полевки. Она переводит взгляд на моего провожатого. Короткие кивки. Вот только такой же теплоты, как я уже видел, меж ними нет. Девочка смотрит так, словно знает самый страшный секрет Ганзы, о котором тот даже и не догадывается. На секунду сова снова вцепляется в меня когтями зрачков, но отпускает уже мягче, уходя по коридору. Все еще смотря вслед героинщице, неловко врезаюсь в Клета, который какого-то хрена встал как вкопанный. - Мне вот интересно, свечка, чего ты хочешь? Да какого... - Мы, блять, обсуждали это минут пятнадцать назад. Или у тебя так плохо с памятью? Он резко проводит правой рукой вверх, подщелкивая мне по носу. - Не дерзи мне. Я спрашиваю не это. Мне важно знать, что именно ты хочешь. Чего ты ждешь от этого места? Люди приходят сюда с разными желаниями: оттянуться, отказаться, подраться, получить стимул. А что нужно тебе? Ну нихуя себе. Я не был готов к такой философии в притоне. Хотя ладно, будем честны, притон-то и не захолустный. Что мне нужно? В этом и загвоздка. Ничего. Мне больше ничего не нужно. Я просто - ...устал. Тонкая игуанья рука "директора" чешет подбородок с редкой щетиной. Скр-скр, скр-скр. Как будто кожу меняет. - Так-так, устал, значит? Давай вот как поступим: тебя устроит если я обеспечу тебе легкое времяпрепровождение на данный момент? Расслабиться там, не думать о плохом? Это ведь то, чего ты ищешь? Просто отдых? Я не уверен, но для начала, думаю, это было бы неплохо. Согласно киваю, доверяясь опыту моего тур-гида. Тур-гид. Да да, эксперт по дорожкам. - Вижу тебе уже весьма позитивно, свечка. - Иди к черту. Снова путь по длинной кишке коридорного гиганта. Блять, я никогда в жизни не видел такого большого дома, сколько тут комнат? Снаружи он не выглядит таким вместительным. Чудеса планировки, не иначе. И вот, наконец, тупик, стена, никакого прохода. Хотя кто знает, может там, за обшарпанными обоями, прячется еще одна дверь и все пойдет по новой, бесконечный холл. В голове всплывает история про "Замок" Генри Холмса, ну, я бы не удивился, если бы это было правдой. Клетус останавливается возле коричневой двери, со значком, отдаленно похожим на пунктуационную звездочку. Окон тут нет, воздух в этом углу стоячий, душный, поэтому я уже могу уловить запах, который знаком мне по многим и многим подросткам в барах. И это мне совсем не нравится. - Серьезно? Ты предлагаешь мне коноплю? Ты за кого меня принимаешь? Возможно, я сказал это слишком громко и визгливо, потому что он довольно резко оборачивается и в добавок наклоняется ко мне, нависая, как варан над своим прокушенным отравленным ужином. Ощущения так себе. - Я принимаю тебя за того, кто абсолютно ни черта сейчас не понимает и кому нужен первый толчок. Так что соизволь завалить свое крикливое ебало и делай, что советуют умные сведущие люди. Вот так вот. Ну, по крайней мере, он прав. Ладно, не первый раз мне дают по роже, пусть и метафорично. Ганза открывает дверь и входит, прикрыв ее не то хлопком, не то защелкиванием. Невозможно угадать, заебал ли я его уже или пока еще стабильно держусь на плаву. Можно было бы начать озираться по сторонам, но тогда всем покажется, что я потерялся или типа того, а выглядеть клоуном совсем не хочется. Кому всем? Кому всем-то? Ты один в этом коридоре, гребаный ты параноик. Ладно, не один. "Сова" снова здесь. Я не знаю, что ей надо, но девица идет сюда. Как бы ее отвадить, чтобы не нахамить. Эх, я уже и не помню, когда последний раз нормально разговаривал с людьми. Что со мной стало. Пока я выстраиваю грамотный ответ-откат, она оказывается рядом. Открываю рот, но девочка меня опережает: - Я тебя здесь раньше никогда не видела. Скоростная импровизация. - Да, я только сегодня пришел. Удивляет? Она моргает. Льдисто-голубые глаза еле скрываются за белыми, почти прозрачными веками. Как будто и не моргала, прости господи. Ну и взгляд. - Да, удивляет. Ты припозднился. ¿Ээээээээээээээээээээээм? - Не помню, чтобы мне назначали встречу. - Здесь никто не назначает встреч, сюда просто приходят. Тебе давно стоило оказаться в каком-то таком месте. Долго же ты терпел. Я мог бы сказать что-то, но я боюсь. Потому что такую правду мне еще никто не говорил. Гребучая ведьма. Кто она вообще такая? Снова открываю хлеборезку, но она вновь ловит момент за пару секунд до меня: - Ты ничего не знаешь тут. Я могла бы помочь тебе. Иногда здесь бывает довольно сложно. - Спасибо за спонтанную и насквозь лживую заботу, но у меня уже есть проводник, так сказать. Она хмурится. - Клетус? Нет, он не будет с тобой всегда, даже не надейся. Он же самый главный, у него полно дел. Дверь отворяется, и виновник торжества предстает собственной персоной. Увидев, что нас теперь двое, он изгибает бровь. Будь я намного тупее, я бы отпустил идиотскую шутку про почкование, но, слава богу, мозг еще на месте. - Дюнó? Какого ты тут забыла? Явно не твой угол. Она молча не отрывает глаз от панка, поэтому, по какой-то непонятной причине, беру инициативу в свои руки. - Припиши ее ко мне, Клет. Ну, на один счет. Он шмыгает носом и улыбается: - Ты решил заняться благотворительностью? Обычно это делают в других местах, не находишь? Да опять двадцать пять, сука. - Вот в чем твоя проблема, блять? Неужели нельзя просто сделать, это же... - Ладно, ладно, все, хорошо. - Он нервно озирается. - Не надо шуметь, это невежливо. Вас ждут, заваливайтесь. И да, приятного отдыха. Пока Клетус уходит вдаль, девчонка, Дюнó, смотрит ему вслед все тем же умудренным взглядом. Я же не хочу больше ждать ни секунды и берусь за ручку врат в обитель эйфорического блаженства. *** Из распахнутой комнаты в коридор выбиваются клубы сизого дыма, обволакивают нас и словно ласково втаскивают в помещение. Не подчиниться такому было бы ошибкой. В номере из мебели только низкий журнальный столик, на котором разложены всевозможные необходимые приблуды. На полу накидано множество подушек и восточных полуковров-полуматов. Атмосфера явно располагает к дружескому тону, поэтому стараюсь придать лицу более-менее добродушное выражение. Что-то мне подсказывает, что выходит очень плохо. Смотрю на свою новую подружку. Ее глаза прорезают дымку как дорожное освещение в тумане. Дюно улыбается. Ладно, поехали. Помимо нас в комнате еще три человека. Двое темных и латиноамериканка. Один из парней явно более расслаблен и не обращает на нас внимание, а вот другой подался вперед и протянул мне крепкую руку цвета молотого какао. - Доброго времени суток, залетные. Я Квентин Стиго. Можно просто Квен. Но не Кевин. Задаю очевидный, как по мне, вопрос: - Ты тут за главного? Афроамериканец откидывается и прикуривает от косяка. - Тут - это где? В этой комнате? В этом доме? Среди коноплянщиков? На этом конкретном сеансе? Можно дать много ответов. - Ответь на все. Он мне подмигивает и указывает на подушки. Ладно, сажусь. Сова приземлилась рядом с другой девушкой и о чем-то курлычет, уже затягиваясь чужой сигарой. - Ответить на все... - Квен чешет бритую татуированную голову. - В комнате и на сеансе я главный. И среди местных коноплянщиков тоже. Но вот в доме - не-е-е-ет. В доме один царь, и это не я. Ганза. Только он. - Вижу, его любят, - говорю как бы невзначай, но Стиго экспрессивно кивает и показывает полное согласие. - Чертовски верно. Он создал все это и оберегает. У него есть крыша в полиции, так что с законом, если возникают проблемы, они быстро решаются. Правда, поговаривают, что сейчас у легавых скребется особо одаренный идиот, думает, что мы ему по зубам. Ха, черта с два, - Квен сплевывает прямо на пол, сверкая щелью между передними зубами. - Реально. Клетус не даст ему все разрушить. С ним шутки плохи. Он пойдёт на все, ради этого места. - Деньги? - мне кажется весьма сомнительной возможность другого интереса "директора" в этом бизнесе. - И это, но не только. Он любит помогать потерявшимся. Запутавшимся. На-ка, дунь. Принимаю первый косяк и прикуриваю от любезно предоставленной зелененькой зажигалки. Невесомое зернистое чувство во рту, похожее на шум старого телевизора. Нечеткий горячий воздух опускается ниже, согревая нутро, расширяя лёгкие. Задерживаю дым внутри ненадолго. Закидываю голову и просто открываю рот, позволяя щупальцам сизого смога сначала спокойно выбираться самостоятельно, и лишь после медленно выталкиваю его затяжным выдохом. Из-за этого дым красиво ниспадает облаком вокруг моей головы, а не выбивается скучной струей. Красиво курить тоже искусство. - Как, хорошо, да? - темный парень, незнакомый мне до сих пор, сверкает белой улыбкой. Он гораздо чернее Квена, из-за чего мне кажется, что в том углу только и есть, что его зубы и полуприкрытые глаза. - О да, отлично. Восхитительно. Просто потрясающе. Ни с чем не сравнимое чувство наполненности и расслабления. Руки, а затем и ноги, мягко теряют соединение с моим мозгом, словно отделяемые тёплым ножом для масла. Пытаюсь пошевелить пальцами - они слабо реагируют на импульсы, но этого достаточно, чтобы привести руку в тонус и поднять ее, держащую косяк, ближе ко рту. Еще одна глубокая медленная затяжка и звук уходит на второй план. А с ним и комната, кажется, снижается и растягивается вдоль. Вдоль чего? Вд... Рядом со мной, не хлопнув крыльями, садится Дюно. Надо узнать у нее, как - тебя зовут? Она моргает, вновь неясно зачем. Сквозь пергамент век вижу белое на белом, в сети красных капилляров, как будто старый жемчуг в паутине алого. Чарующе. - Кайлин. Друзья зовут меня Кайл. - Я могу звать тебя Кайл? - Да, вплоть до конца. - Какого? Чего? Она снова затягивается, легко, выдыхает через нос, отчего он, маленький и острый, играет крылышками, как мотылек на бледном лице мраморных дев в музее. - "Отель" решит, не мы. Я хочу ей что-то возразить но не могу. В голову лезут мысли о том, о чем я и так думаю целыми днями. Интересно, как поживает Бэт? Смогла ли она отказаться от прошлого? Что сказала сыну? Ладно я уверен, что у нее все хорошо, ведь если бы было плохо, она бы вернулась. Хотя нет, конечно нет. Еще несколько затяжек еще несколько мыслей тонут в дымке, в тумане. И все же, что бы она сказала если бы узнала где я сейчас. Она бы не разрешила мне теперь ни на шаг подойти к ребёнку. Нашему ребёнку. Боже, я так долго его не видел. Как он вырос наверно даже интересно насколько он теперь хорош, интересно на кого из нас он больше похож теп... а да, спасибо. Новый косяк, новый косяк. сколько успокоения в одной такой трубочке поразительно. "не переусердствуй" говорит мне девочка рядом. Нет, я в порядке, да. Так отлично мне давно не было. Знаешь, на что это похоже я скажу, это как в первый раз за смену на скорой сесть на задницу в конце дня. Вот как это. смеётся, конечно я бы тоже поржал на скорой вообще весело работать было, правда недолго. это как вылупление врачей, сначала скорая, потом кабинет а кто осел на скорой из яйца не вылез, хахаха боже реально. кофейный бог Стиго тянет мне бонг и я попробую видит бог. трубка стекла зелёного цвета, вдыхаю горько гораздо горче косяка что это, это чистый гашиш брат, ах вот как очень круто, но мы не братья, нет братья, говорит он в этой комнате все братья еще раз еще раз дава й отлично потолок смотрю на него темный темно кофейный с трещинами на штукатурке как будто кто-то разлил латте по потолку но он не стекает обидно я бы хотел кофе и чего-то поесть еда была бы хороша лучше всех мыслей о прошлом прощлое в прошлом хватит отпусти теперь то ууда уже не нужно можно о другом другие кстати соусы из мака сейчас бы картошки с карри или кисло сладким почему нет что кайл тебе тоже еды бы ахахха да почему нет может когда-нибудь я бы сводил ьебя туда руки у меня в свете от заколоченного окна цвета ореха может мы со стиго реально братьч кто знает все возможно в этой жизни он лежит на подушках сбоку вижу его похож наафриканского вождя круто смотритсч на этом леопардовом пледе шикарно латино девушка не знаю где куда-то делась словно и не бвлл может она что то типа призрака нашей наркотической мглы глаза и зубы в углу закрылись и человек исчез наждо же как и в жизги все закрылось и нет тебя ничего себе подушки классные на ощупь домой быикупил такие да бля неямно откуда а д а и похуй о еще раз да, давай стекдо горячееиклас классссссссс кайл иди нет ну каахочешь много теряешь божебоже как от какоилично супер епт клетус првв быд ох классноиклассно классножизнб лучше все лучше живой снова живой ж и иылв *** нгх*а где тихо Тихо я сказаЛ чшшшшш спокойноивсеии все бююля боже выйти надо выйти, где выход, где блядская дверьхахристаради я не вижу нихуя господи зачем так накурили блять кто, а, я, ну, не только кайл еще, а где она Кайл, ее че где стоп СтОП выйти сначла блчть где пол липкий нет это я пиздец стена доползти и по ней влвпвлево? Сука лево где бля или правл куда ладно любое все стена стенсьаенстаенсьаенс о О так тактатктататптптпт ручка где тттстстмтммшсшшмшммш, выше тщщщ ещеивыше и лево лево да сука где леао блятт а вот да дп пд да, крути кручу давайдавай ЩЕЛК СУКА СВЕТЛО по глазам дает сиээльно нет, слезами заливаю ламинат слезы как капли клея взмах рукой нет их нет никто не увидит никто не должен, никаких слез, слезы для слабых, слезы слезы только не они почему во мне столько рыданий почему, в человеке не может быть столько боли. не может. Я должен уйти. все это было ошибкой. Мне это не помогло, господи. как вообще можно было думать, что такое может помочь. Ничтожно. Какое я ничтожество. Слабак. Правильно она меня бросила. Бэт была права, с самого начала. Держала меня в узде, вот что она делала. И верно. Мне нужен был контроль, потому что я самодеструктор, часовая бомба. Но даже ей не хватило терпения. У меня бы тоже не хватило. Ушла и поделом мне. Я ее не достоин. Быть со мной - каждый день бороться с чувством стыда за этот выбор. Отброс. Испортил все одним существованием. Я сказал. Никаких слез. Нет. Будь уже смелым и прими правду. Хватит снова и снова рыдать. Хватит Хв... Мерзость. Я слышу свои всхлипы, слышу этот тихий скулеж. Все еще на коленях в дверях, но не могу ничего поделать, вновь я заперт в своем сломанном дрожью теле, которому слишком сложно подняться с того дна, куда я залез по собственной слабости и глупости. Меня никто не толкал. Я просто там, где в итоге и должен был оказаться. Холодная легкая рука внезапно ложится на плечо, гладит по спине. Эти прикосновения, как уютный вельветовый плед, обволакивают меня и мой воспаленный разум, согревая его. Не знаю как, но спазм отпускает, тремор ушел. Поднимаю залитые солью глаза. Сова надо мной, но не нависает, рука лишь слегка касается подушечками пальцев. Белоснежный взгляд полон печали и смирения, мудрости. Моя Мария Магдалина. Хочу отблагодарить, но как? Непослушные трясущиеся губы совершают подвиг моей души и самосожжение моей гордости: - Блез. Мое имя Блез Фостер. Помоги. Умоляю. И она мне кивает.