Что не так с Блум?

«Блум... Блу-у-у-ум...» Женский голос, напоминающий песнь, разносившуюся словно бы издалека, потревожил сон девушки. Она ещё не проснулась, но уже нахмурилась. Голос оказался навязчивым, впрочем... как и всегда. «Блум, ты слышишь меня?» — снова спросил её голос, и поддёрнутая полусном дымка резко оборвалась, когда в комнате прозвучал иной, более резкий тон голоса. — Эй, Блум, просыпайся! Девушка-подросток с огненно-рыжими волосами медленно открыла глаза и села в постели. Вид у неё был такой, словно она спала менее трёх часов и всю ночь занималась какими-то непотребствами с хорошей дозой спирта. Но это было обычное состояние Блум по утрам: она искренне ненавидела «утро» как явление, так и слово, за одно существование. Блум была тем, кого интернетные психологи идентифицируют как «сова». Она не понимала, как другие люди высыпаются, начиная свой рабочий день с утра, а не с вечера. По крайней мере, к ней это было применительно во время каникул, в которые полагалось отдыхать и веселиться. Отведя руку в сторону, она рассеянно постучала ладонью по всем поверхностям, до которых смогла дотянуться, едва не упав с кровати. Тем временем стоявшей посреди комнаты молодой женщине это показалось забавным: она не сдержалась и прыснула, но всё же постаралась ладонью скрыть веселье на своём лице. Её дочь — это чудо. — Ох, Блум... Чем ты занималась всю ночь? Наконец нашарив рукой телефон, к удивлению оказавшийся под кроватью, она посмотрела на время. Что такое механический будильник, в этой семье никто не знал. — Как… странно, — экран мобильника точно показывал и дату, и время. — Мам. Сейчас же выходной. Зачем ты меня разбудила? — теперь её взгляд наконец-то обратился к Ванессе, выглядя справедливо возмущённым. Ванесса улыбалась, когда поворачивалась и молчаливо выходила за дверь. — Мам?.. Ма-а-а-а-ам! Больше всего Блум раздражало именно такое поведение её матери. Она любила вести себя максимально загадочно, чтобы заинтересовать слишком упрямую и разумную дочь. Если бы она просто сказала «помоги мне в магазине», Блум, вероятнее всего, нашла с десяток решений, как ей самой не придётся выходить из комнаты и при этом работа будет выполнена — благодаря её замечательным друзьям. А Ванессе всё ещё хотелось проводить время со своей дочерью. Раздражённо сдув упавший на глаза локон рыжих волос, Блум с силой откинула одеяло и, переодевшись и приведя себя в порядок, спустилась на первый этаж, где мама продолжила готовить завтрак, а отец сидел за столом с газетой, потягивая чай. Молча усевшись напротив, она взяла к себе на тарелку блинчики и стала вяло их пережёвывать. Её слегка раздражённый взгляд то и дело возвращался и сверлил спину матери, которая весьма профессионально игнорировала её. Блум продолжила ждать, когда же ей удосужатся объяснить, что за астероид упал в их городе, с которым ей необходимо прямо сейчас, в шесть утра, разобраться, иначе вымрет человечество. Не найдя реакции у матери, она переключилась на отца. — Пап. — Да, милая? — Ты знаешь, что случилось? Майк каким-то подозрительно рассеянным взглядом посмотрел на неё после того, как опустил газету: — Эм, прости, милая, я и сам не в курсе. А вот это странно! Майк и Ванесса всегда жили душа в душу и чуть ли не были единым существом — что знала Ванесса, обязательно знал Майк. Похоже, бедствие действительно масштабное. По телу Блум пробежали зловещие мурашки: «Неужели это связано с…». Однажды Майк и Ванесса рассказали Блум правду о её происхождении и том, что она была ими удочерена при весьма странных и «чудесных» обстоятельствах. Ванесса бесплодна, у неё не может, не будет и не могло быть детей. Когда Блум поставила их перед этим фактом, узнанным ею из медицинских записей семьи, и учитывая, что этот ребёнок всегда был достаточно понимающим, семейной паре ничего не оставалось, кроме как признаться. Услышанное не могло не шокировать, но ещё более — смутить. Когда ей было не более двух лет, Майк, выехав на очередной вызов по работе, подобрал в горящем доме ребёнка. По его словам: «Это было настоящее чудо. Пламя было кругом, но никак не подходило к тебе, как будто бы огонь уважал и защищал тебя». Блум свято верила, что отец, надышавшись дыма в тот день, видел галлюцинации. Но как бы она ни старалась все эти годы, она не смогла найти ни одного упоминания, чтобы хоть у одного жителя того дома были пропавшие без вести дети. И она знала, что Майк первым же делом, найдя ребенка, попытался сам найти ее родителей через полицию. Майк забрал её в свою семью с разрешения органов опеки после прохождения всех необходимых испытаний, заверяющих, что усыновленному ребёнку ничего не грозит в новой семье. Никакого злого умысла у этой семейной пары не было, и она искренне любила их и благодарила за то, что они не бросили её в тот день, что ей повезло оказаться с ними. Но это не решало вопрос, почему настоящие родители бросили её в пламя. По сути… это разве не покушение на жизнь? Блум и хотела знать причины, и боялась узнать нелицеприятную правду. Но предпочитала всё же идти к знанию, нежели жить в неведении. Когда она узнает, что на самом деле произошло, даже если окажется, что её биологические родители — монстры, намеренно бросившие дитя в огонь, она примет это и наконец успокоится. Ещё одна причина, по которой она верила в версию с отравлением дымом, это то, что попытки «поиграть с пламенем» заканчивались ожогами. Огонь отнюдь не «уважал» и не «защищал» её, как утверждал отец. Сам Майк на это только пожимал плечами, разводя руки в стороны. Он видел то, что видел. Даже если сейчас это не работало. Перед тем как проснуться от голоса мамы, Блум слышала иной голос. Это был красивый и мелодичный голос женщины, что часто являлась к ней во снах. Очередное загадочное явление наряду с «уважающим пламенем». Она никогда не видела подобный образ ни в одной из прочитанных ею книг, просмотренных сериалов и фильмов, ни на одном рекламном постере. Единственное место, где она видела эту леди, это в собственной голове. И это до чёртиков пугало. Она упрямо пыталась заверить свой паникующий разум, что, наверное, видела её в бессознательном возрасте, например, когда ей был год или два. Эта девушка вполне могла быть её родственницей, если она реально существует и является плодом её детской памяти. Но… поскольку Блум никак не смогла бы с ней связаться через сны — это было смешно — она неохотно слушала каждую подобную фантасмагорию и не особо вдумывалась, что этот плод её подсознания от неё хочет. После сна, погружаясь в ежедневную рутину, она редко об этом вспоминала. Это было совершенно не важно. Касательно же того, что происходило здесь и сейчас, Блум вспомнила о третьем загадочном явлении: предчувствии неизбежности. На протяжении всего её существования происходили такие моменты, когда у неё появлялось ощущение натянутости и нереалистичности происходящего. Что-то вроде того случая, когда родители купили ей кролика, хотя ехали покупать котёнка. Все знали, что она презирает кроликов, считая «бесполезными и жалкими созданиями», однако именно кролик оказался в её комнате на её десятый день рождения. Накануне вечером и следующим утром Блум чувствовала, что произойдёт что-то. Это мерзкое ощущение натянутости и неизбежности трагедии преследовало её до самого того момента, как она увидела этого голубого кролика. Ох, любопытно, что случилось с этим кроликом? Десятилетняя Блум, взяв Майка под локоть, отправилась в магазин и вернула «подарок» обратно. На мгновение боковым зрением ей показалось, что создание смотрит на неё жалобно, но… какой бред, это всего лишь глупый кролик. Оглянувшись, она заметила нечто прекрасное и поспешила подвести Майка к этому: с бежевой пушистой шкуркой и казавшимися озорными изумрудно-зелёными глазами прямо на неё лукаво посматривал котёнок, он лениво лежал, но удосужился грациозно подняться, когда к его вольеру подошли. Ей всегда нравились хотя бы немного разумные создания, имеющие характер и привычки, делающее что-то осмысленное, а не сидящие на одном месте и глазеющие в пустоту как это делают кролики и им подобные питомцы. Последние всегда вызывали у неё жалость и неразумное желание высвободить их на волю из клетки, одновременно она понимала, что декоративные кролики не смогут выжить без людей, их выведших — как итог, замкнутый круг жалости и ненависти, нашедший выход в ненависти ко всем кроликам и подобным безвольным «овощным» созданиям. Кошки отличались. Они приходили и уходили, когда того хотели. Они были свободны. Даже потеряв хозяина, эти существа были в состоянии выжить сами. Хорошо поддающиеся адаптации животные ей нравились намного больше. В десятый день рождения Блум подарили котёнка, которого она разумно назвала Пурр. Это имя, казалось, позабавило котенка, будто он посмеивался над очень «креативным» решением своей хозяйки. В тот день Блум не поняла, что, отвергнув одно навязанное решение судьбы, она добровольно приняла другое. Уже позже она стала замечать, что этот кот такой же странный, как и тот кролик. Но кот всё ещё был лучше кролика. Подобные события происходили ещё не раз. Но от каких-то она всё-таки сумела отвязаться — возможно, для кукловода, играющего с её жизнью, они были просто не столь критичны, как наличие у девочки загадочного происхождения необычного питомца. Казалось, судьба хотела поссорить её с одноклассницей Митси ещё в первые школьные годы. Однако на сегодняшний день Митси является её самым лучшим другом в Гардении: они часто проводят время вместе на вечеринках и именно с ней накануне Блум действительно много выпила. Поскольку сейчас официально каникулы, у Майка и Ванессы нет причин сильно ограничивать свою дочь, единственное, на чём они настояли, разрешив ей общаться с Митси, это чтобы она периодически писала или звонила, отчитываясь, что всё в порядке, а также в случаях чрезвычайных ситуаций первым же делом отзванивалась Майку, а не пыталась решить всё самостоятельно. Что уж говорить, что подобный звонок поступал лишь раз, когда на подобной вечеринке какой-то идиот устроил поджог. А как решить эту проблему лучше всего? Позвонить пожарному, правильно! После этого она неделю не выходила из дома, оказавшись под домашним арестом, но зато никто не получил серьёзных ожогов. Как тогда пошутила Митси: «Это была действительно горячая вечеринка! Повторим, когда тебя выпустят, солнышко». Блум искренне любила Митси как друга. С ней было весело всегда и везде, и благодаря ней она знакомилась с десятками и сотнями разных людей как в своём городе, так и в других странах. Её мир значительно расширился. Возвращаясь к сегодняшнему дню, то, что Майк не может предсказать причины поведения Ванессы, означает, что это очередные проделки судьбы. Сегодня что-то произойдёт. Блум нахмурилась, ожидая, когда же Ванесса закончит с мытьём посуды, но женщина не особо торопилась. Затем так, будто они уже некоторое время вели диалог, Ванесса подошла и встала рядом с Майком, сказав: — Кстати о подарках. У нас для тебя есть маленький сюрприз. Блум ошеломлённо уставилась на них, видя, как еще секунду назад ничего не знающий Майк внезапно охотно подтвердил слова Ванессы: — Это поможет тебе быстрее передвигаться по Гардении. С недоумением и подозрением Блум направилась вслед за родителями, которые выглядели пугающе естественно, неся, по меркам дочери, абсолютную чушь. Она не случайно спрашивала у Майка о происходящем. Ещё минуту назад он ничего не знал — и это был искренний ответ. Родители никогда не лгали Блум. У них не было для этого причин. «Что-то и правда происходит!» На улице их ждал красивый и украшенный спереди корзинкой с цветами велосипед. — Красивый, правда? — с довольной улыбкой поинтересовался Майк. Блум всегда пугали такие эпизоды. Разве это так весело — превращать её родителей в овощи в вот такие странные, не укладывающиеся в голове моменты? Они будто следуют какому-то сюжету, который должен к чему-то привести. Блум давно решила, что если она найдёт то, что управляет её жизнью и влияет на её родителей, она обязательно это уничтожит. У неё уже был мопед. Зачем ей велосипед? Что это за странная шутка? Причём дальнейший диалог родителей, как будто они разговаривали сами с собой, был о том, что она якобы расстроена подарку и мечтает о мопеде, а также о том, что Майк считает мопеды опасными. Но они разговаривали об этом два года назад, и Майк, видя, как Митси ездит на мопеде, вынужден был согласиться разрешить и Блум. Она несколько месяцев под руководством Майка и Митси обучалась тому, как правильно водить. Это… это просто какая-то непонятная чертовщина. — Пап, я рада этому подарку. Даже если у меня уже ес… Пап? Мам? Наблюдая, как Майк и Ванесса заходят в дом и не обращают на неё внимания, будто не видят и не слышат, что-то в очередной раз кольнуло в груди. Она беспомощно сжала ручку велосипеда. Даже если она расскажет кому-нибудь об этом, ей никто не поверит. Следует смириться. Она ничего не может сделать. Почувствовав себя одиноко и грустно, Блум села на велосипед и поехала вдоль дороги, не особо разбирая направление, лишь подсознательно следя, чтобы никого не сбить или не устроить ДТП. Она не заметила, когда в корзинку с цветами спереди велосипеда запрыгнул Пурр. Даже если бы она вернулась вслед за родителям в дом, вероятно, они бы по-прежнему игнорировали само её существование. — Эй, Блум, — не успела она далеко отъехать, как пришлось затормозить неподалёку от одного из соседних домов, к забору которого, прижимаясь спиной, стояла её подруга, Митси. — Что с тобой? Этим утром что-то произошло? Митси выглядела обеспокоенной. Должно быть, она заметила Блум издали, пока лениво ждала, что грузчики распакуют её новый скутер. — О, прекрасный лавандовый цвет, Митси. — Спасибо, — отмахнувшись, она небрежно кивнула, а затем вернулась к более важному вопросу: — Так что случилось? Хочешь пойти со мной в бар, чтобы поговорить об этом? — В бар с самого утра? — А что такого? — со смехом парировала вопросом девушка. Она не отводила от Блум изучающего взгляда, прекрасно заметив, что её рыжая подруга увиливает от вопроса, уже второй раз за последние пять минут. Со вздохом она помахала ей рукой: — Ладно. Если захочешь поговорить, заходи в любое время! —…Спасибо, — Блум улыбнулась, ощутив, как её глаза невольно защипало от сентиментальности. Она поспешила уехать от этого места как можно дальше, пока никто не заметил, что уголки её глаз покраснели, а выражение лица стало довольно жалким. Пурр, сидевший в корзине, дотянулся и коснулся лапкой пальцев хозяйки, будто стараясь немного успокоить и отвлечь её. Его нежное и успокаивающее мурлыканье доносилось до ушей Блум даже сквозь плотные потоки воздуха. Блум давно перестала обращать внимание на подобные странности кота. Как будто этот кот ведёт себя совсем как человек.