Что не так с Блум?

— И что теперь? — Всё по-прежнему. Огонь необходим, чтобы восстановить величие далёкого прошлого — без него нам никак не справиться! — без тени сомнения ответила Айси. То, что сказал этот колдун, не меняет сути вещей и не оказывает влияния на их главную цель. Величие ордена ведьмы должно быть восстановлено! Ну и пусть, что древние ведьмы были рабынями некого существа. Айси бы тоже захотела скрыть подобную нелицеприятную историю, если бы оказалась на месте леди Гриффин. Это унизительная правда… чтобы величайшие и сильнейшие ведьмы всех времён, основательницы и матери всех ведьм, оказались в чьём-то подчинении. Немыслимо… Поскольку это вызывало столь противоречивые чувства, Айси была намерена изучить этот вопрос. Но найти книги в Облачной Башне не получится… «Эта девчонка… Она постоянно улыбалась, когда кто-то начинал речь о древних ведьмах, — в воспоминаниях возникла насмешливая улыбка Селины. — Надо выяснить, что ей известно». В библиотеке Облачной Башни ответов не найти, ведь запрещённая литература уже перенесена в новое тайное место — Айси не сомневалась, что история о хранителе силы Тёмного Феникса, объявившем охоту за Огнём Дракона, просто обязана была попасть в перечень запрещёнки. И даже если Селине удалось что-то узнать, это не значит, что её опыт смогут повторить потомки прародительниц, находящиеся у Гриффин на особом счету, в особенности после того, как стало известно, что они тоже ищут Огонь Дракона… Если бы эта поганка Блум поменьше трепала языком, у них не возникло бы столько проблем, тц. Пойти в центральную городскую библиотеку Магикса тоже не представлялось хорошей идеей — работники наверняка поспешат доложить Гриффин об ученицах, которые искали информацию про Феникса и его связь с ведьмами. Оставалось действовать через посредников и информаторов… «Можно, конечно, попробовать поймать змею и выбить из неё информацию, но нет гарантии, что она не солжёт». — Значит, все странности этой землянки были связаны с родословной древней ведьмы… Это многое объясняет, — донёсся до Айси голос Дарси. Уж кто, а она испытала внутреннее облегчение от этой новости. Ведь и по сей день её волновало, как неудачница Блум смогла подавить её рассудок. Если это была тёмная магия древней ведьмы, то на этом вопрос можно было закрыть. — Но не слишком ли это подозрительно? — усомнилась Сторми. — Я не доверяю этому парню… — Ох, Сторми, ты ни одному парню не доверяешь, — Дарси закатила глаза и вместе с Айси засмеялась. Ведьма бури недовольно фыркнула, насупившись. Что она могла поделать с тем, что все мужчины, которых она встречала, ненадёжны либо идиоты?.. — Наказание Гриффин закончилось, и пришла пора подумать над планом, — перестав смеяться, Айси задумчиво коснулась острого подбородка. — Наша дорогая принцесса влюбилась в мальчика из Красного Фонтана. Этим можно воспользоваться. — Девичье сердце так доверчиво — его легко обмануть… Поговаривают, Стелла души в нём не чает и полностью ослепла, — Дарси ядовито улыбнулась, расслабленно прикрыв глаза. — Справиться с этим будет проще простого. — У тебя уже есть что-то на уме? — Конечно. Над тремя волшебными школами Магикса воцарилась ночь. Небосклон усеяли мерцающие звёзды, отчётливо видневшиеся в отличие от звёзд над мегаполисами. Но Блум их увидеть не могла. Она спала глубоким сном в лазарете Алфеи, восстанавливая силы после пережитого испытания и доведения организма до изнеможения. В своих снах она оказалась в ночной Гардении. Её чуть не оглушили громкие звуки редких проезжающих автомобилей, а в нос ударили цветочные и древесные запахи растений. За спиной сияла пара маленьких и изящных крыльев мини-бабочки, с помощью которых она неосознанно парила над зданиями города. Недолго думая, Блум направилась к своему дому, желая украдкой заглянуть в окошко. Майк привычно уснул на диване под шум телевизора, на его ногах лежал плед, заботливо подоткнутый Ванессой. А сама женщина сидела на кухне, делая приготовления к завтрашнему дню. Их дочь почувствовала спокойствие при виде этой обычной картины и затем отпрянула от оконной рамы. Она повернула голову и взглянула на соседний дом, выглядевший одновременно роскошно и одиноко. Обычно в это время в нём горел свет, и Митси смотрела фильмы по телевизору. Но похоже, либо это был день тусовок, либо её подруги почему-то не было дома. Блум пожала плечами и, взмыв в небо, направилась в другое место. Пролетая меж знакомых улочек и аллей, она не беспокоилась о том, увидит ли её кто, ведь это всего лишь сон. В такое позднее время он должен был уже вернуться… Вскоре она неуверенно стояла на пороге дома, в котором бывала нечасто, но дорогу к нему по-прежнему помнила. Здесь жил Энди со своими родителями. «Правильно ли вот так вторгаться посреди ночи?.. Но… это же не реально, так что всё должно быть в порядке», — когда её рука прошла сквозь дверную ручку и дверь, её подозрения подтвердились: она и правда была бесплотным духом в этом видении. В следующий миг она беспрепятственно проникла внутрь, словно призрак. Её музыкант спал в своей спальне, его чёрные волосы беспорядочно лежали на подушке. Подле кровати, прислонённая к тумбочке, стояла излюбленная гитара. Их у него было несколько, но другие аккуратно лежали в коробках на навесных полках, поскольку ими Энди перестал пользоваться. Блум зажгла слабый огонёк на своих пальцах, чтобы немного осветить комнату, но не потревожить его сон. Её взгляд привлекли выпиравшие из выдвижного отсека под столом края бумаги. Она переложила листы на поверхность стола, чтобы рассмотреть, и её глаза дрогнули. На альбомной бумаге были небрежные изображения и зарисовки, некоторые из них зачёркнуты, где-то линии стирались по многу раз, а в некоторых местах можно было увидеть следы от сломавшегося стержня карандаша… Но на всех листах был изображён один и тот же человек. Энди не был хорош в изобразительном искусстве, но то, что он столь часто и в деталях пытался изобразить её, тронуло сердце. Блум хмыкнула, улыбнувшись и украдкой повернув голову в сторону спящего юноши: «Похоже, я не даю тебе покоя, даже будучи так далеко?..». Хотя она не была уверена в том, когда именно он это нарисовал, её сердце заныло в груди. Она оставила рисунки в покое и подошла к постели. Ведомая желанием прикоснуться, Блум протянула свободную руку, осторожно проведя подушечкой пальца по щеке, а затем дотронувшись всей ладонью. Её рука и его щека были почти одинаковой температуры. На светлую кожу падал лунный свет, из-за чего она сияла мистическим светом. «Помню, как когда-то, рассуждая над твоим именем, я в шутку подумала, что было бы замечательно, окажись мы родственными душами, нашедшими друг друга в новой жизни. Но… — уголки её губ опустились, и воспоминание о времени, когда они были одиннадцатилетними детьми, улетучилось. — Если Судьба подталкивает нас расстаться, если она шепчет, что мой наречённый — это юный принц с незнакомой планеты, который даже не разбирается в том, что для него лучше, то я… Я не хочу следовать такой судьбе!» — её брови в решительном порыве опустились к переносице, а пальцы соскользнули, разорвав контакт с лицом родного человека. За прошедшие годы Блум возненавидела понятие судьбы, перестав считать это романтичным. Если судьба равносильна отсутствию свободы воли и выбора, то она ей ни к чёрту не сдалась. Да и даже в её любимой истории… что если бы героиня влюбилась в кого-то другого, а не в свою родственную душу, с которой ей предначертано встречаться вновь и вновь? Ведь получается, даже у Усаги Цукино не было иного выбора, кроме как смириться. И судьба ещё всё так ловко подстроила, что у той четырнадцатилетней девушки даже не возникло вопроса, ведь её «соулмейт» был идеален во всех отношениях, и обоих друг к другу влекло непреодолимой мистической силой. Прямо как её к Скаю совсем недавно… но чувства Блум к Энди оказались сильнее, и она не поддалась на соблазн. Хочешь узнать, как приручить дракона? Нужны время и заинтересованность. Один год или пять лет — это всего лишь капля в океане времени. Разрушить уже сформировавшуюся связь намного труднее, чем Скай и… этот преступник-кукловод, Фатум, могут себе вообразить. Не говоря о том, что для Фатума обстоятельства как нельзя неблагоприятные: ученики разных школ не могут видеться друг с другом так часто, как друзья детства, одноклассники или настоящие возлюбленные, имеющие друг перед другом хоть какие-то обязательства. «А если во мне взыграет упрямство, то я никогда не сделаю того, чего я не хочу делать. Если уж Скаю нравится сравнивать меня с драконом, то, думаю, драконы Красного Фонтана мало чем отличаются от лошадей. И поэтому непризнанного драконьего наездника ожидает бесславная судьба быть выброшенным из седла». Стоило ей задуматься, вглядываясь в знакомые и любимые черты лица, как вид вдруг изменился. Она испуганно оглядывалась по сторонам, оказавшись в пустом тёмном пространстве. Даже огонь на её ладони не мог осветить то, чего не было. «Это… новая часть видения?» — Блум постаралась привести мысли в порядок и расслабиться. В собственных снах ей не могло что-либо угрожать. Ну, разве что кроме призрака Дафны, но и это существо не могло навредить её разуму, раз более десяти лет не предпринимало никаких действий. В новой вспышке света, озарившей бесконечный горизонт, возникла знакомая фигура. Энди удивлённо осматривался. На бескрайнем небе сияли звёзды, здесь ничего не было, а пол напоминал твёрдую гладь воды, словно они стояли на мокром прозрачном стекле, под которым скрывался океан. Блум по привычке, как делала всегда в такого рода сновидениях, побежала навстречу музыканту, крепко обняв его и уткнувшись носом в шею, слыша знакомый запах. — Энди! — Блум?.. — он был поражён, но, оглядевшись, уже понял, что это всего лишь наваждение. Парень с нежностью коснулся её мягких волос, напоминавших пламя. Однако для сна ощущения были слишком… реалистичными. — Как ты здесь оказалась? А, впрочем, неважно. У тебя всё хорошо? — Да! Теперь у меня есть собственные крылья, — она со счастливым выражением лица оглянулась, краем глаза видя за спиной трепещущую пару крыльев. Они ярко сияли, издавая мелодичный звон при каждом движении. — В этом и заключался твой тест? — Прости?.. — Блум резко повернула голову, удивившись. Да, она сама рассказывала Энди по телефону, что у неё будет важное испытание. Но она не говорила, что это связано с обретением крыльев. Да и… разве во сне Энди задал бы такой вопрос? Поняв, что его вопрос прозвучал острее, чем хотелось бы, юноша махнул рукой, нежно улыбнувшись и взглядом прося не обращать на это внимание. Но она отшатнулась, в испуге, её глаза широко раскрылись, и Блум упрямо замотала головой. В надежде, что ей лишь показалось. Однако затем он схватил её кисть, не позволяя снова сбежать. В этой хватке не было силы, поскольку причинить ей вред — худшее, что он мог бы себе позволить, но Энди был настойчив. Его взгляд был серьёзным, словно умоляя: «Выслушай меня». Даже сквозь тонкую небесную ткань перчатки Блум её кожи достигало тепло его ладони. — Я всегда ловлю каждое твоё слово, Блум. Возвращайся скорее… Я буду ждать тебя. В глазах цвета лаванды плескалась бескрайняя нежность и надежда. Блум всегда подкупал этот удивительный оттенок. Вокруг всё замерцало, словно их окружил ворох разноцветных искр, напоминавший тысячи светлячков. Глаза феи дрожали от захлёстывающих её эмоций. Энди хотел было обнять её, вновь протянув к ней руку, но внезапно раздавшийся порыв ветра вырвал её ладонь, и девушка исчезла… яркие огни света погасли, оставив после себя тишину и одиночество. Энди проснулся в своей комнате, ощущая холодный пот. Он был встревожен и сразу сел в постели, зарывшись пальцами в волосы. А затем снова откинулся на подушку, отчаянно вздохнув. «Что это было? Дивная фея раньше не приходила ко мне во снах. Неужели я схожу с ума?.. Но она была такой… реальной». Он некоторое время ворочался в постели, уткнувшись носом в подушку, желая спрятать не сходившую с губ улыбку. В то же время Блум резко проснулась, поняв, что находится на койке в лазарете, а не в своей комнате. «Он был… настоящим?» — эта догадка вызывала мурашки по коже. Получается, и Гардения была реальной? Но как это возможно? «Магия… ну конечно, как же иначе?» — раздражённо выдохнула девушка, сдув упавший на переносицу локон волос. «Не знала, что я и такое научусь делать. В таком случае… не так уж обидно, что мне не разрешили изучить телепортацию и иметь возможность в любой момент увидеться с семьёй. Ах, кстати об этом, — Блум вспомнила разговор с Фарагондой, происходивший в начале прошлого месяца, и её взгляд зацепился за настенный календарь. — Месяц, отведённый на раздумья, закончился. Пора наведаться к мисс директрисе и задать парочку вопросов». Но сделать это она сможет только… в начале следующей недели, скорее всего. Это был её первый день в Алфее. Директриса откуда-то уже знала её имя и даже задним числом зачислила в список студенток, сообщив Гризельде, что она явится. Думая об этом сейчас… разве Фарагонда уже в тот момент не знала, что Блум родом далеко не с Земли? Эти её слова… про то, что она не знала, что на Земле ещё остались феи, и только лишь поэтому было бы «большим упущением», если бы школа не приняла Блум. Сейчас девушке казалось, что в них словно бы звучала насмешка. Блум не может быть земной феей, ведь те исчезли много веков назад. Следовательно, она кто-то ещё, кто по каким-то причинам оказался на Земле, вдали от своего настоящего дома. Директриса определённо знала, откуда Блум, иначе бы не было никакого смысла так радушно встречать её. «Этот Дамблдор вызывал у меня подозрения с первых секунд знакомства». Почему Фарагонда не рассказала ей сразу о том, что Блум — последняя чудом выжившая жительница Домино? Почему она должна была узнать эту информацию окольными путями с помощью Палладиума? Какой смысл это скрывать от неё же самой? Но что ещё интереснее… Откуда эта женщина знала её имя? Блум пыталась вспомнить, о чём они со Стеллой разговаривали во дворе школы и за её пределами. Был ли какой-то момент, который мог бы дать подсказку о её земном происхождении? Судя по странному поведению Фарагонды в те или иные моменты, а также по её прямым словам, директриса определённо может видеть и слышать всё, что происходит на территории кампуса. Блум не была уверена, распространяется ли влияние этой могущественной волшебницы дальше, но на всякий случай увеличила охват, включив место, в которое она и Стелла телепортировались в первый раз. Преследовавшие их зверьки… разговор о подмене имён, в ходе которого распрекрасная принцесса Солярии предлагала ей соврать, представившись именем принцессы Варанды из Каллисто. Да уж, та ещё история. После такого не удивляешься, почему у мисс Гризельды такое отношение к учащимся, в частности, к мисс Солярии. Стелла же правда считала инспектрису идиоткой, не способной перепроверить предоставленные персональные данные учащихся. Если бы такой обман не раскрылся в тот же день, тогда уже у Блум были бы претензии к тому, как работает администрация школы, позволяющая самозванкам называться любыми именами, лишь бы те были в списке, и учиться за чужой счёт. Всё же Алфея была платной школой. Если бы Блум забрала место Варанды Каллисто, разве семье принцессы не пришлось бы выплачивать стоимость обучения? Впрочем, это второй пункт, где обман бы раскрылся — у Каллисто появилось бы много вопросов, почему им приходят счета за обучение, если их дочь осталась дома, и это был бы уже скандал. Как ни посмотри, а некоторые идеи Стеллы оказываются несостоятельными уже в зародыше. «Стелла говорила, что Варанда — её подруга? Может, Варанде следует лучше подбирать друзей?» — Блум хмыкнула, вспоминая сцену, как Стелла разорвала доверенное ей письмо, которое она должна была передать директрисе. Стеллу не заботят проблемы других. Наверное, они не были такими уж близкими подругами. Но поступок… в духе Стеллы. И это не было комплиментом. «Определённо, мы не говорили ничего, что разоблачило бы моё земное происхождение. Но по нашим разговорам можно было понять, что мир магии для меня в новинку. Но тогда директриса могла предположить, что я из одного из немагических или плохо развитых в сфере магии миров», — Блум вспоминала прочитанное ею в книгах и узнанное на личных занятиях с профессором Палладиумом. Существовали миры, в которых магия была плохо развита или даже считалась ересью, но при этом такие планеты всё ещё входили в магическое сообщество. Можно сказать, они находились под протекцией магов, которых столь опасались. И гипотетически, фея из неволшебного мира могла прийти из одного из таких миров. «Но… я не успела произнести, что приехала с Земли, а Фарагонда уже знала об этом». «Однако она сумела объяснить это с помощью рекомендательного письма от бабушки Эльдоры. Рекомендательного письма, которое пылилось в архивах и наверняка было всеми позабыто. Почему на карандаш взяли только меня, если в рекомендации шла речь о двух земных феях? Почему мисс Фарагонда не рассказала о второй земной фее, которая уже к этому моменту поступила в Облачную Башню?» — Блум задумалась. У неё было много свободного времени для размышлений, поскольку сна не было ни в одном глазу, а медсестра откроет лазарет только ранним утром. Телефона, чтобы скоротать время, или книг по заклинаниям под рукой тоже не было. «Могла ли… Селина попросить её о молчании?» — эта версия показалась ей интересной. Селина не желала, чтобы Эльдора узнала о её намерениях учиться быть ведьмой. В таком случае между ними двумя могло быть заключено какое-то соглашение о неразглашении… Но даже если воспринять историю с рекомендательным письмом не как отговорку, а как реальность, и, скривившись, проглотить то, что её ожидали в Алфее каждый год, наплевав на интуицию, которая вопит о мутности этой истории… то что насчёт навязчивых «намёков» прямым текстом исследовать историю Древних ведьм, Дракона и Зла? Эти три составляющие не имеют никакого отношения к охотникам на фей Земли. Это прямая отсылка к Домино, которую директриса даже не пыталась утаить под витиеватыми формулировками. «Если Авалон и правда шпион директрисы, то она должна быть уже осведомлена, кто я. Но… Мне с самого начала делают много поблажек и относятся с пристрастием… не потому ли, что испытывают жалость и сочувствие к представителю истреблённого народа?» Интуиция или логика — вот в чём вопрос. В версии, представленной мисс Фарагондой, нет особо сильных несостыковок. Рекомендательное письмо, всевидящее око директора, шпион-наставник и… те самые «поблажки». Дарма и Селина рассказывали, что выходка Блум на балу была нонсенсом для ведьм. Сколько бы земные ведьмы ни жаловались на лицемерие общества, ориентированного на фей, директриса Гриффин всегда ловко затыкала им рты и демотивировала. Представителей Земли было скудное количество. Те, кто осмелился бросить родную планету и бежать в Магикс, ждали здесь чудесного обращения и… свободы, которой у них не было в сообществе магов на Земле. В Магиксе каждая ведьма могла демонстрировать свои способности широкой публике, и никто их за это не осуждал и не запирал под замок, угрожая лишить дара. С такой точки зрения земные ведьмы, жаловавшиеся Гриффин и желавшие для себя лучшего, казались неблагодарными. Но… что плохого в том, чтобы искать лучшее место под солнцем? Они хотят человеческого к себе обращения и борются за свои достоинство и честь. И они ждали кого-то вроде Селины, кто мог и желал их возглавить. Слушая сплетни и истории из первых уст, когда они болтали в кафе, Блум на какой-то миг задумывалась, что это — тоже результат влияния непростого окружения. Селина была зашуганной и стеснительной девочкой, когда они только познакомились, но глядя на своих смелых и порой абсолютно безбашенных подружек, она незаметно менялась, став той, кого Блум сегодня едва узнавала. Селина тоже… взрослела. Но возвращаясь к теме, Блум не понимала, почему простой землянке, пускай и редкой фее, директриса даром отдала легендарное волшебное платье и даже нарушила традицию не приглашать ведьм на празднование нового учебного года. Если первое ещё можно объяснить тем, что Алфея ослепительно богата и может разбрасываться древними артефактами, то второе — это проблема. Поначалу Блум даже хотела обсудить это напрямую с директрисой, прося ту не относиться к ней «по-особенному». Но что если у особенного отношения был какой-то конкретный мотив? Ответить на накопившиеся вопросы могла лишь сама Фарагонда. Блум не хотелось сталкиваться с директрисой вновь, ведь в прошлый раз та дискредитировала её мнение, обвинив в слишком богатом воображении. Однако третья сторона подтвердила, что кто-то и правда вмешался в произошедшие со Стеллой события и привел её в Гардению. Палладиум и Авалон также больше склонны верить доводам Блум и сомневаться в словах директрисы. Доверие. Да, именно этого она не испытывала к Фарагонде. Директриса казалась ей странной, когда вела себя столь панибратски, отвлекая внимание и предлагая изучить войны между светом и тьмой. Видимо, это связано с прошлым Домино и должно было послужить подсказкой, намеком. Но к тому времени Блум уже знала больше, чем директриса готова была ей предложить. Зачем ей эта странная подачка, если с Палладиумом они выяснили больше? Блум определённо намеревалась встретиться с директрисой в начале недели, чтобы продолжить обсуждение возможности посещать Гардению в течение учебного года. Но к этому дню она всё меньше верила, что решение будет одобрительным. Да и сама Блум уже не столь сильно скучала по своим родственникам и друзьям как в первые недели: ныне она крутилась как белка в колесе и постигала удивительный мир волшебства. Хотя ей всё ещё не хотелось этого признавать… она понемногу привыкла к этому месту. Странные вещи стали обыденностью. Человек имел удивительную и одновременно пугающую способность приспосабливаться и привыкать ко всему. Что на этот раз за отговорку придумает Фарагонда? Блум не терпелось её услышать. Опасность от магов Чёрного Круга? Так эти ребята её уже похищали и убедились, что она — не земная фея, а самозванка. Похитители талантов с чёрного магического рынка? Но Блум не может бояться их вечно. И пока её личность остаётся тайной, никому нет дела до «земной феи». Надо лишь поддерживать эту легенду. Что ещё может ей угрожать? «Фатум»?.. Ну, мисс Фарагонда сама сказала, что не верит в существование этого преступника-манипулятора. Пускай даже она с высокой вероятностью солгала, предположительно для того, чтобы оградить саму Блум от опасности. У Блум не хватало идей, поэтому она решила отложить этот вопрос до понедельника. А сейчас… она немного проголодалась. Пожалуй, пора совершить ночную прогулку до кухни! Но как она и подозревала, добравшись до входной двери лазарета, медсестра и правда заперла больничное крыло до своего возвращения. Впрочем, для магии не существовало такого замка, который нельзя было бы открыть! Это оказалось сложнее, чем Блум рассчитывала. Замок на двери был не простым, а магическим. Поэтому при попытке его взломать своей энергией пришлось некоторое время осторожно подбирать «ключ». Это не стало для нее непреодолимым препятствием. Коли ее волшебство способно переписать ДНК семян растения, то почему бы ему не суметь совладать с дверью? Это лишь вопрос настойчивости. Проникнув в коридор, она осторожно направилась на кухню, вновь опалив ладонь крохотными огоньками пламени, освещая себе дорогу. Всё-таки навернуться, споткнувшись о вездесущие ковры Алфеи, ей не хотелось. На школьной кухне, порывшись по ящичкам, ей удалось обнаружить немного припрятанного печенья. Блум находила эту находку несколько ироничной: «Почему в таких ситуациях всегда обнаруживается именно печенье? Из-за его длительного срока хранения? Безопасно ли его вообще есть? Может… оно просроченное?» — немного подумав, она решила вернуть находку на полку и вместо этого обратиться к старому другу — высокому холодильнику, из которого вырвался мерцающий мистический свет… вот уж действительно лучший друг любого «полуночника». Через некоторое время Блум выключила свет и ушла с кухни, держа в руках салатницу, на которую сверху была поставлена тарелка с лёгким бутербродом. Кружка с свежезаваренным чаем плавно следовала за ней чуть позади, ведомая чарами левитации. Ночная Алфея была жутковатым местом: длинные и вытянутые коридоры школы с высокими потолками казались бесконечными. Лишь лунный свет пробивался через толстые стёкла окон. А в некоторых коридорах и вовсе не было уличных источников света, из-за чего там мог спасти от непреднамеренных травм только фонарик или… огонь. Блум вернулась в палату и вновь заперла дверь, словно никуда и не отлучалась. Жаль, конечно, что она не могла прямо сейчас отправиться в свою уютную квартиру, но что поделать. Шумом она наверняка кого-нибудь разбудит. Да и хотелось услышать мнение медсестры по поводу вчерашнего опыта. Поэтому, поздно поужинав, Блум снова легла в постель. Сна не было ни в одном глазу. А когда она задумывалась о том, что во сне может вновь нарваться на Энди, то и желания проваливаться в страну Морфея не возникало. В таком случае оставалось предаться успокаивающим сердце и рассудок медитациям… Пребывая в глубоком трансе, до Блум запоздало дошло осознание, что резервы её магической энергии возросли. Или, точнее, были разблокированы. Магическая сущность волшебника плавно обтекала по его фигуре. У фей и немногих других подобных рас были способности к превращению — изменению формы магической сущности. Превращения феи не следовало путать с мутаформами, которые демонстрировал на своих уроках профессор Уизгис. Мутаформа могла изменить внешний вид и физические способности, наделить необычными талантами, но не изменить магическую сущность. Это были разные явления. Её магическая сущность изначально содержала в себе крылья — Блум знала это, ведь уже видела свои крылья во снах, когда перед ней являлся призрак золотой женщины с перьевой бальной маской, которую позже с помощью Пии получилось идентифицировать как нимфу Дафну. И то, уверенности в том, что это именно она, не было. Следовательно, когда она наконец осознанно превратилась, она не обрела новую силу. Блум познала лучше свою волшебную сущность, сдвинув границу подсознательного. Чем-то это напоминало восточные религии, о которых ей доводилось слышать: даосы занимались медитациями, чтобы увеличить свои силы и достигнуть духовного просветления за счёт возделывания внутренней энергии тела. Познание самого себя и своих внутренних сил — это также был важнейший этап в обучении магии. Кто знает… может, восточные монахи и правда обладают секретными знаниями?.. Это было бы забавно. Утром первой пришла помощница медсестры. Она открыла кабинет и с удивлением обнаружила на прикроватном столике следы ночного перекуса Блум. Мягко улыбнувшись, молодая женщина, чтобы не издавать лишнего шума (поскольку думала, что Блум ещё спит), провела рукой по воздуху, и пустые тарелка с салатницей и чашкой растворились в воздухе, вернувшись на кухню. Проверив спальный отдел больничного крыла, она вернулась в приёмный кабинет, чтобы подготовиться к началу очередного рабочего дня. Вскоре раздался стук, оторвав девушку от сортировки отчётов. В дверь вошёл профессор Палладиум. — Ах, профессор, вы как всегда рано, — улыбнулась медсестра. — Доброе утро. Если вы беспокоились о нашей вчерашней пациентке, то, похоже, она уже просыпалась и наведывалась на кухню. Блум в состоянии о себе позаботиться, да? В её тоне слышался лёгкий смех. Палладиум немного смущённо улыбнулся. Следом в приёмную ворвалась целая толпа незваных гостей в лице одноклассниц Блум, возглавляемых крёстной феей. Чудная компания. Авалон тоже показался, словно явился на шум. Вскоре посетители окружили проснувшуюся Блум, желая расспросить о произошедшем вчера. Франсин, Эмили, Амарил и прочим не терпелось посмотреть на крылья девушки. В их классе Блум была «особенной», заработав себе репутацию книжного червя с непробиваемо-упрямым характером: её отчаянные попытки освоить чары полёта при абсолютном отсутствии таланта в интуитивной спонтанной магии по истине впечатляли и не оставляли равнодушным. Поэтому, стоило заслышать об испытании на обретение крыльев, как многие оживились, желая узнать результат. Но первым словом Блум было не пожелание доброго утра или вопрос, что они все здесь делают. Это был вопрос, в котором сквозили запоздалые ярость и возмущение. — Кто предложил эту идею?! Феи вздрогнули от испуга, а затем повернули головы к стоявшим неподалёку Палладиуму и Авалону. Авалон с невинным выражением поднял руки в сдающемся жесте, как и все, поняв, о чём речь. Член школьного персонала Алфеи подверг несовершеннолетнюю ученицу опасности, обманул своего коллегу, воспользовавшись доверием Палладиума, и привёл на территорию школы трёх учениц другого учебного заведения. Подготовил сцену, на которой расставленные фигуры блестяще отыграли пьесу. Даже если Трикс были лишь голограммами, в заявленном тесте не было ни слова о том, что Блум предстоит столкнуться с тремя опасными психопатками, борясь за своё выживание. Это было уже за гранью. И этот ублюдок обязан ответить за своё преступление. — Вы хоть понимаете, что подвергли жизнь ученика опасности?! Я расскажу обо всём директору! — строго и беспощадно заявила Блум, глядя на мужчину исподлобья. Это не была угроза. Она была полна решимости это сделать. — О, удачи, — паладин небрежно махнул рукой. — Официально я здесь числюсь со следующего учебного года. Предъявить против меня не получится, а вот против школы — всегда пожалуйста. Поступайте так, как посчитаете нужным. Фактически, его не должно здесь быть. Он устроился консультантом и имел доступ к ученицам только с разрешения профессора Палладиума. Однако если Блум всё же решится пожаловаться… проблемы будут у эльфа и директрисы, а не у него. Он всегда сможет выйти сухим из этой ситуации и вернуться в Малакой. Блум в бешенстве подняла крепко сжатые кулаки, казалось, из её носа и рта сейчас повалит пар. Она схватила одну из подушек и запустила в мужчину, настойчиво желая прогнать из палаты. И Авалон с безразличием спешно покинул комнату, гадко улыбаясь, пока подушки пролетали мимо него, падая на пол. Только когда ассистент ушёл, она смогла успокоиться, но всё ещё тяжело дышала. Окружавшие её постель феи глядели на одноклассницу с сочувствием, хоть и не знали всей ситуации. Но у ярости Блум должна быть веская причина. — О? У тебя новые серёжки? — обратила внимание Стелла, словно пытаясь отвлечь всех и сменить тему разговора, и остальные девушки тоже заметили новый аксессуар. Взгляд Эльдоры отличался от других: она понимающе улыбнулась, и Блум заподозрила, что крёстная фея поняла природу этой вещицы. «Дрэсси не захотел оставаться в карманном измерении на время трансформации вместе с моей одеждой, поэтому принял более практичную форму и последовал за мной, — Блум выдавила из себя улыбку, прогоняя прочь свою злость из-за ассистента. — Лунные серьги — неплохой выбор. Дрэсси увидел их в моих воспоминаниях?.. Может быть. Всё же, это легендарный магический артефакт, наделённый разумом. Я всё ещё не знаю, на что он способен и какие у него могут быть секреты». Стелла догадалась по молчаливой реакции Блум, что должно быть это новая форма волшебного платья. Оно нередко меняло свой вид — будь это жёлтые браслеты-наручи, милое украшение в волосах или, как сейчас, пара серёжек в форме полумесяца. Казалось, Дрэсси искал наиболее подходящую для себя форму. Ну, либо ему просто нравилось трансформироваться, меняя вид и привлекая к себе внимание. Всё же, даже если он боится алчности незнакомых магов и неизвестного мира, ему очень любопытно и, как и любая вещь с витрины, он любит купаться во внимании. Его создали со способностью к перевоплощениям. — Эта девчонка… так и не явилась, — внимание Блум привлекло ворчание крёстной феи. Пожилая женщина хмурилась, по-видимому, на кого-то злясь. Вероятнее всего, на Селину. — Её лучшей подруге угрожала опасность, а она даже не удосужилась показать и носа! Только сейчас, оглянувшись и пересчитав присутствующих, Блум заметила свою земную подругу. Но не ту, которую ожидала узреть крёстная фея. Дарма отводила взгляд в сторону, словно испытывая вину из-за отсутствия Селины. Блум отнеслась к этому с пониманием, ни капли не расстроившись. Селина хотела прийти. Но не смогла. Ведь Эльдора всё ещё здесь, в Алфее, из-за чего она попросту не могла прийти, даже если сильно волновалась за Блум и хотела узнать из первых уст, получилось ли у неё расправить крылья. Наверняка, услышав о случившемся вчера, она была встревожена точно также, как Дарма сейчас. Но… по-видимому, разногласия с тётушкой были куда острее и серьёзнее, чем казалось, раз она столь открыто и решительно избегала с ней встреч. Если задуматься… в понедельник пойдёт уже четвёртая неделя, как Эльдора гостит в Алфее. При этом она не является преподавателем школы, а живёт здесь в качестве почётного гостя. Должно быть, для кого-то столь высокомерного и дотошного до правил этикета, как она, было тяжело терпеть такое откровенное пренебрежение к своей персоне. В Гардении Эльдора всегда вызывала восхищение у землян: её боготворили дети и к ней обращались за советом молодые леди. Даже если она была абсолютно точно чокнутой на всю голову, все её любили. А в магической вселенной, как оказалось, она ещё и знаменитая крёстная фея, могущественная и уважаемая волшебница. И теперь… такому человеку приходится сталкиваться с тем, что кто-то отвергает её, избегает встреч или вовсе требует оставить в покое. Наверное, это неприятно. — У Селины много дел в Башне. Она ведь хочет стать первоклассной ведьмой, — Блум попыталась успокоить бабушку и сгладить напряжение. Эти двое в последнее время переживают не самый лучший период отношений. Хотя конечно, избегая друг друга, их проблему не решить… — «Ведьма»… хах! — женщина в ответ саркастично хмыкнула, выплюнув это слово. В её глазах это было не более чем подростковым бунтом. Этот ребёнок всегда жаждал внимания, вот и сбежал из дома, устроив выходку. Когда крёстная фея хотела было сказать что-то ещё, её прервал строгий командный голос другой женщины, управлявшей этим местом. — Дамы! Если вы уже убедились, что с вашей подругой всё в порядке, то я вынуждена попросить вас покинуть лазарет и позволить мне провести обследование в спокойной обстановке, — строгим тоном главная медсестра спровадила всю толпу. Заметив, что Эльдора не сдвинулась со своего кресла, Офелия приподняла бровь, обратившись к ней всё с той же просьбой-требованием: — Госпожа Эльдора, вас это тоже касается. Привычно чудаковато хохотнув, крёстная фея вышла вместе с одноклассницами Блум в коридор. В лазарете стало непривычно тихо. Палладиум остался, чтобы услышать вердикт Офелии, которая подошла к Блум и принялась обследовать её, проверяя реакцию и измеряя что-то каким-то технологическим прибором. — Вы абсолютно здоровы и можете уже идти, — сделала заключение Офелия. Когда Блум уже поднялась с постели, она услышала, как женщина сказала, обращаясь к Палладиуму: — Прошу передать профессору Авалону, что при следующей подобной выходке не только мисс Блум донесёт на него в министерство. В школе учат детей, а не калечат, — тон её голоса был необычайно строгим. Палладиум впервые видел, чтобы Офелия была настолько злой. — Я могу вылечить почти любую болезнь, но это не значит, что дети могут подвергаться насилию. Конечно, Палладиуму пришлось ранее объяснять Офелии, по какой причине у Блум сломаны рёбра, ведь это точно не рядовая ситуация, особенно для начала учебного года. И она бы ещё понимала, если бы этот ребёнок столкнулся с группой ведьм из соседней школы — такие случаи могли привести к травмам, о чём фей предупреждали. Но не когда ученица находится под наблюдением двух профессоров в стенах Алфеи! — Мадам, пожалуйста, не ругайте профессора Палладиума, — заступилась за него Блум, выглядя в её глазах милым рассудительным ребёнком. — Если кого и нужно ругать, то это мистера Авалона. — Я это прекрасно понимаю, юная леди. Но у меня нет времени на то, чтобы гоняться за беглым профессором. Офелия не разделяла мнение, что если человек красив и вежлив, то он хороший и заслуживает поблажек. Хорошие манеры — это базовая необходимость для любого члена социума. Это не должно быть чем-то поразительным. Приятно, когда кто-то внимателен и подмечает детали, стараясь создать комфортное окружение для каждого. Но поступки громче слов и любезных жестов. Вчера этот человек подверг жизнь студентки опасности — и это то, что имело для Офелии высший приоритет. Если такое повторится снова и леди Фарагонда с этим ничего не сделает, Офелия будет писать жалобу. Присутствие такого опасного человека среди её милых учениц неприемлемо. Эти взгляды разделял в том числе профессор Уизгис, но он был более безразличным и терпеливым. Как член совета преподавателей, он знал причину, почему директриса намеренно приставила Авалона именно к Палладиуму — всё дело в Блум. Поэтому Уизгис с ходу отказался от ассистента, не желая мешать юной директрисе. Однако доверия к Авалону это тайное знание не прибавляло, поскольку методы этого человека вызывали критику. При обычных обстоятельствах Авалон бы вошёл в Алфею как полноправный профессор, переведённый из академии Малакой, и доказал бы свою значимость в течение учебного года. Тогда бы у него была репутация, чтобы принимать рискованные решения. Но в нынешних обстоятельствах у него не было таких полномочий, и он мог лишь следовать за Палладиумом как ассистирующий преподаватель, стараясь не показывать носа. И даже так, он умудрился вляпаться в историю, понизив свою репутацию в глазах медперсонала. Блум легонько кивнула, понимая смысл слов Офелии. И, раз уж она теперь была свободна и здорова, землянка быстро попрощалась с профессором и медсёстрами, намереваясь покинуть больничное крыло. — Куда вы спешите, Блум? — На работу! — Работа?.. — Палладиум изумлённо повторил, словно ослышался, но этот подросток уже сбежал, словно вихрь, захлопнув за собой дверь. Он беспомощно вздохнул, мягко улыбнувшись. — Похоже, вы правы. И я зря беспокоился. — Это не напрасные волнения, — мягко возразила поостывшая Офелия, но её вид и голос были по-прежнему полны строгости и льда. — Если не мы будем беспокоиться об учениках, то кто? — Дети податливые, но очень хрупкие, — с нежной улыбкой говорила помощница. — Маленькая ранка может занести инфекцию и создать опасную ситуацию. Их ментальное здоровье тоже очень важно. Они внимают каждому нашему слову и повторяют, разнося дальше. Так что нам нужно быть очень осторожными и внимательными. Как ответственным взрослым. «Дети — цветы жизни». Это выражение раскрывает не только ценность молодых поколений, но и их хрупкость. Ведь цветок непросто вырастить и очень легко сломать. При должном уходе и внимании, он будет расти счастливым и может быть однажды даже даст плоды новым растениям. Но и без чьей-либо помощи он имеет шансы выжить, если повезёт с окружающими условиями и его не будут целенаправленно стараться погубить непрошенной, удушающей и чрезмерной заботой. — «Ответственный взрослый», хах, — Офелия в очередной раз холодно фыркнула, явно вспоминая одного такого очень «ответственного» коллегу. Её помощница и Палладиум переглянулись, и оба покачали головой. Стоило Блум выйти в коридор, как её тут же перехватила недавняя толпа, сверкая блеском любопытства в глазах. Она вздохнула и… расправила крылья.