***
— Так нужно, девочка… — еле слышно выдохнул маг, не отводя взгляда от опустевшего кубка и рассеяно погладил ее по волосам. Словно желая продлить и растянуть уходящие мгновения, Гэндальф зачарованно следил за убывающим уровнем вина, пока она пила, как за отражением грядущего в волшебном зеркале. — Мне жаль. Кубок выпал из бессильно разжавшихся пальцев, заставив мага поморщиться и глубоко вздохнуть. — Жаль… — без всякого выражения повторила Силмэриэль, провожая пустым взглядом покатившийся по расшитому ярким цветочным узором ковру бокал. — Почему все так… — Чуть прохладная ладонь волшебника, ровно настолько, чтобы приятно охладить в жаркий день, не вызывая пугающих ассоциаций с нежитью, легла на лоб, окончательно отодвинув за пределы сознания все лишнее. — Хорошо, — мягко договорил за неё Гэндальф. — Пойдём. — Да. — Казалось, готовая заснуть девушка — эликсир и прикосновения волшебника убаюкали ее — быстро встала, не отводя странного заинтересованно-пустого взгляда широко распахнутых глаз от лица Гэндальфа. Занимающие больше места, чем в глазах смертных, черные круги зрачков сжались в крохотные точки, почти незаметные в центре потускневшей радужки. — Подожди. Маг на мгновение напрягся и приподнял посох, глядя на неслышно, в том числе и для мысленного взора, вошедшую служанку. Гондорская девчонка не могла обмануть его и пройти сквозь барьер, как же он… глубокая морщинка между кустистых седых бровей разгладилась: — Зачем ты… — Я не рассчитывала обмануть даже тебя, Олорин! — Полностью закрывающее руки и грудь целомудренно-неказистое платье из плотной серой ткани превратилось в украшенный ажурной серебряной брошью у ворота эльфийский плащ, а чуть виднеющиеся из-под накидки гладко причесанные русые волосы — в словно вобравшие в себя свет Телпериона белокурые пряди: — Тебе бы все равно пришлось дать ей его, чтобы не задерживала в пути. Эльфийка откинула капюшон, ободряюще улыбаясь магу, сосредоточенность и напряжение ушли из ее взгляда, сменившись дружеской теплотой. — Я не могла просто ждать… и переложить все на тебя. Галадриэль прищурилась, разглядывая почти незаметное темное колечко, похожее на случайно упавшую на палец тень, и, поморщившись, убрала протянутую в приветственном жесте руку. Чистые небесно-голубые глаза потемнели, как отразившее грозовые тучи море. — Это плохое кольцо, Силмэриль. Черное… как выпитая равнодушной землей невинная кровь. Оно проклято тем, что невозможно искупить — ненавистью, злом и загубленными жизнями. Сними его и оставь ему… за собственного отца нельзя выйти замуж. Силмэриэль никак не отреагировала на слова Галадриэль, лишь послушно кивнула, но черно-золотое колечко словно приросло к коже, упорно не желая покидать тонкий девичий палец. — Она не понимает тебя, Галадриэль, ты же знаешь. Пока действие эликсира не пройдет. — Маг поморщился, болезненно и раздосадованно, и потер глаза, упорно пытаясь избавиться от несуществующей соринки. — Да… — Галадриэль вымученно улыбнулась. — Дай руку, я помогу, — совсем другим, обманчиво сладким тоном продолжила она, подходя к инкрустированному золотом туалетному столику из белого дерева. Владычица бросила невидящий взгляд в зеркало и бесцеремонно открыла маленькую кованую шкатулку, вытряхнув скатившийся на пол браслет. — Тебе не будет больно. А ему будет… наконец. Эльфийка нервно облизала губы и осторожно провела дрогнувшим пальцем вдоль острия большого охотничьего ножа с украшенной самоцветами рукоятью, беззвучно шепча заклинание. Порывавшийся что-то сказать Гэндальф вдруг передумал и хмуро замолчал, внимательно изучая проплывающее над вершинами Изгарных гор похожее на сказочный замок облако. Дыхание Владычицы сбилось от пробежавших по лицу стремительными тенями эмоций — бессильного сожаления — так Галадриэль могла пожалеть отбившегося от матери олененка на охоте, пока стрела еще дрожит на натянутой тетиве, мстительной решимости, и стыдящегося самого себя робкого злорадства. Украшенная выкованными искусными эльфийскими мастерами кольцами мраморно-белая рука больше не дрожала, твердо сжимая рукоять ножа, кольцо Нэнья сияло, как ни в чем не бывало, отражая лучи светящего прямо в окно заходящего солнца. Силмэриэль с оставшимся в зачарованном сознании детским интересом смотрела на матово-белый камень, несущий волшебство и благодать Лотлориэну, приоткрыв тронутые бессмысленной улыбкой губы. — Не бойся… — Левая рука Владычицы мягко, но настойчиво захватила ее ладонь, притягивая к поверхности стола и слегка прижала, раздвигая пальцы. Гэндальф вздрогнул от сотрясшего столик удара и приглушенного зажавшей рот рукой крика и, прежде чем обернуться, прикрыл глаза, что-то невнятно бормоча себе под нос. Старчески узловатые пальцы неловко запутались в кармане плаща, пытаясь нащупать коварно завалившийся в прореху крохотный пузырек. — Эликсир должен был действовать лучше. — Лицо Галадриэль побледнело и исказилось, словно ей тоже стало больно, полупрозрачный белый носовой платок, украшенный ажурной гладью вышивки, мгновенно покраснел, напитавшись вытекающей кровью. Левая рука Владычицы, по прежнему закрывающая рот потерявшей сознание девушки, заметно подрагивала. — Она может потерять дитя, — озабоченно покачал головой Гэндальф, выливая прямо на истекающую кровью рану новый эликсир. Выскользнувшая из еле сумевших ее отвинтить пальцев пробка хрустнула под ногами, заставив испуганно вздрогнуть не только мага, но и Галадриэль. — Возможно, в этом дело. — Тебя это действительно волнует? — голос Галадриэль по-прежнему звучал глуше обычного и чуть дрожал, но искры прежней решимости зажглись в глазах, вернув щекам легкий румянец. — Нам нужно спешить. Ей уже лучше, видишь? Идите, я догоню. — Владычица мягко обняла Силмэриэль за плечи, заглядывая в почти лишенные зрачков глаза, и подтолкнула к сильнее, чем обычно, сгорбившемуся Гэндальфу. — Тебе будет лучше без него, правда. Стараясь не касаться испортивших полированную поверхность кровавых разводов, Владычица неожиданно спокойно положила в шкатулку отрезанный палец, лишь чуть поморщившись от безотчетной брезгливости. — Только прикажу кому-нибудь из слуг отдать это хозяину, когда он вернется.***
Слабее и бесполезнее аданов только их мечи. Проклятье! Неприятно тяжелый и неудобный для левой руки меч столкнулся в воздухе с призрачным клинком и беспомощно отскочил в сторону, как от магического барьера, едва не улетев в Андуин. Пальцы не разжались лишь потому, что мгновенно онемели от пронизавшего ладонь жгучего холода. Как далеко зайдет летающая тварь в подчинении ему, способна ли биться против создателя и прежнего хозяина? Майа отшатнулся в сторону, пытаясь выиграть время — сковавшая пальцы болезненная слабость отступала слишком медленно — чтобы дотянуться до сознания существа, нужна была пара мгновений покоя и безопасности… до смешного мало и невероятно много. Фарамир, отвлеки их! Вряд ли адан решится это сделать… или почти сразу погибнет, попытавшись. Колющая ледяными иглами боль свела судорогой онемевшие пальцы, отбирая силы и мешая сосредоточиться. Поддерживаемые черным чародейством Майрона живые мертвецы оказались гораздо сильнее, и менее подвластны не до конца вернувшимся силам, чем он рассчитывал… с болезненно ранящей самолюбие реальностью осталось лишь смириться, и срочно придумать, что делать. Чем быстрее, тем лучше. Еще пару мгновений назад — затуманенное холодом и непрошеной тревогой сознание потеряло счет времени — отражавшая лишь безмятежную синеву осеннего неба Великая река потемнела от орочьих плотов и лодок. Безрассудно ввязавшийся в смертельную игру в прятки с кольценосцами братец некстати взглянул на оскверненную переправляющимися воинами Майрона воду и, вздрогнув, споткнулся о разрубленный пополам шлем. Защити его! Уверенности, что летающая тварь поймет и послушается, не было никакой, также как и здравых мыслей. Рука сама поднялась, целясь в бывшую тысячелетия назад человеческим лицом пустоту под капюшоном — ударить в грудь было разумнее и не так больно, но назгул сохранил бы свою омерзительную нежизнь. Давно истлевшие мертвецы должны рассыпаться черным пеплом, а не служить Майрону и пугать его дочь — даже если за удар придется заплатить мучительной болью от пронзивших ладонь ледяных игл. Назгул отшатнулся, поднимая меч, но моргульский клинок не успел преградить путь человеческому. Да! Получи великий дар Эру людям… сдохни уже. А он наконец получит свой… в Минас Тирите. Пересилившее боль удовольствие сладко сжало сердце, заставив замереть, как от любви. Почти как от любви. Силмэриэль бы порадовалась, что проклятых тварей стало меньше, а скоро не останется совсем. Порадуется… уже сегодня в Белой крепости. Коварно заползший в душу страх больше не увидеть ее — всего лишь проклятие, ставшее сильнее и мучительнее дара от долгого ожидания и неизвестности. Майа прикусил губы, глядя почти невидящим взглядом на придавленный телом павшего воина меч, сил нагнуться и поднять его пока не было. Навязчивые и опасные рядом с врагом мысли не получалось контролировать — он исцелится только в Минас Тирите, когда все окажется неправдой. Не наделенная в отличие от настоящих драконов разумом тварь, надсадно шипя, сбила оставшегося кольценосца с ног ударом шеи… серьезно вредить бывшему хозяину она не могла, или боялась. Но нанести последний удар задетому моргульским клинком «брату» все же не дала. У адана еще есть шанс, возможно — отравленное лезвие не сломалось, оставив в ране смертоносный обломок, а лишь скользнуло по левому боку. Если назгул не добьет его, или не… Да, провалиться им всем в Пустоту до конца мира! Ощетинившиеся длинными копьями и кривыми орочьими мечами лодки огорчительно быстро достигли середины Андуина, и неслышно скользящие над ними крылатые тени могли быть только… Неважно, как, главное, что вовремя, восстановившаяся сила обожгла пальцы, сбросив оковы мертвенного холода. Меч павшего воина… его и мечом назвать нельзя, раз даже клинки правителей Гондора отвратительно жалкие железки, завибрировал в ладони, светясь пронзительно-голубым светом. Уцелевший кольценосец скрылся за развалинами, оцарапав на прощание слух злобно-разочарованным воем. Назгулы совершили ошибку, оседлав подобных драконам существ, ещё помнящих сотворившего первых из них. И подвластных неизбежному отвращению всего живого к мертвому и истлевшему. Майа отбросил ненужный меч в сторону, непроизвольно отряхнув пальцы, как от чего-то гадкого, и приложил ладони к земле, незаметным движением опустившись на колени. Летающие твари хаотично забили крыльями и завертелись в воздухе, отдаляясь от переправляющегося отряда. Великая река размеренно пульсировала, перекатывая низкие волны, в такт движениям пальцев. Это заберет слишком много сил, возможно, даже все, но не жалко. Лишь бы прихвостни Майрона не вернулись прежде, чем они восстановятся. Почти забытое ощущение власти над материей прояснило и странно затуманило разум, отодвинув за грань восприятия все остальное. И даже почти не позволило насладиться видом барахтающихся в воде темных тварей, выброшенных поднявшейся невиданной волной из опрокинутых лодок. Взбесившиеся воды Великой реки кружили и швыряли их, как скорлупки, засасывая в водовороты и яростно выплескивались из берегов, смывая разбегающихся орков.***
— Хвала Эру… Ну что за… и так плохо, как аданам наутро после пира. Хвала…тьфу, проклятые аданы, никому, его не может тошнить, как перебравших прокисшего вина гондорских вояк. Более гадкого пожелания Фарамир нарочно не придумал бы. И что… память вернулась, почти физически ощутимо ударив в голову. Темнота прорезанной огнями многочисленных орочьих костров ночи поразила томительно тревожным ощущением потерянного времени. До неё же ещё очень долго… было. — С чего ты в обморок упал, братишка, дракона, что ли, испугался? Отбившаяся от прежних хозяев летающая тварь действительно маячила чуть поодаль, опустив голову на по-змеиному гибкой шее к земле. Видимо, собиралась поужинать кем-то из погибших, орком или аданом, ей без разницы. — Она все вокруг тебя ходила, мордой тыкалась, как поцеловать хотела. Еле живой после соприкосновения с прошедшим по касательной моргульским клинком гондорец прислонился к стене, побледнев еще больше. Попытка неудачно пошутить стоила ему последних крох оставшихся жизненных сил. Если блеснуть остроумием в ответ, оставив падающего с ног братца здесь, армия Гондора немного потеряет. Майа с трудом встал, прижимая ладонь ко лбу, так голова раскалывалась чуть меньше. Больно режущая заслезившиеся от яркого света полнолуния глаза луна клонилась к окрасившемуся изумрудно-зеленым горизонту — ставшие еще многочисленнее отряды Мордора ждали лишь окончания находящейся на излете ночи. Он задержался слишком надолго, поднявшая воды Андуина до вершин полуразрушенных башен Осгилиата штормовая волна забрала все силы без остатка. — Нет времени ждать, пока ты наешься, — неБоромир равнодушно взглянул на недвусмысленно чавкающую и хрустящую тварь — судя по испачканной в крови морде явно не травкой. Кто бы сомневался… а Фарамир очень кстати сознание потерял. — В битве наверстаешь, или в крепости, если совсем невтерпеж, только воинов не трогай. И осторожно, братец расстроится, начнет мечом махать, когда увидит. А ты мне еще нужен. Или нужна? Какая разница, в любом случае вряд ли надолго. Как ни странно, летать на подобных тварях он прежде не пробовал, необходимости не было, но ничего сложного быть не должно. Единственное — чтобы любимые гондорцы стрелять не начали, не разобравшись. Хотя крепкую, как броня, чешую пробить стрелами аданов практически невозможно, и это плохо, тролля им тоже не подстрелить. Нет у них шансов без его помощи… против его же творений и его ученика. Что-то и наполовину столь ироничное специально не придумать, жаль смеяться нет ни времени, ни желания, ни сил. Неосознанно поглаживающая жесткую, как плотно сплетенная кольчуга, колючую чешую рука противно дрожала от не прошедшей слабости. Тварь негромко зашипела, оборачиваясь, и послушно легла на брюхо, подогнув лапы. На смехотворно и огорчительно легко гибнущей от стрел и мечей четвероногой скотине аданов ездить гораздо менее приятно, один запах чего стоит. И что удалось не свалиться — очень хорошо, силы все же возвращались, медленно и нехотя, позволяя контролировать сознание твари и мысли братца. Ударивший в лицо прохладный предутренний ветер приятно освежил и даже успокоил, прояснив голову. Вновь пытаться почувствовать ее не стоит… не стоило, удержаться не получилось. Холод необъяснимой тревоги тут же заворочался в груди, как притаившаяся змея, омрачая безотчетную радость полета и мешая восстанавливать силы. Майа досадливо встряхнул головой, не поддающееся контролю чувство все больше роднило его с презренными аданами. И не только оно, еще и вновь свалившийся без сознания названный братец. Пользы от него в сражении не будет никакой, только если в катапульту вместо камня бесчувственное тело зарядить. Силмэриэль ждет его в Белой крепости, как и обещала, сомневаться — постыдная, лишающая сил слабость. Ничего не вышло, потому что их пока недостаточно — смутные в по-ночному густой темноте очертания Минас Тирита были успокаивающе целыми и невредимыми, там он излечится от всего в ее объятиях, уже совсем скоро. Недодракон сделал широкий круг над Осгилиатом, набирая высоту, и, повинуясь мысленной команде, спикировал вниз, захватывая когтями одного из неподвижно лежащих воинов.