Волшебник

Догорающие свечи вспыхивали и исчезали одна за одной, и ночь все настойчивее стучалась в окно своей темной бархатной рукой. Он же все никак не мог справиться с последними рядами теплого носочка - ниток не хватало, и надо было наколдовать еще хоть немного шерсти подходящего цвета, а тетрадь с заклинаниями для рукоделия была такой затертой, что прочесть текст можно было только если точно знаешь, что там написано. Дамблдор знал когда-то, но воспоминания оживали с трудом, и только поэтому (да-да, никакого старческого склероза, только слишком редкая практика в вязании) на полу валялась парочка трупов неведомых чудовищ и на спинке кресла сидел напрасно вызванный феникс. Но все приходит к своему завершению. Нитки наконец получились и вязание окончено. Теперь скорее, скорее по коридору - три поворота направо, подняться по семи ступеням, ухитриться открыть дверь, чтобы она не скрипнула, не разбудила... - Ну правильно, окно открыто, легкомыслие - наше все, - ворчание как всегда беззлобное, больше похожее на выражение радости встречи, чем недовольство. А взгляд уже тянется вниз, туда, на узкий диванчик под окном, где скрючилась под шерстяным пледом хрупкая фигурка. Только маленькая ножка торчит, зябко поджимая пальчики. - Ну что же ты, нет бы головой подумать. Опять жаловаться будешь, что застудилась и суставы ноют. Он натягивает новенький носок на выставленную ногу и тянет плед, чтобы надеть второй. Но не разбудить, как хотелось бы, не получается. Из под пледа показывается огромный голубой глаз и слышится ворчание: - Ну деда-а-а-а, ну чего... Да, ворчание явно фамильное. Оно вызывает у деда улыбку и он тянет плед уже не задумываясь об аккуратности, хватает теплую пятку и второй носок тоже оказывается на предназначенном ему месте. - Где носки-то потеряла, егоза? Опять летала полночи? А ведь не май месяц на дворе. Из под пледа слышится явное хихиканье: - Ага, июнь. - Ну и что? В твоей глуши вечно мороз. - Еще скажи стаи белых медведей с балалайками. - Ну не стаи... Но леса ваши, Ягуся,... - он качает головой почти неодобрительно, но так понятно, что отказать внучке он не сможет ни в чем, - А может вернешься? И наш садик без тебя зарос. - Дед, ну ты сравнил. Садик за домом и мой лес. Да он размером больше всей вашей Англии. Там такой простор, так краси-и-и-иво. - А у нас новенький. Талантливый. Брюнет. И летать на метле любит, - дипломатично меняет тему беседы дед. - Да ну, видела я его. Скучный он и летит как на выставке. Посади такого в ступу - свалится, как пить дать. Ягуся вздыхает и нерешительно вылезает из под пледа. Задумчиво трогает висящую на последней нитке пуговку, уже почти не держащую лямочку пестрого сарафана, и не менее дипломатично задает вопрос: - Деда, а деда, а у тебя еще варенье осталось? - Да я нового наварил. Тебе с собой положу обязательно, лакомка моя. - Нет. Не клади. Лучше сам привози - тогда хоть соберешься прилететь ко мне в тайгу. - Тебе, детка, проще. А у нас тут то заговор, то волнения, то кроссдрессинг, то вообще слеш. Нет, пока на пенсию не выйду, собой распоряжаться у меня не получится. Так что, прилетай ты почаще. Они обнимаются, после чего девочка кладет на дно массивной ступы свертки и банки, садится в нее, еле-еле находя место для ног, и стартует, уходя свечкой в вечернее небо.