Лицемеры

Вэй Усянь лжёт. Это очевидно, если как следует присмотреться — если знать, куда смотреть. Лань Хуань знает. Его улыбка — острее меча и твёрже стали. И надёжнее камня с правилами, стоящего у входа в Облачные Глубины. Она всегда здесь — что бы ни случилось. И если не хочешь изрезать сердце в клочья — не смотри, не подходи, не прикасайся. Непреложное правило, записанное кровью. Чужой кровью. Брат нарушает его раз за разом, не обращая внимания ни на что. Лань Хуань хотел бы так же, но он не может. Облачным Глубинам нужен надёжный глава, следующий правилам ордена, спокойный и понимающий, но… Он не может заставить себя перестать смотреть, как смотрит брат. Ему достаточно видеть реакцию Ванцзи, чтобы понимать. Лань Хуань всегда относился к нарушению правил куда спокойнее. И прямо сейчас он нарушает единственное своё личное — написанное кровью его брата и других заклинателей. Но не его собственной. Это почти мазохизм — смотреть на фальшивую улыбку Вэй Усяня и в ответ улыбаться столь же неискренне. Говорить о формальностях, вместо того чтобы поддаться очарованию чужой иллюзии. Видеть реальность — и то, что стоит за этой улыбкой. Боль, горечь, разочарование. Лань Хуань слишком хорошо понимает. В конце концов, он лицемер в не меньшей степени. Лань Чжань знает брата слишком хорошо. Как и Вэй Ина. Они похожи гораздо больше, могли бы предположить. Каждый из них что-то скрывает. Их выражения лиц никогда не значат то, как выглядят — их улыбки можно трактовать слишком широко. Он помнит многое, хоть и не говорит, хоть и не слишком понимает. Лань Чжаню всегда тяжело было разобраться даже в своих эмоциях, куда уж ему читать других. Но заметить, что что-то не так, он может. Брат смотрит на него… странно. На губах вновь играет мягкая улыбка, но глаза темны, словно грозовое небо. Лань Чжань замечает это слишком часто с тех пор, как привёл Вэй Ина в Облачные Глубины. Этот взгляд смутно знаком — словно рябь на воде памяти. Подобное Лань Чжань уже видел. Во время обучения Вэй Ина в Гусу, ещё до войны. Он не знает, что всё это значит, но от Хуаня словно бы веет холодом, лютый мороз пробирает всё сильнее, но улыбка его ни на миг не исчезает. И от этого контраста ещё страшнее. Лань Чжань пусть и не понимает, но замечает закономерность. Брат не глядит на Вэй Ина, но наблюдает за ним самим, когда они вместе. И тогда — улыбки нет, она исчезает, а вместо неё показывается что-то совсем уж странное. Но он не думает об этом, намеренно гоня сомнения из сердца. На лице Лань Чжаня нет отражения бури эмоций — он по-прежнему беспристрастен. Прочитать его не может никто. Почти никто. А с Вэй Ином старается говорить только наедине. Вэй Ин удивлялся бы, как все вокруг так легко поверили его спектаклю — если бы не знал, насколько люди могут быть слепы, когда хотят. Это даже хорошо. Ему страшно представить, что было бы, пойми они, кем он вернулся. Смерть меняет слишком многое. И никого не отпускает. Вэй Ин улыбается — потому что именно это он умеет. Изображать радость, пускать пыль в глаза, доказывать всем, что всё отлично. Даже если всё давно уже рухнуло в бездну. Он не чувствует себя живым. Пьет вино, а кажется — воду. Смеётся и растягивает губы в улыбке, а внутри — плачет, сам не понимая, отчего. Ему бы радоваться, ведь Вэй Ин жив, у него есть силы, потерянные в прошлой жизни, и новое будущие, вот только… Оно ему не нужно. Его никто не спросил, хочет ли он воскреснуть. Вэй Ин не удивляется, что Лань Чжань ничего не говорит. Наверное, даже не видит. Лишь одно изменилось за эти годы — Хангуань-цзюн стал куда спокойнее, его теперь сложнее вывести из себя. Иногда Вэй Ину хочется просто закричать, кинуть в стену пару тарелок и сбежать. Потому что Лань Чжань каждый день напоминает ему о прошлом, о той войне, о болезненной смерти. А он не хочет помнить. Он смотрит на Лань Сиченя, столь похожего и непохожего на брата одновременно, и от его улыбки становится легче. Его мягкий голос успокаивает, заглушает боль, что разгорается после очередной ссоры с Лань Чжанем. Они видятся слишком редко, и порой Вэй Ин сам ищет встречи. Ему нужно хоть немного спокойствия. Даже если с этой улыбкой Сичень смотрит на всех — всё равно кажется, что она лишь для него, Вэй Ина. Что-то такое стоит за его выражением лица, неясная тень. Слишком хорошо знакомая ему самому. Лань Сичень не спрашивает, что случилось, но этого и не нужно. Круг замыкается.