***
Плотная белесая пелена отгородила все вокруг. Голова гудит. Угол обзора смещается, и снизу вырастает мутный силуэт, медленно приобретающий чёткость. Лицо незнакомца, белизной подобное первому снегу, с округлыми, обманчиво-мягкими чертами врезается в память. Бледные губы на нём шевелятся, но не слышно ни звука. Чужие руки тянутся к плечам, и в следующее мгновение мир исчезает во вспышке слеплящей боли. Пак Чимин резко распахнул глаза. Где-то рядом надрывно трезвонил мобильный. Ли Нгуён: «Забери очки у Джису» «Она издевается», - было первой мыслью пришедшей в голову. «Она даже слушать не станет», - стало второй. Третьей - смирение с неизбежным. В предгрозовой духоте повеяло озоном. Жалюзи всколыхнулись, открывая небо. Закат выкрасил густые ряды туч в зловещий пурпурный. С чиминовых губ сорвался тяжёлый вздох. Пурпурный – цвет королей. Если его королева повелела, то он, ее верный рыцарь, исполнит. В конце концов, это его долг, вопрос чести, достоинства и вассальной присяги. В этом свете унизительно рабское положение не так разъедало нутро. Тем более, это был его собственный выбор. «Не забывайся, ублюдок» Память услужливо подкинула причины осознанного «выбора». Чимин нерешительно пробормотал что-то о «здравом смысле», «последней надежде», «не так уж страшно» и «осознавал последствия». В груди противно зашевелился клубок червей. Ситуация всё больше походила на ловушку. Стремясь избежать щекочущего отвращения, он схватил телефон, рюкзак и решительным шагом направился к выходу из аудитории. Мимолётный взгляд, светящееся «19.50» на экране смартфона, отчаянно тихое «Чёрт», и Чимин, сорвавшись с места, едва не проскакивает нужный поворот. Ещё одна гонка наперегонки с бешено колотящимся от бега сердцем – и его прошибает осознанием и липким ужасом, когда кроме него в коридоре виднеется невысокая худощавая фигура. Лицо сереет, в голове роятся мысли от «Успокойся» до «Прыгай в окно, здесь всего лишь 20 метров». В итоге он остаётся стоять, не в силах пошевелиться и с каждым новым шагом человека в его сторону мысленно отсчитывая секунды до так рано настигшего его, Чимина, ещё молодого и уже красивого, сердечного приступа. Когда человек (парень, очень симпатичный, но вечно закутанный) проходит мимо, оказываясь в тридцати сантиметрах левее Пака, так и не оторвав взгляд уставших глаз от пола, Чимин чувствует, как холод люто вгрызается в его желудок. Как это место окутывает глухой мрак. И он абсолютно точно знает, что не сможет сделать и вдоха. На лбу проступает пот, а Чимин дрожит. Доли секунды превращаются для него в вечность, и он не сразу приходит в себя. А когда приходит – на одеревенелых ногах отступает к стене, пока не врезается в неё спиной, вышибая из груди драгоценный воздух. Она тяжело вздымается, расфокусированный взгляд устремлён куда-то вдаль, пока Чимин скользит по светлой, будто больничной, стене вниз. «Не увидел», «Не заметил», - набатом звучит в голове. Он широко раскрывает глаза и рот, пряча лицо в ладонях и упираясь затылком в стену. Он должен радоваться, но почему вместе с облегчением у него между рёбер расползается болезненная пустота? - Я точно псих.***
Хосок прицепился к нему уже на улице, когда Юнги, предвкушая скорую встречу со своей постелью, сонно плёлся по ступеням. - Хэй, Юнги! Мин Юнги! Эй! Подожди меня! Чон Хосока в этом городе знала каждая подзаборная псина. Парень считался неплохим (негласно – лучшим) танцором их академии. Будучи нездорово худым внешне, Хосок обладал кипучей живостью характера, что объясняло его популярность. Но только не для Юнги. Уже довольно продолжительное время этот пацан продолжал искать его общества с поистине пчелиным усердием. Юнги пчелиные танцы нравились, однако видеть их в исполнении Хосока он желанием не горел. Танцор всё-таки нагнал его и забросил свои тощие руки Мину на плечо. - Слышал же меня, почему всегда делаешь вид, что это не так, бро? – беззлобно упрекнул Чон, пока его спутник мрачно размышлял, когда они успели стать “бро” – Знаешь ведь, что… Айщ! – Хосок стал яростно отплёвываться после очередного порыва ветра, запорошившего нос песком. Юнги злорадно хихикнул в чёрную плотную маску, что закрывала половину его лица, и дёрнул плечом, сбрасывая чужую руку, - Друг, подожди! Юнги, не обращая внимания на горестные вопли Хосока, поспешно направился к воротам, пока не услышал нарастающий хрип за спиной. Во рту пересохло, не успел парень повернуться, как что-то тёплое и извивающееся обхватило его шею. Сердце пропустило удар, и Юнги услышал захлёбывающийся смех, напоминающий конское ржание. Танцор намертво прицепился к нему и теперь, не успокаиваясь, всхлипывал. - Ю-юнги… Ты… О, господи, я сейчас умру… Ты… Видел бы своё лицо… - Хосок зашёлся в новом приступе смеха, изобразив округлившиеся глаза и вытянувшееся лицо. Юнги сердито отпихнул его, задев локтём живот, - Ой-ё… - выдохнул парень, согнувшись пополам. Когда Хосок догнал его в третий раз, Юнги отчаянно надеялся, что тот не заведёт старую пластинку, и тут же закатил глаза: разумеется, что кто-то подобный этому жизнерадостному придурку так просто не отлипнет. К удивлению Юнги, нагнавший его юноша выглядел серьёзным. -Я знаю, о чём ты думаешь, наверняка считаешь меня тошнотворно навязчивым, - тихо произнёс он, подстраиваясь под неспешную шаркающую походку Мина, и продолжил, не заметив согласного хмыканья, - Я честно хочу помочь, - Хосок повернулся и посмотрел на восток, любуясь кровавыми закатными отблесками на окнах. Юнги не пошевелился, - Мы ведь можем стать друзьями, чувак, ты пишешь потрясные треки, а у меня есть связи, - он лучисто улыбнулся, сложив пальцами “V”, - мне ничего от тебя не нужно, Юнги. Хосок, идущий совсем рядом, своей вечно радостной аурой совершенно не вписывающийся в его реалистичный адекватный мир, - Юнги не мог понять, что он чувствует: у этого парня, воспитанного в богатстве и неге, парня, которого холили и лелеяли, не было нужды в таком как он. Просто хочет использовать? Он наблюдал за Хосоком, и тот не выглядел человеком способным на подобное. - У тебя талант, но его загубит эта система, друг. Сколько тебе ещё нужно заплатить? – Юнги и сам задавался этим вопросом. Неужели того, что произошло тогда, было мало? У ног кляксой на асфальте темнела сорвавшаяся с неба капля, - Типа… Ты угробишь себя на этой работе. В прошлый раз - вывихнутое плечо, но что будет в следующий? – Хосок выбежал за ним, бросив друзей, не прихватив даже куртку, его тонкая футболка уже намокла, - Ты нуждаешься во мне, Юнги. В груди волной поднималась ярость. Обернувшись, Юнги посмотрел на дрожащего танцора. Сомнения грызли его, но Хосок прав, работа отнимает у него всё время и силы, а благодаря ей он всё еще учится здесь. - Соблазнительно, а? – Хосок подмигнул ему, прежде чем чей-то красный шевроле с головы до ног окатил их из лужи. Грязи было явно больше, чем воды. Юнги хрипло выругался. Хосок завизжал. - Какого… Его нагло прервал толчок сзади. Удар пришелся между лопаток, но Юнги, покачнувшись, устоял. Мимо них пробежал, смешно размахивая руками, какой-то худой долговязый парнишка в огромном пальто и клетчатом шарфе. Его каштановые волосы слегка завивались на концах из-за высокой влажности, что придавало ему сходство с одним из ангелочков, которых обильно рисуют на валентинках. “Ангелочек” пронёсся к машине и рывком распахнул дверь. Внутри оказалась миниатюрная девушка, державшаяся за ручку и потому едва не вывалившаяся из авто. На ногах несчастной ярким пятном выделялись массивные, все в ярких кислотных пятнах, кроссовки. Послышался судорожный вздох. Юнги оглянулся и убедился, что Хосок заворожено пожирает обувь взглядом. - ХА! – их наблюдения прервал крик странного мальчишки, - Восемь-ноль-одна, восемь-ноль-одна, Туён, ты опоздала. Я ведь могу сделать с тобой всё что захочу! – он низко рассмеялся, укоренив Юнги в мысли, что парень ему не нравится, - Ты должна была быть здесь ещё минуту назад, - неожиданно зло проговорил юноша. Юнги подумал, что пацан абсолютно конченный и выглядит как маньяк. -Тэ, что за фигня? – Хосок нахмурился и подошёл ближе, - Куда ты так спешишь? Она обрызгала нас, Тэхён! - О, правда, Хосок-и хён, милый? – Тэ смешливо приподнял брови и прищурил глаза, - Мне дать ей дополнительные очки? Слышишь, Туён, ты испортила одежду моего хёна, тебе придётся всё исправить, - промурлыкал он, не замечая испуганного лица девушки, - Снимешь с него эти мокрые тряпки? Прямо сейчас. Хосок залился краской и повернулся к Юнги, явно желая что-то сказать, пока Тэхён растянул губы в усмешке позади него. - Нет. Голос Юнги прозвучал резко, заставив Хосока вздрогнуть и потрясённо застыть, глядя в глаза брюнета. До сих пор Юнги хоть и не выказывал одобрения его идее, но никогда ещё не выступал против так открыто. Обычно он просто его игнорировал, и когда Юнги стал реагировать на его присутствие, Хосок подумал, что они продвинулись, но… - Юнги… Но танцора опередил Тэхён. - Юнги? Тот самый Юнги? – Тэ пристально всмотрелся в лицо парня. - Тэ, - предупреждающе начал Хосок. - О, Хоби, он твой новый парень? Я помешал свиданию? - Тэ! - Заделал тебе детей и отказывается брать ответственность? – парнишка издевательски расхохотался. - Заткнись, Тэ, или, Богом клянусь, я… Юнги, постой, Юнги! Хосок остановился, глядя в его удаляющуюся спину. - Я ненавижу тебя, Тэхён. Скажи, сам Люцифер твой папаша?! – парень закрыл лицо ладонями, потирая лицо, - Да стань ты уже человеком наконец! – огрызнулся танцор на только возрастающий смех за спиной. - Иначе что? Что мне будет, а, хён? – в небе прогрохотало, - Ты такой мокрый и жалкий сейчас, - Тэхён приблизился к его лицу так, что стали заметны нехорошие искорки в его тёмных глазах. Туён изваянием застыла у машины, её русые волосы намокли и обвисли, крысиными хвостами спадая по плечам, - Осторожней со словами. Бегаешь за этим пидором, бросил своих друзей ради него? Посмотри на себя, да ты готов забыть родную мамочку ради этого мусора. - Убирайся, Тэхён, - Хосок повернулся, задержавшись взглядом на Туён, - И будь повежливей с ней, - он кивком указал на девушку. - Не думаю, что ты можешь мне указывать, рыцарь. Жалко выглядишь, хён. Неудачно добраться. Меня тошнит от нашей встречи, - Тэ махнул ему и направился к машине, что-то спрашивая у своей помощницы и громко, бархатисто смеясь. Хосок несколько секунд смотрел на них и, вздрогнув от очередного раската грома, сопровождаемого выбелившей небо молнией, пошел обратно. Парень поёжился. Запихнув руки в карманы и подставив сыплющимся каплям лицо, он думал, почему же в этом чёртовом мире так холодно.***
Из распахнутой двери чёрного авто показалась тонкая рука, изящные пальцы которой сжимали зонт-трость. Длинная нога в начищенном до блеска ботинке аккуратно опустилась на землю, остановившись в нескольких сантиметрах от лужи. Вслед за конечностями из машины выбрался высокий широкоплечий юноша. Обернувшись, Джин уловил среди пёстрых уличных огней своё отражение в стёкле, – словно только что с CNN, - и, вглядевшись, различил одинокий женский силуэт за единственным накрытым в ресторане столиком. Наградив витрину обворожительной улыбкой и легко поправив волосы, парень танцующей походкой направился внутрь. Уловив его приближение, девушка взволнованно вскочила ему навстречу – Джин отметил стройные ноги, неброский макияж и отсутствие мерзкой сутулости – что ж, мать хотя бы не стала над ним издеваться в этот раз. Когда он подошёл достаточно близко, незнакомка протянула ему руку, слегка согнувшись в поклоне, который юноша проигнорировал, мягко отстраняя чужую ладонь, и изящно опустился в кресло, сразу же вскидывая кисть, чтобы подозвать официанта. Уютный полумрак этого места расковывал, и Джин с невесёлой усмешкой подумал, что скоро только здесь он будет чувствовать себя в своей тарелке. Где-то у бара скрипуче плакала виолончель, тусклый свет хрустальных бра золотил кожаную обивку кресел, мягко переливаясь в содержимом бокалов, и парень вольготно расположился в кресле, мечтая, что представление кончится, не успев начаться. Сквозь полуприкрытые веки он едва различал обстановку ресторации, незаметно погружаясь в дрёму, как вдруг перебивая музыку, до него донеслось: - Господин Ким Сокджин?.. Он плавно распахнул глаза и холодно улыбнулся подходящему официанту, игнорируя собеседницу. - Меню, - плотно запакованный в униформу официант, поклонившись, протягивал им два обтянутых кожей меню. Сокджин отметил, что на нём форма смотрелась бы лучше. - Благодарю, - одновременно произнесли сотрапезники, девушка попыталась улыбнуться, но Ким отгородился принесённой книжкой, оказавшейся таким удачно универсальным предметом на свидании вслепую. Впрочем, за последние пару лет юноша мог найти применение абсолютно чему угодно, если это спасало от навязанных собеседниц. Меню было недурно, и Сокджину приглянулся клубничный коктейль, но заметив, что официант пристально разглядывает его, парень отвернулся к окну, захлопнув книжицу. Этим людям не помешают хотя бы скудные знания этикета. Внутри закипало раздражение. - Чёрный кофе, - Джин замолк и, не глядя, отставил руку с меню куда-то в сторону официанта, небрежно разжав пальцы. Тот едва успел поймать. Повисла неловкая тишина, и, потянувшись за смартфоном, Сокджин отметил, что незнакомка даже не притронулась к меню. Ждёт его джентльменского порыва? Он мысленно хмыкнул. Однако, к джинову несчастью, догадливый официант заметил выжидающий взгляд девушки, направленный на юношу. - Ваша дама?.. К потрясению и дамы, и официанта, странный парень всё-таки оторвал скучающий взгляд от смартфона и посмотрел сначала на неё, а затем на тиснёные буквы кожаного переплёта. Сокджин пристально всмотрелся в глаза занервничавшего от такого внимания официанта, а затем, не отрывая взгляда, поинтересовался: - Где тут уборная? - Первый поворот налево в сторону бара, - опешив, проговорил парень, с удивлением глядя на неподвижного Кима, увлечённо разглядывающего спешащих прохожих за окном. Кто-то забыл зонт и теперь перебежками добирался до пункта назначения. Джина это рассмешило. Девушка тихо проговорила: “Мне тоже”, - и уставилась на сцепленные в замок руки. Официант поклонился и отошёл, прихватив меню. Спрятаться было негде. - Сокджин, я… - она открыла было рот, собираясь завести беседу, но спасительная трель входящего вызова, позволила Джину незаметно выдохнуть и поспешно, чуть быстрее, чем нужно, ответить. - Я слушаю, Тэ. - Ох, Джин-и, солнышко, намечается серьёзное собрание! Только важные люди. Ты обязан присутствовать. - Я ничего тебя не обязан. Говори точнее, - тем не менее добавил парень. - Ты такой зануда, знаешь же, да? – в трубке что-то звякнуло, затем послышался смех, - Что? Нет, он не такой, - раздались крики, - Хён-и, ты звучишь раздражённо, неужели твоя матушка снова организовала тебе смотр потенциальных невест? Неужели, – Тэ захихикал, - И эта сутулая? Или её зубы напоминают тебе раздолбанное пианино? – парень явно издевался. - Я не раздражён. Да. Нет. Нет, – девушка непонимающе смотрела на него в ожидании своего кофе. Заметив это, Джин огляделся в поисках их официанта. Господи, он действительно злится. - Хоть мне-то не ври, хён. Ты хотя бы знаешь, кто она? – пропел собеседник. - Не имею представления. - Ты даже не удосужился спросить? – он звучал удивлённо, - Хотя, - голос заговорщически понизился, - чем больше имён, тем легче перепутать их в койке, верно? Дорогой сансеннним, ты учишь своего тонсёна таким грязным вещам, фу! - Какая-то дочь семьи Сон. Мне плевать, Тэхён. Я не собираюсь с ней спать, - спокойно произнёс Сокджин, не замечая вытаращенных глаз спутницы. Он поболтал перекинутой через левое колено ногой. Официант и не думал появляться. Джин мрачно подумал, что юноша решил утопиться в кофе, лишь бы не возвращаться сюда. Как он его понимал, - Что тебе нужно? - Всего лишь хотел пригласить на маленькую встречу: приличная компания, – все – невероятной культуры люди, - немного крепкого… чая. Но, похоже, миледи занята… - Ты хотел сказать “адскую пьянку, где будет, как минимум, половина Академии”? В прошлый раз вы снесли северную стену кампуса. Ты правда думаешь, что я соглашусь? – Ким поднял глаза и столкнулся с расстроенным взглядом напротив. Не разрывая зрительного контакта, он продолжил, - Я абсолютно свободен сейчас. Куда мне приехать? Пока разговор не завершился, Джин неспешно поднялся и зашагал к прозрачным дверям. - Ким Сокджин! – надрывно раздалось за его спиной. Многие посетители заозирались в поисках источника звука. Сокджин развернулся, опуская руку с телефоном, откуда всё еще вещал что-то низкий голос Тэхёна, и пошёл обратно, туда, где стояла раскрасневшаяся и сердитая, но всё ещё незнакомая, дочь семьи Сон. Она отступала назад, пока подкосившиеся колени не уронили её в кресло. Джин аккуратно положил пачку идеально гладких купюр на стол и, повернувшись к девушке, сообщил: - Приятно познакомиться. От растерянного разглядывания кипы денег незнакомку отвлёк официант, донёсший наконец кофе. Когда она обернулась, Сокджина в зале уже не было.***
Блондин, что-то усердно переписывающий в пухлую и значительно потрёпанную тетрадь, отложил ручку в сторону и с наслаждением потянулся, испуганно дёрнувшись, как только различил хруст позвоночника. Карандаши и ластик шрапнелью застучали по полу. - Душно. Чимин, потирая виски, подошёл к небольшому закрытому окну в пластиковой раме и остановился, раздумывая. Оставить так - значит провести в этой духоте целую ночь, и тогда вряд ли удастся заснуть, к тому же его головная боль только усилится. С другой стороны, открыть окно – точно забыть о сне, – ребята из кампуса снова устроили шумную вечеринку, - а это не поспособствует его здоровью и успеваемости. Завтра важный зачёт, ему и так пришлось готовиться под незабвенные хиты отечественной попсы и чьи-то бесстыдные стоны, сопровождаемые абсолютно недвусмысленным грохотом за стеной. Воспоминания об этом заставляли его краснеть и закашливаться. Простояв так пару минут, Чимин решился-таки немного приоткрыть раму и тут же жадно приник к получившейся щели. Влажный после дождя ночной воздух приятно холодил опущенные веки, пьянящей щекоткой пробиваясь в аккуратные ноздри. Пак хихикнул: ему нравилось так наслаждаться ночью в полумраке комнаты, нарушаемом лишь бледным светом настольной лампы, чувствуя себя в безопасности привычных стен. Жаль, что подобных удовольствий в его жизни немного… Парень вздохнул и подумал, отстраняясь от окна и задёргивая занавеси, что всё же придётся сходить в аптеку. Ему нужно снотворное, анальгин… Чимин додумывал список покупок уже с ключами в руке, просовывая вихрастую макушку в горловину толстовки, одновременно нашаривая холщовую, купленную специально для походов в магазин сумку. Дверь хлопнула, заглушив особенно громкие биты, мешавшиеся с криками захмелевших сокурсников. Поход за таблетками не занял много времени – уже несколько минут спустя Чимин вышел из магазинчика, помахивая полупустой сумкой. Следующим в его списке был горячий шоколад, который продавали напротив. В мыслях вертелись нотации пожилой аптекарши о небрежном отношении к собственному здоровью. Смущённый излишним вниманием парень помотал головой, силясь выбросить из неё услышанное, и, забывшись, едва не столкнулся с рослым парнем. Тот успел увернуться, но заплётшиеся ноги подвели его, и незнакомец едва не перемахнул через серебристые перила лестницы супермаркета. Чимин бросился к нему. - Ах, извините, господин, я… Я ненарочно, просто… Прошу, простите меня! – кланяясь и не поднимая головы, Пак отходил назад, пока не оказался внутри. Жмурясь в попытках забыть это неловкий день, Чимин зевал на кассе в ожидании своей очереди. - Мальчик, почему ты один, уже так поздно! Твои родители здесь? Всё в порядке? – озабоченно поинтересовалось какая-то покупательница, за её юбку цеплялся малыш лет четырёх, - Тебе нужна помощь? Чимин обернулся и недоумённо посмотрел на неё. Наверное он совсем плохо выглядит: его довольно часто принимали за подростка с его небольшим ростом, умильно крохотными для молодого мужчины пальцами, пухлыми щеками и невинным выражением лица, но помощь предлагали впервые. В обнимку с банкой горячего шоколада, с тёмными кругами под глазами, явно написанным на лице недосыпом, зевотой и хмуростью он мог вызывать подозрения у этой молодой матери. - Всё в порядке. Просто, - юноша вымученно улыбнулся и потряс банкой, - зашёл за сладким на ночь, - женщина всё еще недоверчиво приглядывалась к нему, и Чимин тихо порадовался, что подошла его очередь. К счастью Чимина, шоколад ему сноровисто пробила совершенно равнодушная к гипотетическим тяготам подростковой жизни женщина с замученным выражением лица. Парень быстро схватил банку, пробормотал нечто похожее на “спасибо” и резво выбежал наружу, остановившись перед ступенями, чтобы отдышаться. Слишком много внимания сегодня, он чувствовал, будто на него наставлены огни рампы. “Успокойся, Чим, всё в порядке, всё нормально, они сразу же забудут это”, - мысленно стараясь успокоить себя и до сих пор прижимая к груди горячий шоколад, Пак потихоньку направился в сторону Академии, на территории которой и был расположен кампус. Его тихие шаги эхом отлетали от стен узкого переулка, и Чимин вздрогнул, когда впереди него, искривляясь в лужах и на мокром асфальте, появилась ещё одна тень рядом с его собственной. Он различил тяжёлую поступь и, нервно оглядываясь, заметил, что за ним следует довольно мутный тип в натянутом до бровей капюшоне и тёмных, - ночью-то! – очках. Кожа покрылась пупырышками, по телу, мешаясь с потом, побежали мурашки. Он ускорил шаг. Грязные руки у самого лица. Бешено колотящееся сердце. Тяжёлое тело, до содранной на щеке кожи вжимающее его в кирпичную кладку. Вонючая ладонь, мерзкие пальцы во рту и подступающая тошнота. Чимин почувствовал, что начинает задыхаться. Судя по звукам, незнакомец был не больше чем в метре за его спиной. О землю стукнулась пластиковая банка. Огни ночного города, вывески, небо и земля – всё сливалось в огромное красочное море. Его повело – он едва ли успел выставить руку и опёрся о стену. Сумка шлёпнулась в кучу помоев у ближайшего мусорного бака. Колени дрожали. Хриплое, с присвистом, дыхание у своего уха. Жадные и липкие от пота ладони на животе и бёдрах. Спущенные штаны болтаются где-то у голени, а рубашка расстёгнута снизу - до середины. Горячие слёзы стекают по шее, из горла рвётся лишь сипение. Треск ткани, белье падает вниз, Он кричит, давясь рыданиями, от страшного унижения и жгучей боли – сосок больно сжимают и прокручивают чужие вёрткие пальцы. Они напоминают червей – липкие и тёплые, и Чимин бы всё отдал, лишь бы исчезнуть отсюда, забыть, умереть, чтобы никогда не чувствовать этого больше. Уже второй раз за день сползая по стене, Пак глядел на незнакомца, приблизившегося к нему, - криво постриженные волосы, большие, - и наверняка сильные, - руки, неброская тёмная одежда и высоченный рост. Глаза заволокло слезами, тело колотила дрожь. Уши заложило, когда тот потянул к нему свои руки. - Нет! Нет! Не трогайте! Пожалуйста, хватит! Прекратите! Отпусти меня, НЕТ! Мужчина только усмехается и крепко вцепляется в его волосы, оттягивая назад голову, обнажая фиолетовую, местами переходящую в черноту шею. - Не брыкайся, куколка. Ну же, сделай приятно папочке, м? - Эй, парень, успокойся… - проговорил великан, ошарашено отступая подальше от Чимина, к которому постепенно пришло осознание, что вибрирующий, режущий слух звук – это его собственный крик. Чимин заткнулся. Наступившая тишина оглушила до звона в ушах. Пугающий незнакомец вздрогнул от звука проезжавшего мимо авто и тут же споткнулся на ровном месте, - Пак опознал в нем давешнего сбитого им парня, - озаряемый тусклым, таким же грязным, как и всё в этом месте, светом он выглядел скорее неуклюжим верзилой, чем сколь-нибудь опасным типом. Неумело окрашенная (вероятно самостоятельно и впервые) в русый чёлка, выбившаяся из-под капюшона, невнятные ругательства (судя по тону) и просьба успокоиться тоже не вязались с образами насильников и убийц. Чимин заставил себя собраться и открыл было рот, чтобы извиниться, но после судорожного глотания воздуха оттуда вырвалось только: - Т-т-ты… - голос звучал сипло. Прерывая, где-то в стороне провыла сирена. Оба парня отчаянно понадеялись, что это не к ним. Неизвестный тут же обратил внимание на Чимина и, не дав продолжить, сам протараторил: - Я? Я-Намджун-просто-мимо-шёл-а-ты-кричишь-я-испугался… - Чимин выпучил глаза – Намджун барабанил, не прерываясь и не останавливаясь, чтобы перевести дух, Пак даже позавидовал объёму его легких (должно быть с небольшой бассейн). Из этих размышлений его вырвало намджуново: - Помощь не нужна? Чимин, верно? Клянусь, я не маньяк. Стоп. Чимин? - Нам… Нам-джун? Откуда ты… Моё имя. Откуда ты меня знаешь? - Я ведь сказал уже, - в его голосе сквозило осуждение, - Я тоже из Академии, кафедра филологии. Видел тебя в коридорах – ты миловидный и, можешь представить, очень популярен. Почти все наши парни мечтают устроить тебе тёмную – слишком много девчонок на тебя заглядываются, - он запоздало умолк, поняв, что открывать такому невротику планы по его отправке на больничную койку - не лучшее решение. Особенно сейчас. Но Чимин, казалось, даже не услышал. - Академия? Ты из Академии? – Пак прикусил губу. Что лучше: стать трупом или объектом насмешек? Чимин подозревал, что не выберет второе, - Намджун… Хён? – дождавшись кивка, тонсён выдохнул, - Ты не мог бы… Оставить это между нами? Никому не говорить? Пожалуйста! Я прошу тебя, Намджун-хён! – Чимин почти кричал, - Я… Я… Я правда, я, честное слово, я не хотел, просто… Просто… Это… - его голос зазвучал сдавленно, а лицо некрасиво сморщилось. На щеках выступили красные пятна, - Н-не надо. Не рассказывай. Пожалуйста. Хён, - он шептал это, сидя у заблёванной стены, прикрывая лицо сложенными вместе запястьями, ощущая щекочущее-сковывающий ужас: сейчас Намджун его не послушает, и уже завтра вся Академия будет знать ВСЁ. Из горла вырвался тихий скулёж. В глазах Намджуна мелькнула жалость. Или презрение?.. Отвратительно. Чимин точно не хотел к себе жалости. Тем более презрения. Сейчас он уже ничего не хотел. Мгновенно вспомнилось и навалилось всё, с чем приходилось справляться: прошлое, Юнги, вечное бегство, Нгуён, её поручения, учёба, завтрашний зачёт, таблетки, дерьмовый сон, одиночество, откровенно идиотская ситуация… Усталость и отчаяние затопили сознание, и Чимин, забыв обо всём, откровенно рыдал. Намджун вздохнул и провел ладонью снизу вверх по лицу. - Чимин? Чимин. Послушай меня. Я не собираюсь никому ничего рассказывать. Всё в порядке, слышишь? Вставай. Давай, я помогу. - Я… Хён, я… Прости, тебе не нужно, я… - всхлип, - Я сам могу, только… Тебе нужно в кампус. Ты… Просто иди один, - два всхлипа, - хён. - Я никуда не пойду. Сейчас я помогу тебе встать, ты успокоишься, и мы пойдём в кампус вместе. Чимин, ты слышишь? – голос зазвучал требовательно. - Я… Хён, я не… С тяжёлым вздохом Намджун вытянул руку. - Пошли, говорю.