В тишине хрипом ветры завоют

Давным-давно в сумерках семь грехов, семь сердец в раздоре заблудились в свирепом шторме жизни и найти дорогу назад больше не смогли. Они веками блуждали в самом эпицентре бури, то взлетая вверх, то резко падая вниз. Они расшибались в кровь и заново перерождались. Приближались и отдалялись друг от друга на немыслимое расстояние. Смешивались воедино. А затем вновь разделялись. Но настал такой момент, когда стать самими собой у них не вышло, и тогда они были вынуждены трансформироваться в человека. В человека из плоти и крови. С недавних пор этим самым человеком и чувствует себя Чимин. Сумрак стелет ему пепельное видение, и он ему покорно внемлет.       1. Гордость. Бог гордым противится, а смиренным дает благодать. Был ли Чимин когда-то на самом деле смиренным? Скорее нет, чем да. Даже живя в аббатстве, окружённый толпой таких же омег, как и он сам, Чимин чувствовал себя намного лучше всех их вместе взятых. Почему? Он умён, красив, хитёр и каждый день касается тела самого благочестивого Ви. Гордец ли он? Безусловно да! Что ж, с этим грехом омега определённо согласен.       2. Зависть. Цель зависти — видеть, как завидуемый из счастья впадает в бедствие. Завидовал ли когда-нибудь Чимин? Да. Много раз. Он завидовал Ви, перед которым все преклонялись. Он завидовал Чонгуку, спокойно покидавшему свои покои в любое время суток. Он завидовал тому омеге Сокджину, так смело сбежавшему под покровом ночи к своему альфе. Он завидовал мужу Юнги, заполучившему себе такого заботливого мужчину. Последнему завидовал особенно яростно. И вот он результат… Ходжун-таки впал в бедствие. И нет, Чимину не жаль. Вообще. Выходит, и с этим грехом он тоже согласен.       3. Чревоугодие. Один вид побуждает принимать пищу раньше определенного часа; другой любит только пресыщаться, какой бы то ни было пищей; третий хочет лакомой пищи. Чимин никогда не был особым любителем поесть. И, наверное, мог бы попытаться поспорить с наличием этого порока у себя. Но если к еде он был совершенно равнодушен, то к алкоголю испытывал нешуточную страсть. Так что да. Пусть и с натягом. И здесь он тоже виновен.       4. Блуд. …сознание все более и более наполняется картинами сладострастия, грязными, жгучими и соблазнительными. Грешен. Вот так сразу. Без раздумий. Грешен ровно с шестнадцати лет. Сначала Тэхён, затем Юнги. Он желал их обоих. Желал совершенно осознанно. Желал и получил. Однажды, по глупости уснув под покровом убаюкивающих волн матери Природы, омега, обремененный грузом времени, неожиданно для себя проснулся в мире, что близился к концу. Но стряхнув оковы времени, Чимин неожиданно понял, что конец — это всего лишь синоним начала. Его нового начала. Хорошо это или плохо, омега пока ещё так и не понял.       5. Гнев. О, какие уродливые знаки своего мучительства он оставляет. Гнев — естественное свойство человеческой души, вложенное в нее Богом для отвержения всего греховного и неподобающего. Кто такой Чимин, чтобы противиться столь щедрому дару? Да, с гневом он давно на «ты». И вряд ли это когда-нибудь изменится. Да и не хочет он ничего менять. Виновен и точка.       6. Алчность. Корысть есть ненасытимое желание иметь, или искание и стяжание вещей под видом пользы, затем только, чтобы сказать об них: мои. Присвоить себе чужое. Подобное так непохоже на Чимина. Или же было непохоже? Похоже, что да. Было. Юнги же он себе присвоил. Да и начал он все эти «отношения» с альфой исключительно корысти ради. Сначала ради денег, потом — чтобы тот помог ему осуществить план Тэхёна, ну а сейчас… Свалил на того все свои проблемы и тихонько ушёл в закат. Юнги сильный. Юнги всё решит. Ну а Чимин? Да, он алчный. Факты налицо.       7. Уныние (лень). Продолжительное и одновременное движение яростной и вожделеющей части души. Печаль и скука — это то, чем он до краёв полон. Конечно, омега готов немного поспорить о лени, но вот всё остальное… Как быть с ним? Всё равно ведь придётся признать. Да, Чимин привык дышать сквозь волны, где нет места свободе. И что с того? Из пепла он строит, потому что сквозь пепел он и видит. Омега так давно потерял себя в тишине, что даже личное горе не помогло ему вернуть всё на свои места. До этого самого момента, он до конца и не осознавал вовсе, что давно уже потерпел поражение, а после лишь трусливо замкнулся в себе, чтобы спрятать стыд, окруженный страхом. Спрятать в собственной тени. Тень… Только в тени Чимин может быть свободен. Только в тени он может быть собой. Тень — его верный соратник. Тень была с ним так долго. Не пора ли им, наконец, проститься? Чимин готов проститься. Наконец-то готов. Вот прямо сейчас. Да, за свою недолгую жизнь он успел совершить все семь смертных грехов. Ну и что с того? Кто в этом падшем мире абсолютно невиновен? Священнослужители? Как же! Видел он их. Даже можно сказать знаком лично. То ещё удовольствие, если честно. В Библии нет конкретного упоминания о «семи смертных грехах». Но она учит, что, погрязнув в грехах, человек может лишиться надежды на спасение. Чимин погряз. По самою голову. Погряз. Но спасение всё же обрёл. Он исключение из правил? Если бы… Быстрым шагом выходя с полигона следом за высоким хмурым альфой, до безумия похожим на его Юнги, Чимин не чувствовал абсолютно никакого сожаления. Да, мужчина перед ним его ненавидел. И что с того? Его любит Юнги, и это главное. Теперь главное. Тэхён, Чонгук… Всё образуется. Пусть и не сразу. Садясь в машину и, наконец, стягивая с головы балаклаву, омега, стараясь особо не смотреть на альфу, глубоко вздохнул и, достав из кармана телефон, отправил Чонгуку короткое СМС. Ещё совсем немного, и всё закончится. Нужно лишь немного потерпеть. А это он, хвала небесам, умеет как никто другой.       «Я в Сеуле. Помоги Юнги».

***

Прочитав незатейливое сообщение и лишь чудом сдержав в себе рвущийся наружу поток ругательств, Чонгук, устало прикрыв глаза, задался неожиданно глобальным для себя вопросом: а, собственно, что ему теперь делать? Чимин, чёрт того дери, не пойми как неожиданно оказался в Сеуле, и теперь у альфы нет ни малейшего шанса передумать и как-то заставить омегу вернуться к ним. Это хорошо или плохо? А Чонгуку откуда знать? Ему бы с Тэхёном по приезде каким-то чудом совладать. Да с управлением аббатством справиться. — Ох, Мин Юнги, гореть тебе в Аду за каждый мой седой волос, — прошептал Чонгук себе под нос, до боли закусив нижнюю губу. Нужно что-то придумать. Но вот что? Не запирать же Тэхёна в келье до тех пор, пока не перебесится. Или же… А чем не вариант, собственно? — О чём задумался? — хмуро глядя в окно, осведомился Тэхён, раздражающе громко щёлкая пальцами. Столько машин кругом. Интересно, а в какой из них Чимин? — Часа через два мы будем на месте, — нехотя отозвался Чонгук, не глядя на омегу. — У входа нас уже ждут журналисты. Придумал, что им скажешь? — Поблагодарю за новое место жительства и уйду, — без особого интереса рассматривая пейзаж за окном, ответил Тэхён. — У нас всё ещё траур. — Правильно, — одобрительно кивнул Чонгук. — Незачем вдаваться в подробности и отвечать на все их вопросы. Не до этого сейчас. — Армия долго с нами будет? — Нет, поможет выгрузить вещи и тут же уедет, передав тебе все ключи и документы. Надеюсь, мне не стоит напоминать тебе о том, что кидаться на Мина не стоит? — наконец, посмотрев на Тэхёна, как можно спокойнее проговорил Чонгук, мысленно делая себе пометку не оставлять омегу одного надолго. Вычудит же что-нибудь. Как пить дать вычудит. — Всё должно пройти предельно спокойно. Я ему не доверяю. Начнёшь на него наезжать, может и ответить. Оно нам надо? — Пусть отдаст Чимина, и я в его сторону даже не посмотрю. — Всё будет. Не торопи события. Всё будет. Или нет. Нет конечно, но Тэхёну об этом пока ещё рано знать.

***

Очертания небольшой деревушки, огороженной высоким забором, бросаются в глаза Юнги практически сразу. Они почти на месте. Ещё несколько часов, и он отсюда уедет. Пережить бы ещё теперь эти самые несколько часов. Хмурый Хосок рядом совсем не внушает альфе чувство того, что всё будет хорошо. Но Хосок ведь не дурак. А профессионал. Да, тот зол на него, и это понятно. Но дело всё равно нужно довести до конца. Любой ценой завершить то, во что они ввязались. Ну а после можно и свои претензии озвучить. Претензии. Ох, как же много их будет. Юнги прекрасно понимал, что ведёт себя совершенно по-свински в отношении мужа. Ходжун не заслужил такого. Но ведь и Чимин не заслужил. Тот не сделал ничего плохого. Омега намеренно не соблазнял его, в трусы не лез, уходить из семьи тоже не заставлял. Юнги всё решил сам. Имел ли он после этого хоть какое-то право настаивать на том, чтобы омега остался и сам решал все свои проблемы с аббатством? Нет. Да, Чимин сильный. Да, на многое способен. Многое может. Но не сейчас. Сейчас тот разбит и ранен в самую душу. То, что заставил омегу сделать Чонгук, не поддаётся никакому объяснению. Пережить такое очень непросто. Ну а смириться и просто отпустить практически невозможно. Юнги обязан взять всё на себя. Он альфа. Он по природе своей сильнее и выносливее. Если в конце он для всех останется мудаком, то так тому и быть. Только бы Чимина никто не трогал. — Как только приедем, сразу же уведи Ви к журналистам, — быстро глянув в сторону Хосока, проговорил Юнги. — Мне нужно поговорить с Чонгуком наедине. И старайся постоянно быть неподалёку от омеги. Он больной на всю голову. — Удивительно даже, — задумчиво хмыкнул Хосок. — Мне Ви показался нормальным. Взгляд тяжёлый — это да, но не более. — Вторую такую суку ещё нужно поискать. Поверь мне. — Я тебе уже недавно поверил, Юнги, — грустно выдохнул Хосок. — И вот результат. — Тут другое. — Разве? — приподняв бровь, осведомился Хосок. — Мы на службе, Хосок. Да, я многое тебе не договаривал. Но лишь потому, что, в случае чего, сам хочу нести всю ответственность, — серьёзно проговорил Юнги, вновь посмотрев на альфу. — Пойми это, наконец. — Как великодушно. — Я знаю, кто убил Старейшин и знаю, кто всё это организовал, — равнодушно проговорил Юнги, устав от недовольства друга. Тот хочет правды? Так он ему немного расскажет. Без имён разумеется. — Скажу тебе больше, когда я давал тебе задание собрать группу, хорошо владеющую ножом, я сам хотел убить Старейшин в момент их подготовки к изнасилованию Ви. Мне продолжать? — О чём ты сейчас вообще? — не веря своим ушам, прохрипел Хосок. — Какого изнасилования? Он же их глава. — Пока ещё нет. Станет главой, когда после групповушки со Старейшинами родит наследника омегу и ему вырежут матку. Как ты понимаешь, Ви не особо этого хотел. О праве первой ночи для Старейшин даже говорить не хочу. — Ты серьёзно? — пытаясь переварить услышанное, выдохнул Хосок — Это дикость какая-то. — Кстати, помнишь того Старейшину, которого угробил Хон во время операции на реке? — Да, — неуверенно кивнул Хосок. — Право первой ночи с Чимином как раз выпало ему. Он избил и изнасиловал несовершеннолетнего ребёнка. И вот этих людей мы сейчас и защищаем. Тебе информации хватило? Или ещё чего рассказать? — Хватило. Вполне. — Мы на месте. Приготовься. — Хорошо. Я всё понял. — Что ж. Начнём. Уверенно въехав во двор и припарковав машину недалеко от выхода, Юнги заглушил мотор и неторопливо вышел из автомобиля. Оглядев собравшихся журналистов и терпеливо дождавшись, пока вся колона автомобилей заедет за ворота, альфа тут же подтолкнул Хосока в сторону вышедшего из автобуса Ви и тенью последовал за ним. Ну, была не была. — Ви-ним, пойдёмте сразу к журналистам, — вежливо поклонившись омеге, промолвил Хосок. — Чем быстрее они уедут, тем лучше. — Да, это имеет смысл, — подал голос Чонгук, неотрывно глядя на Юнги. Поговорить наедине хочет? Похоже на то. — Иди, а я за всем здесь прослежу. — Ладно, — нехотя согласился Тэхён, хмуро следуя за альфой. Мин уже тут. А где Чимин? Всё ещё в машине? Мин не позволил ему выйти? Почему? Дождавшись, пока Хосок и Тэхён отойдут на достаточное расстояние, Юнги, не теряя времени напрасно, вплотную подошел к Чонгуку и тут же проговорил: — Ты ведь в курсе, где сейчас Чимин? — Разумеется, — уверенно кивнул Чонгук. — Только не понимаю, как он там так быстро оказался. — По воздуху. — От меня ты что хочешь? — хмуро выдохнул Чонгук, сканируя альфу внимательным взглядом. По воздуху? Этот идиот Чимина, что, в вертолёт посадил? И хватило же наглости. Похоже, семейство Мин и вправду влиятельное. — Скажи Тэхёну, что Чимин уже в здании, — хрипло произнёс Юнги, невольно хмурясь. — Но увидит он его только тогда, когда мы уедем. — Удобно, однако, — хмыкнул Чонгук. — Ты свалишь, а мне его утихомиривать. — Чимин сам со всем разберётся. Когда мы уедем, позвонишь ему. — Знаешь, Мин, один твой предшественник как-то сказал: можно увести сектанта из секты, но вот вывести секту из сектанта невозможно, — чётко выговаривая каждое слово, проговорил Чонгук. — Ты осознаёшь, во что ввязываешься? Чимин привык жить в аббатстве, привык к его устоям. Будет крайне сложно его переучить. Отдай его нам, пока не поздно. — О, так вы признаёте, что являетесь сектой? — приподняв бровь, съехидничал Юнги. Его предшественник? Не Хон ли часом? — Ты только эту часть услышал? — прорычал Чонгук, начиная терять терпение. И что только Чимин нашел в этом идиоте? — Я не отдам вам Чимина. Никогда, — твёрдо проговорил Юнги. — И переучивать его не собираюсь. Он не собака. Да, адаптироваться будет сложно, но вместе мы со всем справимся. Будь уверен. — Если ты попользуешься им и выбросишь, я тебя из-под земли достану, — утробно прорычал Чонгук, сверля альфу взглядом. — Поверь мне. — Пользоваться им — это по вашей части, — совершенно не испугавшись агрессии, исходящей от альфы, спокойно проговорил Юнги. — Я им дорожу. — Очень надеюсь на это, — краем глаза заметив, что Тэхён уже возвращается, выдохнул Чонгук. — Не попадайся Тэхёну на глаза. Он нервный. — Да с удовольствием! — громко протянул Юнги, зыркнул на Ви и показушно отошёл в сторону. Проводив альфу внимательным взглядом, Чонгук забрал у Хосока омегу и, вернувшись к автобусу, прошептал: — С Чимином всё решено. Как только военные уедут, поговоришь с ним. — Где он? — взволнованно поинтересовался Тэхён, нервно оглядываясь по сторонам. — В безопасности. Не волнуйся. — Но… — Иди лучше проследи, чтобы все прихожане расселились. Не хотелось бы до ночи торчать во дворе. Я адски хочу спать. — Хорошо, — чуть громче, чем следовало бы, промолвил Тэхён. — Как скажешь. Глубоко вздохнув и убедившись в том, что Тэхён и вправду ушёл к другим омегам, Чонгук без особого интереса оглядел фронт работы и устало поплёлся к фуре с их священной атрибутикой. До Армагеддона приблизительно часа три. Начать отсчёт, что ли?