Моя ненаглядная истеричка

      Выпроваживаем недовольного клиента под аккомпанемент отборнейшего мата и обещаниями вызвать копов на наш «притон». А чем ты думал, дядя, когда цеплял нас в дешевом пабе? Строил весь из себя такого джентльмена, рассказывал необычайные факты своей пиздец какой «интересной» биографии, глаголил о циничном двадцать первом веке, о том, что мир прогнил до костей, все люди нынче лицемерны, и что же делать таким, как он, «порядочным» и «хорошим» мужчинам? Поведал грустную историю, как его бросила девушка после первого свидания в дорогущем ресторане. И все бы ничего. Все эти речи работают на простушках, трогают сердца даже самых заядлых «льдышек», пробуждают инстинкт заботы, чувство жалости и прочего. Вот только одно «но»: его мемуары начинаются с рассказа об истории картины «Мона Лиза», а под конец ночи, когда он уже нажрался до чертей, лишь одна фраза срывается с его губ: «Иди сюда, я хочу тебе всадить».       Мерзость.       И шесть таких индивидов за ночь я заманила в этот блядушник. Как только баланс их кредитных карточек показывал заветную цифру ноль, «гостей» незамедлительно сливали. Мне плевать, что эта была вся твоя зарплата за месяц, мне плевать, что жена тебя убьет, а коллекторы добьют, или наоборот. Я лишь хочу защитить самое что ни на есть дорогое для меня. Моего Бэка. А остальное не волнует. За эту ночь я усвоила одну простую истину: «Не жалеют тебя — не жалей других».       До конца смены остается пятнадцать минут, мы с моей напарницей подходим на второй бар, там нам наливают заслуженный шот с энергетиком, ибо сил совершенно не осталось. Голова трещит от недосыпа, капилляры в глазных яблоках полопались, весь макияж окончательно потек, оставляя неприятное стягивающее чувство на коже. Волосы сбиты в один большой колтун после небольшой драки в другом клубе, где мы наткнулись на очередных дам «нашей профессии». Не поделили клиента — бывает.       Опрокидываю в себя пойло, надеясь на эффект энергетика. Жидкость буквально обжигает содранную глотку. Неудивительно. За эту ночь мне пришлось выпить больше, чем за всю мою жизнь. Блядство, но, надеюсь, оно того стоило.       Нервы трещат по швам, виски неимоверно отдают тупой болью. Все эти мерзкие ощущения в совокупности образуют одно сплошное чувство боли и недомогания. Но можно выдыхать: все почти закончилось, если бы не…       — Шкуры, быстро выстроиться! К нам наведался сын хозяина!       Вот это не совсем входило в планы. Вернее, вообще не входило! Блять! Я думала, что заберу Бэка совсем скоро через посредника и больше никогда не встречусь с тем ушлепком. Как бы не так.       Девицы резко зашугались туда-сюда, видать, испугавшись приказа «начальницы» этого поганого «Шапито». Через секунду все уже расселись по темным углам, вжимаясь в кресла, тем самым надеясь не попасть под раздачу. Бедные девочки. Как же жизнь сумела завести вас в это треклятое место?       — Господин Венес-Младший, как всегда рады вас лицезреть. Что побудило Вас зайти к нам в гости? — я чуть не поперхнулась энергетиком, который пила: голос администратора еще две минуты назад выдавал крики вперемешку с матом на своих подчиненных, а сейчас она мило рокотала на высоких тонах с сыном хозяина клуба. Нехилый такой контраст. Даже тут перед тобой стелятся, Джон Венес. Какая же ты тварь. Со связями и деньгами, но это не меняет сущность твоей натуры.       — Так, зашел навестить старых знакомых. Отчеты и накладные скинешь мне позже на почту, а пока… А вот и ты, Вест. Пойдем перетрем.       После этой фразы комнату пронзила такая тишина и напряженность, что хоть воздух режь. Все с круглыми глазами переводили взгляд то на Джона, то на меня и терзались в догадках, что же нас объединяет. Все смотрели с завистью, и лишь администраторша с удивлением. В очах практически каждого в этой комнате читалась такая ненависть к моей персоне, однако мне не привыкать. Наверное, в глубине сердца любая из них лелеяла мечту о том, что этот «распрекрасный» Венес в один день придет и заберет ее из этого ужасного места, будет возить на дорогом авто, дарить по сто букетов роз каждый день, покупать ей целые бутики модных тряпок и сделает хозяйкой этого ночного заведения. И вот тогда уже она будет фривольно входить в эти стены в дизайнерском платье и отыгрываться на тех, кто когда-то здесь издевался над ней. Увы, мечты так и остаются мечтами.       Я неспешно пересекаю зал и следую за Джоном, отсчитывая секунды до встречи с Бэком. Неужели это все наконец-то закончится? Из радостных размышлений меня вырывает голос этого ублюдка:       — Как тебе «отработка»? Понравилось?       — А ты сам попробуй. Заодно расширишь кругозор своих возможностей в области по «соблазнению мужиков»: с таким-то смазливым личиком на тебя должен быть спрос, — выдержки после столь ужасной ночи у меня нет от слова совсем, поэтому ядовитые речи сами собой вылетают из моей глотки.       — Детка, я бы не советовал тебе зарекаться на такие заявления: я ведь и обидеться могу. Ну там, знаешь, отказаться от своей части сде…       Договорить он не успевает, так как я притыкаю его к ближайшей стене, одной рукой сжав его шею в месте кадыка.       — Слушай меня сюда, утырок. Я двенадцать часов подряд заливала в себя мерзкое пойло, курила дешевые сигары и виляла задницей перед мужиками, чтобы затащить их в этот отвратный рассадник блядства твоего папочки. Если ты сейчас думаешь соскочить, то я незамедлительно тебя кастрирую. Ферштейн?       — Какая же ты все-таки горячая. Может еще подумаешь? Зачем тебе этот нищеброд с района бездомных? Ни денег, ни связей, ни положения в обществе. Ну умеет он бренчать на гитаре, а толку-то? Я бы мог купить тебе хоть квартет гитаристов. Или с помощью определенных знакомств сделать из тебя одну из главных звезд Голливуда. Тебе бы больше не пришлось посещать эту глупую школу для «талантливых» детишек, которые в конечном счете ни к чему не приходят. Максимум — выступают в дешевых барах за чашку мерзкого растворимого кофе и сухой сэндвич. Оно тебе надо?       За всю эту тираду я ни на секунду не ослабляла цепкую хватку, а наоборот с еще большим напором душила эту поганую гадюку за весь тот токсичный яд, что он выплевывал в отношении Бэка, так что под конец недоносок начал багроветь и все же затих.       — Придурок, мне абсолютно поебать на все твои зеленые бумажки. Скажу только одно: еще хоть раз заикнешься высказаться о моем парне в подобном ключе — зубов не досчитаешься. Веди к Бэку! — то ли от пережитого стресса, то ли от ненависти ко всему происходящему, но в крови пробудился небывалой силы адреналин, и я не побоялась все это сказать. А ведь именно из-за таких речей мы с Бэком и оказались в этой передряге.       В глазах парня читается мольба отпустить его глотку, иначе он вот-вот откинет коньки.       — П-по.нял… От.пусти… По.по…пожалуйста…       Сжалившись, отпускаю эту ошибку природы и вытаскиваю ключи из его кармана. Расположение комнаты, где держат Бэка, я помню, так что больше не нуждаюсь в услугах «навигатора» в виде этой падали Венеса.       — Не смей больше появляться в нашей жизни. Сиди в своем вонючем пабе, попивая мохито на папочкины деньги, и дальше тони в этой пучине аморальщины, где господствуют только понятия «купить» и «использовать». Но знай, что в конечном счете купят именно тебя и твои принципы, используют на полную катушку и выбросят как ненужную тряпку. Счастливо оставаться, недоносок.       Гордо ухожу, а после и вовсе срываюсь на бег. Желание увидеть Бэка заполонило все мое существо. С адским рвением перебираю связку ключей, подыскивая нужный. Руки трясутся, и вот когда звучит заветный щелчок открытого замка, разум отключается. Эмоции бьют через край при виде шокированного Бэка, слезы сами собой струятся по щекам, а колени прошибает мелкая дрожь.       — Джейд, что произошло? Где ты была?! Где мы?       Я пропускаю все вопросы мимо ушей, лишь набрасываюсь на него с объятиями, утыкаясь подбородком в его плечо, и начинаю рыдать навзрыд от счастья, что наконец-то мы воссоединились.       — Родная, ну что ты… Тихо, тихо. Успокойся… Все будет хорошо. Мы обязательно выберемся отсюда, только, прошу, не плачь…       От его голоса я рыдаю еще больше: он как подтверждение, что Бэк реален, что он рядом, и с ним все в порядке.       Он нежно проводит большой ладонью по моему затылку и аккуратно поглаживает. Утирает слезы с моих глаз большим пальцем, берет мое запястье и трепетно целует. У меня хватает выдержки лишь на несколько внятных объяснений о том, что же все-таки произошло, а после новая волна соленой влаги застилает пеленой зеркала души. Мы целуемся быстро и резко, словно в припадке бешенства. Пытаемся ухватить каждый сантиметр лица друг друга, а после опять возвращаемся к губам, сладко смакуя их и оттягивая. Сейчас нам нужно это для ощущения реальности. Доказательства, что мы живы и мы вместе. Рядом. Можем чувствовать тела друг друга. Большего и не надо.       Мы выходим через задний вход. На улице едва начинает рассветать, но людей еще не наблюдается. Дойдя до ближайшего пляжа, садимся рядом, приложив головы друг другу на плечо. Наблюдаем за полоской золота, что мельтешит на горизонте вместе с еле виднеющимся диском солнца. В небесах кружат и кричат чайки, ветер приятно холодит кожу. Так мы сидим в течение всего рассвета. Ни о чем не говорим: просто молчим, иногда поглядывая на переплетенные кисти наших рук.       Когда солнце уже почти взошло, и самая малая часть остается за горизонтом, Бэк поворачивается ко мне лицом, берет за подбородок, заглядывает в глаза и целует, перед этим прошепча столь незамысловатые слова, от которых сердце мое начинает биться в ритме счастья:       — Я бы лучше умер, чем прожил всю жизнь без тех передряг, в которые ты меня втягиваешь, моя ненаглядная истеричка.