Your Moonlight.

— Мы изменим название. Теперь мы - Така, — заявил чуть ли не с порога новый лидер их небольшой группы. Не то что бы кто-то был прямо рад таким резким переменам, тем более, они уже успели заработать репутацию с прежним названием, однако Саске напомнил им фразу про корабль. Как назовешь, так судно и поплывёт, — Вы... Мы. И так ползали довольно долго. Пора меняться. Пора начинать летать. Учиха, надо сказать, группой занялся вплотную. Он нашёл все старые тексты, всю музыку, и начали они со старого - вспоминали что и куда, без Чара бывший квартет не играл, как и новоиспеченный лидер. Методом проб и ошибок, ребята смогли наладить по крайней мере то, что было раньше, Саске вписался на место своего брата вполне неплохо. Визуально, они словно играли старым составом, однако... Каждый помнил, где находился сейчас Чараске. Иногда невольно становилось грустно, но все обещали себе и ему двигаться только вперёд. Со временем, не без помощи остальных участников, парень начал писать новые тексты, новую к ним музыку, и когда их стало достаточно, а сами песни хорошо отрепетированны, молодой человек занялся поиском мест для выступлений. Договориться с местными директорами не составило особого труда, язык брюнета был отлично подвешен, он прекрасно знал, на что давить, когда предлагал сотрудничество, благо с экономикой у него всё оставалось превосходно. — Ваши доходы взлетят, если позволите нам периодически выступать. Живая музыка привлекает посетителей, особенно молодежь, которая денег не жалеет, если ей что-то нравится. От одного нашего выступления вам хуже точно не станет, — он старался говорить доступно, понятно, и обрисовывать приятные реалистичные картины. Люди соглашались, пускали, и действительно не жалели, даже если не получали от одного вечера чрезмерного количества денег. Через несколько месяцев таких вот скачков по клубам, барам и прочим молодежным местам, где музыка являлась вполне приемлемым дополнением, их заметили. Продюсер, на которого Саске активно намекал близнецу около года назад, нашёл их сам. Не сказать, что Орочимару прямо таки вызывал доверие. Мужчина вообще казался весьма скользким типом, но богатым, и очень любящим вкладывать бабло в юные таланты. Особенно ему понравился Саске, его напористость, целеустремленность, неугасимое желание вырваться в топы, но молодой человек явно не стремился стать известным сам. У него была какая-то другая скрытая цель, которую Орочимару впоследствии пытался раскусить довольно долго, но так и не смог. Просто принял Така такими как есть, помогая им развиваться. Молодой человек старался жить, не сильно оглядываясь назад, но в итоге зарывался дома носом в его вещи, вдыхал его аромат, что так и не выветрился из некоторых вещей. Он надевал тот браслет, подаренный им же на день рождения, кольцо, что подарил ему на годовщину отношений. Саске просто хотел отдать свою жизнь ему, но всё это было не то. На самом деле, брюнет не вылечился. Он смирился с потерей, осознал, что в психушке далеко не уедет, и позволил себе отпустить его, хотя бы ненадолго, вдохнуть свежего воздуха, а там опять в омут с головой. Вечерами он сидел на крыше своей многоэтажки, смотрел на луну, что всё также озаряла своим тусклым светом Токио, и шептал ей, что однажды они снова встретятся и сольются воедино. Но не сейчас. Сидя на краю думалось особенно хорошо. И когда он задумался очередной раз, ручка, лежавшая на его коленях, свалилась на двадцать пять этажей вниз, разок сверкнув отражающей свет поверхностью. Парень, глядя на эту картину, окончательно удостоверился, что ему не страшно свалиться однажды также, только сделать это надо красиво, напоследок мелькнув в глазах многих. Саске долго потом работал над одним текстом, который, как казалось, полностью отражает всё его душевное состояние, но при этом не кричит слишком явно о его суицидальных намерениях. Нельзя снова загреметь в дурдом. *** — Ого, ты сам написал? — Суйгецу читал текст новой песни, восхищаясь и заодно глядя на пометки, показывающие, кто что должен исполнить, — Классно. — Да, сегодня будем пробовать только эту, хочу её в конце концерта исполнить, как новинку. — Саске, концерт через месяц, конечно, но... Ты ж помнишь, что мы ещё альбом записываем, да?.. — Успеем, не переживай. Нам не так уж и долго осталось. Да, осталось совсем недолго, и вы, ребята, снова останетесь без лидера, но Орочимару вам точно кого-нибудь найдет, вы теперь не одни. Брюнет хотел сказать им так много, и одновременно так мало. Они с ним вместе были уже три года, проходили через всё дерьмо, они действительно стали его хорошими друзьями, но... В груди всё ещё щемило это чувство. Любовь. Её всё ещё нельзя убить вот так просто, всё ещё нельзя помахать ей ручкой, показать жопу, и съебаться куда подальше. Так не получается. Воспоминания в мелочах, в гребаном отражении. Они были как две капли воды, абсолютно внешне одинаковые. Такое не переделать, от такого всё ещё не отвернуться. Это всё ещё сложно. Невыносимо. И ужасно больно. *** — Саске, — Карин подошла сзади, обернувшись по сторонам, и, убедившись, что никого рядом нет, обняла сидящего парня сзади за шею. Он, казалось, позволял, но на самом деле, ему просто было всё равно, совсем другие мысли в голове, — Знаешь, ты всегда тихий и задумчивый, но в последнее время... Я просто хочу сказать, что ты можешь поговорить со мной, если тебе тяжело, — рыжая старалась говорить как обычно, но она волновалась за него, слушая текст, вчитываясь в него. Узумаки просто хотела ему помочь, поддержать, если плохо. Невольно взгляд барабанщицы упал на его джинсы. Те самые, болотные, которые так обожал Чараске. На руке те же украшения. Что-то точно не так, — Ты... — Всё нормально, Карин. Я в порядке, — Учиха говорил безразлично, смотрел на старую фотографию. Она прекрасно знала, что парни были довольно близкими братьями. Одно слово "близнецы" говорило о многом, но даже спустя четыре года, он всё ещё был в том же состоянии, как тогда, в больнице, держа за руку свою копию. — Сегодня особенный день, да? — задумчиво произнесла Узумаки, — Просто... Не думай об этом слишком часто. — Стараюсь. Знаешь, я всегда считал, что это я испортил ему жизнь, — Саске смотрел на эту улыбку на чужом лице, вспоминал, как много времени они проводили вместе, как обнимались и целовались, стоило только подойти на миллиметр ближе. Он прекрасно помнил все слова поддержки и обещания, своё дурацкое молчание и отторжение близкого, пока боролся с другой утратой. Учиха знал, что именно он забрал его из родительского дома и посадил в свою машину, и что именно он влетел в ту фуру на всей скорости, — Но, может, это он испортил её мне? Когда-то давно Саске влюбился в милую детскую улыбку. Помнил, как стучало его сердце в братских объятиях, и как становилось в них спокойно. А затем вспоминал беготню за другими девчонками, еблю за углом собственного дома, уходы ночью до четырех утра и свой дикий нервоз. Он помнил, как половины рядом не стало, помнил, как смотрел в зеркало и страдал от утраты, слышал будто снова слова любви, сломавшие его стену. Помнил каждый секс, словно это было пару минут назад и понимал, из-за кого эти отношения стали возможными. Одно существование Чараске перекосоебило его жизнь с самого начала. — Мы все портим жизнь друг другу, сами того не замечая. Иногда мы делаем больно людям просто посмотрев на них не так, и даже не подозреваем этого, — барабанщица замолчала, должно быть, вспоминая что-то своё, но потом заговорила вновь, — Ты ведь понимаешь, что он умер не потому что сам того захотел. Постарайся больше думать о настоящем, и оставь прошлое в прошлом, — девушка покинула его, готовясь к выступлению, и он остался один размышлять над сказанным. Только последовать совету не мог. Тишина комнаты, кажется, только сгущала краски, пробуждая в душе старые, ещё не померкшие, но слегка притупившиеся со временем чувства. Те ощущения, что тревожили парня очень долгое, неимоверно долгое время, предвещая нечто, наверняка, ужасное, но и прекрасное одновременно, не давали ему сфокусироваться на должном, заставляя рассматривать вновь и вновь уже слегка потертую местами фотографию одного из самых счастливых дней его жизни. Учиха смотрел молча, не стремясь прожечь взглядом ничтожную картонку, но словно высматривая в ней нечто новое, раньше совсем не заметное его глазу. Но всё оставалось по-старому, под каким углом только он не разглядывал. Предметы и не думали менять расположений, пребывая там, где должны быть. — Саске-кун, а ты лжец, — послышалось за спиной брюнета, но тот ни капли не испугался, пусть и не догадывался даже, что в комнате давно не один. Орочимару любил вот так подкрадываться, вероятно, стремясь вызвать забавную для него реакцию со стороны очередной жертвы, — Говорил, что плавать не умеешь, а на фотографии то в акваланге. Не расскажешь? — ну да, Саске больше не решался соваться в воду, без брата у него не было никакой поддержки. Но чтобы не возникло лишних вопросов, парень немного приврал, что тупо не умеет. Однако, мужчина, ожидая ответа своего неразговорчивого подопечного, оперся на небольшой столик и взглянул во всё такое же задумчивое лицо. Слышал ли тот вообще вопрос? Или погряз в своих воспоминаниях, коими делиться не собирался? — Я и не умею, — послышался спустя минуту гробовой тишины безразличный тон Учиха. Он поднял глаза на Орочимару и смотрел на него ещё примерно столько же. Брюнет глядел и думал, а стоит ли его вообще просвещать. Тому неплохо жилось не зная всех подробностей возникновения группы, — На фото мой брат. Чараске. — Вот как, — длинноволосый ухмыльнулся, продолжив, — А почему ты никогда о нём не рассказывал? — А зачем? Тебя это не касается. — Не за чем, — мужчина лишь пожал плечами, поднимаясь с места, — Главное, чтобы твоя задумчивость не мешала делу. И тебе, кстати говоря, уже пора. Не теряй счёт времени в фантазиях, Саске-кун. Орочимару позволил себе удалиться из помещения, а Учиха себе тяжело вздохнуть. Он вспоминал, как было раньше, как всё это начиналось, какие мелочи довели его именно до этой жизни и этих решений. В его совсем недавнем прошлом всё было действительно замечательно. Может, немного скучно и нудно, но в целом довольно неплохо, он никогда ни на что не жаловался. Шел к своим целям весьма размеренно, не делая опрометчивых поступков. Тогда он считал себя весьма рассудительным человеком и довольно умным. Но рано или поздно всё меняется. Сейчас же он просто был и просто делал. Не так, как правильно. Как получится. Как он сможет продвинуться вперёд, ломаясь на своём пути, словно фарфоровая кукла о бетонный пол, и восстанавливаясь из кусков плоти и чего-то духовного вновь, набравшись хоть парой капель сил. Их оставалось всё меньше, хватало не на такие длительные промежутки времени. Откровенно говоря, всё летело в пизду, такую широкую, как черная дыра, затягивающая абсолютно всё, все мелкие частицы, осколки его и без того вдребезги разбитой, пропитанной ненавистью к самому себе души. Учиха положил старую фотографию на свой столик и посмотрелся в зеркало напоследок. Выглядел он вполне нормально, для его обычного, в последние годы, состояния, только улыбку натянуть и вперёд, развлекать публику. "Сегодня особенный день, Саске," — говорил брюнет мысленно сам себе, пытаясь успокоить натянутые словно струны гитары нервы: "Соберись." Все мечты и желания - хуета, на самом деле. Чудес не существует. Чтобы что-то получить, надо что-то сделать и приложить к этому все усилия, но даже так - не факт, что достигнешь поставленной цели. Он старался жить дальше, не думать о прошлом, идти только вперёд, но не смог. Сегодня. Чар умер сегодня, четыре года назад, именно сегодня его сердце перестало биться. И именно сегодня они, наконец, воссоединятся вновь. Больше ждать было нечего. Время поджимало, стремясь забрать последнее, что осталось, и парень поднялся с места, забирая из небольшой гримёрки гитару. Он помнил абсолютно всё, и прокручивал дни перед глазами, будто фотоплёнку. Почему нет, если картинки перед глазами придавали хоть немного столь необходимых сейчас сил, будили прежнюю сущность, что так легко относилась ко всему происходящему и не думала ни о чем? Так намного лучше, чем пичкать себя уже не сильно помогающим успокоительным. Тяжёлая железная дверь громко хлопнула, в пустующем помещении погасла лампа, перестав освещать своим тусклым светом тот самый счастливый день жизни Учиха. Он погрузился во тьму. Это конец, но брюнет сам выбрал такой путь. *** Прозвучала концовка очередной песни, а толпа людей взорвалась визгами и криками. Вечер, по факту, подходил к концу, скоро народ уже поедет домой, отдыхать в объятиях своих любимых. Саске завидовал им белой завистью, но точно знал, что его ждёт после выступления нечто подобное. То, чем он так давно грезил. — Спасибо огромное всем тем, кто был сегодня с нами и слушал наше творчество! А мы хотели бы завершить вечер новой песней под ваши громкие аплодисменты! — множество слушателей снова заголосила, встречая своей радостью новую, наверняка, очень крутую композицию. Из огромных колонок полилась плавная непринуждённая музыка - ни на что не намекающее вступление, а дальше полились и слова. Исполнение припева, с которого началась сама песня пало на человека с самым высоким голосом в их небольшой группе. Суйгецу начал с чувством, как и полагалось и было сотни раз отрепетировано. Don't even try to sa-a-ave me tonight! Don't even try to sa-a-ave me toni-ight! Don't even try to sa-ave me tonight! Cause I don't know! No I don't know! But here I go... Саске уже видел перед глазами высоту своей многоэтажки, открывающийся вид сверху вниз. Его действительно ничто больше не держало в этом мире, но, напоследок, можно и спеть душевно, но пока эхом лишь отдавались, как по задумке, последние слова. Here I go... Here I go... Here I go... But here I go..! — продолжал альбинос, вызывая восторженные крики публики. Here I go... Учиха глубоко вдохнул, осознавая, что прямо сейчас выложит на сцене всё то, что так давно вертелось на его языке. То, что он не мог сказать никому и никогда, и так и не скажет, только споёт, выкладываясь на полную, пока в голове мелькало сразу несколько эпизодов - то, что он вспоминал прямо сейчас, и то, как душевно он подпевал потом собственному голосу на крыше здания, танцуя свой убийственный танец. Love's a drug, I'm an addict. Ditch my heart just to kick the habit. People might think I'm problematic. Fuck it I'm alone in a world of static. Tragic but I stand alone. With an empty chest, just a dial tone. And I must confess so pick up the phone. And If there's nothing left, then I'm leaving home. Living in the shadow of someone else. Till I took a deep breath and I found myself. Heard the bang from the ricochet. Maybe I was born just a castaway? Небольшая пауза, передышка, и через несколько секунд он продолжил, но уже дуэтом вместе с Хозуки, но в мыслях только поцелуи и объятия. Он и впрямь так и не смог вырваться из плена собственный чувств. I'll stay away from This pain I came from. Can't run away from What's been said and done. With all these days gone Been fighting so long I can't break away from it all. Don't even try to sa-a-ave me tonight! — Суйгецу продолжал также старательно, и лидеру это нравилось. То, с каким чувством солист мог отдаваться тексту, который вряд ли понимал до конца. Don't even try to sa-a-ave me toni-ight! Don't even try to sa-ave me tonight! Cause I don't know! No I don't know! But here I go... Here I go... Here I go... But here I go..! Here I go... Саске всё ещё кружился в танце живых чувств мысленно, а после и наяву. Он видел всё, до последней секунды. Столкновение, больницу, все те месяцы, что держал его за руку, и всё ещё ненавидел себя. Машина никогда не была виновата, дело только в том, кто управлял ей и позволил случиться самому ужасному, но пока свою партию исполнял Джуго. Прыгать рано. So easy to hate with no one to love. It's hard to dream what I'm thinking of, So hard to watch when I'm starting to run And now it's all over, overdone. I'm just a victim with this sickness within, I'm just a memory faded slowly and only the lonely know me. Stand on top of a building so, staring down now with the world below. Half way to heaven with nowhere to go. Can anybody out there help me? No. Мысли молодого человека сейчас крутились у похорон, у сгоревшего до праха тела, помещенного после в урну. Скоро, совсем скоро, братец. Брюнет так и не смог отпустить его. I'll stay away from This pain I came from. Can't run away from What's been said and done. With all these days gone Been fighting so long I can't break away from it all. Перед его глазами мелькало всё больше и больше дорогих сердцу картин, которые он никогда бы не смог выкинуть из головы, но сейчас всё это уже не имеет значения - ещё чуть-чуть. Don't even try to sa-a-ave me tonight! Don't even try to sa-a-ave me toni-ight! Don't even try to sa-ave me tonight! Cause I don't know! No I don't know! Don't even try to sa-a-ave me tonight! Don't even try to sa-a-ave me toni-ight! Don't even try to sa-ave me tonight! Cause I don't know! No I don't know! But here I go... All those times without you, out you! — пели они снова вместе, и Саске прямо чувствовал, как мало у него осталось времени. All those times without you! All those times without you, out you! All those times without you! O-o-o-oh... O-o-oh... O-o-o-oh... Музыка из наушников звучала так громко, но не могла заглушить стук собственного сердца. Он уже летел вниз, с крыши многоэтажного здания, видел полную луну, прямо как тогда. Он знал, ради чего это делает, нисколько ни разу не пожалев, и даже сейчас по щеке катилась лишь слеза радости. Скоро. Уже скоро они будут вместе вновь. Here I go... На концерте в конце песни звучали лишь громкие аплодисменты - "Save me" понравилась всем. Однако сейчас сам Саске напоследок слышал лишь треск собственных сломанных костей. *** Первая полоса новостей во всех смартфонах с самого утра содержала в себе скорбную весть. Главный солист Така, двадцати восьми летний Учиха Саске покончил жизнь самоубийством.