Your Moonlight.

— Ну, думаю, на сегодня уже хватит. Хотя-я-я... Давай какое-нибудь легкое слово переведёшь, типа как бонусный уровень в игре и... — Да давай уже. Какое тебе слово перевести? — Жопа ты тропливая. Ну, наприме-ер... "Save". — "Спасать"? — Правильно. Вот теперь на сегодня точно хватит, — Чараске закрыл чужую тетрадь, убрал её на прикроватную тумбочку и подлез ближе к брату, что уже раскрывал объятия, готовый нежиться в них, но ждало его кое-что другое, — Расслабься, Саске, я хочу наградить тебя сегодня немного иначе. Учиха заставил близнеца лечь, вдохнуть глубже комнатного воздуха, оглаживая его красивое тело. Руки парня потянулись к поясу чужих домашних штанов, цепляясь за него пальцами стянули ненужные тряпки с любимой задницы. Сердце Саске, казалось, вырвется наружу, если продолжит стучать также сильно, но ему всё это нравилось. Нравились плавные движения, нежность, осторожность, брюнет всегда ощущал себя хрупкой вазой в руках близнеца, что уже подхватили его стройные ноги под коленями и развели в разные стороны. Его член от таких махинаций всегда поднимался довольно быстро. Что и говорить, половой орган всегда твердел почти моментально, стоило только поймать настрой зеркальной копии, он словно его отражал, и был тому несказанно рад. Ловить полный синхрон с любимым казалось высшей точкой соединения. Учиха почувствовал, как по его стволу скользнул мягкий влажный язык, затем и губы, оставляя нежные поцелуи, лаская его там, где каждое прикосновение так чётко ощущается, вызывая мурашки по всему телу. Он резко глубоко вдохнул, когда вкупе с минетом в его задницу вошли два тонких, прохладных от слюны, пальца. Чараске доводил до оргазма так старательно и медленно, словно издевался, испытывал на прочность, но Саске нравилось и это. А ещё пошлый взгляд снизу из-под длинных черных ресниц. — Саске-е-е, — брат прижимался со спины, пока сам носитель имени смотрел в открытый холодильник на продукты и думал, что сегодня сварганить, — Рамен хочу. Давай сегодня его? — Мы же пару дней назад ели, — Учиха поглаживал близнеца по обнимающим рукам, прикрывая глаза. Ну нафиг эти продукты, когда он рядом. — Ты очень вкусно готовишь, — Чар переходил на полушепот, целовал за ушком, опалял кожу горячим дыханием, целуя в шею. Казалось, им уже не до ужина. Тогда они потрахались на столе. "Хэй, а в ванную я сегодня один?" "Да погоди ты, в твоей тачке слишком тесно." "Это же примерочная, дурак..." "Тебе лучше стонать потише, если не хочешь, чтобы ребята нас услышали." "Ты серьезно возбудился от фильма?.." В его памяти было слишком много разного, но секс рисовался ярче всего, как высшая точка объединения. В какой-то момент Саске пропустил удар сердца, отчётливо понимая, что это может значить. Близнецы и правда единое целое, всегда чувствуют, всегда знают, но ему хотелось верить, что всё это глупости, что он слишком много думает и переживает, доводит сам себя. Всё с Чараске будет нормально, он ведь сильный, он просто обязан справиться! Брат не мог его бросить, он обещал никогда не оставить, и держал своё слово, что бы между ними ни происходило. Однако по щеке всё равно покатилась слеза, которую брюнет быстро утер рукавом. Нельзя давать слабину. "Я никогда не оставлю тебя, не предам и не брошу," — он говорил, глядя в глаза, так уверенно. "Обещаю," — отвечал он тогда, когда Итачи шёл на встречу смерти. Он обещал не умирать медленно на его глазах! Он обещал... Когда ему сообщили о смерти брата, Саске расхохотался. Он ведь просто слышал тупую шутку и с Чаром всё нормально, так? Учиха просто не верил, утирая слезы сквозь смех. Не хотел осознавать, до самого конца, пока не пришел в палату, не взял его за руку, и не ощутил ее безжизненность, сжимая крепче, пока влага снова не потекла по его щекам, которую он не был больше в состоянии держать. Парня ждала истерика. В больнице брюнет сорвался, материл персонал, кричал, сквозь слёзы клялся поубивать их всех, и когда на глаза попалась Харуно... Его еле оттащили от девушки, он её чуть не придушил. В конце концов, молодому человеку зажали рот и нос тряпочкой, пропитанной хлороформом, и он отрубился. Сверху потом ещё вкололи успокоительного и позвонили родителям, сообщить обо всей сложившейся ситуации. *** Взгляд темных глаз упал на вполне привычную картину - красивое белое пластиковое окошко, а за ним покрытое снегом высокое дерево, только было что-то не так... Никакого тепла за спиной, тяжёлого дыхания... Ах да, он же в больнице. Он же... Мёртв. Из глаз покатились слёзы, снова. Плотину разорвало в хлам, больше не было веток для её починки, все деревья давно срубленны. Близнеца больше не было. Саске надеялся, что всё это кошмарный сон и скоро он уже проснётся, крепко обнимет его и всегда будет водить максимально осторожно эту чёртову машину, всегда будет держать брата за руку и любить сильнее, чем когда-либо, но... Это не сон. Он нашёл в себе силы встать, подойти к зеркалу, коснуться осторожно его поверхности тонкими бледными пальцами, посмотреть в глаза напротив, такие красные, залитые кровью лопнувших сосудов, и такие черные, высасывающие душу, стоит в них только посмотреть. Отражение словно смеялось ему в лицо, напоминая о мучившем одиночестве, напоминая обо всём, что он пережил. Каждый взгляд в глаза Чараске, каждые объятия, каждая клятва не оставить. Никогда. — ТЫ МНЕ ОБЕЩАЛ! — кулак его сжался и заехал по зеркалу со всей силы, разбивая отражение, но Саске будто было мало, и он колотил снова и снова, осколками царапая себе руку, но продолжая бить, пока в комнату не прибежали родители и не оттащили. Пришлось вырубить дебошира проверенным методом. *** На похоронах Учиха находился под успокоительными, но всё равно стоял и смотрел с заплаканными глазами на то, как тело погружают в печь. Слезы обычно спокойного, почти не выражающего эмоций человека капали на пол, а сам он находился в каком-то трансе. Он видел прах, урну, в которую его погрузили. Вот, во что превращается любая сильная привязанность - в кучку мусора в вазе. Это всё, чем впоследствии становятся великие мечты и желания, именно здесь заканчиваются амбиции. Мы все - не больше, чем пыль. Наше имя постепенно превращается в пустой звук. Саске желал поменяться с ним местами. Если кто-то и должен был погибнуть в тот день, так это он, а не его лучшая половина, он, а не человек с планами на будущее, он, а не светлый мальчик, достойный большего. Он, а не Чараске. Дома Учиха больше не жил, его забрали родители, поддерживать и наблюдать, их единственный живой сын явно не стабилен и точно не будет принимать таблетки, если силой не запихивать. Однако, те ему совершенно не помогали, в родном коттедже он побил все зеркала, продолжил расклеиваться, вспоминая все прожитые вместе моменты. Мать с отцом его просто не понимали и не могли понять. После нескольких попыток суицида, молодого человека определили в психиатрическую клинику, пусть и до последнего не хотели этого делать. Врач объяснил, что возможной причиной подобного поведения является то, что Саске буквально видел собственную смерть, переживал её наяву, и отчасти так и было. Он действительно видел в гибели одного смерть сразу двоих - без него он не жил, вряд ли даже существовал. *** — Он... Он... — Тише, Саске, выпей лекарство, тебе станет легче, — доктор говорил так убедительно, и парень знал, что тот не врет. Вся его жизнь делилась теперь на два периода: в сознании, вместе со всеми воспоминаниями, и в каком-то ненормальном сне, когда он вообще ничего не видел и не понимал, вдыхая через рот, потому что слезы мешали дышать иначе. Посещать брюнета было строго запрещено, ненароком взгляд на старых знакомых мог вызвать новый нервный срыв, истерику, ему и без того ещё слишком хреново, не отошёл. Со временем образы начали забываться, становиться тусклее, вызывать меньше эмоций. Можно сказать, пациент просто потух, продолжая принимать лекарства точно по расписанию. Кусок мяса без желаний и чувств, передвигаться может, но смысла никакого не видит. Он даже не разговаривал, проводя больше времени во сне. — Можете забирать домой, — сказано было родителям где-то через полгода. Саске не кидался на людей, не пытался покончить жить самоубийством, и просто делал то, что говорят, казалось, понимая довольно мало. Больше никаких угроз жизни, ни своей, ни чужой, причин держать в психушке парня больше не было. Со временем Учиха оклемался, вернулся обратно в свою квартиру, заплатил за починку машины. Словно просто вернулся во время до того, как забрал Чараске к себе, только больше не работал. Зато он прекрасно всё помнил, только больше не срывался. Улыбался зеркалу, купленному и поставленному на то же место, спал на тех же простынях, которые они пачкали спермой раз от раза, смотрел телевизор на том же диване, поглаживая пустую сидушку. Парень даже на той же гитаре продолжил играть, вновь читал свои записи в аккуратной тетради, помня объятия, в которых строчил материал. Невольную слезу утирал ребром ладони, вдыхал глубже, и просто становился вроде бы нормальным человеком заново. Самому себе этот процесс не казался таким уж трудным. *** — Карин, — молодой человек крепко прижимал телефон к уху. Он не разговаривал с девушкой довольно давно, но прекрасно помнил о ее к нему отношении. Рыжая могла хотя бы из уважения к прежним чувствам его выслушать, поэтому парень позвонил именно ей, — Мы можем встретиться? Позже, сидя в его, нет, квартире близнецов, Саске обсуждал с барабанщицей всё, что упустил за долгое время пребывания в психиатрической клинике. Он даже не удивился, когда узнал, что оставшаяся тройка до сих пор тесно общается - Чар всегда умел сплочать коллектив, делая из нескольких людей единое, нерушимое целое. — Так зачем ты меня позвал? — Узумаки он всё ещё нравился, несмотря на всё с ним произошедшее, но она не была дурой, чтоб поверить, что тоже ему нравится и парень наконец решил в своих чувствах признаться. Хотя ей бы очень хотелось именно такого исхода... — Я хочу собрать группу вновь, но боюсь, что вы меня, как своего лидера, не примете, — он вздохнул, приглаживая свой ёжик волос, растрепал его обратно и заметил несколько удивленный взгляд собеседницы, — Что такое? — Наверное, вы невольно копировали друг друга, когда жили вместе, — увидев непонимание на чужом лице, рыжая прыснула в кулак и попыталась изобразить серьезность, но могла показывать только истинные чувства - мягкое родное тепло в груди, — Вот этот жест, — очкастая показала на себе, — Так обычно делал Чараске, когда волновался. Не думала, что вы оба так делаете. — Я всё ещё привыкаю к тому, что больше никогда не увижу его. Может, что-то и перенял, пытаясь смириться. — Может быть, — девушка пожала плечами, улыбнувшись, — Я поговорю с ребятами насчёт группы, если ты действительно хочешь этого. Мне кажется, они примут твоё предложение. — Буду рад. Я просто вспоминаю, как Чар мечтал о славе, известности. Наверное, мне просто не хочется, чтобы мечта погибла вместе с ним. — Мы бы тоже не хотели. И будем рады, если ты нас возглавишь. Саске не решился отвозить Узумаки домой, но дал денег на такси и проводил, крепко обняв ту у дверей машины, прошептав тихое "спасибо". Наверное, он и впрямь сможет жить дальше с чужой поддержкой, проникаясь чужой мечтой.