Глава III
До кончиков пальцев его пронзала какая-то агоническая мерзость. Ко всему, что окружало частого гостя. Шикарные персидские ковры, осенним листопадом устилающие сверкающие мраморные полы; прекрасные хрустальные люстры с вкраплениями из белого золота; тяжелый кроваво-черный бархат штор, скрывающий великолепный ночной сад могучего дома. Остервенелый глоток дорогого шампанского, которое он терпеть не мог, захлестнул здравый рассудок жгучей пеленой праведного гнева. Так больше не может продолжаться. В этой гулкой, покрытой смертельным холодом и гнетущим равнодушием красоте нет ничего замечательного, нет ничего привлекательного. Логово убитого духом зверя. Резкий жуткий грохот входных дверей, ужасно резанувших по барабанным перепонкам, но он ровным счетом, кроме неудобства слуха, не почувствовал. Ничего. Не дрогнул ни один мускул на мужественном и волевом лице. В проеме широких позолоченных дверей показался виновник всех его депрессивных мыслей. - Что-то ты совсем забываешь про время, - спокойный, размеренный тон и новый глоток ненавистного алкоголя, - на какое экстази сегодня пал твой заурядный выбор? - Будет тебе! – хозяин превосходного дома невесело ухмыльнулся, на ватных ногах приближаясь к жарко горящему камину, - перестань со мной так разговаривать! – и это был ни приказ, ни убеждение, присущие его хладнокровной и властной натуре. Это было пьяное прошение. - Но ведь Учихи такие благородные и правильные! Не подобает такому выходцу из ирландской семьи использовать столь непристойные слова в твоем присутствии! – яростный оскал, почерневшие золотистые глаза, будто копоть от камина. Невыносимо. - Ян! – Саске рухнул в кресло, утопая в роскошной глади и вышивке. Исхудалый до отеков под некогда искрящимися глазами, неопрятный и заросший недельной щетиной, обдолбанный до чертиков. Проще говоря, больной. Во всех смыслах. Его сердце, погребенное под остатками испепеленной души, еще бьется. Пока бьется, и только чудо в помощь. - Ты ужасно жалок, дорогой мой, - Ян присел рядом, аристократичными пальцами схватив выпиравшие, точно осколки ножа, скулы брюнета, - потерянный и разбитый, - уткнулся лбом в лицо оторопевшего Учихи, жадно ловящего хриплые слова Вельмера, - горячо любимый Саске, - последнее он выдохнул в сухие, поддернутые слипшейся коркой крови губы парня. Ян не хотел терять его. Никогда. Этот загнанный в угол парень держится на волоске от верной погибели. Саске доведет себя, продолжая истязаться наркотиками, спиртным и сумасшедшими выступлениями в дешевых клубах. Но если он снова ощутит горечь от новой утраты, сравнимой с уходом обожаемой матери, то, возможно, младший Учиха одумается. Возьмет себя в руки и докажет всем, что еще кое-чего стоит. А в том, что он до коликов дорог Саске, Ян не сомневался ни секунды. - Ты останешься? – Саске дрожащими руками обнял за шею Вельмера, прильнув к нему всем телом. Он, как глоток свежего воздуха, как теплый луч солнца, как райский сон. Единственный, кто верит в него. - Нет, - стараясь как можно безразличнее, прошептал Ян, - не останусь: ни сегодня, ни завтра, ни послезавтра. Прости, - он осторожно выпутался из крепких объятий обескураженного Учихи, медленно подходя к двери, - но теперь ты будешь сам по себе. Будешь сам выпутываться из этой заплесневелой грязи, в которой посмел существовать. Будешь сам постепенно возвращаться к жизни, которую вычеркнул из своих планов. Будешь сам превращаться в прежнего Саске Учиха, с былым лоском и былой сталью. - Почему?! – с последними силами Саске вскочил, в мгновение оказавшись подле печального Яна, - ты мне нужен! Ты… - брюнет весь выпрямился, поравнявшись с Вельмером. Они были одинакового роста, одинаковой комплекции, и если бы не страшная худоба Учихи, то их сопротивление друг другу смотрелось бы очень эффектно. Но этот избитый ужасными горестями, несправедливостями жизни мальчик из нищенской семьи третьего сорта всегда был, есть и будет в своем несокрушимом амплуа льва. Ян никогда не сдавался. И сейчас не собирался отступаться от выработанных принципов. - Без меня, - словно минуту назад Ян и не слышал истошных криков, - все это было неправильно с самого начала. Пора остановиться, иначе разрушим в конец наши жизни. - Я люблю тебя, - Саске нервно сглотнул, не решаясь обнять любимого человека. Его одолевало странное ощущение, будто бы размытость реальности исчезает, обнажая суровую действительность. Скорее всего, в нем просто снова оживает трезвый рассудок и прежний облик. - Давно это понял? Мое признание тебя не тронуло тогда, - Ян нежно погладил холодную щеку возлюбленного, вымученно улыбаясь. Он так хотел запомнить Саске смеющегося, милого и веселого, когда они проводили редкие безмятежные вечера, но не получалось. Вельмер явственно представлял через какие адские муки придется пройти брюнету, чтобы стать самим собой вновь. Убивающая ломка, жуткая депрессия, бессонные ночи. И все в беспросветном одиночестве. Однако Ян бы не смог так жестоко обойтись с самым дорогим и любимым человеком на земле: старший брат, Итачи, скоро приедет и поможет. Обязательно. - Сегодня после очередного концерта тебя же не было среди зрителей, как обычно. Пожалуйста, не уходи! Я не представляю, что мне делать! Я так устал от всего! Не хочу, чтобы начались снова кошмары про маму! Не хочу, чтобы отец глумился над моим состоянием, бросая на произвол судьбы! Не хочу, чтобы Итачи презренно жалел меня! Не хочу! – истерично завопил Саске, бросаясь к Яну. Вельмер тяжко вздохнул, прижав его к себе. С психикой надо будет хорошенько поработать. Сейчас перед ним маленький беззащитный ребенок, отвергнутый счастьем. Да, когда они только познакомились, Саске был совершенно другим. Точно парень все это время распадался на частицы. Отвратительно. - Я любил, люблю и буду любить тебя. Но это конец для нас двоих. Больше мы не будем существовать друг для друга. Станем чужими людьми. Прощай. – Твердый, ледяной тон и страстный, оттененный отчаянием и болью поцелуй совсем лишили Саске сил. Он осел на пол, словно в замедленной съемке, пустыми глазами наблюдая за уходом такого необыкновенного и притягательного человека, который смог зажечь в нем огонек веры. И Саске справится. И Саске восстановится. Ради покойной мамы. Ради любимого Яна. Завтра утром он нормально позавтракает, а не будет напиваться и обкуриваться. Завтра утром он позвонит, наконец, Суйгецу, дико извиняясь за оскорбления. Завтра утром он пригласит к себе Наруто, наладив дружеские отношения. Завтра будет новый день. Новая надежда пронзит его истлевшее сердце для новых побед и завоеваний. И когда-нибудь он скажет «спасибо» мудрому и терпеливому Яну Вельмеру… …На позитивной основе даже простые обиды превращаются в мираж. Что уж говорить про удары судьбы? С большими привилегиями наступают пребольшие обязанности. Карин терпеть не могла копошиться в тучных стопках бумаг, сливающихся в одно море макулатуры. Подписывать, подчеркивать, исправлять, подтверждать, изменять… Но она сама виновата, точнее, она знала, на что идет ради достижения желаемого. Быть президентом академии ей доверили в конце первого курса, изумив всех и вся. И амбициозная, остроумная, самоуверенная девушка с легкостью оправдала надежды. Без проблем. Като всегда сопутствовала верная команда приближенных: вице-президент Саске Учиха, старший помощник Наруто Узумаки, главные руководители Лия и Шанель… Сейчас же все абсолютно по-другому. Подавленный, озябший в депрессии Наруто едва справляется с поставленными задачами, Учиха давно кинул их и не собирается вспоминать. Ветхая система, некогда слаженная и успешная, еще держится благодаря самой Карин и ее лучшим подругам. Кто мог знать, что все обернется именно так. - Войдите, - кротко бросила Като, заслышав сдержанный стук в ее небольшой кабинет. Она продолжала плыть по течению бесконечных черных волн, – печатных строчек – сосредоточенно вникая в каждый аспект. - Будто ничего и не изменилось, - она подняла усталые глаза, онемевшим корпусом откинувшись на спинку мягкого кресла. Неяркие лучи полуденного солнца вскользь падали на его смоляную шевелюру, на мраморную кожу точечного лица, на крепкие сексуальные руки. - Ага, конечно! Сейчас еще поможешь мне заняться всей этой чепухой и принесешь чашечку кофе с лимоном! – невеселый сарказм рассеял первые мимолетные порывы дружелюбия. – Саске, я не в настроении препираться с тобой. - На это у меня нет планов, - он позволил себе легкую улыбку, ловко запрыгнув на потрепанный с годами диван, - можно ли задать вам парочку вопросов, дорогая и многоуважаемая Карин? - Валяй! Но только без своих едких словечек! – тонкие брови девушки хмуро сошлись на переносице, а губы сжались в недовольной гримасе. Складывая первое слагаемое – Учиха в приятном расположении духа, второе слагаемое – его странный расклад дел, и третье слагаемое – полная беспечность в отношении Като, получаем сумасбродное месиво из коварства, проницательности и скрытности. Да, только этого не хватало на ее бедную голову. - Какого черта Ян зачислен на должность вице-президента? – улыбка превратилась в ядовитый оскал, глаза вспыхнули негодованием и озлобленностью. – Он саморучно никогда бы не согласился на это. - Взыграли старые чувства? – Карин хищно ухмыльнулась, вперив тяжелый осуждающий взгляд на помрачневшего Саске. Конечно, зря она решила принять сторону нападения, но со своими «взыгравшими чувствами» девушка ничего поделать не могла. - О наших особых отношениях известно тебе одной, - многозначительно, со свирепыми нотками, выделил Учиха слово «особых», незримо предупреждая подругу о последствиях из-за ее острых речей. - Не парься, - она отвернулась, тихо переведя дыхание. Нет, Карин никому даже и не думала поведать самый страшный секрет любимого друга. В те роковые дни ей казалось, что Саске либо окончательно помешался, либо ему жизненно необходимые новые ощущения. Като никогда не смогла бы представить, что Учиха будет пассивом, будет давать повелевать собой. И когда перед ней предстал виновник «горячки» брюнета, у Карин закружилась голова. Они стоили друг друга всем: необычайной красотой, статной важностью, ярым духом. И Ян Вельмер стал своеобразным лекарством Саске. - Так почему Ян… - Когда ты кинул нас, я смирилась с этим. Зная тебя, мне оставалось лишь поступить, как полагается. Я уж хотела развесить листовки с «кастингом» на твою роль, но вдруг явился на горизонте Вельмер. Он посочувствовал мне и, сославшись на будущую неразбериху и предстоящий с выборами шум, решился занять твое место. Пойми, Ян дальновидный и хладнокровный во всех деловых заключениях, а уж если от этого будет зависеть репутация, жизнь в целом, Саске Учиха, то твой дружок вмиг станет супергероем, - Карин говорила спокойным, слегка надменным голосом, вовсе и не смотря на растерянного брюнета. А тот был в реальном шоке. Ему стало не по себе, интриги плетутся за его спиной. - Ясно, - сухо отрезал Саске, нервно растрепав волосы, - это льстит. - Тебе виднее. Что насчет твоего выступления? – отойдя от свинцовых воспоминаний, разбушевавших старые раны, Карин испытывающее взглянула на Учиху. Тот словно отогнал от себя мрак, вернувшись в состояние «соблазнительного добряка». - Абсолютно все готово. Репетировать перед вами мы не будем, полюбуетесь в субботу, - хитрая усмешка и самодовольный блеск ониксовых глаз застали Като врасплох. - Стоп! Мы? Кого ты еще подключил? – Карин не выдержала перенапряжения и встала из-за дубового стола. Изящно потянувшись, девушка залпом выпила стакан воды. Ух, как вопит ее интуиция, угнетенная безрадостными предчувствиями. - Суббота покажет, - Саске двусмысленно подмигнул, поднимаясь с дивана. Естественно, он мог бы через другие руки узнать все о назначении Яна, но парню действительно захотелось проведать Карин, услышать ее ласковый грудной голос, потрепаться с ней по-старому. И это несказанно воодушевляет, ведь она, пускай и не признает, а простила его. – Удачи, до Осеннего Бала, - Учиха мягко улыбнулся девушке, последовав к дверям. По закону подлости ничего не может закончиться ровно и спокойно. Будто из тумана перед Саске возник эпицентр их разговора. Ян чуть склонил голову набок, с обычным прищуром разглядывая Учиху. У брюнета в горле мгновенно пересохло, ноги одеревенели, а мысли затянулись в тугой комок. Вельмер довольно усмехнулся, одной рукой притянул к себе остолбеневшего парня и невесомо коснулся прохладными губами щеки Саске. Затем прямиком направился к изумленной Карин, что-то ведая ей бархатным тембром. Учиха весь встрепенулся, поведя плечами. Нервно сглотнув, парень спешно покинул кабинет президента. А о чем он смел мечтать, вновь возвращая в свою ненормальную жизнь этого беспринципного и несокрушимого засранца-искусителя? … Ничто так не покоряет, не смягчает мужского сердца, как сознание, что его любят*. И она попалась. Как безмозглая муха в цепкие мерзкие сети кровожадного паука. Как наивная рыбонька на цветастую приманку. Как несмышленый ребенок, окруженный мнимой заботой и лаской. Удрученно вздохнув, Сакура вяло водила ручкой по тетради. Девушка еле успевала записывать доклад, диктуемый Итачи. В последнее время она стала замечать, что Учиха словно держит ее на расстоянии. Более холоден, более сдержан. Ледяная учтивость, равномерно-безразличный голос, отстраненный взгляд – все это страшно выводило из себя. Теперь Харуно не получает никакого удовольствия от занятий со столь умным и просвещенным доктором. Плюс ко всему появилась новая проблема в лице очаровательного Яна, плюс уже завтра этот чертов Бал. Голова идет кругом… - Эй, ты в порядке? – его обеспокоенный тон стал последней каплей. Сакура нервно отшвырнула от себя тетради, гневно зыркнув на удивленного брюнета. - А не все равно ли вам? – огрызнулась она, грозно выпрямившись. Итачи усмехнулся, присев на край стола подле рассвирепевшей девушки. - Я просил обращаться ко мне на «ты», - он склонился над ней, искренне улыбаясь угрюмой Харуно. Та что-то тихо шикнула самой себе, не отрывая густо-зеленых глаз от его лица. - Не заслужил, - Сакура смешно фыркнула, пытаясь ретироваться из кабинета. - Разве я давал тебе повод так вести себя? – он мягко, но настойчиво опустил руки на ее тонкие плечи. Большими пальцами надавил на основание шеи, указательными же поглаживая нежную кожу. Затем склонился настолько низко, что мог ощущать ее хриплое дыхание и свежий аромат духов. - Не об этом речь, - Сакура с легкостью вынесла эту соблазнительную пытку, - я думала, мы друзья. Вот на это ты давал повод. Я думала, между нами взаимопонимание и… - Слишком много думаешь, - разочарованно качнув головой, выдохнул Итачи. Как-то по-особому всмотрелся в невероятное дно ее глубоких, кристально-изумрудных глаз. Приблизился на непростительную дистанцию, чуть ли не касаясь кончиком носа ее. - Да, это один из моих недостатков, - она облизнула пересохшие губы, уткнувшись лбом в его. Становилось невозможно дышать, двигаться, осознавать всю пикантность сложившейся ситуации. И теперь Сакура поняла, что не представляет перед собой Саске. Не пытается выискивать до боли знакомые черты неисправимого брюнета. Перед ней Итачи. Прекрасный, неотразимый, изящный джентльмен. - Похоже, занятия после пар отнимают много сил у тебя и не дают нормально сосредоточиться. Так что ты примешь мою новую установку безотлагательно, - они оставались в таком же положении, только вот алые губы Итачи точно специально задевали чуть подрагивающие губы Сакуры, - заниматься будем в моем доме, сможешь и отдыхать и восстанавливаться по дороге. - Она настолько долгая? – лопнул этот волшебный, чувственный момент. Сакура аккуратно отстранилась, в душе безумно радуясь выдержке и стойкости против обольстительных чар старшего Учихи. Избежала столкновения с пауком. - Узнаешь прямо сейчас, - галантно подав руку оторопевшей девушке, Итачи повел ее к выходу. Сакура еле успела собрать вещи и последовать за ним. Иногда все так странно выходит, стоит показать себя истинную. И правильно ли она поступила, не поддавшись искушению? Определенно да, вот лишь Харуно не уверена, что в следующий раз сможет удержаться. А следующий раз обязательно будет, Учихи не останавливаются на достигнутом. Никогда.…Пора всё прошлое забыть, Стереть всё, что мешает жить. Безразличие включить, Что хочешь, говорить, Ведь это лишь игра...**
Это было привычно и не привычно одновременно. Давно, ужасно давно они не собирались в дружественной, непринужденной обстановке. Мальчишник, но сейчас уже мужские посиделки. Саске довольно усмехнулся своим причудливым мыслям. Однако ничего не бывает так просто. Не в их жизнях, не в их случаях. Учиха всеми фибрами неуравновешенной души ощущали гулкие позывы ярости и недоумения от Суйгецу, который мрачно пялился на невозмутимого Яна. Самого Вельмера, похоже, вся данная ситуация забавляла больше некуда. Парень вертел в руках прозрачно-голубой шар с бриллиантовыми вкраплениями в виде пузырьков внутри. - У богатых идиотское воображение. Дарить такие дорогущие успокоители с драгоценностями – высший показатель дебилизма! – Вельмер озорно ухмыльнулся, все еще забавляясь незатейливым шаром. - Не суди других по себе, - Ходзуки еле справлялся с накатившей злобой, сжав добела кулаки. Он не понимал вообще ничего. Что здесь происходит?! Какого черта Саске врал абсолютно обо всем, включая темную лошадку – Яна?! Почему лишь сейчас соизволил «перезнакомить» их?! И почему так преспокойно наблюдает за явной неприязнью, которая грозится перерасти в драку?! – Учиха, приди в себя! Что этот клоун забыл у тебя! Понимаю, вас что-то связывало в прошлом! Но нафига ты разыгрывал передо мной спектакль «Вельмер – пустой звук для меня»! - Хорошее прошлое связывает нас, не так ли, Саске? – платиновые глаза Яна ехидно сверкнули, похожие сейчас на растопленное золото в свете палящего солнца Сахары. Брюнет лишь закатил глаза, внутренне напрягшись до предела. Вельмер еще никому не уступал в таланте правильно дергать веревочки – слабые точки – людей. - Объясни! Или я кину тебя завтра! Будешь сам припевать… - Суйгецу, уймись, - устало потерев переносицу, приглушенно выдавил Саске. Собравшись с мыслями, он одарил ошеломленного Ходзуки теплой улыбки, ведь такие перепады настроения чересчур странны для брюнета. Перепады в амплуа милого мальчика, - думаю, тянуть не к чему. Да и Ян с удовольствием потом тебе преподнесет правду в полном мерзком обличии. Мы… были… - Любовниками, - договорил за Саске Вельмер. Ян сияюще улыбнулся Суйгецу, который сейчас был на гране обморока от шока. Тысячу раз моргнув, сто раз открыв и закрыв рот, десять раз выдавив непонятные испуганные звуки, парень просто оцепенел. - Ты гей?! – вылупившись на удрученного Саске, завопил Ходзуки. Учиха отрицательно качнул головой, мечтая раствориться в пучине адского огня. Тот же немой вопрос к Яну - и одинаковая реакция. – Тогда какого хрена вы… спали?! Захотелось острых приключений?! - Что-то типа этого, - неоднозначно пожал плечами Ян, - мы нормальной ориентации. Знаешь, бывает так на свете, что находишь «того самого» человека в самый неожиданный момент и в самом неожиданном лице. Мы до ужаса похожи, нашли друг в друге опору, поддержку. Стали антидепрессантами для самих себя. - С ума сойти, - только и пропищал Суйгецу, кое-как свыкаясь с реальностью, - и почему ты скрывал? И сколько вы были вместе? И… - Потому что это было сказкой. Я слишком боялся стать по-настоящему счастливым, снова оставшись ни с чем. Все то время, что прибыл из Америки, начиная с последнего семестра выпускного класса. И да, друг мой, я любил этого… - тяжелый взор на сосредоточенного Яна, жадно ловящего каждое слово Учихи, - засранца. Отвечу на твои следующие вопросы: целых полтора года я гнобил себя средней силы наркотиками, безудержной выпивкой, сумасшедшими выступлениями. Я пытался найти себе укромное местечко в этом несправедливом мире. Смерть мамы, уход Сакуры, гонения Итачи… Я познакомился с Яном еще в школе совершенно случайно, тогда он был на втором курсе. Дальше дружба с тобой и Карин. - Понял, понял, - вздохнув так, словно только что выплыл из глубины океана, Суйгецу нервно встал с кресла. Меря торопливыми шагами периметр громадной комнаты Саске, Ходзуки расставлял в воспаленном мозгу все по законным местам. Он помнил частые отлучки Учихи сразу после концертов, помнил его странное поведение, помнил затравленный вид непонятно из-за чего. А еще лучше помнил отвратительную ломку и жалкое восстановление лучшего друга. В редких припадках он шептал чье-то имя, едва различимые слова. Все сводилось к этому черту Вельмеру. - Отлично, что вы выяснили отношения и между вами мир да гармония. Мне интересно, с чего бы ты отважился выложить правду? С чего бы собрал нас вместе? – Ян сделал кроткий глоток любимого скотча, пытливо смотря на непроницаемого Саске. Брюнет усмехнулся, спрятав напряженный взор за каскадом густой челки. И пусть воздух накален до предела, и пусть сердце кровоточит старыми ранами, и пусть теперь мозаика стала ясной всем, Учиха безумно радовался. Ведь теперь душа не разрывается ото лжи и смятения. Легче, намного. - У Колина напряг с гитаристом, с бэк-вокалистом. Смекаешь? – Саске закусил губу, ненавидя тягучее чувство ожидания. Ян едва смог спрятать добрую, оттененную победой улыбку до ушей. - Сочту за честь. С превеликим удовольствием послушаю ваш неземной голос, Саске-сама, - сложив руки в форме пирамидки, Вельмер почтенно поклонился, весело подмигнув обрадованному брюнету. Учиха позволил себе широкую лучистую улыбку, чуть не сорвавшись с места в объятия Яна. Старые добрые времена, точнее их призрак и по сей день с ними. - Добро пожаловать в дурку! – Суйгецу весь насупился наблюдая столь милую теплую сценку. – Завтра выступать, а он даже не репетировал! - Ян знает наизусть песню, все будет отлично, - Саске похлопал озлобленного блондина по плечу, всем видом излучая баснословную радость и умиротворение. Как же давно Суйгецу не видел его таким. - Ошеломим Карин, обескуражим Наруто, изумим твою прелестную Сакуру! Вот вам напутствующий тост, коллеги! – Ян поднял хрустальный стакан, с интересом наблюдая за переменившимися лицами парней. Саске сильно нахмурился, но приблизил тонкие пальцы к алкоголю. Суйгецу готов был плюнуть в лицо обоим «бывшим любовникам», но внутри уже начинал признавать взбалмошенного Вельмера. Через пару мгновений они все звонко чокнулись, пустившись в несерьезный разговор о всякой заурядной чепухе. Нужно расслабиться, пуститься по течению покоя, настроиться на творческий лад. … Доверие, как и уважение, нужно заслужить. Время в помощь. *Сенкевич ** A Beautiful Lie - 30 seconds to Mars