Нарцисс

Глава IV

Есть лучик света В этой тьме, Который успокаивает меня. Время лечит, Сначала буря, а потом спокойствие. Время лечит, Сначала буря, а потом спокойствие.*

Едва заметная дымка прочно повисла в комнате. Ни то от сигарет, ни от потухших благовоний, ни от одинокой чашки с крепким кофе. Прозрачно-небесный тюль в буйных па поднимался, чуть ли не до потолка. Настежь распахнутое окно со свирепыми порывами впускало холодный, пропитанный затяжным ливнем воздух. Он наводил на вещи призрачный иней, на кожу иглы льда, обжигая искристыми мурашками. Но Саске ничего не замечал вокруг себя. Ничего, кроме желаний. Собственных и неумолимых. Ему было плевать на состояние свое, близкое к истеричному срыву, на морозную температуру в комнате, на суматошный полуобнаженный вид. Не видел он никаких изъянов в припадочном настроении. Было лишь стойкое ощущение, что сейчас его местоположение между дремотой и глубоким сном. Было около пяти утра. А ливень так и колотил по крыше. Немигающий взгляд Саске в нервических, отрывистых передвижениях в пространстве скользнул на предрассветное небо. Хоть он и был занят всю ночь, ни разу не сомкнув осунувшихся глаз, украдкой Учиха наблюдал. Внимательно наблюдал, понимая, что теперь на несколько дней будет нещадно идти дождь. Совсем недавно парень обнаружил в себе скрытые способности. Он может настолько тонко чувствовать любой предмет, что предугадывает все наперед. И не вина острой интуиции здесь. Точно атомный взрыв грома вспыхнул в блекло-сером небе. Облака сгустились в странные воронки, напоминая закрученные черные дыры. Яростный, злющий ветер рвал и кромсал все, что ненароком встретилось на его пути. И воздух был такой холодный, такой неприветливый, такой раздражающий, что Учиха задыхался. Он открыл все окна, чуть не сорвав занавески. Однако этого было мало. Индийские благовония, которые брюнет так любил зажигать в сумерках, во вспышках гнева и бессилия были сброшены на пол, осыпавшись и растрескавшись. Привычная умиротворяющая обстановка, подстегивающая вдохновение и внутреннее забвение, потеряла власть. Бесчисленные горстки сигарет, растертых босыми ногами в песок пепла, смешались с лепестками изорванных бумажек с нестройными строчками стихов. Все слилось в один бесцветный тоннель. Глухая слепота и потеря действительности. Только после четырех Саске потихоньку пришел в себя. Относительно. Он уже давно был в растерянности, не различая себя реального в веренице возникающих видений. Улыбка, какая-то вымученная, какая-то искусственная, нарисовалась на болезненно-белом лице. Вообще Учиха редко улыбался в последнее время, предпочитая скалиться голодным хищником. Разом смахнув со стеклянного стола лишние вещи, слегка дернувшись от жуткого грохота брюнет высыпал в виде пирамиды кокаин. Довольно хмыкнув, он плавными, танцующими движениями бабочки стал хаотично набрасывать бездумные рисунки. Никогда Саске не любил краски, особенно гуашь, а этот «волшебный» порошок подчиняется по единственному мановению руки. Пару минут замысловатых манипуляций, и по всей широкой поверхности стола красуется огромное вишневое дерево с толстыми ветвями. Вместо цветов, вместо ягод свисали кинжалы. Вместо травы подле спутанных корней были разбросаны кости. Вместо земли… Саске от недовольства выплюнул сигарету, тотчас затушив ее ударом ступни. Лицо его глубоко омрачилось от незавершенной задумки. Внутри все было слишком обострено, страшно нарушено из-за наркотиков. Любой промах – бездарность. Любая удача – счастье. Потому он преспокойно полоснул ножом ладонь, сморщившись, что не почувствовал никакой едкой боли. Саске щедро измазал нижнюю часть стола кровью, завершив, таким образом, землю под деревом. Лихорадочно, с нездоровым блеском он глядел на свое творение. Затем аккуратно провел пальцем по одной из нарисованной кости и с блаженством слизал немного растворившийся в крови кокаин. Учиха бы душу продал кому-угодно за это изумительное «лекарство» от любых страданий! Жаль, что он раньше не додумался попробовать его, отрываясь лишь с экстази и марихуаной. Измятая, со всеми расстегнутыми пуговицами рубашка, сидевшая мешком, незамедлительно полетела вниз. Саске обошел расписанный стол, встав прямо под зверское дыхание ветра. Чудилось, будто он стоит на обрыве самого Эвереста, жадно глотает воздух ледяной бури. И от неверного шага в пропасть удерживает лишь упругое цунами ветра. Он один на самой высочайшей точке мира. Ближе всех к небесам. Ближе всех к звездам. Но чтобы коснуться ступенек рая – недостаточно. Чтобы хоть мельком увидеть лицо мамы – недостаточно. Тогда, с плотно закрытыми глазами, на ощупь, Учиха взобрался на дрожащий стол. Исхудалые руки раскинулись в распростертых объятиях, принимая уготовленную участь. Но вдруг, раскатом грома, хлопнула дверь, и Саске сорвался, канув прямо в бездну тьмы под горой. - Саске, - Итачи уже не вскрикивал от ужаса, уже не терялся в предобмороке. Каждый раз после ночной смены он примерно представлял, что его ожидает, что он увидит. Саске не мог спать ночью, бившись в конвульсиях от жутких кошмаров. Он никак не мог войти в режим даже со снотворным. – Шизофреник чертов! – старший знал, что нельзя ругаться, нельзя закипать. Но не мог не вспылить, увидев едва ли ни оккультные действия брата. Повсюду наркота, свежая кровь, окурки, рисунки… - Я почти маму разглядел! – восторженно воскликнул Саске, пытаясь встать с пола. Итачи прямиком метнулся к нему, стремительно осматривая невменяемого брюнета. Удачно. Лишь сильный ушиб и разбитая бровь да губы. Удивительно, как он не чувствует адскую боль! Или просто не замечает? - Откуда у тебя героин? – скользящий ужас змёй прошипел в дрогнувшем тоне Итачи. Он помог брату встать на здоровую ногу, практически на руках несся того на диван. - Это ко-ка-ин! – фантом детской улыбки на кроткое мгновение озарил истощенное лицо младшего Учихи. Итачи подавил скорбную гримасу, судорожно вздохнув. Это последняя капля. Пора брать ситуацию в жесточайший контроль. - Неужели Ян зря ушел? – обработав рану недопитым виски, перебинтовав порез, печально произнес старший. Он сел подле лежащего брата, отчаянно уставившись на бедлам комнаты. - Не хочу слышать о нем, - Саске ощущал, как сдувается весь. Силы быстрее и быстрее покидают его, тело ссыхалось. Крупицы здравого смысла вопили, что это лишь галлюцинации. Но они были такие ощутимые, такие реальные, что Учиха не мог им сопротивляться. - Значит, ради него ты не будешь лечиться… А ради мамы? Саске, ради любимой мамы? – Итачи претило обращаться с помешанным братом, как с ребенком. Но лишь ласковые слова, нежные прикосновения хоть как-то воздействовали на замкнувшегося парня. - Ее нет, она не приходит. Она пропала, - глухо выдавил Саске, закусив губу. Дыхание учащалось, сердце, наоборот, замедлялось. Отвратные позывы рвоты скручивали живот, открывать глаза – пытка. - Тогда ради себя. Ради своего потенциала и талантов. К счастью, ты их еще не зарыл в могилу, - не дождавшись ответа брата, старший Учиха вяло встал. – Я закрою окна, здесь чертовски холодно. - Нет, - прохрипел Саске, - мне нравится слушать дождь! И я умру без кислорода! - Дождь кончился еще в час ночи, а кислорода предостаточно ты навел, - Итачи бесшумно закрыл окна, зашторил тюль, исподлобья кинув угрюмый взгляд на улицу. Обещали протяжные ливни с удручающей непогодой, но, наверное, с завтрашнего дня. Ведь сейчас граница между небом и землей наливалась румяными красками благоухающего рассвета. Переливчатый рубиновый свет разрезал черную пелену, даруя теплоту восставшего солнца. Когда Саске забудется беспокойным сном, когда полностью в свои владения вступит пестрое утро, тогда Итачи приведет все в достойный вид и сам сможет перевести дух. Теперь он не позволит травмировать брату самого себя, не позволит гнить ему дома. Положит в клинику, будет сам вести его лечение, будет… Под ноги упал исчирканный лист с размашистыми буквами. Прищурившись, Итачи оторопело полушепотом зачитал отрывок новой песни младшего, кажется, припев:

Со мной навсегда останется Нежный шум моря. Снова буду дышать дождем, который упадет На это тело и увлажнит Цветок, который разрастается во мне, Я буду снова смеяться, И каждый день на мгновение буду вспоминать о тебе...*

- Ох, отрубите мне голову… - не самая ловкая попытка встать после тяжелейшего похмелья - и грубое падение на ковровый настил. Сакура злобно простонала от боли, пытаясь разлепить сонные глаза. Несколько секунд ушло на нормальное восприятие действительности. Она то смаргивала разноцветные узоры, то хлопала ресницами от размытой картины явно незнакомой комнаты. Спохватившись, она резко присела, вновь сетуя на головокружение. - Жаль, камеры нет, - в проеме дверей Харуно не различила сначала целостного образа, лишь благодаря интуиции и яркой блондинистой голове угадав хозяина квартиры. - Наруто? – осипло выдавила девушка, преодолевая себя для поднятия на ноги. Узумаки расхохотался, подоспев в самый нужный момент. Парень бережно уложил гостью обратно, лучезарно улыбаясь ей. – Кошмар, я чувствую себя такой разбитой и подавленной лишь в том случае, если напьюсь до умопомрачения! - Так оно и было! - подмигнув, хитро протянул парень. Он понимал, что лучше подбодрить Сакуру и растормошить ее убитое настроение. – Помнишь хоть что-нибудь? - Концерт, вечеринка, три первых бокала вина, а потом… - Харуно смущенно запнулась, накрывшись одеялом с головой. – Наруто, только честно! У нас же ничего не было?! - Твое мычание из-под ткани плохо различимо, но все в порядке, - рассмеялся Узумаки, - напилась ты не по-детски, нашел я тебя около входа, когда все уже расходились, так что это дружеская взаимопомощь! - Разве дети пьют? – Сакура задорно улыбнулась, выглянув из-за одеяла. – Спасибо тебе огромное, твоя постоянная должница! - Ну, в наше время это спорный вопрос, - почесав затылок, задумчиво протянул Наруто, - пойдем, позавтракаешь со мной, выговоришься, ведь не зря же ты напивалась! - Воодушевляющее предложение, - девушка, кое-как справившись с удрученным состоянием, при поддержке Наруто благополучно миновала небольшой коридорчик, разделяющий уютную спальню, интерьера белоснежной юрты, и просторный зал в более теплом стиле. Они добрались до скромной кухоньки, напоминающей чем-то воцарившуюся осень на дворе. - Какие будут предпочтения? – Узумаки хоть и выглядел беспечным, озорным, но в нем чувствовался какой-то мрак. Парень хмуро уставился в окно, на минуту зависнув в собственных тучных мыслях. - Стандарт: омлет и зеленый чай, - приподнято произнесла Сакура, уже полностью придя в себя. Лишь вялая сонливость еще бродила в голове. Девушка взглянула на притихшего хозяина квартиры. Сейчас Наруто смотрелся взрослым не по годам, с глубокой морщиной на лбу, с плотно сжатыми губами. Его глаза, в первые дни знакомства сверкающие любопытным, энергичным огоньком, теперь застыли в штиле после катастрофы. - Да-да, сию минуту, - смахнув наваждение, парень как-то заторможено принялся за готовку. Харуно хотела помочь, но Наруто пресекнул все ее действия одной теплой улыбкой. – Разрешаю заварить чай! - Отлично! - Сакура медленно встала, взяла протянутую заварку и небольшой оранжевый чайник, принявшись к исполнению. – Слушай, а вчера все прошло нормально? Были какие-нибудь выходки? Никто не буйствовал? - После концерта были обычные танцы. Всем очень понравилось, ректор похвалил за прекрасный Осенний Бал, - уголки губ блондина дрогнули в полуулыбке при воспоминании о сумасшедших конкурсах. – Почему ты спряталась ото всех? - Я… - Харуно чуть не выронила всю заварку. Наруто пошел напрямую, застав ее врасплох. – Понимаешь… этот Бал напомнил мне прошлое… самый ужасный день в моей жизни… Еще напряжение сказалось, так что я решила исчезнуть, оставшись наедине с вином. - Сакура, - он произнес ее имя жестко и четко. Девушка встрепенулась, подняв на него растерянные глаза. Наруто развернулся к ней, вперив пронизывающий взгляд на съежившуюся фигурку Харуно. – Для немногих, а точнее для некоторой группы людей, ты не просто новенькая способная ученица. Ты часть одного человека, который заставляет страдать всех, кто с ним близок. Ты призрак его прошлого. Ты явилась… короче! Я знаю абсолютно все, прекрати говорить мутно и непонятно. - Саске, - девушка криво усмехнулась, - судьба непреклонна с нами. Думаешь, я специально приехала, чтобы вновь начать все с нуля?! – она резко встала от нахлынувших эмоций. – Нет! Я и не предполагала, что встречу его! Я вообще не представляла, что моя более-менее устаканившаяся жизнь опять свяжется с ним! Да я даже не знаю теперь его! Понимаешь?! Он чужой, он другой! Он был на грани! – Сакура схватилась дрожащими руками за голову, стиснув виски. Глухие рыдания несдержанно стали истязать грудь. Узумаки смачно выругался, осторожно подойдя к ней. Парень ласково привлек к себе Харуно, тихо извинившись. - Не хотел бередить старые раны, просто… я не могу смириться с тем, что навсегда потерял друга, что Саске изжил самого себя, - Наруто однажды спросил Саске – любил ли он когда-нибудь по-настоящему? Была ли у него первая любовь? Или нет? Тогда-то Учиха впервые рассказал ему свою трагедию, одной фразой перечеркнув все остальные, конкретизирующие вопросы: «У меня была и останется лишь одна единственная любовь. Больше никакой не будет». С тех пор Узумаки безумно хотелось увидеть хоть мельком ту, что разбила сердце такого человека, как Саске. И теперь, смотря в эти нежные малахитовые глаза, в море их невыплаканных слез, трогая эти пушистые молочно-розовые локоны, обнимая этот тонкий хрупкий стан, Наруто понимал друга. Осознавал, что такой невинный цветок может найти и сорвать только избранный. Каждому свое. Но вот у любого цветка есть свои стороны самозащиты, как шипы у розы. - Ты не прав, - смахнув слезинки, Сакура отстранилась от парня. Она села обратно, тяжело дыша. – Я знаю и верю, что Саске просто запутался. После такой депрессии, такого падения души, он в поисках самого себя. И сейчас он хочется заново переродиться. Начать новую жизнь с наиважнейшими целями. - Так и есть, но как ты сказала ранее – он совершенно другой, - Наруто выключил сковородку, переложив омлет на тарелки. Сакура разлила чай, наскоро сервируя стол. - Только сердце не может стать другим, - они одновременно взглянули друг на друга и отчего-то искреннее улыбнулись. Каждый их них знает, что они незаменимые кусочки мозаики. Они золотые ключи, что могут открыть сокровенные тайны. И без них Саске останется сиротой. Нужно только сделать правильный выбор, и все вернется на круги своя. … Дорогой человек дорогим людям по-своему дорог. Зачем? Зачем он создает себе будущие проблемы неоправданными поступками? Итачи не имел понятия. Он просто пошел на поводу у взыгравшихся чувств. Радость вперемешку с облегчением стянула сердце в объятиях. Старший Учиха ожидал чего угодно, но не такого Саске после вчерашнего выступления. Брат пришел весь выжатый, весь опустевший, точно из него высосали абсолютно все эмоции. Он был охвачен дикой апатией с бессмысленным взглядом. Никаких наркотиков, никакого алкоголя в помощь. Дежурные описания концерта, поддернутые непривычной приветливостью, и погружение в свой темный мир. Саске успел лишь немного переговорить со старшим братом, а потом сразу уснуть. Итачи был безмерно рад такому исходу. Это как благословение после всего, что произошло. Сейчас Итачи пускается в сумасбродство. Хотелось поделиться несказанной радостью, обоюдной победой. А Сакура в последнее время незримо стала ближе. Намного. И высказаться ей было идеальным вариантом, но вот последствия гложут Учиху. Однако поздно пятиться назад. Звонок сделан, приезд совершен. И теперь остается лишь поджидать ее в машине. Сакура вернулась от Наруто почти к обеду. Она чувствовала, как легко и приятно на сердце. Ведь девушка обрела нового друга, который всегда примет и поймет ее. А еще Харуно приоткрыла занавесу в пропущенные годы жизни Саске. Это стало толчком, несущего уверенность и твердость духа. Если потребуется действовать, то она с готовностью примет бой. Весь воодушевленный настрой был позабыт неожиданным звонком Итачи. Встретиться – почему бы и нет? Позаниматься – только «за». Сакура не против отвлечься, успокоить взбудораженность души. Хотя постпохмельный синдром улегся, алкоголь еще течет внутри. - Здравствуй, красавица, - улыбка мгновенно окрасила лицо Итачи, как только Сакура села в салон. Он незамедлительно завел мотор, стартуя на главную магистраль. - Как дела твои? Почему не пришел вчера? – Харуно пристегнулась, поудобнее расположившись на кожаном сиденье. - Кошмарный завал, работаю двадцать четыре часа в сутки, - Сакура сочувствующе вздохнула мужчине, тот лишь пожал плечами, - ничего не поделать. Такова профессия моя. - Ты уверен, что у тебя есть силы заниматься? – Харуно выключила мешающее радио, пристально разглядывая профиль мужчины. Слегка виднеющиеся мешки под эбонитовыми глазами, сероватый оттенок алебастровой кожи. Итачи, по привычке, берет на себя чересчур много. - Для меня отдых – смена деятельности. Кстати, Саске сказал, что Бал прошел на трехкратное «ура»! - Как он? – Сакура улыбалась, но вспыхнувшее волнение черной краской замазало весь колорит событий минувшего вечера. - Хорошо, правда, - Итачи не замечал помрачневшего настроения девушки, не замечал ее дрогнувшего тона. Он не хотел поднимать больную тему. Все знали всё. Каждый играет определенную роль. – Я очень рад, что он больше не разрывается на части после стрессовых ситуаций. Значит, лечение избавило его от психических расстройств, и реабилитация проходит успешно. Да и еще он окончательно завязал с вечеринками. - Чувствуется заботливый врач-брат, - ее тихий смех развеял напряженность. Сакура прикрыла глаза, глубоко вздохнув. В машине воздух был теплым, пропитанным дорогим одеколоном Итачи и его любимым томатным соком. Харуно чуть нахмурилась, не уловив тот момент, когда запомнила вкусы Учихи. - Извини, - Итачи недовольно ответил на звонок, - да, привет. Занят. Сегодня не мой день рабочий. Издеваетесь?! Конечно, на вас никогда нельзя положиться! Бестолковые! Буду через полчаса, - он раздраженно откинул сотовый на задние сидения, скрипнув злобно зубами. – Поворачивать назад глупо. Сакура, у моих недотеп-подчиненных возникли проблемы, там начальство приехало. Я съезжу, разведу их и – все. Подождешь меня часок? - Конечно, лучше у тебя буду учиться, чем дома страдать ерундой, - Сакура не видела ничего криминального в этом. Действительно, так будет лучше, да и Саске наверняка оставил дом… Это был особняк с обложек. Именно в таких живут голливудские звезды или же чертовски богатые отпрыски. Богемный стиль с шикарной обстановкой пестреющего осенью садом, раскинувшего позади великолепного дома. У Сакуры дух захватило от столь величественной красоты, хотя сама она с детства входила в круг обеспеченных. Она немного недоумевала, почему вся роскошь современная и продвинутая. Только гербы Учиха напоминали о старинном и уважаемом клане. Итачи неторопливо припарковался прямо возле парадных дверей. Он галантно подал руку девушке, с улыбкой приглашая ее внутрь. Миновав ступени, закрыв за собой высоченную кованую дверь, перед Харуно предстала обширная прихожая, больше походившая на королевскую. Огромный мраморный холл, начищенный до блеска. Просто пустое пространство, где все внимание привлекали две лестницы. Они плавной аркой вели на второй этаж, а под ними располагался длинный коридор, напоминающий выставочные комнаты. - Даже не желаю слушать твой восторг! Поверь, жить в реликвиях, перемешанных с хайтеком – одна головная боль, - Итачи состроил плачевную гримасу, отчего девушка шутливо толкнула его в бок. Учиха мягко взял ее за руку, ведя к собственному кабинету. Комнат хватало для личной спальни, личной комнаты отдыха и личного кабинета. - Ты специально занял самую прозаичную комнату со старинной отделкой? – Сакура бегло осмотрела его кабинет. Деревянные стеллажи с миллиардом книг, темно-зеленые кожаные кресла и два дивана, небольшой бар и просторный расписной стол. Как будто вторгаешься в восемнадцатый век. - Витражные окна открывают вид на наш сад, - Итачи указал на три окна во всю стену, будто три солнца, дающие света больше, чем лампы, - представь, как прекрасно сидеть здесь, читать любимую книгу, пить глинтвейн и смотреть, например, зимой на заледенелый сад с жемчужными сугробами… - Как в сказке, - выдохнула Сакура, на секунду переместившись в описание этих дней. Вот призадумавшийся Итачи, поднявший сосредоточенный взгляд на застывший пейзаж зимнего дня, вот он улыбнулся своим таинственным мыслям, с удовольствием глотнул горячего вина… - Ничего не стесняйся, бери, что хочешь! Скоро вернусь, - Учиха совсем не хотел уезжать, бросать девушку одну, в этом пустом и одиноком доме. Она вдруг схватила его за локоть, заглянув своими глазами прямо в его. Неуемный, дикий изумрудный огонь горел в ее пронзительном взгляде. Мелодичный голосок превратился во вкрадчивый шепот, затуманившийся страстью: - Считай, что мое вино не вывелось с вчера, а твое вино с той изумительной зимы! – у Сакуры просто голова закружилась, кровь вспыхнула фейерверком, она со всем пылом примкнула горячими губами к нему. Итачи опешил, но без промедлений бросился навстречу ее опьяняющему напору. Он отвечал на глубокие поцелуи так же отчаянно и безрассудно, как и Харуно. Будто цунами настоящего огня преисподнии обрушился на них, тотально помутнив сознания. Было невыносимо дышать, словно вдыхаешь палящий зной, невыносимо было оторваться друг от друга, словно канешь в бездну без этих крепких объятий. Одежда жгла кожу, а беспрестанные поцелуи холодили тело целительной мазью. Итачи откинул в сторону запищавший телефон, опрокидывая заветную девушку на диван. Ему хотелось рычать, как зверь-победитель, отвоевавший, наконец, свою бесценную добычу. А Сакуре хотелось раствориться в этом божественном теле, отключившись от реальности полностью. Сладкий яд желания струился по венам вместо крови, жаркий огонь страсти стрелами пронзил сердце. Сейчас им принадлежит весь мир, вся Вселенная, но главное – они сами… … Ожидания оправдывают будущие поступки.

Однажды я пойму причину некоторых вещей. Я начинаю понимать, как поступает мое сердце. Я опрометчиво бросаюсь в пустоту, потом я жалуюсь, И начинаю искать себя.**

Страх зиждился внутри. И это ощущение заставляло загонять себя в несуществующие рамки опасений и сожалений. Саске думал, что проснется именно с этим. Но нет. Напрочь другое состояние воздушными объятиями обхватило его. Впервые после такого долгого перерыва он позволил себе вновь окунуться в запертый страданиями мир творчества. И вышел брюнет сухим из воды. Никакая депрессия не сломила его. Вечером, после концерта, уже дома, Учиха думал, что умрет от безудержного шквала пустоты. Она сожрала все, выжав душу с сердцем. Но утро оказалось таким прекрасным, а внутри поселилось удивительное умиротворение. Точно благодаря этой прямой, жестокой песни он избавился ото всех оков прошлого. Наступила новая эра с новым рассветом. «День новый приходит, и я свободен теперь» - монотонно скользила заевшая фраза из мысли в мысль. Но только так Саске мог охарактеризовать себя. Сейчас все дороги открыты ему, и он готов заново бороться во имя собственной жизни. Квартира Мадары располагалась в самом новейшем и самом закрытом районе города. Саске бывал там всего два раза: с отцом у видного политика и с братом у лучшего психотерапевта страны. Просто так гуляющих людей здесь не увидишь, лай собак и смех детей так же не услышишь. Будто люди, проживающие тут, лишь спят да едят в собственных покоях. Напоминает чем-то город-призрак со своими страшными тайнами. При въезде у парня попросили удостоверение, проверили заявку на приглашение от дяди, потом только разрешили припарковаться в специальной зоне. Саске и глазом не повел на сканирующие взгляды охранников, их подозрительный шепот. Воодушевленный настрой никто не смеет перебить у него. Брюнет мигом закрыл бывшее авто мамы и поспешил к указанному подъезду. Десятый этаж, тридцать третья квартира. Самый верх, самый шик. После нажатия на звонок, внутри растворилось звонкими каплями странное волнение. Не то, от которого потеют ладони или возникает убогая стеснительная улыбочка. Напротив, какое-то липкое предчувствие с клешнями боязливой тревоги. Точно один момент, который вскоре наступит в этой квартире, способен изменить, даже перечеркнуть всю прошлую жизнь. - Добрый день, Саске! – парень резко очнулся от морока дум, подняв озадаченный взгляд на дядю. На Мадаре расхлябано весели спортивные штаны, черная футболка. Домашний, чуть ребяческий образ довершала взлохмаченная грива волос и босые ноги. - Рад тебя видеть, - усмехаясь, Саске обнял мужчину. Старший Учиха любезно пропустил парня внутрь. – Хм, я ожидал фешенебельной отделки да пафосного богатства! - Хах, льстишь, - сразу от входной двери открывалась гостиная в виде просторного круга с высоким потолком и витражным окном под стать длинным стенам. Стекло окон закрывали тончайшие занавески серебристого оттенка, ярко сверкая в свете футуристической люстры. Окружность пола покрывал меховой ковер, исчезающий к стоящим в центре белым диванам, создающих собственный круг. Слева от центра висел домашний кинотеатр с мощными колонками. Больше ничего. – Моя берлога – мое убежище, так что лишнего не должно быть. Присаживайся, - Мадара указал на один из диванов, скрывшись в проходе коридора, - голоден? - Если можно, то воду с лимоном, - Саске обращался к пустоте, эхом отдававшей голос дяди из полутьмы. Через минут пять появился Мадара с подносом, на котором были в изобилии фрукты, дымящийся чай и стакан с водой. - Скажи честно, ты сильно обижаешься, что мы не виделись целую вечность? – Мадара не вписывался в общую белоснежную обстановку, возникший, как черный кот. - Отлично ты умеешь заводить беседы, - глотнув воды, с недоуменной улыбкой произнес Саске. - Просто этот вопрос грызет меня, не давая покоя. Да и… - Все нормально! - младший Учиха немного дивился такой перемене в самом дяде. В первый раз, когда он увидел его после перепалки, Мадара был собранным, уверенным, с колким юмором. А сейчас такой беззаботный, немного нервный и… потерянный. – Когда мы с мамой жили в Америке, я всегда получал подарки и открытки на праздники от тебя. Мелочи, а приятно. - Вот именно, что мелочи! – мрачная тень накрыла бледное лицо, измяв весь дружелюбный настрой. Мужчина нахмурился, уставившись себе на руки. – Твоя мама должна была рассказать тебе правду после окончания школы… Я не имею права вот так просто сейчас сидеть и мило беседовать, улыбаясь да шутя… - Мадара поднял взгляд, заставивший Саске одеревенеть. Горечь и немыслимая вина жгли маренговые глаза старшего Учихи, нагоняя огромными волнами суматоху страха. – Саске… То, что я скажу тебе… Ты можешь, даже обязан будешь рвать и метать, беситься и кричать. Я пойму, если ты возненавидишь всех, кто причастен к этому… Я был, есть и буду твоим настоящим отцом. На секунду Саске послышался чей-то злорадный смех со стороны, как оглушительный выстрел из ружья посреди безмолвного поля. Парень поежился, пару раз моргнув. Еще ему вдруг почудилось, что слышен треск сердца. Как-то несопоставимо и нереально. Ложь. Вся его жизнь была ложью. - Я встретил Микото примерно в твоем возрасте. Она была на два года старше, ей поручили подтянуть наиболее отстающих учеников. Как оказалось, мы знакомы давно, с детства, просто разъехались в разные части страны… Я никогда не испытывал ничего подобного. Было ощущение, что до встречи с ней я лишь существовал. Был безликим призраком, смирившимся со своей участью в клане. А Микото явилась ангелом ко мне, дав возродиться для истинного предназначения. Эта любовь пронзила насквозь, безропотно овладев здравым рассудком. Мы были рабами, которые не пожелали вовремя освободиться от собственных чувств. – Мадара не в силах был сидеть. Он медленно очертил несколько кругов вокруг дивана, затем застыл возле окна. Саске не в силах был пошевелиться, жадно впитывая каждое слово, гулкими ударами разрушающее прежние барьеры, иллюзии. – Древние кланы всегда свято чтят традиции до фанатизма. Я презрительно относился к отцу-фанатику. И зря… Никто не знал о нашей связи с Микото, никто не знал, что она моя возлюбленная. Отец твоей матери и мой отец против воли, насильно женили Фугако и Микото. Для нас это было подобно ядерному взрыву. Вмиг рухнула вся моя счастливая жизнь, безвозвратно канув в пропасть. И нам пришлось похоронить свою любовь, как райский сон… - его голос был осипшим, подрагивающим. Будто Мадара переместился в далекое прошлое, вновь переживая позабытую трагедию разбитого сердца. – Когда Итачи было уже пять лет, только тогда мы увиделись. И не могли не поддаться сладкому порыву. Я до сих пор живу той прекрасной неделей, что поддерживает во мне эмоции… Это звучит слишком напыщенно для тебя, но такова правда. И ты никогда не сможешь простить меня. Твоя мама никогда не любила Фугако. Он первое время пытался хоть как-то понравиться ей, но тщетно. Потому вы с братом не могли постичь подлинной родительской любви. Знаешь… - Почему ты ушел? Почему мама осталась с… отцом? – Саске запутался, не зная, кого правильно называть папой. Да и вся эта история не была похожа на Санта-Барбару с лихим сюжетом. Наоборот, драма, основанная на одних страданиях и лишениях. - Нельзя. Нельзя было позорить честь кланов разводом, изменой, запретными чувствами. Микото рассказала о моем отцовстве, когда мы виделись с тобой в последний раз – тебе было семь. Я хотел пристрелить самого себя, что не могу остаться с вами, хотя бы издалека смотреть на твое взросление. Невозможность состояла в моей службе. Я успешно шел в разведке и правоохранительных органах. Затем пошли года полного «молчания», то есть меня, будто бы и нет – я занимался спецсекретными заданиями по всему миру. И только сейчас я, наконец, освободился. Наконец могу быть с тобой. - Про мою жизнь действительно стоит написать книгу! - отрешенно выдохнул Саске, зарывшись похолодевшими ладонями в волосы. Он дышал через раз, постепенно примиряясь с обескураживающей правдой. - Пожалуйста, попробуй простить меня, - Мадара в доли секунды оказался рядом с оцепеневшим парнем, присев перед ним на корточки, - я старался хоть чем-то помогать тебе: прикрывал гулянья, содействовал беспрепятственному лечению без недовольств института и полиции. У тебя непосильная ноша, Саске. У тебя безумно сложная нестабильная жизнь. Позволь мне теперь занять в ней законное место и уничтожить все твои проблемы. Пожалуйста. - Где же ты был, когда мир подо мной превратился в руины?! – истошно прохрипел Саске, кинувшись на Мадару. Мужчина осторожно обнял его. Как родного. Как любимого сына. Саске не плакал, не выкрикивал ругательства – они лишние. Разве стоит злиться да причитать? Теперь он не будет одинок. Теперь он никогда не будет один. Теперь у него есть потерянная семья. …Миллион маленьких кусочков был украден у тебя.*** * Bebe - Siempre Me Quedará ** Bebe – Busco Me *** 30 seconds to Mars – Search and Destroy