***
— Оружие любить, уважать, возвращать в целости. — А себя возвращать в целости?
Фильм «Гнев человеческий»
Трон был удобный. Не скрипел, не обдавал холодом железа, не царапал голые икры… Даже в юбке на нем сидеть было приятно. Александра с чувством облокотилась на спинку и выпрямила ноги в невысоких полусапожках, полагающихся игровому классу бард. Нет, в замке всё-таки холодно, а ее укороченная игрой учительская юбка не согревает. Ах, как жалко, что девчонка своим клинком разбила ей браслет. С ним она бы в момент переоделась! А хотя… Женщина встала с трона и шагнула в пустоту. Впрочем, под ее ноги сразу же услужливо поползли провода, и Александра спокойно спустилась вниз, к уступью трона. Дважды хлопнула в ладоши, и темные стены зашевелились, выпуская из себя длинные каменные помосты. Они со скрежетом, в большом зале с хорошей акустикой усилившимся во сто крат, поползли к трону. Женщина, дождавшись, пока они примкнут вплотную, с уверенностью, свойственной только хозяину места, пошла вперёд, к куче проводов. За ними обнаружился старый деревянный ящик, на удивление, вовсе не пыльный. Внутри была груда каких-то тряпок, но Александра, уже знающе запустив руку во все это великолепие, выудила оттуда браслет с зелёным ромбом и кнопкой вызова двойников. Он переворошил содержимое ящика, открывая миру ещё несколько своих собратьев и два черно-красных арбалета с горизонтальными плечами. Женщину сейчас волновал только браслет. Она одела его на руку, немного поправила и сжала кулак. Тотчас одежда на ней начала меняться. Юбка превратилась в черные джинсы, бардовские сапожки — в ботинки на тяжёлой платформе, а пиджак — в теплый темно-серый свитер с горлом. На груди снова появилась кнопка вызова невидимости, с плеч свесился короткий плащ с капюшоном, на поясе материализовались крепления для арбалетов. Даже прическа поменялась — волосы, оставаясь такими же светлыми, сами собой зачесались в конский хвост и обзавелись двумя красноватыми прядками. От старого костюма барда осталась только гитара. Александра снова была вором, как и много лет назад. — Вот теперь я тебя узнаю, учитель, — насмешливо прозвучал откуда-то сзади низкий голос Всеволода. Александра, мгновенно выуживая со дна ящика красный арбалет, не глядя пальнула на звук. Болт ударился о синее силовое поле и беззвучно полетел в бездну. — Как давно ты там стоишь? — поинтересовалась женщина, разворачиваясь. Она прекрасно знала, что ее ученик (настоящий ученик, в которого она действительно вложила много сил и знаний, а не ребята из питерской школы) усвоил все неожиданности ее характера. И арбалетный болт, пущенный без предупреждения, был своего рода очередной проверкой. — Минут пять уже, — пожал плечами парень. Он стоял у входа в зал и подпирал стенку. Гитары рядом с ним не было. Не досчиталась Алекс и одного поруча-браслета — на железной руке. — А я и забыла, почему тебя Тенью прозвали, — хмыкнула Александра, вкладывая оба арбалета в кобуру на поясе и возвращаясь к трону. — Ты где, кстати, шлялся? — О, ты меня отчитывать теперь будешь? Повлияла учительская деятельность? — насмешливо улыбаясь, поинтересовался Всеволод. — Не превращайся в мою бабушку, пожалуйста. — Имею полное право. Ты забыл с кем разговариваешь, Сева, — мгновенно меняя настроение, холодно сказала Александра. — Я тебе не «твоя девчонка». Мне снова взять в руки шокер? Алекс слишком хорошо знала своего ученика. И знала, чем можно приструнить распоясавшийся характер. Неизведанная, абстракная боль напугает не всех, а вот воспоминание о ней… — Убей, — говорит, нет, даже приказывает холодный женский голос. Александра, получившая в далёком прошлом педагогическое образование, обучает своего первого ученика. Перед ними на коленях сидит жительница Пустоши — темнокожая аборигенка, посланная правителем своего народа в замок Моргарта для шпионажа. Девушка с немой надеждой оглядывает среднего роста светловолосую женщину-вора и высокого парнишку с гитарой за спиной. Серые глаза, словно обведенные черным карандашом и этим очень сильно выделяющиеся на бледном лице парнишки, смотрят с вопросом. — Зачем? — искренне удивляется тот. Его еще никто не зовет Тенью, его ещё не знают как кровавого ужаса Энвелла, его ещё не боятся до дрожи в коленях. Пока что… Александра вздыхает. Ей жалко Севку — она видит в нем себя несколько лет назад. Она не хочет ни принуждать мальчишку, ни мучать. Отпустить бы его, рассказать правду о том, что на самом деле произошло тогда, с его друзьями. И он снова бы зажил нормально, в реальном мире! Вот только рука навсегда останется железной… Но женщина тут же берет себя в руки. В Энвелле не-игроку не выжить, если не быть беспощадным. И если приказано убивать — убивай без лишних вопросов. Так надо, и все. Никак не показывая своей минутной жалости, она сжимает кулак руки с браслетом. Таков был приказ. Тотчас парнишку скручивает от боли — электрический импульс, посланный Саламандрой, проходит по оплавленному стыку живого и неживого: кожи и бионики. Принцип кнута без пряника: не делаешь или задаешь вопросы — получаешь разряд. Боль быстро проходит, но оставляет неприятные воспоминания. Всеволод молча выпрямляется и, не глядя на учителя, яростно, без каких-либо колебаний убивает пленницу. Александра ещё раз вздыхает, понимая, что эта боль рано или поздно не просто научит парнишку слушаться. Нет. Она его или сломает, превращая в безвольную куклу, или сведёт с ума; сделает законченным психопатом. Но в любом случае помнить эту боль он будет всю жизнь… — Не моя она, — раздраженно пробурчал парень, рукой зачесывая назад отросшие светлые волосы. — А ты забываешь, кто тебе спас жизнь. — Спас? — женщина рассмеялась. — У Насти бы никогда рука не поднялась на меня, ты о чем? — И тем не менее, — Всеволод поднял взгляд холодных серых глаз. На Александру при этом будто пахнуло морозом — так умел смотреть Тень. Конечно, женщину этим было не испугать, но… в тот момент как-то очень неприятно пошатнулась ее уверенность в своем ученике. А тот продолжал, — не она, так кто-нибудь другой бы прикончил тебя. Тебе благодарить меня надо, а не угрожать. Женщина выдохнула и повернулась к трону, опуская взгляд. — Так где тебя носило? — Будешь смеяться: на крыше. И опять — издевка. Неприкрытая, наглая издевка. Даже не стесняется, гад! Но, похоже, не врёт. — Смотрел на луну, мечтая о свободе? — фыркнула Александра. Слово «свобода» вызвало у нее ассоциации со вчерашней сценой в «Руинах» и утреннем происшествии. И женщина, мгновенно меняя тон на небрежно-ленивый, поинтересовалась, — а кстати… Как поживает Настя? О, надо было знать, кем была эта девчонка для Всеволода!***
Они прибыли на рассвете. Фил и Вик остались внизу, у монорайдера, а Арт с Кирой поднялись наверх, приземляясь на узкий мостик, соединяющий Юго-Восточную башню с Южной. Вдалеке виднелся одинокий силуэт марионетки, но рыцаря и вора, скрывшихся в рассветной тени высокой крыши замка, она пока не замечала; да и датчик обнаружения игроков пока ещё не заработал. Но им надо, чтобы сработал. Поэтому Арт вышел из тени, переводя меч в режим бластера и кивая Кире; а та направилась к чернеющему окну башни. Вор включила инвиз и выпустила фиолетовый крюк. Тот, оставляя за собой сиреневую верёвку, нырнул на другой конец башни, освещенный первыми лучами восхода. Кире было не привыкать. Она смело шагнула вниз, и, крепко держась за приклад арбалета, как бывалый альпинист начала спускаться в стремительно сгущающуюся тьму. Стены башни были влажными, скользкими и неровными; то и дело какой-нибудь камень выпирал из общей кладки. Тонкая подошва ботинок, конечно, не была приспособлена к такому спуску — игровой класс Киры был рассчитан всё-таки не на горные породы, а на вполне себе спокойные равнины. Но девушка не сдавалась, в очередной раз упорно зажимая указательным пальцем курок и тем самым продолжая выпускать веревку абордажной «кошки». Сколько раз вор уже так сделала? Пять? Семь? Десять? Двадцать? Спуск был медленным настолько, что Кира начинала терять счёт времени; стало казаться, будто конца и края не будет этому колодцу. Ситуацию ухудшала тьма, чернющим туманом заволакивающая руки, ноги и мозг. Да, веревка светилась в темноте, но светилась слабо. И это свечение ничуть не улучшало общую ситуацию почти полной темноты. Какие-то отголоски рассвета пробивались сюда, но как назло, все мимо Киры — на противоположную стену. Плохо, что Крипа пришлось оставить у целителей из соображений безопасности. Ведь его ночное зрение могло недурно так помочь временно ослепшей Кире не то что найти свою подругу в этом страшном замке, а банально понять, далеко ли пол. Фонарик, который был предусмотрительно захвачен, покоился в заднем кармане джинсов, а выпустить арбалет из рук Кира не могла. Но человеческий глаз устроен очень предусмотрительно: к темноте рано или поздно привыкаешь — привыкла и Кира. Дополнительно проморгавшись, девушка поняла, что ещё не достигла пола башни, но зато носочки ее ботинок едва ли не упираются на один из ее невысоких выступов. Кира снова нажала на курок, удлинняя верёвку и наконец вставая на твердую землю. Спусковой крючок щелкнул в последний раз, и «кошка» с шелестом быстро въехала в ложе для стрелы. Оставаясь в инвизе и пряча арбалет за спину, вор спрыгнула с выступа на каменный пол башни. Звук получился глухим, а за счёт эха он умножился и стал в разы громче. Было темно. Стены, пол, какая-то груда металлического барахла — все это тонуло в полумраке башни. Если бы Кира не знала, что Настя в девяносто девяти процентов вероятности находится здесь, то никогда бы не подумала искать её в этом каменном колодце. Сменкина включила фонарик и стала медленно светить им по стенам. Вдруг луч споткнулся обо что-то. Сощурившись, девушка увидела толстые прутья, плотным (руку не высунешь!) забором окружавшие что-то темно-красное. Кира подошла поближе. «Что-то» издало неясный глухой стон, закашлялось и оказалось девушкой в красном изодранном плаще и кожаных окровавленных доспехах. — Настя? — тихо позвала Кира, светя фонариком на прутья. — Насть, ты? Девушка за решеткой приподняла голову. Луч фонаря скользнул по лицу, и Кира отшатнулась. Да, вор не ошиблась, и это действительно была Настя. Но в каком состоянии… Лицо, которое освещал фонарь, было залито кровью. Волосы спутались, превратившись в кроваво-красные сосульки. Часть от маски, крепившаяся на железный обод и называемая «крыльями», была повреждена и испачкана опять в той же красной субстанции, что и лицо девушки. Было очень трудно понять, где основные раны, потому что кровь была везде. Единственное, что было видно отчетливо — это огромные глаза, так контрастно выделяющиеся на худом лице и синеющая гематома на правой щеке. — Кира… — Настя слабо улыбнулась и попыталась сесть. Это ей удалось. Кира заметила, что Мещерякова старается не опираться на руки и держит их близко. — Т-ты как.? — спросила вор, уже предполагая ответ. Ей было жалко смотреть на подругу; она просто на секунду попыталась представить, насколько ей больно, и ужаснулась. Вообще, Сменкина почти всегда воспринимала чужую боль как свою и поэтому знала как помочь практически в любом случае. Арт, когда девушка ему помогала разобраться со шрамами на лице, высказался, что из нее бы вышел неплохой врач. Это была чистая правда; тем более, что Кира хотела поступать в медицинский. А практики у нее было больше, чем у любого студента — именно Сменкина всегда делала мелкие перевязки в их компании и, благодаря двум шутникам — Филу и Арту, — уже успела прослыть «той самой симпатичной медсестричкой» (обоим после этого были подарены щедрые подзатыльники, сопровожденные короткими, но емкими ругательствами). Но конкретно здесь у нее просто опускались руки — она банально не знала, за что хвататься. Да и наверняка дело было не только в физической боли… — Бывало… и лучше, — хрипло выдохнула Настя. Видно было, что ей трудно говорить. — Ясно, — Кира немного неуверенно кивнула. Но тут же перешла к делу, — я за тобой пришла. — Спасибо, — грустно сказала девушка, и, шатаясь от слабости, вызванной большой кровопотерей, встала. И тут Кира увидела все; ей стало не просто жалко, а очень, очень страшно за Настю. Никогда раньше она не видела такого: ожоги, причем необычные, как будто созданные электричеством, и кровь, кровь, кровь… Если бы не яркий свет фонарика, Кира бы не поняла, что раны есть и под одеждой — в тех местах ткань была гораздо темнее и плотно прилегала к коже. Взгляд скользнул по сплавленным браслетам; Настя выставляла их вперёд, боясь задеть ими что-нибудь. До Киры дошло, что заклинание задело и кожу рук, а Мещерякова старается не шевелить ими из-за того, что боль от ожогов на предплечьях была единственной, которую она была в силах прекратить хоть на мгновение. — О Боже… Что он с тобой делал? — непроизвольным вскриком вырвалось из груди вора. — Неважно… — Настя покачала головой. — Давай… ты лучше отключишь… поле? Сменкина сглотнула, ещё раз как-то отрешённо кивнула и стала заниматься непосредственно освобождением подруги. Сначала нужно было дёрнуть рубильник, находящийся на другом конце башни. Кира справилась с этим при помощи света фонарика и захватного крюка арбалета. Железная «кошка» со скрежетом зацепилась за рычаг, и под весом Киры он пополз вниз. Когда же раздался характерный щелчок, по направлению к клетке с разных концов башни побежали слабые искорки. И обе девушки тут же увидели, как практически невидимое силовое поле спало, освобождая пленницу. Настя облегченно выдохнула. Дальше оставалось убрать железные прутья. Но этого не было в плане Киры — предполагалось, что основной защитой будет только силовое поле. Да и Вэл говорила, что эта камера — единственная в замке, у которой нет физической защиты, только магическая. Но решетка все же была. — Эээ…а как убрать это? — Кира постучала костяшками пальцев по прутьям. Спросила скорее себя, нежели Настю, но как ни странно, получила ответ именно из-за решётки. — Сейчас… погоди… — отрывисто прошелестела Настя и снова подняла скованные руки. — Стреляй сюда. — Куда? Тебе в руки? — удивилась Кира. В мозгу промелькнула мысль о том, что Настя сошла с ума от боли. — Да, туда… Доверься мне, — девушка умоляюще посмотрела на Киру. — Я знаю… что делаю… И прошу тебя… быстрее! — Ладно, — быстро выдохнула Кира и, прицелившись, нажала на курок. Стрела прошла точно между браслетами и с треском разъединила их. Они сломались и мелкими осколками свалились с рук Насти. Девушка была свободна. — Насть, а дальше как? Их можно как-то убрать? — снова встал вопрос о прутьях. — Можно… было бы… моим клинком… Кира запустила руку в холщовую сумку через плечо, достала оттуда длинную рукоять с тускловатыми узорами, которую незаметно подобрала ещё в «Руинах», и сквозь решетку осторожно просунула ее подруге. Едва окровавленные пальцы Насти коснулись оружия, узоры ярко вспыхнули оранжевым, освещая изуродованное кровоподтёками лицо девушки. Настя слабо улыбнулась. Какая-то счастливая мысль проскочила у нее в голове, и девушка с облегченным вздохом втянула рукоять внутрь клетки. Кира тоже невольно улыбнулась и подняла фонарик так, чтобы Настя видела, что делает. А та тем временем размяла руки и, коротко вскрикнув, потому что потянула кожу с ожогом, выдвинула один клинок. Затем закрыла глаза и начала что-то шептать. Чёрное лезвие начало нагреваться и алеть. Спустя несколько секунд, Настя перестала бормотать заклинание и сделала несколько рубящих движений по воздуху, со звоном касаясь трех прутьев одновременно. В тех местах железо расплавилось, и прутья развалились. Настя закашлялась, убирая клинок за пояс. Видя, что Кира собирается ей помочь, она выставила руку вперёд: — Не надо… И, вытирая подступившую ко рту кровь и без того мокрым рукавом, шагнула в появившийся проход. Кира вовремя подставила плечо несмотря на протест — Настя зашаталась и упала бы, если бы не своевременная опора со стороны подруги. — Держись за меня! — ободряюще кивнула Кира и, вскинув руку с арбалетом, выстрелила абордажным крюком наверх, к свету… …Сказать, что Фил волновался — все равно, что назвать огроменную ракетницу простым пистолетиком. В голове мага уже давно была полнейшая каша: хорошая такая смесь эмоций и мыслей. Если быть точнее, эта каша появилась сразу же, как игроки стартовали из «поселения». До этого все переживания были как-то притуплены; потеряли яркость и четкость, став чем-то статичным на фоне вечерней подготовки к рассветному вылету. Так продолжалось долго — с того момента, как они с Артом поговорили, и парень был почти уверен, что успокоился почти окончательно. Но едва перешагнув борт монорайдера, Фил ощутил, как все, что до этого времени было словно под пеленой тумана, вырвалось на свободу и смешалось. Внезапно его накрыло плотной волной панического страха, необъяснимого, но липкого и тяжёлого. Резко начало казаться, что все потеряно. Что эта ночь стала той самой пропастью, которая легла между жизнью и смертью Насти. Что никогда он не увидит, не услышит, не почувствует ее…. Что они опоздали. Всю дорогу маг старался скрывать волнение по мере сил. Конечно, у него это не получалось, и ребята все прекрасно видели. И под конец, когда игроки уже приземлились, нервы Фила сдали окончательно. Он почти сделал шаг на твердую землю, но его остановили. Ноги подкашивались, всё тело было тяжелым, словно груда кирпичей. Оно и не мудрено: Фил не спал всю ночь, а как только у него смыкались глаза, его охватывали кошмары, что Настя мертва. В горле было сухо, но он не мог сделать больше одного глотка — руки тряслись. Он сидел в монорайдере, или же, как ребята его звали, «утюге», оперевшись головой о запястья. На нём не было лица: широко распахнутые глаза, прочно обосновавшиеся под веками темные подковы, сведённые домиком брови, тяжелое, но очень медленное дыхание. Вик безуспешно пытался успокоить его, но Фил уже был на той стадии истерики, когда все слова пропускают мимо ушей. Ему не было дела до типичных: «я с тобой» или «всё будет хорошо», как обычно пытаются успокоить тебя твои друзья, которые не понимают что можно сделать в такой тяжёлой ситуации. Им остаётся только быть рядом. Это и делал Вик… …Подножие Юго-Восточной башни в без десяти девять утра было, похоже, самым тихим местом в замке Саламандры. Прошла уже четверть часа, а инженер и маг не слышали ничего, кроме далёких завываний ветра и редкого скрипа флюгеров на шпилях башен. А это было странно, учитывая то, что Арта отправили отвлекать марионеток охраны — как минимум, должны были раздаваться звуки схватки или какая-то речь. Но нет. Тишина стояла такая, что ребята могли считать пульс у друг друга, не прибегая к помощи секундомера. Именно эта тишина помогла Вику первому услышать короткий лязг и шелест металла о кожу — звуки арбалетов Киры! Сменкин оглянулся на Фила. Тот был настолько погружен в свои ужасные мысли, что даже не заметил этого, поэтому Вик слегка толкнул друга. Фил поднял голову, сначала стеклянными глазами посмотрел на Сменкина, а когда тот указал в сторону башни, медленно повернул свою голову туда. Из окошка под самой крышей на секунду показалась голова Киры, мгновенно исчезнув за зубцами моста-перемычки между башнями. Вик улыбнулся — уже радовало, что хотя бы она осталась жива. Ведь ребята не были уверены в полной безопасности своей освободительной миссии. Кира могла пострадать; с нелегким сердцем отпускал ее брат, с очень нелегким, хоть и понимал, что так будет правильно. Фил продолжал напряженно вглядываться в высоту темной стены замка. И спустя миг увидел, как вслед за Кирой в том месте мелькнуло и тут же скрылось что-то багряно-красное. А затем со стены медленно начали спускаться две тоненькие фигурки, держась друг за друга. Парень легко коснулся запястья Вика, но тот уже все сам увидел. Фила тряхнуло; сердце застучало в два, а то и три раза быстрее. Он сорвался с места, и, немного спотыкаясь, побежал навстречу. Он делал это не думая, в голове были только переживания о Насте. Пожалуйста, пожалуйста, пусть только живая! Он смотрел перед собой, видел уже спускающихся девушек… Было заметно даже издалека, что Кира придерживает Настю, позволяет ей опираться на свое плечо. Тень замка, в которую спустились вор и рыцарь, не скрыла от Фила состояние своей девушки. На ее одежде и лице было настолько много крови, что можно было подумать, что Настя уже мертвец, отчего Фил на секунду остановился, разинув рот. Но то, что сначала можно было принять за «мертвеца», а точнее Настя, подняла голову. Глаз не было видно, их закрывали спутавшиеся волосы, к тому же немного слипшиеся от крови. Но Фил опять пошёл навстречу. На его лице даже появилась легкая улыбка, и он издал нервный смешок. Ноги подкашивались. Живая. Слава Богу, живая! Настя тоже увидела его и попыталась пойти навстречу, но без поддержки ей это было чрезвычайно трудно. Сделав шаг, она вдруг перестала чувствовать твердую землю под ногами: все поплыло, закачалось, будто девушка стояла на палубе корабля. Настя пошатнулась и обязательно упала бы, если бы не руки Фила, которые в одно мгновение подхватили ее и сильно прижали к себе. — Все. Все закончилось. Мы забрали тебя отсюда. Все будет хорошо, — лихорадочно шептал он ей и все крепче прижимал к себе, словно старался загородить от всего мира. Плевать Фил хотел на кровь, которая пачкала его темный плащ, на исходивший от девушки неестественный жар, явно вызванный температурой на фоне большого количества ран, на то, как они оба выглядели со стороны — ему было важно лишь то, что она жива. Он ощущал быстрое биение сердца, прерывистое хриплое дыхание и соленые струйки, стекавшие по Настиным щекам. И как бы странно не звучало, но все это давало ему повод улыбаться про себя. Пусть не совсем в целости и сохранности, но Настя, его Настя, сейчас с ним. Они успели. — Спа…сибо… — еле слышно прошелестела Настя, прежде чем уже окончательно потерять сознание. Подхватив бесчувственное тело девушки на руки и при этом почти не почувствовав веса, маг отнес ее к их монорайдеру, усадил на кресло и встал рядом, не отпуская горячей окровавленной руки Мещеряковой. Кира и Вик подошли следом. Оба Сменкиных, в отличие от Фила, не могли пока что выдохнуть спокойно: от Арта пока что не было никаких вестей. И опять — ни звука не раздавалось со стен замка, будто ребята стояли рядом с полем закончившейся в ничью битвы. — Он тебе говорил, что делать, если он не вернётся? — после трёх минут молчаливого разглядывания каменной кладки башен, осторожно спросил Вик у сестры. Кира одарила его взволнованным и напряжённым взглядом. — Да. Идти и спасать его задницу, — на выдохе ответила она. Вик, улавливая в голосе сестры едва различимый сарказм, понял, что Мещеряков-старший в своем обыкновении наказал Кире не ждать его. Но та была куда упрямей, — если мы вытащили отсюда Настю, то это не значит, что оставим тут Арта! — Не придётся! — отозвались ей с противоположной стороны замка; как раз туда Сменкины и не смотрели. Вор, инженер и маг синхронно повернули головы на звук. Опираясь о свой меч, к ним ковылял довольный Арт. Живой, однако, не очень здоровый и не особо чистый — с виска стекала тоненькая струйка крови, лицо и все доспехи были в какой-то пыли, да и разительно побагровевшая штанина на ноге как-то очень подозрительно облепила бедро. Но вид у него был если не радостный, то очень удовлетворенный. Близнецы и Фил синхронно выдохнули. Сегодня они исполнят обещание, данное Вэл — вернутся в полном составе. Кира быстро спрыгнула с борта монорайдера и подбежала к Арту. Тот хотел было что-то ей сказать, но неожиданные объятия Сменкиной его опередили. Парень ничего не объяснял, лишь молча гладил девушку по слегка спутанным черно-фиолетовым волосам и спине. — Это последний раз, когда ты идешь куда-то без меня, понял? — буркнула она, отстраняясь. Кира не успела переволноваться за парня как следует, но тревога, снежным комом нарастающая в душе, все же была. И своим появлением Мещеряков-старший эту тревогу снял, за что девушка была ему чрезвычайно благодарна. Объятия послужили невольным проявлением этой благодарности и внезапно с головой нахлынувших чувств. Ведь недаром говорят: «что имеем — не храним, потерявши плачем». — Понял, — легко улыбнулся Арт и кивнул на друзей, — пойдём? — Угу. Опираясь, как на два костыля, на плечи Киры и рукоять меча, Арт дохромал до «утюга». Внимание Мещерякова сразу же приковало бездыханное и окровавленное тело сестры. Грудь девушки еле вздымалась, показывая, что в ней ещё едва теплится жизнь. Парень, мгновенно забывая про боль, отпустился перед сестрой на колени, склонил голову и, прикрыв глаза, тихо прошептал: — Прости меня, сестрёнка…