Здравствуй, последний герой!

***

— Ты назвал меня мальчишкой, но ты не прав!       — Да? И в чем?       — Дети не знают того, что знаю я: не бывает чистого зла, ровно как и чистого добра.       — И все равно ты испуганный мальчишка. Сериал «Локи».

      — Елена Викторовна? — Кира недоумевающе шагнула ей навстречу. Тонкие пальцы в чёрных перчатках сами собой стиснули приклад арбалета.       — Елены Викторовны здесь нет, — отмахнулась босс. — Меня зовут Алекс, но в Энвелле я известна под другим именем.       — Саламандра… — тихо проговорил Фил, буравя взглядом синих глаз силуэт ящерицы и уже чуть ли не на автомате прокручивая посох в руках.       Но прежде, чем кто-либо из ребят успел среагировать, раздался длинный гитарный аккорд. Всех игроков сковало и подняло в воздух парализовывающее заклинание, которое создал Всеволод.       — Не рыпаться, — парень, заводя обратно за плечи гитару, встал рядом с всеми четырьмя игроками как конвоир; достал и начал вертеть в железных пальцах один из своих знаменитых серповидных ножей, как бы намекая, что будет с тем, кто ослушается его.       Моргарт оскалился, протягивая одну из рук за кубом. Алекс усмехнулась и потребовала:       — Сначала договор!       — Конечно, я помню, — кивнул Моргарт, подходя ближе и вглядываясь в застывшие лица игроков, будто хотел там что-то прочесть…       …А может, просто позлорадствовать? Ведь это все! Конец! Игроки обездвижены, противника большинство… им не выйграть! Больше того, не факт, что они выживут, ведь никто не знает, что взбредёт на ум новой правительнице и ее верному, но чокнутому ученику. Конечно, остаётся Настя с ее безрассудным девизом: «спасу всех, но уничтожу себя», но на нее тоже рассчитывать было нельзя. Ведь она одна, одна против всех…       Дольше всех Моргает задержал взгляд на Филе и его королевской экипировке. Затем хмыкнул:       — Но к делу!       В левой нижней ладони он материализовал два крестовидных пульта для управления марионетками и протянул их Саламандре.       — И все? — босс недоуменно вскинула чешуйчатые брови.       — Ты думала, я сам управляю всеми марионетками? Не-е-ет… Достаточно одного-двух отрядов, — тут он качнул пультом, и все всадники, окружавшие «Руины», одновременно дернулись, — остальные действуют сами… Как и мальчишка, — Моргарт мотнул головой в сторону Всеволода; тот напрягся, сжал ладонь живой руки до скрипа кожи перчаток — ему было явно не особо приятно, что о нем говорят как о вещи. Но главного злодея игры это не интересовало — ему был важен куб и договор с Саламандрой. Поэтому он открыто, даже как-то по-актёрски снова предложил пульты ей со словами, — прошу! Мир Энвелла твой. А теперь, пожалуйста, отдай мне мой…       И протянул руку за кубом…       …Настя на все это смотрела сквозь заканчивающуюся сетку стелса. Она, всегда трезво оценивая ситуацию, сейчас прекрасно понимала, что преимуществ против трех сложнейших боссов и отряда марионеткок у неё ноль, а положение — дерьмо. Если вмешиваться сейчас, то тогда надо выбирать: либо хватать куб, либо спасать друзей. В первом случае ей придётся подкрасться к Моргарту, вырубить и его, и Саламандру… Нет, не получится. Есть ещё Тень, который будто пятой точкой чует её присутствие здесь — оглядывается, гад. А против него и марионеток без помощи ребят она не выстоит. Атаковать из тени, по-партизански, тоже не вариант — это сразу ее обнаружит, и тогда вся мощь армии Моргарта обрушится на нее …       Пока Настя размышляла, Саламандра после секундного колебания отдала куб Моргарту. Тот ухмыльнулся, нажал на одну из сторон портала, и в ближайшем к нему особо крупном, почти в его собственный рост, булыжнике со снопом серебристых искр начала вырисовываться дверь Редактора Уровней. Моргарт молча ушёл в открывшийся проем вместе с кубом.       Вопрос об атаке решился сам собой. Боссов теперь только двое, возможно, что-то да получится… Эх, была не была!       Настя, передвигаясь практически бесшумно, рванула к Саламандре. Секунда, и девушка стоит у неё за спиной, обнажая клинок. Она не боялась наносить вред «Елене Викторовне», потому что человека, который её предал, для неё не существовало — такой уж у Мещеряковой был кодекс чести. Поэтому никакие обстоятельства не помешали точно рассчитанному по силе удару, который выбил пульт марионеток из лап ящерицы. Сама она начала в ужасе озираться и искать противника, но тем самым дала Насте время на еще пару ударов. Подсечка, выпад, свист острозаточенной черной стали шаолиньского клинка — браслет Саламандры с стреском сломался, и пятый игрок снова оказалась в своём человеческом обличье. Снова просвистел клинок, с лёгким ветерком прокручиваясь в ловких пальцах девушки, и уже собирался коснуться шеи оказавшейся на коленях женщины, как вдруг Настя почувствовала на себе насмешливый взгляд Всеволода. Буквально на секунду отвела глаза от своей жертвы и оторопела…       В его руках был пульт управлениея марионетками, а серые глаза смотрели прямо на девушку так, будто он её видел. От неожиданности острое лезвие клинка Насти не замерло в её руках, как должно было, а срезало несколько светлых прядей с головы Алекс. Они с шелестом упали на траву. И в этот самый момент у Насти разрядился стелс, открывая ее для всех: и для друзей, и для врагов, и для марионеток.       Девушка, понимая, что ее сейчас могут повязать без видимых усилий, быстро сориентировалась и приставила меч к горлу своей бывшей учительницы. Это должно было охладить Всеволода и дать понять, что у Насти все же есть козырь в рукаве против него в виде Саламандры.       А та даже не пыталась сопротивляться — слишком быстро все происходило. И она банально не ожидала такой тыловой атаки, поэтому не предусмотрела запасного варианта. Алекс оставалось надеяться лишь на то, что Настя (женщина сразу же поняла, что это была именно она) забудет о наложении на свою пленницу магических оков, которые сама Алекс, без посторонней помощи снять не могла.       Ан нет! Темно-алое заклинание с поспешной стремительностью сковало тело женщины, не давая и чихнуть. Все, сама Алекс теперь беспомощна.       Но тут…       — Ты бы заканчивала этот театр одного актёра, — усмехнувшись, посоветовал Тень.       — Актёр тут только ты, — раздражённо выдыхая после небольшой, если её можно было так назвать, схватки, ответила Настя. Девушка опустила клинок, но не спрятала лезвия в рукоять, давая понять противнику, что в любой момент готова отразить нападение.       — Да ну, — притворно поразился Всеволод. — А чья была идея со всем этим дурдомом: камерами, кубом и дурацкими иллюзиями? Неужели моя?       Настя не ответила. Лишь хмыкнула и сжала пылающую алым заклинанием ладонь в кулак; Алекс перед ней захрипела — оковы стягивали ей грудь. И если бы в любой другой момент Настя бы ещё триста раз подумала, прежде чем вот так мучать женщину, то сейчас Мещеряковой было плевать на нее. Девушка, нервничая и кусая губы, постоянно смотрела на застывших в воздухе друзей, брата и Фила — самым важным для нее сейчас были они и только они.       — Отпусти её, живо! — голос Тени становился все более и более властным. Хрипы своего учителя на него явно подействовали как сигнал к действию.       — Отпустишь моих — отпущу твою, и делайте что хотите, — девушка пожала плечами; ногти уже практически впились в кожу перчаток, стягивая заклинание ещё туже.       И тут Настя ощутила что-то странное в своей магии. Привычное, но полузабытое уже…       — Ты в проигрыше, тебе не выгодно торговаться, Мещерякова, — парень сдвинул брови и неоднозначно поиграл пультом в железной руке; в другой был нож.       — С каких пор тебя заботит моя выгода?       — С вот этих самых, — тут сталь изогнутого ножа засветилась синим, он отделился от руки Всеволода и самостоятельно, без направления хозяина, со свистом стремительно полетел к Насте. Девушка увернулась, магией блокируя управление ножа на расстоянии… и тут же чуть не согнулась пополам от боли, стрелой резко пронзившей грудную клетку.       Старая боль, плата за использование магии, возвращалась вновь. Она была сильнее и мощнее предыдущей в два, а то и три раза. Накатила огромной волной, не оставляя ни одного живого уголочка.       Но как накатила, так и быстро прошла, оставляя привычный зуд в районе груди; и то от того, что ещё одно заклинание действовало параллельно всем остальным — оковы для Алекс. Ко рту подступила кровь.       Нож вернулся к хозяину и спрятался в его поясе. Всеволод видел, что происходило с Настей; видел и откровенно хохотал. Он понимал, что его Повелитель обеспечил ей такие мучения, просто включив старый режим работы Редактора Уровней. И то, что девушку это так ломало, казалось Тени ужасно забавным.       — Сукин сын, — выругалась сквозь зубы Настя.       — Что? — с мерзкой улыбкой на губах издевательски переспросил Всеволод.       — Что слышал! — огрызнулась девушка, вытирая кровь у рта рукавом. — И ты, и хозяин твой паршивый. Последний раз предлагаю: ты отдаёшь мне моих друзей, а я отпускаю ящерицу. Без драки и крови, спокойно разойдемся.       Настя покрутила сжатой ладонью с заклинанием; Алекс снова издала приглушённый хрип. Мещерякова же ощутила, как зуд в груди усиливается.       — Правильно, потому что магии у тебя нет, и драться тебе в общем-то нечем, — кивнул парень. — Но договор немного не честный, не находишь? Четыре довольно прокаченных игрока меняются на одну, пусть и правительницу Энвелла? Ты меня за дурака держишь?       — И что ты предлагаешь? — подозрительно спросила Настя.       — Сторгуемся и договоримся, — Всеволод чуть наклонил голову и сощурился.       — Я не хочу иметь с тобой никаких договорённостей, — отрезала Настя. — И вообще, я могу в любой момент свернуть твоей хозяйке шею, забыл?       — Как скажешь, — Тень провёл рукой по гитарным струнам, и рядом с ним оказался Фил. Он висел в воздухе без какого-либо движения, словно был фигуркой в мультике, который поставили на паузу. Парень мог только двигать глазами и дышать — таковы были особенности парализовывающей магии Всеволода.       Фил с самого начала смотрел только на Настю, и в этом взгляде читалось вполне обоснованное беспокойство за нее и ее жизнь. Он видел окровавленные рукава, подрагивающие ладони; видел, что ей плохо, и что ей нужна помощь. Но ещё видел то самое, так горячо ненавидимое им ее баранье упрямство. Оно буквально говорило, что если Настя начала, то Настя закончит, чего бы ей это не стоило. В зелёных глазах это прямо-таки было написано; ее взгляд чуть ли не пылал такой упертостью! А ещё — дикой ненавистью к тому, кто стоял перед ней и пытался торговаться жизнями ее друзей. И это (о да, Фил нутром понимал все эмоции своей девушки в тот момент) разжигало в Насте такую необузданную ярость, что впору было прятаться. Главное, чтобы она в этой ярости не наделала делов…       Фил бы продолжил размышлять о том, как выкрутиться из этой липкой ситуации, но вдруг ощутил на своей шее что-то металлически прохладное, омутом стягивающее кожу. Оно вздернуло его вверх и начало медленно душить. Фил захрипел, автоматически выгибаясь в позвоночнике.       — НЕТ! ОТПУСТИ ЕГО! — в ужасе закричала Настя, в порыве спасти Фила бросаясь вперёд.       Всеволод ее, казалось, не слышал. И с упоением продолжал душить мага, стягивая магические путы на его шее.       Настя, почти не раздумывая, направила сильный энергетический импульс… нет, не в Фила или магию, которая его сковывала. Во Всеволода. Удар пришелся в правое плечо; туда, где где по всем расчетам метал имплантированной руки стыковался с кожей.       Мещерякова не прогадала. Конечно, она и знать не могла, какие ощущения подарит ее удар Всеволоду, но каким-то чудесным образом поняла, куда надо бить. Жуткая судорога прошлась по телу ее противника, от страшной боли Тень на пару минут просто выпал из реальности. Естественно, заклинание удушения для Фила он отпустил из-за физической невозможности его контролировать.       Девушка мысленно похвалила себя за находчивость, чутка расслабилась… А зря. Потому что в следующий момент ее сбили с ног и впечатали спиной в некрупный обломок какого-то древнего строения, зарядив шаровой молнией куда-то в грудь. Настя банально не учла, что само понятие боли для Тени было чем-то очень знакомым, почти родным, и поэтому ему ничего не стоило сжать зубы и подарить ответочку.       С жужжанием и скрипом размяв железную руку, Всеволод двинулся к девушке.       — Тебе не стоило меня злить, — угрожающе произнес он, неотрывно смотря на девушку своим знаменитым убийственным взглядом.       — Ещё шаг… — прохрипела Настя, с трудом подавляя рвотные позывы и приподнимаясь на предплечьях, — и я… убью твою хозяйку…!       Всеволод остановился и обернулся: Настя, не смотря на страшную боль, продолжала держать в оковах Алекс. Чуть поодаль, у скованных игроков, лежал отброшенный заклинанием Тени клинок.       — Убивай, — взгляд парня был холоднее льда; голос стал очень тихим и очень устрашающим. А ещё — до дрожи в коленках уверенным и почти насмешливым. — Убивай, ну!       Настя сцепила зубы, сжала кулаки посильнее… и поняла, что не может. Не может, и все тут. Не из-за магии, нет, а из-за своих долбанных принципов правильной девочки и благородного лидера. Да, Алекс — предатель, но она человек. Живой, мать вашу, человек, убийство которого по-прежнему считается насилием и преступлением. Насте хотелось выть от собственной беспомощности.       Она, морщась, опустилась на колени, обессиленно выдохнула и окончательно отпустила контроль над Саламандрой. Никто не обратил внимания, как та, пытаясь восстановить дыхание, быстро отползла за ближайший камень и включила свой стелс.       — Я так и знал, — зло выдохнул Всеволод. — Кишка тонка. Ты слабая. И сейчас, из-за своей слабости, ты будешь смотреть как я по одному убиваю твоих друзей…       — Стой… Не трогай их, прошу тебя! Давай договоримся…       Сейчас Настя была готова на все; на все, чтобы не повторить свою ошибку, совершенную два года назад.       — Ах вот мы как запели! Надо было сразу с этого начинать, оказывается! — с ядовитым сарказмом выплюнул парень. — Придушить каждого, понаблюдать за твоей реакцией, а потом может что-нибудь да и сложилось бы!       — Quid vis? (лат. — чего ты хочешь?) — тихо спросила Настя, специально переходя на латынь. Девушка хотела оставить содержание их разговора только между ней и бывшим другом.       — Potest ego dico vobis, quod ego vere volo? Dic mihi? (лат., — тебе сказать, чего я реально хочу? Сказать?) — он почти шипел, яд и агрессия из него лились рекой. — Quid ego volo, quia duobus, stupri annis, dum fuit, esse formabat in inanimatum occidere apparatus? Dum esses ambulans liberum et non cogitare mecum? Dic mihi, quid volui? (лат., — Чего я хотел эти долбанные два года, пока из меня лепили бездушную машину для убийств? Пока ты гуляла на свободе и даже не помышляла о том, чтобы мне помочь? Сказать, чего я хотел?)       — Fortasse iustitia… (лат., — возможно, справедливости…) — осторожным шепотом предположила Настя.       — Именно, — ухмыльнулся Всеволод; его глаза загорелись вдруг каким-то диким, необузданным огнем.       Любой другой, находись он на месте Насти, уже схватил бы тринадцатый инфаркт со страху. И конечно, в первую очередь думал бы о спасении собственной шкуры.       Но перед Всеволодом сейчас была именно Настя Мещерякова. Именно она имела такую скверную привычку — не бояться тогда, когда это по-настоящему нужно. И вот именно ее в данный момент совершенно не заботило ни свое здоровье, ни свое будущее. Жизни друзей, которыми когда-то в прошлом она пренебрегла и потеряла их, сейчас стояли для нее в приоритете. Плевать, что будет с ней — главное, они в безопасности.       — Полагаю, мы договорились… — просипела девушка, поднимая глаза на Тень. Травянисто-зелёные столкнулись с льдисто-серыми так, будто пила наехала на сверхпрочный иридий.       Всеволод ничего не ответил, только ухмыльнулся ещё шире. По щелчку железных пальцев синее сковывающее заклятье оказалось и на Насте. Она не сопротивлялась, только закрыла глаза и вся внутренне сжалась, предчувствуя боль.       Легким шагом Всеволод подошёл к ней, присел на корточки и заставил посмотреть на себя, железными пальцами поднимая ее лицо за подбородок. Усмехнулся, укоризненно покачал головой… и потом взял ее руки в свои. Соединил их от локтей до запястий, а затем прошёлся сплавляющим заклинанием по браслетам — видимо, перестраховывался.       Запахло палёной кожей.       Девушку застрясло от боли, мгновенно пронзившей руки, и глухой стон вырвался наружу сквозь плотно сжатые зубы.       Следующий щелчок вырубил Настю и окутал их вдвоем темно-синим туманом. Когда же туман рассеялся, на том месте уже никого не было.       Вместе с туманом спали и оковы игроков. Они, потирая ушибленные места, рассеянно оглядывались, медленно понимая, что попали в полную задницу.

***

      Было плохо. Всем было плохо. Все слышали тот диалог, хоть и мало что поняли из сплошной латыни, да к тому же разговорной, но зато было предельно ясно другое — Настя пожертвовала жизнью, чтобы спасти их всех. И они живы только благодаря ей.       Отвратительно чувствовать себя в долгу. К тому же, неоплатном. Ведь одно дело помочь, спасая чью-то жизнь и не рискуя при этом своей, а совсем другое — заменить собой всех четверых, на, возможно, безвозвратной основе…       Такого не было, когда Моргарт забрал Марию Степановну. Да, чувство вины тоже присутствовало, но было немного иным. Оно не выгладывало душу, не съедало ее заживо, не лежало холодным валуном на сердце — нет! Была лишь тоска, грусть от того, что не успели помочь… Да и тогда ребята просто не знали, что Моргарт будет делать с пленным бардом, но зато были уверены, что она жива: слот пятого игрока оставался занятым. Насчёт Насти такой уверенности не ощущал никто.       Но самым главным отличием было другое — Мария Степановна не жертвовала собой, а просто попалась в ловушку босса.       …Никто не знал, где Настя. Никто не знал, что Всеволод собрался с ней делать. Но явно ничего хорошего, верно? У таких людей как он напрочь отсутствует логика в поведении, они убивают и пытают просто потому, что им хочется. Им плевать на все, кроме того, чем они действительно поглощены. А поглощены они могут быть какими угодно зверствами.       Чертов маньяк.       Арт, естественно, винил во всем себя. Очень некстати ему вспомнилось его видение в «Пустыне Страха» про смерть всей команды и уточнение от проводника: «это случится тогда, когда вы узнаете предателя».       Тогда Арт в общем-то не придал этому должного значения, но сразу вспомнил, оказавшись парализованным и подвешенным в воздухе. Дальше он думал о том, что предателя они узнали, но все происходит не совсем так, как в видении… Неужели, это дар Арта помог игрокам выбрать иной, правильный и бескровный путь? Или же нет? Или сами ребята, настолько не желая умирать, сопротивлялись этому даже подсознательно?       Сейчас, будучи парализованными, конечно, они ничего не изменят, но остаётся Настя…       Наблюдая за поединком сестры и ее бывшего друга со стороны, Арт буквально на себе ощущал все удары, которые получала девушка. Он, будучи ее близнецом, чувствовал свою сестру так четко, как никогда раньше. И конечно, искренне болел за нее, но с каждой минутой чувствовал, что из нее уходят силы. И ничем не мог помочь. Вообще. Проклинал себя, свой идиотский план и свою метку, подсказавшую путь, в котором его сестра вынуждена страдать, но вынужден был оставаться в подвешенном состоянии.       Арт не на шутку испугался за Фила, когда того резко начали душить… Стоит ли говорить о том, что у Мещерякова в голове мгновенно всплыл образ смерти друга, показанный в «Пустыне Страха»? Этот страх подстегнул мозги работать быстрее в направлении выхода из этой ситуации. Но голову тут же захлестнула новая волна боли, а вместе тем и переживания — Настю впечатали в стену. Дальше Арт уже не думал, а просто смотрел и пытался понять, что же именно хочет Всеволод. И есть ли у Насти план?       Только не натвори глупостей, сестрёнка…       Она натворила. Сделала одну большую глупость, отправившись к этому психопату добровольно!       Естественно, парень более чем прекрасно понимал, что Настя своей жертвой уберегла их всех от ужасной участи, показанной ему в видении. Обошлись, так сказать, малой кровью… Тьфу! Проклятая игра!       Но, как бы объяснила свой поступок Настя: «pro mundi beneficio», что значит — «во благо мира». Даже не мира, а маленькой передышки после битвы, в которой они, несомненно, проиграли. И то, проиграли, вернувшись живыми только благодаря Насте. А вот вернётся ли она «aut cum scuto, aut in scuto», Арт не знал. Очень хотелось бы конечно «aut cum scuto», и они с ребятами сделают все, чтобы было так, но есть шанс и «aut in scuto»…       …Дополнительным фактом, весьма осложняющим существование ребят, было то, что они оказались заперты в игре. Ноут был сломан или закрыт — так им сказал Баквит, вызванный и допрошенный чуть ли не с пристрастием сразу после того, как с игроков спали «оковы» Всеволода. Проводник по началу мотал жестяной головой, уходил от четких ответов, но под конец, когда в ход пошла «тяжёлая артиллерия» в виде Киры, сказал, что портал, вероятно, уничтожило то, что в реальный мир вышел главный босс игры. Или же, что тоже вполне имело место быть, сам Моргарт дезактивировал ноутбук. Но на все расспросы игроков о Саламандре или местоположении Насти, Баквит лишь сокрушенно мотал головой. Поэтому за более четкими ответами ребята направились в «Тайное поселение».       Сейчас же игроки сидели в центральной беседке Целителей и пытались что-то предпринять. Это было сложно, как физически, так и морально, поэтому перекинувшись парой фраз, сидели молча, размышляя о сложившейся ситуации.       В любом раскладе выходило, что их положение на данный момент паршивей некуда.       Но если Арт все осознание паршивости ситуации направил на то, чтобы думать, как выпутываться, и уже послал Сменкиных за Вэл и Советником, которые должны были дать более точные ответы на все вопросы, то вот Фил…       С самого их прибытия в «Тайное поселение» парня будто подменили. Он вообще ни с кем не разговаривал, не улыбался и был постоянно напряжён. Вся шумность и веселость Фила куда-то испарилась, уступив место мрачности и угрюмой, совершенно не свойственной такому солнечному человеку как Черных, холодности. Естественно, такое поведение было весьма и весьма объяснимо, но не до конца.       Фил практически никому не сказал, что увидел во втором испытании «Пустыни Страха», потому что самоуверенно думал, что предотвратит смерть своей девушки самостоятельно. И ошибся. Понадеялся на Арта и его «компас», вот дурак… И ведь видел, видел, все видел! Видел и не предотвратил! Знал обо всем с самого начала и ни черта не сделал! Ну сказал Насте, а что с того? Она ж в своей дотошной правильности готова зайти настолько далеко, что ей будет плевать на себя и на все предупреждения. Всегда Фил старался отгораживать ее вот от таких ненужных жертв, а здесь не уберег…       Да хоть бы тот подонок убил бы его тогда — плевать! Если бы это спасло жизнь Насте, Фил был готов на все. Как тогда, на «Лесной Поляне», когда марионетка продырявила ему бок. Но зато Настя была спасена…       Очень некстати ему вспомнилось, как во время декабрьской битвы с Моргартом он в шутку сказал ей про «спасению жизней в долг». Девушка чуть позже ему ответила, что обязательно выплатит этот долг сполна — разумеется, тоже в шутку. И Фил только сейчас понял, что Настя-то в итоге оказалась права. Четыре, нет, даже пять спасённых жизней были на ее счету — это с лихвой, ха-ха, превышало то количество раз, когда Фил вытаскивал девушку из цепких коготков смерти.       Когда Настя сдалась, когда, не сопротивляясь, безропотно склонилась перед Всеволодом и позволила ему считать себя победителем, когда этот ублюдок, посмеиваясь, в буквальном смысле сплавил между собой ее руки, Фил ощутил внутреннее опустошение. Как будто мир резко обесцветился, стал блеклым и серым…       Сначала он даже не понял, что произошло. Яркость происходящего как отрубило; Фил просто молчал и смотрел, не о чем не думая. Но когда тихий, полузадушенный крик девушки клинком резанул по ушам, маг словно очнулся. Целый ураган эмоций промчался по его душе в тот момент: от желания помочь и сожаления до самообвинения. Но от невозможности его выпустить, Фил до крови закусил губу и внутренне сжался. И лишь когда все игроки приземлились на траву, из уст мага вырвался тихий, полный боли и отчаянья, стон.       Я поклялся, что защищу тебя…       Конечно, умом парень понимал, что Настя согласилась на это потому, что не видела других вариантов. Она была одна, без магии, без союзников, против армии и своего бывшего друга. А бывшие друзья, как известно, подчас даже опаснее, чем новые враги.       Но сердце Фила было на грани распада. Оно захлебывалось в слезах, билось в истерике и кричало только одно слово: «зачем?». И умом ту боль никому было не понять.       Сейчас Фил не знал, что делать дальше. Внутри него бушевал ураган эмоций, напряжения, крика и боли, но снаружи парень был пугающе холоден. Смотрел в одну точку, будто не слыша разговоров своих друзей, и в сотый раз прокручивал в голове их последние несколько часов, план по уничтожению кубика, недоговорки от «Елены Викторовны»… Он пытался понять, где конкретно он просчитался. Где он мог что-то сделать и не сделал. Где всего того, что произошло, могло и не быть, если бы Фил захотел.       Каждый раз выходил лишь один ответ — везде. Везде, практически везде Фил имел возможность сделать что-то, что предотвратило бы катастрофу. И кубик не попал бы Моргарту, и Настя была бы сейчас с ними…       В своих раздумьях Фил даже не заметил, как рядом с ним на плетёный диванчик присел Арт и положил руку на плечо.       — Как ты? — осторожно спросил рыцарь.       — Нормально… — сухо ответил Фил.       Да ничего не нормально! Все через задницу! Словами это можно было даже не пытаться объяснять, все равно не получилось бы. Как словами выразить тягучее чувство вины и бесконечного горя? Как выразить ощущение полной разбитости? Отчуждения? Стянутой в струну души и отчаявшегося сердца?       — Фил… Мы найдем ее, слышишь? Обязательно, — Арту самому очень трудно давались слова, но, видя в каком состоянии его друг, парень решил в первую очередь помочь ему.       — Угу, — отрешённо кивнул Фил. — Только где гарантия, что она жива?       — Мы не знаем, — тяжело вздохнул рыцарь. Его тоже очень долго мучил этот вопрос, и он предпочел бы получить на него положительный ответ.       Фил усмехнулся. Нездорово усмехнулся, с явной горечью в голосе. Затем встал, прошёлся по беседке и остановился у окна.       Погода в «Поселении» не зависела от энвельской, и в то время, как снаружи было солнечно и дул прохладный ветерок, внутри стоял абсолютный и пасмурный штиль. Не шуршали кроны тропических деревьев, не скрипели раскачиваемые ветром деревянные мостики — казалось, будто вся жизнь замерла.       — Знаешь, Арт… Гарантий нет, — сдавленно и горько согласился маг. — Больше того, есть очень большая вероятность, что твоя сестра умрет. Возможно, умирает сейчас.       Каждое слово — гвоздь. Гвоздь крышки гроба надежды Фила снова увидеть ее. Ту, которой он доверился. Ту, которой он дорожил больше всего на свете. Ту, которую он любил.       — И ты так спокойно об этом говоришь?! — шокировано выдохнул Арт. — Да и вообще… Откуда ты знаешь?       — Я видел её смерть в «Пустыне Страха», — хрипло ответил Фил, прокручивая в голове то «пре-ду-пре-жде-ни-е». — Видел страдания, видел этих двух уродов, все видел. Меня предупредили, что это почти стопроцентное будущее, а я…       Тут он замолчал, тяжело дыша. Слезы застилали глаза, подступали к горлу, не давая сделать вдох. Эмоции требовали выхода.       — Не предотвратил…? — осторожно завершил за него фразу Арт.       — Да, — сдавленно кивнул он.       — Я тоже. Я тоже виноват в этом, Фил. Не меньше твоего уж точно. Меня точно так же предупреждали насчёт вас всех. И случиться это должно было как раз сегодня. По итогу, я один оставался жив. И должен был смотреть на ваши трупы — тебя, кстати, задушили. Но благодаря Насте, мы сейчас все здесь…       Слушать Арта было невыносимо больно. Ещё больнее было понимать то, что он прав. Что эта жертва действительно была не-об-хо-ди-ма. Что если бы Настя не сделала этого, погибли бы все.       Но сердце не принимало такой вариант. Оно искало выход эмоциям, истерике, разбитым чувствам… и нашло, зацепившись за слова Арта.       Найдя другого виноватого.       — А она? А про нее ты подумал? — резко перешёл на крик Фил, разворачиваясь и в три шага оказываясь рядом с другом. — Ты думаешь о всех сразу, но подумай хоть раз о своей родной сестре! Ей была нужна опора, поддержка и защита! А где ты был? Она искала это, хотела опереться на тебя, но ты думал о другом!       — Фил, я понимаю…       — Нет, не понимаешь! — горячо обрубил маг; он чувствовал, что слезы непроизвольным потоком льются из глаз, но не обращал на это внимания. — Твоя Кира сейчас в полном порядке, живая и здоровая! И ты беспокоишься только за нее! А на сестру тебе наплевать!       …Фил бросал обвинения без расчета, просто выплескивая то, что было внутри. Но это не отменяло того, что они обидно били по больному. Арт и так винил себя практически во всем случившемся — он всё-таки негласный лидер, и, что самое главное, предупрежденный лидер, который должен был предусмотреть все… но ещё обиднее было услышать все это от близкого друга.       Так уж устроены люди. Человеку больно, плохо. Он оказался неправ, и из-за этого пострадали его близкие. И он полностью осознает и понимает свою ответственность; начинает долгое самокопание. И это самокопание ему не то, чтобы нравится… Просто ему там хорошо одному. Но если вдруг туда влезает кто-то другой и начинает подтверждать эту вину, то человек обижается, скандалит и истерит, сам не понимая механизм своей обиды.       С Артом произошло бы то же самое, не будь у него такого качества: иметь сухие и трезвые мозги в самой мокрой ситуации. Фила он прекрасно понимал, так как сам испытывал схожие эмоции. От друга он хотел такого же понимания и здравого рассудка. Это, конечно, трудно, но возможно.       Ну или хотя бы выговориться…       — Мне не плевать. И никогда не было, — тихо ответил он.       — Тогда почему ты позволил вот этому тобой управлять?! — Фил схватил Арта за руку, стянул перчатку, отшвырнул ее и показал на потухшую татуировку розы ветров. — Почему позволил Насте войти в игру, если знал, чем это кончится?       Маг, сглатывая слезы, напряжённо сверлил друга взглядом и сжимал в холодных пальцах его ладонь с татуировкой. Арт молча смотрел на него, и в этих глазах читались грусть, понимание… и нежелание отвечать на поставленный вопрос.       Фил все понял. Отпустил руку друга, нервно выдохнул, сжал губы и резко кивнул. Но взгляд отвёл. Он сам не понял, почему так случилось. Наверное, просто не хотелось смотреть в глаза, так похожие на ее. В них точно так же плескались честность и желание помочь. Они смотрели точно так же: по-доброму и с пониманием. Они точно так же зеленели изумрудной травой и дарили ощущения теплого весеннего дня.       Да что уж там — они были точно такими же, как и у нее.       Такое подсознательное сравнение будто изнутри окатило Фила ведром воды, разбивая стянутый нитями бесконечного переживания комок из тревожности, вины и боли. Парень, тяжело дыша, отошёл обратно к окну. Специально отвернулся от Арта, чтобы успокоиться хоть частично, утереть слезы и нормально продолжить диалог… Но вместо этого вспомнил Настю, и слезы полились вновь.       — Хреновый из меня психолог, — пробормотал Арт и в четыре осторожных шага оказался рядом с другом. Одной рукой аккуратно приобнял за плечи и вздохнул.       Но молчать было нельзя. Поэтому Мещеряков, понимая свою бесполезность как психолога и поэтому уже даже не стараясь подбирать слова, начал говорить с интонацией командира:       — Фил, послушай. У тебя на данный момент есть два варианта развития событий. Или ты продолжаешь оплакивать мою сестру, как безвременно погибшую, или вместе с нами попытаешься сделать что-то для того, чтобы спасти ее. Если ты выбираешь первый вариант, то тогда иди вон туда, в самую дальнюю беседочку. Там тебя никто не побеспокоит, можешь отвести душу. Если второй, то тогда прекращай истерику и начинай думать. Твой трезвый рассудок поможет Насте куда больше, чем преждевременные похоронные слезы. Сейчас вернутся ребята с Вэл и Советником, и мы все вместе попробуем что-то предпринять. — Помолчал, а потом добавил, — ты прав, я тебя не пойму в полной степени. Но Настя никогда не была мне чужой. Она моя сестра-близнец, если ты забыл, и родней ее мне человека нет практически во всех смыслах. Но если бы зеркальная ситуация повторилась с Кирой, я бы вел себя так же, как ты.       Не в традициях Мещеряковых было говорить о своих слабостях. Фил, зная Арта, а ещё лучше — Настю, мог сказать уверенно, что такое откровение далось обоим бы с трудом. Но если такие слова все же прозвучали в разговоре с кем-то, это могло означать только огромное доверие к собеседнику и железную уверенность в том, что их не предадут.       И Фил это понял. Ему передались те самые убежденность Арта в том, что все будет хорошо и непоколебимая твердость надежды на лучшее, которую нельзя терять. Нет, можно, конечно, но тогда ты превратишься в пессимиста, а этого Фил не хотел. Его оптимистический склад характера словно воспрял и без труда заткнул за пояс уже сдувшуюся истерику. Естественно, вот прям радостным в ту же секунду Фил не стал, но заметно успокоился, выпуская вперёд рассудок, а не эмоции. Качество настоящего короля.       Арт коротко обнял друга, похлопывая его по спине. И Фил, отвечая на объятия, вдруг понял, что все это спокойствие Арту давалось чрезвычайно тяжело. Слова поддержки, которые Мещеряков озвучивал для друга, на самом деле относились и к нему самому тоже. Арт изо всех сил старался держаться и быть примером для всех остальных. Похоже, что из негласного лидера рыцарь превращался во вполне себе настоящего.       Это понимание заставило Фила сжать плечи друга ещё сильнее, чтобы показать ответную поддержку.       Тут плетёный мостик, отходящий от главной беседки, заскрипел и зашатался под тяжестью трёх пар ног. На этот звук Арт и Фил обернулись. К ним шагали Кира, Вик и Вэл. За ними, лишь слегка опираясь на верёвочные перила, летел Советник. В руках у него было два скрученных свитка, скрепленных золотистой тесьмой между собой. Целитель выглядел настороженно, с опаской постоянно держа перед глазами Вика. Советник будто боялся, что если на секунду отведет взгляд, то парень снова приведет в их деревню марионеток.       Вся процессия довольно быстро приблизилась к центральной беседке. Арт, запоздало вспомнив, что он всё-таки джентльмен, подал руку Кире и Вэл, потому что подъем с мостика на платформу был достаточно высоким, а Вик и Советник поднялись сами.       — Есть что-то? — спросил Фил у Вэл.       Не потому, что с ней ему было приятней разговаривать, нет. Все дело было в том, что Вэл была на месте Насти и могла точно сказать такие вещи, каких Советник просто не знал.       — Да, — она кивнула и жестом подозвала Советника.       Ребята вздрогнули, причем синхронно. Все уже довольно давно знали, что Вэл нарушила свой обет молчания, но ее приятный и тихий голос порой пугал своей непривычностью.       Советник, молча и недоверчиво косясь на Вика, подошёл к большому деревянному столу и, развязав золотую тесьму, расстелил свиток, который оказался большой картой.       Подождав, когда все расположатся вокруг, Вэл начала говорить:       — Это карта замка Моргарта. Ну теперь он принадлежит Александре Новиковой Саламандре, но не суть. Про нее я расскажу в другой раз, когда времени будет больше. В замке есть два крыла, пять башен-донжонов и огромные полуподвальные темницы, — тонкий пальчик принцессы скользил по карте, обозначая то, о чем она говорила. — Про крылья я сейчас говорить не буду, там для нас мало интересного, а вот башни с темницами — другое дело. Именно там может находиться Настя. Во всех пяти башнях есть проход к подвалам, где у Моргарта было принято держать пленников. Их было очень немного, поэтому камеры чаще всего пустовали. Меня держали не там. И Настю скорее всего тоже не будут, потому что в темницах нет блокировки магии, но мы должны учитывать все варианты. Камера для игроков-магов одна на весь замок, ей очень давно никто не пользовался, и она находится в Юго-Восточной башне. Там даже нет решётки, магов сдерживает силовое поле, уничтожить которое изнутри невозможно. Отключить снаружи — да.       — А где держали тебя? — осторожно спросила Кира.       — Меня практически нигде не держали, — слабо улыбнулась Вэл. — День я просидела в той самой камере, которая должна была блокировать магию. Не знаю даже, почему, ведь я не колдую. Меня просто заперли, даже не включая поле, но мимоходом объяснили механизм его действия. Даже не знаю, почему. Видимо, хвастались. А потом решили сделать из меня марионетку…       Вэл замолчала, а Вик вспомнил свое видение в «Пустыне Страха», когда ему показали, что на самом деле происходило с принцессой. Парень коротко выдохнул, прогоняя неприятные воспоминания. Он понимал, что сейчас от такой же участи, если не хуже, надо спасти Настю.       Было заметно, что Вэл специально уходит от имени своего потенциального мучителя — Тени. Никто, кроме Вика, не придал этому значения. А Сменкин решил, что они с Вэл обязательно об этом поговорят. Потом, когда времени будет больше.       — Ну что, если мы знаем место, то давайте подумаем, как конкретно туда пробраться и как оттуда выйти, — с хрипотцой в голосе выдал Фил.       Кира и Вик обернулись на него со смесью удивления и радости. Когда они уходили, то эмоциональное состояние Фила оставляло желать лучшего. Арт, заметив такой взгляд Киры, чуть сжал ее руку. Девушка обернулась и еле заметно кивнула, отмечая про себя, что Мещеряков имеет какой-то внутренний дар убеждения.       — Подожди, — принцесса покачала головой. — Есть ещё один нюанс — дворец круглосуточно и беспрерывно охраняется.       Это был не нюанс — это была проблема. Но из любой проблемы есть выход, а если ты его не видишь, то значит, он не удобен лично для тебя. И этот закон ребята усвоили за полгода прохождения игры как молитву.       — А подробнее можешь описать? — в Арте проснулся стратег. Парень с заметным интересом рассматривал карту: взгляд зелёных с прищуром глаз быстро бегал по пергаменту, а в мозгу зарождался план.       — Советник, можно? — девушка, тряхнув платиновой косой, с полу просьбой-полу приказом посмотрела на целителя.       — Конечно, ваше высо… Вэл… — поспешно исправился тот. И начал говорить в своей манере: быстро, много, но зато очень доходчиво. — Эти марионетки охраны подчиняются непосредственно Саламандре. Но не все, а штук десять, самые главные — остальные находятся внутри самого замка. Другой тип охраны легко контролируется из комнаты внутреннего управления, она расположена рядом с восточной башней. Но проблема состоит в другом: едва какой-то игрок ступит на территорию замка, он становится красной тряпкой для тех, кто внутри, и на его ликвидацию в течении трех минут отправляют до пяти марионеток.       — А как проникнуть в саму башню? — деловито поинтересовался рыцарь.       Целитель на секунду задумался, почесывая белоснежную бороду, а потом сказал, правда, куда медленней и вдумчивей:       — Когда наши лучники пытались освободить принцессу, то пользовались черным входом у второго крыла, полузаброшенного уже. Попытка была неудачной, мы даже не дошли до башни: нас обнаружили и чуть не убили. Вы же можете попробовать через окна. Они расположены под самой крышей. Но сам замок расположен на острове, туда можно попасть только с воздуха.       «Так… Паззл складывается…» — удовлетворительно отметил про себя Арт. Следующая реплика была сказана уже вслух:       — Остался последний вопрос: у вас есть воздушный транспорт?       — Монорайдеры? — уточнила Вэл. — У нас этого добра… Хоть ложкой ешь! Залётные патрули марионеток оставляют, а мы в хозяйстве используем.       Принцесса махнула рукой куда-то в сторону, за деревья.       — Так это были монорайдеры… — непонятно протянул Вик. Он чуть наклонился к Филу, — всю жизнь считал, что сам Моргарт их «утюгами» обозвал.       Маг хмыкнул.       — Я тоже.       — Ну так что будем делать? — спросила Кира, красноречиво смотря на Арта. — У тебя есть план?       — Есть. Я не уверен, правда, что сработает все как надо… — парень покосился на руку без перчатки, на которой тихо, ровно и очень блекло светилась роза ветров. Поймав настороженный взгляд Фила, Арт добавил, — но я готов выслушать ваши версии.       — Говори, а мы подправим, — доброжелательно кивнул Вик.       — Уф, — рыцарь выдохнул. — Берём в аренду у целителей этот… монофигню… утюг, короче, и едем туда, к Юго-Восточной башне. Кто-то один идёт к Насте, кто-то отвлекает марионеток, кто-то вдвоем остаётся у утюга.       — Зачем кто-то второй? — удивилась Кира. — Не лучше ли отвлекать вдвоём?       — О, это просто! — вмешался Советник, до этого удивительно молча слушавший разговор ребят. — Если пойдут двое игроков, то марионеток будет ровно вдвое больше. А в замок так и так попадут двое: отвлекающий и освободитель. Оставаясь внизу вдвоем, на подступах к замку, вы обезопасите себя и пленницу.       — Ясно, — кивнула Кира.       — И еще… — чуть тише и как будто виновато добавил Советник, — с этой операцией придется подождать до утра.       — Это еще почему? — сухо спросил Фил.       — Видите ли, — начал объяснять целитель, — наше поселение запрограммировано создателями игры на дневной образ жизни. После захода солнца, а это где-то через десять минут, нельзя не выйти из него, ни войти. Но на рассвете все откроется вновь.       Маг сжал губы и напрягся. За ночь с Настей могло случиться все что угодно!       — Значит на рассвете и выдвинемся, — решил Арт на выдохе. — Осталось распределить роли. Кто куда?       — Отвлекать марионеток — только не с моей перчаткой, у Киры крюк, а Фил — мощная поддержка в тылу. По-моему, тут и так все ясно, Арт, — заключил Вик.       — Не ясно! — возмутилась Вэл. — Меня вы в расчет не берете что ли?       — Это исключено, Ваше Высочество! — запротестовал Советник, но запротестовал вяло, прекрасно понимая, что принцессу его слова не остановят.       Остановил ее Вик, молча положив руку на плечо и сильно сжав золотой наплечник. Советник благоразумно предпочел удержаться от комментариев.       — Однажды ты уже была там в качестве заложника. И я очень не хочу, чтобы ты оказалась там снова, — тихо сказал Сменкин. Столько горечи было в этих словах, столько досады на себя за прошлую ошибку, столько заботы о ней самой, что Вэл мгновенно сдалась.       — Хорошо. Но дай мне слово, что вы вернётесь сюда с Настей в полном составе, — потребовала девушка, разворачиваясь к Вику практически вплотную. Роста она была небольшого, и поэтому ее макушка едва доставала до носа парня. Однако требовательности в голосе это не убавляло.       — Обещаем, — нестройным хором ответили все ребята, поочередно смотря друг на друга.

***

      — О, ты очнулась! — прозвучал знакомый голос. Сарказм так и сквозил из Всеволода.       Он встал с выступа стены, поднял гитару и накинул ремень на плечи.       — Где я? — хрипло спросила Настя, приподнимая голову и опираясь на скованные руки. Делать это было чудовищно больно из-за ожогов на запястьях. Сверху тяжёлым грузом наваливалась слабость, затрудняя движения.       — А ты подумай, — посоветовал Тень, чуть подкручивая колки на правом грифе. В последнее время именно эти струны расстраивались все чаще.       Настя встала, и пошатываясь, огляделась. Перед глазами все плыло, заволакивало какой-то мутной дымкой, сильно кружилась голова. Настя хотела было сесть, но поняла, что сейчас этого сделать не сможет — она сразу упадет, так как руки были фактически связаны, и на них нельзя было опираться. Запястья отзывались волнами боли, а на глазах выступали слезы. Но девушка привычным усилием воли подавила их и всё-таки заставила себя осмотреться.       Было совершенно непонятно, где она находится — все сливалось в один тёмно-серый цвет. Потом, после нескольких попыток разглядеть свое местоположение почетче, Настя увидела толстые прутья, напоминавшие арматуру и забором стоявшие вокруг нее. Над головой девушки они смыкались, образовывая своеобразную клетку.       Веяло холодом. В воздухе чувствовался запах сырости, как в старом колодце или давно непроветриваемом каменном помещении. Откуда-то сверху бил очень слабый свет, явно отбрасываемый тускловатой луной. Похоже, что она находится в башне бывшего дворца Моргарта, хозяйкой которого теперь числилась Саламандра.       Всеволод, заметив, что Настя крутит головой, хмыкнул и сказал:       — Вижу, догадалась. Что ж, похвально.       — Зачем я тебе?       — Знаешь, хороший вопрос! — ответил парень. Настя вздрогнула — она узнала свою излюбленную фразу. Только вот в устах Всеволода это звучало страшно. Тот продолжал, — послушай, тебе в голову никогда не приходило то, что я не просто так с тобой враждую?       Он говорил спокойно, без агрессии, с лёгкой издёвкой и превосходством. Это казалось странным на фоне их недавней встречи.       Мозг Насти лихорадочно думал, точнее, пытался это делать, но пока что получалось слабо.       — Враждуешь и враждуешь. Не ты первый и не ты последний, — наконец хрипло выдала она.       — А вот тут ты ошибаешься, — мягко заметил Свиридов и вполсилы ударил по струнам гитары.       Страшная, жуткая боль молнией пронзила девичье тело, будто его прошили насквозь тупой иглой. Позвоночник словно раскалился изнутри, а лёгкие наполнились каким-то удушливым газом. Ко рту подступила кровь. Девушка рухнула на колени, хрипя и кашляя.       Всеволод остановился, убрал руки со струн и с неподдельным интересом стал наблюдать за тем, как Настя пытается снова встать. Серые глаза вспыхнули холодным пламенем, в них отчётливо проступил азарт, слабо смешанный с безумием.       Наконец девушка, слегка пошатываясь, встала, подошла к прутьям клетки и выбросила руки вперед. Кончики её пальцев стали краснеть, а на внутренней стороне ладоней появился фаербол. Заклинание выросло до размеров футбольного мяча и было запущено во Всеволода. Тот даже не уклонялся, а с усмешкой смотрел девушке в глаза.       Фаербол ударился в арматурные прутья и растворился. А от самих прутьев отделился сильный электрический заряд и направился прямо к Насте. Она еле успела создать слабенький щит, но остальная часть молний достигла цели, добираясь до девушки.       Все внутренности будто обожгли огнём; слезы потоком хлынули из глаз. Настя пропустила болезненный вой сквозь зубы — получилось что-то вроде хриплого стона. Следующий разряд тока, пущенный после лёгкого прикосновения к струнам гитары Всеволода, заставил её снова рухнуть на колени и опять почувствовать тяжёлый и тягучий привкус крови как во рту, так и в носу.       — Ну как? — с издёвкой спросил он. — Нравится?       — За… что…? — хрипло простонала девушка.       — А ты не догадываешься? — все тем же тоном произнес парень. — Ты терпишь это сейчас, и только три минуты… А я терпел это два года! Два чертовых года! Из-за тебя, предательница!       Новый удар током. Глухой хрип, звук сплевывания крови на пол и короткое ругательство.       — Врешь! — хрипло процедила девушка, поднимая голову и сверля глазами Тень. — Я никогда… никого… Не предавала!       Ещё один удар, который заставил Настю согнуться пополам и снова сквозь зубы хрипло выругаться.       — Конечно, — с сарказмом согласился Всеволод. — Ты ж у нас святая! Ничего плохого не делала, никому не врала, никого не предавала. Вот только почему-то я стою сейчас здесь, с вот этой херней вместо руки, — он постучал пальцами здоровой ладони по железу правого предплечья. Звук вышел глухой, — а ты сидишь там и думаешь, как бы тебе выкрутиться. Только не получится. — Его голос резко стал холодным. — Мне надоело, что ты вечно от меня прячешься. Теперь твой дружок тебе ничем не поможет, и ты умрешь. Сегодня. Здесь. Сейчас.       — Я… тебе… ничего… не сделала… — делая болезненные вдохи через каждое слово, хрипящим шелестом отозвалась Настя.       Ничего серьезного. А точнее — ничего такого, за что можно испытывать на друзьях, хоть и бывших, электрические разряды.       Всеволод укоризненно цокнул.       — Можешь сколько угодно отрицать это. Я тебе уже не верю. Почему? Я бы рассказал, да закончить с тобой побыстрее хочется. Хотя…. С другой стороны, это я всегда успею. Тогда…       Всеволод отошёл назад, к другому выступу стены, и скинул ремень гитары с плеч, чтобы не мешала. Выключил визор, снял «уши» и стянул жилет, оставаясь в белой футболке с черными полосами. Сел на выступ и оперся локтями о колени…. На Настю теперь смотрел не игровой персонаж по имени Тень, не боевая единица, а её изрядно повзрослевший и помотанный жизнью друг Севка Свиридов. Точнее, бывший друг…       … Всеволод смотрел на девушку и удивлялся, как она могла ему когда-то нравиться. Совершенно обычная, ничем непримечательная девчонка: острое, осунувшееся лицо, практически целиком исполосованное шрамами тело, не утратившее, однако, женственных форм. И… очень крутой характер. Правильный, сказал бы любой. Это же Настя Мещерякова, образец для подражания: смелая, честолюбивая, благородная… «Девочка, которая стоит горой за своих друзей». Ха-ха, смешно. Лицемерка, лгунья и крыса — вот она кто! А ещё…       Предатели! Гнусные, жалкие предатели! Бросили его умирать одного, среди чудовищ без принципов и сострадания. Бросили и сбежали. Точнее, попытались. Судьба жестоко наказала их всех… почти всех. Настя выжила. Каким-то чудесным образом она выжила. И свободно гуляла по Энвеллу, пытаясь пробраться в замок Моргарта. Не сразу, далеко не сразу Повелитель понял, что защитник жителей Энвелла и игрок-рыцарь — это один и тот же человек. Но когда понял — рассмеялся. Долго хохотал жутким потусторонним смехом, так, что даже Севку, человека-Тень, который был приучен убивать без раздумий, это испугало. А потом, резко перестав смеяться, приказал убить девчонку. Не сразу — Моргарт был не настолько глупым, чтобы лишать себя единственного доступного на тот момент выхода в реальный мир. Ему нужно было избавиться от носителя, но не от самого портала. Первым делом, он приказал Саламандре подчинить разум её брата, чтобы та выкрала браслеты, пользуясь Артёмом как марионеткой; параллельно, как «план Б», отправил Всеволода отобрать портал силой. И только когда провалились оба задания, Повелитель приказал уже просто убить.       И Всеволод сделал это… Сделает. Не сразу — сначала сломает Настю морально, а затем физически. Болью. Страшной болью. Болью, которую он испытывал во время каждой тренировки в течение двух лет. Болью, в которой виновата она сама…       — Тебе нет веры, потому что ты никогда не говоришь правду. Что, и это ты будешь отрицать?       Настя молчала, исподлобья таращась на него зелёными глазами и опасливо прижимаясь к стене. Всеволод усмехнулся и продолжил:       — Ты врешь и всегда врала. Врала, что игра и наша команда для тебя что-то значим, врала, что никогда нас не предашь, врала, что я для вас лучший друг… а своим друзьям и брату врешь, что ты во всех смыслах святая. Что ты кто-то вроде безгрешного ангела, которому чужды все пороки: зависть, злость, любое проявление слабости… Знаешь, а я ведь долго верил тебе. Верил, что ты действительно такая, какой кажешься — честная, смелая, благородная… Нет. Ты не такая. Ты обычная трусливая девочка, ужом вертящаяся так, чтобы подстроиться под ситуацию. Что? Неправда? Ха-ха, убедительно. Вот только на эту ложь есть живой компромат — я. Ты же хотела, чтобы я умер тогда? Нет? Опять враньё. Ты, да, именно ты специально подговорила ребят, чтобы во время той битвы с Моргартом вы вышли из игры, бросив меня! Я был вам не нужен — слабый, плохо прокаченный игрок поддержки, который и драться-то не мог нормально; вы хотели избавиться от меня. Только получилось наоборот: вас заморозили, а я остался жив. Довольно высокой ценой, правда, но жив… но ещё была жива ты. Строила из себя героиню, какой ты не являешься, чтобы втереться в доверие к новым игрокам. Что? Опять нет? Меня это уже бесит… и дуру включать не надо. — Тут он встал, подошёл к клетке, и, чуть опираясь на прутья, заглянул девушке в лицо. Настя рефлекторно сжалась от этого взгляда; ей стало вдруг очень холодно, будто прямо от парня, стоящего по другую сторону решетки, подул северный ветер. Всеволод продолжил, и в голосе его зазвенела сталь, — я знаю, какая ты на самом деле. — Он не переставал смотреть Насте прямо в глаза, будто хотел вогнать её в землю. А взгляд его стал каким-то безумным, в нем таким же серым пламенем загорелся потусторонний, фанатично-маньячный огонь. На него было страшно смотреть. — Я докажу, что у тебя есть слабости! Что тебе не чужда боль. Ведь и ты не железная. А я буду смотреть и наслаждаться твоими мучениями! Я тебя сломаю!       — Кому… кому ты… собираешься это …доказывать? — тихим хрипом возразила девушка. Страха за свою жизнь пока не было. Пока. — Моргарту? …Мне? …Ребятам? Нет. Себе.       Всеволод замер. Не отрывая взгляда и не меняясь в лице, он ждал продолжения фразы.       — Ты хочешь… доказать себе… разрушить то, что ты… думаешь обо мне… убедить себя… в том, что я такая, как ты говоришь. Знаешь… а ты прав… я действительно не железная. Делай… что хочешь. Ты победил.       Ей очень тяжело давалась речь; язык был будто скован. Говорить было сложно, приходилось делать паузы в словах, чтобы набрать воздух в лёгкие и на новом вдохе продолжить сказанное.       Некоторое время они молчали, играя в гляделки. Затем Всеволод сказал:       — Наконец-то. Наконец-то ты признала очевидное. Наконец-то ты заткнула свою гордость и озвучила факт. Браво. Вот только есть проблема… тебе это не поможет. Я все равно убью тебя. Ведь, в отличие от тебя, я верен своим принципам. А потом убью каждого из твоей новой «команды». Поочередно. Сначала инженера — надо это было сделать ещё давно.…       — Нет…! Не смей…! У нас… договор! — Настя сорвалась на хриплый крик. Страх в ней уже начинал брать верх над разумом. Она вдруг осознала, что Всеволод обязательно сделает то, что сказал, наплевав на договор. Убьет ее друзей.       — А что ты так переживаешь? — с притворным изумлением поразился парень. — Кто он тебе, как не очередной инструмент для достижения цели?       — Он… он… мой друг.       — Им был я. — Голос Всеволода окончательно окаменел вместе со взглядом. Холод, исходящий от него, мог сковать любого.       И Настя наконец испугалась. Уже по-настоящему испугалась. И этот страх отразился на ее бледном лице: зрачки девушки расширились, дыханье участилось, сердце застучало в три раза быстрее. Впервые за долгое время ей было очень страшно. И теперь уже не за своих друзей, не за их общее дело, а за себя, за свою собственную жизнь. И страх этот окутывал её словно туман, присасывался огромной противной пиявкой к душе. Девушку пробрала дрожь.       Настя понимала, что Всеволода нельзя переубедить, если он в чем-то стопроцентно уверен. Это конец…       — Ты меня боишься. Боишься… — Всеволод ухмыльнулся диким оскалом. — До дрожи боишься, что я буду причинять тебе боль… И правильно.       — Ты безумец! — уверенно, но с ужасом в голосе прошептала девушка. — Сумасшедший!       — Безумец? — почти спускаясь на змеиное шипение, переспросил Всеволод. И сам же ответил, — да! Да, я безумец!       Затем отошёл к выступу стены, где оставил гитару и прочую амуницию, взял ее и накинул ремень инструмента на плечи. Железные пальцы ударили по бирюзовым струнам…       Гитарное соло эхом ударяется о стены замка и раскаленными гвоздями вонзается в голову. Всеволод играет. Играет и не думает останавливаться. Ему доставляет истинное удовольствие мучать Настю, прогоняя через её хрупкое тело волны своей магии. Всеволод ломает девушку.       …Молнии обжигали кожу, открывали старые раны и создавали новые. Адская комбинация для пятнадцатилетнего подростка — страшная боль во всем, абсолютно во всем теле и осознание того, что эта самая боль вряд ли прекратится. Терпеть было невыносимо. Болевой порог был давно перешагнут Настей. Сознание затухало…       Девушка рухнула на пол, в лужу собственной крови и отключилась. Ей было невдомёк, что через секунду после этого Всеволод перестал играть, схватился за голову и стремглав выбежал вон из страшной башни.