И суждено нам было встретиться ...

Сладкий шлейф летней сочной листвы разбавлял собой душный запах подъезда. Кёджуро распахнул двери и вышел на улицу, сопровождаемый тянущим скрипом железных дверей. Юноша вдохнул свежего воздуха полной грудью. Наконец-то главные экзамены сданы, а это значит, что осталось совсем чуть-чуть и школа скажет «молодец, отмучился», помахав напоследок своей рукой и оставит наедине с суровой реальностью уже молодого человека. Кёджуро скоро восемнадцать. Кёджуро скоро поступать, и ему же скоро решать: идти по стопам родителей или же выбрать другую профессию, абсолютно расходясь во всех мнениях с главой семейства. Ренгоку-старший боялся, но шел уверенно с высоко поднятой головой, глядя на препятствия с огнём азарта и предвкушения чего-то большего от их преодоления. Что же ждёт за оградой из родительских нравоучений, поиска самого себя и принятия вкупе со страхом от дальнейшей жизни? Блондин поправил свою черную кепку, заправил выбившуюся прядь золотистых волос. Надо бы поспешить, пока Тенген не скурил всю пачку сигарет в ожидании того на детской площадке. — О, Кё! Че так долго? — Узуй сидел на качелях, и, к счастью, она для его роста и комплектации подходила как нельзя кстати. Кёджуро плюхнулся рядом с лучшим другом, вальяжно, перехватил начатую сигарету из рук друга и пригубил. — Я так понимаю, причина твоей задержки аж на минут двадцать зовётся Шинджуро-саном? — Она самая. Опять отец начал свою старую шарманку, мол, поступай на учителя математики. Не, я люблю математику, но как-то трахаться с ней в универе… — Кёджуро выпустил дым изо рта и повернул голову к другу. — Мне по горло хватило на прошлой неделе сдавать её, что бы баллов набрать на поступление. — Хах, но ты ведь уделал того мужика своими знаниями. Макото-сан — редкостный мудак, но предмет свой знает просто блестяще! Чего так придрался к твоему пирсингу в ухе? Типа не по-мужски? Ох, уж этот сексист и женоненавистник. Но, с его-то рожей, даже я б не дал… Хех. — Узуй перехватил сигарету из рта Кёджуро. — Ты у меня отобрал последнюю. Кёджуро весело ухмыльнулся. — Ну не мог же я своему лучшему другу позволить испортить легкие до конца. — Кёджуро, от тебя несёт табаком за версту, а в прошлый раз, когда я оставил тебя у себя в квартире, ты всю её задымил! Я тебя, блять, потерял там! Кёджуро расхохотался. — Тен, я же извинился тогда! Да, забыл открыть окно, засиделся, бывает!.. Стой, так это ты орал на всю хату месяц назад? Я просто в наушниках ещё был, не слышал… — Боже, Ренгоку, ебучий ты ёжик в тумане! — Парень похлопал по плечу светловолосого. Кёджуро вновь рассмеялся. — Лады, какая программа на сегодня? Сейчас ровно три часа дня, а это значит, что мы можем сгонять в бар, потом прошвырнуться по набережной и зайти успеть на одну так горячо любимую нами заброшку. Ну или пожрать чего купить. Ты как? Куда сначала отправимся? — Тенген расправил белоснежную футболку с рисунком серого котенка в космосе. Тенген любил яркие футболки с весьма неординарным принтом. — Пф, хочешь в тот заброшенный роддом? Да я всеми руками и ногами за! В прошлый раз мы ярко каких-то сектантов разогнали, бросив петарду в холл со второго этажа.— Кёджуро улыбался во весь рот, вспоминая весьма веселые моменты их прошлого похода. — Эй, это моё слово, Кё! — Улыбнулся Тенген. — Значит, пойдём поедим, а потом и на заброшку. В рюкзаке есть всё необходимое: фонарик, перцовый баллончик…баллончик… — Узуй рылся в своем объемном рюкзаке, похожий по комплекатции на походный, в главном отделе, ища тот самый пресловутый баллончик. — Увы, я его дома оставил. Бутылка воды, зарядка переносная и чуток денег. А, ну и ещё мини-аптечка. — В случае чего, если мы траванемся в кафе? — Кёджуро скрестил руки на груди, отмахнувшись от назойливого комара. — Кстати говоря, у меня нож с собой. Мало ли вдруг… — Голубя зажарим и съедим, если нападёт? Помню, как мы на чердаке нарыли гнездо с птенцами и крайне шибанутым отцом этого пернатого семейства. Хм, моего напоминает. — Хах, как он ещё тебе по мозгам не дал за пирсинг на брови? — Ренгоку окинул взглядом все ещё капашащегося Тенгена. — Удивительно, как твой не дал по башке за то, что ты проколол уши. Черт, Ренгоку, да ты меня тогда блестяще сразил! Чтобы ты, отличник, активист, образец для подражания, проколол уши, да и ещё начал курить? Я в шоке. — Тен, не познакомься я с тобой, наверное б, даже не подумал о столь дерзкой смене имиджа. А уж тем более из разрядов чистых ЗОЖников перекочевать в курящего чела. — То есть, я на тебя так плохо влияю? — Тенген ехидно улыбнулся, рассматривая приятное лицо Кёджуро. — Нет. — Сказал Ренгоку. — Ты наоборот освободил из тисков отцовского контроля и, грубо говоря, развязал мне руки. Я не боюсь отстаивать свою точку зрения перед другими людьми, но отцу долгое время боялся что-либо поперёк сказать. В конце концов, он просто лепит себя из моего теста. Не знаю, сетует на младшего брата и вечно твердит о том, что просто обязан быть примером для подражания! Я не спорю, и глубоко уважаю и люблю отца, но помимо учебы и навязанного им уроков по фехтованию у меня есть личная жизнь… Поэтому это такой своеобразный протест. — Ренгоку возвёл свои янтарные глаза к небу, провожая стайку стрижей. — Я сейчас расплачусь… — С нотками сарказма произнес Тенген. — Смотри, что бы твой макияж на глазу не поплыл. — Парировал в ответ парень. — Пхах, сарказм на месте. Я рад. — С тобой по-другому не получится. — Улыбнулся Ренгоку. — На самом деле, без всего этого стёба, я верю, что твой отец тебя послушает и даст зеленый свет. — Кёджуро склонил голову набок в непонимании. Узуй пояснил. — Университет, Кё. Твоя жизнь и всё это. Ему стоит понять, что вы — разные люди и если он в своё время только учебой занимался, а времени на хобби не было, это не значит, что и собственного сына стоит лишать таких благ. Хотя мужик он хороший. У тебя замечательный отец, Кё, но со своими закидонами. — Тенген накинул на плечи рюкзак, готовый идти на прогулку. — А у кого их нет? У кого в наше время нет тараканов в голове? Узуй не знал ответа на этот вопрос, лишь провожая фланирующие причудливые пушистые облака своим взглядом карминовых глаз. Гулять с Кёджуро — это ещё один вид его увлечения, помимо рисования манги. *** Подходя к полуразрушенным воротам, обнимаемые ветвями форзиции и бережно укрытые пушистым мхом, Кёджуро напрягал слух: ему померещилось, что кто-то за ними пристально следит. Дорога, ведущая непосредственно к воротам главного входа в заброшенный роддом, всё больше заставляла Ренгоку-старшего сталкиваться с тревожными мыслям — неужто и впрямь кто-то следует по пятам за ним и Узуем? Парень не верил, что у него начались слуховые галлюцинации. — Сраная полынь. — Кёджуро вернул в реальность смачных чих лучшего друга. — Аргх, да какого она поросла здесь?! Тенген снова чихнул, вытерев нос платком. У него с детства была жуткая аллергия на этот сорняк. — Тенген, — позвал светловолосый, — тебе не кажется, что за нами кто-то наблюдает? — Кёджуро, тут только может наблюдать Бог. Ну или мусора… Ой, упаси на них нарваться. — Юноша в белоснежной майке с причудливым рисунком пролез сквозь огромную дыру, зияющую на месте проржавевших насквозь железных палок ворот. Кёджуро последовал за ним, напоследок кинув взгляд на столбы стройных ярко-зеленых осин. В гуще растительности, к счастью, Ренгоку никого не увидел… *** Фасад давно не функционирующего родильного дома встретил обоих подростков мрачностью своего вида и неким антуражем постапокалипсиса. Кёджуро вновь оглядел главный вход, огромные двери, которого были чуть приоткрыты, оголяя бесформенную тьму прохода. Становилось до жути всегда интригующе, но в тоже время и боязливо, когда нога светловолосого ступала на разбитые каменные ступени. Кованые перила лестницы стояли прямо и твёрдо, но полностью утратили свою внешнюю красоту — краска давно облупилась, а из-под неё расцветали ржавые кроваво-красные бутоны подтеков на металлических балясинах. Кёджуро уже не первый раз с Тенгеном был здесь и каждый раз восхищался архитектурой здания, разглядывая вычурные кованые цветочные узоры на них. Само сооружение в три этажа, выглядывавшее издали из-за острых верхушек сосен и других еловых пород деревьев, не наводило чувства тревоги, вперемешку с неким азартом и желанием пройтись по давно забытым коридорам роддома. Но стоило зданию чуть выглянуть из-за пышных ветвей деревьев, так гнетущая атмосфера облика позабытой больницы окутывала с головой. Стены из красного кирпича были давно украшены, как мелкими, так и не очень трещинами, обвиты руками-лианами дикого плюща и объяты пушистым ковром мха. На первом этаже почти отвалилась кирпичная облицовка. На некоторых этажах больницы виднелись полуразбитые и полностью отсутствовавшие стекла в арочных окнах, а остроконечные фигурные крыши придавали ещё большей строгости в образе. Всё-таки Кёджуро до сих пор не мог понять что за стиль у постройки, но в здании отчетливо проглядывались черты викторианского стиля. Ренгоку был не силён в архитектуре, посему бросил попытку угадывать. — Ну, пошли? Хах, спустя полгода мы сюда вернулись. Надеюсь, тут ничего не расхерачили за время нашего отсутствия. — Узуй огляделся по сторонам, сталкиваясь с неработающим небольшим фонтаном. — Кроме тех сектантов мы больше никого и не встречали. А всего-то были тут два раза! Так мало! Мы всё равно не всё успели осмотреть. — Ренгоку бодрым шагом поднялся по лестнице, обарачиваясь на своего друга. Узуй так и остался стоять. — Ты чего? Неужто блестяще боишься? — Чего? Я?! Боюсь?! Ренгоку, язык твой бы… — Ренгоку рассмеялся, не дав парню договорить. — Молчу-молчу! — Хохоча, Кёджуро вошел во тьму главного холла. Узуй последовал за ним. *** Огромный главный холл с высокими, испещренно глубокими трещинами, потолками встретил обоих юношей холодным белым светом. Панорамные окна справа с посеревшей от пыли и времени, облупившейся краской на деревянных рамах впускал золотисто-оранжевые закатные лучи солнца в помещение. Арка, соединяющая холл и длинный коридор, уводящий взор к рядам открытых настежь дверей палат, приковала взгляд Ренгоку — кариатиды*, служившие опорой, с меланхоличными лицами глядели на нарушителей тишины. У одной из кариатид* была сломана рука, а у другой- половина гипсового лица валялась подле основания статуи. — Насколько же раньше заморачивались с дизайном, что чертовы статуи строили в обычной больничке. — Узуй достал на всякий случай фонарь, но включать не стал. В главном холле все ещё было светло. — Это кариатидами* зовётся, Тен. — Улыбнулся Ренгоку, вытащив следом за другом фонарик. — Че, самый умный чтоле? — Ну да! — Твёрдо произнёс Кёджуро, хихикая. Узуй лишь возвёл глаза к потолку, улыбаясь. — Куда пойдём? Может, осмотрим регистратуру для начала? — Самое интересное и жоподробящее ты решил оставить напоследок? — Узуй включил свой фонарь. В углу, где располагался регистратурный стол, солнечный свет едва ли доходил. — Не без этого. Вдруг тут остались ключи от некоторых закрытых палат и кабинетов? В прошлый раз мы как-то мимо неё прошли, не подумали. Блондин ближе подошел к столу, смотря на толстый слой пыли на поверхности — почти все бумаги прошедших лет пожелтели, некоторые даже покрылись плесенью. Кёджуро не стал трогать стопку бумаг, маняще стоящую рядом. Юношу интересовали более значимые вещи. Обойдя длинный стол, Ренгоку нашел три открытых ящика, в каждом из которых валялся всякий мусор. Никакого намека на связку ключей или чего интереснее. — Опа! — Кёджуро наклонился, поднимая фотографию. — Слушай, а тут точно был роддом? Смотри, мальчик на фотке. — Ну-ка, — Узуй взял из рук друга фотографию, — хм…если мне память не изменяет, то тут была до получения статуса родильного дома психиатрическая больница. Вообще это здание строилось просто как больница. Черт, сколько всего тут менялось, толком уже никто не помнит. Заброшке почти что больше века, так что всем давно насрать, что тут было. — Почти всем насрать. — Ренгоку глянул на друга из-под козырька кепки. — Я-то ещё тот любитель покопаться в истории заброшенных зданий. Ну и заодно пощекотать нервы слухами и идиотскими байками. Не без этого. Хотя, в этот раз я не стал рыться в прошлом этого роддома… — Ренгоку потёр задумчиво подбородок. — Не, ну это само собой! — Пепельноволосый похлопал по плечу Кёджуро. — Пацан какой-то странный… — На черно-белой фотографии взирал на Тенгена мальчик лет десяти с волосами до плечи.  Ренгоку повернул голову в сторону коридора. Послышался какой-то скрежет. — Там кто-то есть? — Да это сквозняк. Двери хлипкие, старые, к тому же… Блять! Точно! — Ренгоку аж на месте подпрыгнул от восклицания одноклассника. — Мы же их можем нахер выбить! Че мы ищем ключи? — Ну мы ж не вандалы какие-то. Чего портить-то заброшку еще больше? — Кё, пойми, друг мой сердечный, на втором этаже нарисован огромный хуй на стене. Мы там проходили и видели. К тому же испортим всего одну дверцу, обещаю! — Ну если только одна… — неуверенно произнес блондин. — Ой, гляди! — Кёджуро краешком янтарных глаз углядел что-то блестящее на самом конце стола. — Да это ж ключи! Незапланированный вандализм отменяется! — Загорелая рука юноши потянулась к связке, но тут же отпрянула в испуге. — Мерзость, бррр! — Кёджуро на дух не переносил всякого вида пауков. Сейчас восьмилапое чудо с белым брюшком в красную крапинку восседало на брелке одного из ключей. — Кыш отсюда! — парень смахнул паучка и взял ключи. — Боже, какая гадость. Ой, пошли уже, а то мне плохо сейчас станет. — И это кто тут у нас блестяще боится, м? — Наклонился к другу Тенген, ехидно улыбаясь от уха до уха. Кёджуро цокнул языком, но рассмеялся. *** Второй этаж роддома был погружен в полумрак. Редкие просветы из окон с треснутой сеткой в стёклах бедно освещали путь. Пыль в хаотичном танце, подсвечиваемая проблесками солнечных лучей, плыла по воздуху. Узуй находил игру света и пыли красивой. Пройдя весь этаж, оба друга так и не смогли открыть хоть одну дверь — либо замочная скважина проржавела, либо в несчастной, забытой всеми связке ключей не было подходящего. Но Кёджуро и Тенгену до дрожи в коленах хотелось проникнуть и оказаться за обшарпанными дверьми. — Тен, ты убил эту дверцу! — Кёджуро рассматривал только что выбитую доблестной ногой друга дверь. Пыль и прочий лёгкий мусор оказался в воздухе. Кёджуро отвернулся, дабы не надышаться и начать кашлять. До Узуя же не долетело и пылинки. — Ага, а ещё гольфиста и японского онаниста… Чёрт, сколько лет этому мему? — Тенген вошел в простороное помещение, и чуть не споткнулся об опасно торчащий гвоздь на полу. — Ого! Да это же операционная! — Ренгоку ещё рассмотрел вход в помещение. Никаких табличек, никаких надписей не было видно, либо же они выцвели от беспощадного течения времени. — Ага, прямо, как в фильмах ужасов. Хоть сейчас бери камеру и снимай низкосортный ужастик про призраков в больничках. Операционная встретила юношей холодным смрадом: странный запах хлорки, пыли и душистой зелени, пробивающийся сквозь трещины в грязных стёклах ветал в воздухе. Ледяное дыхание комнаты, полы и часть стен, которые были покрыты голубо-белой плиткой, стискивало в своих колючих объятиях. Кёджуро ощущал кожей, насколько здесь воздух в комнате холоднее, чем в других помещениях. Странного вида грязь на треснутой плитке напоминала кровь, чем и привлекла огненноволосого. — Ну и жуть. Думаешь, это действительно кровь или краска? Знаешь, на вид она свежая… — Только не вздумай трогать! — Тенген успел перехватить руку друга. — Ну, будет совсем не ярко, если ты запачкаешься… Брось эту затею. — Узуй озабоченно глянул на стену. — Стрёмное место. О, смотри на стол операционный! Узуй нехотя разжал свою горячую ладонь и отпустил руку Кёджуро. Парень в кепке смутился, но тут же его танжериновые глаза зацепились за набор хирургических инструментов. — Ого… Да тут все почти что сохранилось! — Ренгоку-старший покрутил в пальцах скальпель. — Чистый… Гляди, даже в ампулах лекарство сохранилось. — Кёджуро кивнул на старую картонную упаковку, в которых лежала ещё пару ампул с каким-то неизвестным раствором внутри. — А вот шприцы с игольницей не буду трогать! — Да тут полно шприцов валяется. Вон, в углу возле горшка огромного с засохшим фикусом. — Тенген посвятил фонарем в дальний угол операционной. — Не нравится мне это, честно… — Ренгоку подошел к старому полуразрушенному горшку, рассматривая находку. — Черт, да они в такой же жиже, что и на стене! Ренгоку повернул голову в сторону стены, на который застыли алые пятна. Парень пересек комнату и мазнул все-таки пальцем по стене. — Оно свежее… — Ренгоку рассматривал с нарастающей тревогой свои пальцы. — Предлагаю в следующий раз её обследовать, а сейчас валить отсюда. По запаху, кстати, не ясно, что это. Надеюсь, это не кровь… — Тебя не напрягает, что в богом забытой болничке на стене свежая красная жижа? — Серьёзно произнес Тенген, разглядывая нависающую над столом огромную лампу. — К тому же я ствол дома оставил. Как назло. — Ренгоку сглотнул подступивший ком в горле. Липкий и мерзкий мороз прошелся по коже. Кёджуро спиной ощутил, что кто-то изо окна в гуще сосен следит за ними. Резкий разворот не дал никаких результатов — мнимая тень угрозы, легшая на разыгравшееся подсознание тут же испарилась, стоило Кёджуро начать высматривать в ветвях что-то или кого-то. Ренгоку стало ещё больше не по себе, но виду не показал. *** Следующие двери оказались открытыми и приветливо приглашали войти в пустующие давно комнаты. Желтый луч от фонаря уловил в темноте надпись над одной из дверей — «Архивы». Кёджуро сразу, не раздумывая, открыл её. Оба парня решили ещё одну комнату обследовать и покинуть сразу же стены «приветливой» больницы. — Может, найдём чего интересного! В конце концов, там могут храниться личные дела больных. И, кстати, возможно, найти что-то про историю этой заброшки. Ты ж говорил, что это не всегда был роддом. — Пф, и ты мне поверил? — Тенген скрестил руки на груди, окинув взглядом друга. Кёджуро изогнул густые брови в изумлении, но сразу же улыбнулся.  — Тебе я верю больше жизни, Тен. — Кёджуро вошел в большое помещение, не закрывая двери. Тенген принялся изучать письменный стол: ничего. Ничего, кроме такого же банального слоя пыли на поверхности. Пыльные измохраченные кипы пожелтевших от беспощадного течения времени бумаг преспокойно хранились на просевших от их веса полках первого небольшого шкафа. Кабинет с архивами и историями болезней бывших пациентов привлек Кёджуро — у него была какая-то непонятная страсть копаться в старых книгах и ощущать подушечками пальцев атмосферу былых времен. Ренгоку тихо вошел в большое помещение, ступая аккуратно: местами деревянные полы прогнили и покрылись таким же слоем пушистого мха, который буквально обнял всё здание. — Смотри-ка, — Кёджуро поднял с пола вдруг приковавшую его глаз папку с историей болезни. — Написано «Ранку?». — Кёджуро пытался разглядеть хоть что-то на заглавной странице больничной карты. — Хм… А нет, стой! — Ренгоку стер большим пальцем с заголовка слой пыли и обомлел. На бумаге еле проглядывалась надпись — имя пациентки бывшего роддома. — «Казуми Ренгоку»? Моя бабушка?! — Вскрикнул от неожиданности блондин. — Охренеть! — Ебучий случай… — Проговорил Тенген, рассматривая в мягком солнечном свете документ. — Во поворот! Кёджуро лихорадочно открыл карту на самой первой странице, пробегаясь по ней глазами: — «Год рождения: 1960. Город Саппоро. — Прочел первую строчку вслух Ренгоку-старший. — Крайне тяжелое состояние. Хм… Мне отец никогда не говорил, в каком роддоме он родился. — Парень держал хлипкую выцветшую страницу кончиками пальцев. — Но мне рассказывал, что у бабушки была диагностирована шизофрения. Она каких-то демонов или монстров видела. Но её так и не положили в больницу. Я не верю, что у неё проблемы с головой были. — Значит, она хорошо шифровалась, раз ты ничего не заподозрил. — Тенген, я был чуть ли не всё детство у неё в гостях. Постоянно меня родители увозили в деревню к ней. А постой-ка. — Кёджуро закусил нижнюю губу, раздумывая. — Она мне всегда рассказывала всякие истории про самураев, которые боролись против ёкаев. В её сказках часто фигурировали о’ни. Но я никогда не придавал этому значения! — И без того широко распахнутые глаза Ренгоку стали ещё больше. В изумлении глядя на бледное лицо друга, Кёджуро понимал, что та могла действительно скрывать свою болезнь. — Будучи ребёнком я абсолютно точно верил, что это просто страшные, но до жути завораживающие сказки! Просто сказки! Думаешь, она могла что-то видеть? Узуй лишь пожал плечами: ответа у него на этот вопрос в голове, увы, не нашлось. Кёджуро ещё раз пробежался глазами по выцветшим от безжалостного дыхания времени строчкам. Буквы были еле различимы на желтой бумаге, но текст оставался всё ещё читабельным. Неужели здесь его отец и появилась на белый свет? Ренгоку-старший не верил в происходящее, но фотография, прикрепленная на главной странице больничной карты говорила о том, что эта вся обстановка более чем реальна. — Я заберу её с собой. — Сказал Кёджуро, нарушив давящую тишину. — Такое-то найти здесь! К тому же моя бабушка умерла как года три назад… Эх, наверное она бы была рада, окажись эта вещь у нее в руках сейчас. — Кёджуро открыл первый отдел своего рюкзака и положил находку вглубь кармана. Восторг вперемешку с неприкрытым шоком так и вились в голове золотистоволосого подростка. — А если батя найдёт? — Узуй поправил выбившуюся прядь волос. — Ну, сам знаешь, он ярко будет браниться, если узнает, что ты тут шароебился. — Пф, поверь, у меня есть шкаф книжный, в который мой отец, если и заглядывает, то сразу же бросает эту идею. А…ТИХО! — Кёджуро напрягся под непонимающий взгляд друга. Тенген изогнул бровь. — Т-ш-ш-ш, я что-то слышал. — Звук стекла битого… — Произнес над ухом Узуй. — Кто-то зашел. Громкий звук стеклянной крошки под ногами раздался в конце коридора. Кёджуро не решался выглянуть и посмотреть кто нарушил их идиллию. Впрочем, Узуй был того же мнения, так и не шелохнувшись с места. — К тому же, — продолжил Кёджуро, — мой отец никогда не роется в моих собственных вещах. Это же доверие подорвет окончательно. Я наедюсь, что он таким не занимается и не проверяет каждый сантиметр моей комнаты, пока меня там нет. — Это был бы полный… — Тенге замолк резко, прижимаясь к ближе Кёджуро. — Живо за дверь. Хруст громким эхом раздался совсем рядом с дверью архива. Тяжелый шаг человека отчетливом слышался в жалких нескольких метрах. Ренгоку затаил дыхание. Узуй же медленно втягивал пыльный затхлый воздух носом. Кёджуро слышал ровное дыхание друга, почти что в плотную прижавшись к телу того. Блондин втягивал носом аромат свежей футболки и запах одеколона с цитрусовыми нотками. Парень не сразу понял, от чего у него ещё сильнее начало сердце биться: от соприкосновения к разгоряченному телу Тенгена или от жутких шагов, раздающих возле уха. Фортуна им улыбнулась в этот день. Шаги быстро начали удаляться в сторону лестницы. Ренгоку смог выдохнуть с облегчением. — Фух… Кто это был? — Кёджуро все-таки рискнул и вышел из-за белоснежной когда-то двери. — Никого. Как быстро он ушел! Или она? — Да без разницы. Надо просто не попадаться на глаза и продолжить изучать заброшку. — Хах! А может это точно такой же любитель пошляться по забр… БЛЯТЬ! — Ренгоку резко подпрыгнул на месте из-за внезапного резкого звука выстрела. — Сука, валим! — Крикнул Узуй, потянув Кёджуро к лестнице с другой стороны коридора. — Да стой, кто это стрелял?! — Кё, ты че бессмертный?! Какая нахрен разница?! Я даже пистолет с собой не взял сегодня! — Хватая Ренгоку под руку, Тенген бежал прочь со второго этажа. Ещё один выстрел раздался совсем рядом с ними, в последний момент, пока оба не скрылись в лестничном проеме. Пулей выбегая из здания, залитого в закатных лучах солнца, Кёджуро не обернулся ни разу, спасаясь от возможной опасности куда глаза глядят, а глядели они на просвет в главном входе на первом этаже. Солнце последний раз тоскливо мазнуло пальцами-лучами по проржавевшим периллам лестницы. *** Ласковый морской ветерок приветливо задувал на набережную, кружа в лёгком непринужденном вальсе нежно-розовые лепестки вишни. Прохлада вечернего Киото охладила разгоряченные головы последними событиями Тенгена и Кёджуро. Загадочные выстрелы и не менее загадочная находка в заброшенном роддоме не переставала вытягивать из Кёджуро догадки, в которых одна история краше другой. — Как ты думаешь, кто это был? Кто это стрелял? — Кёджуро сделал глоток из банки с пивом, провожая взглядом летящую чайку. На набережной оба друга решили передохнуть и немного выпить. Расслабить свою нервную систему. Тенген не хотел даже думать, кто мог стрелять в заброшке. Очевидно, что идти на источник звука — наиглупейшая затея. Если сказать не смертельно опасная. — Без понятия… Но стрелял он явно не холостыми… — Узуй пошарил по карманам рюкзака — когда они убегали, отдел главный был открыт и что-нибудь могло оттуда выпасть. Но, благо, все осталось на своих местах. В этот раз Фортуна не просто решила им улыбнуться дважды — такого совпадение не бывает. — Кстати говоря, мы можем ещё раз туда пойти. — Слова Ренгоку-старшего разрезали набережную тишину. — Спятил? — Тенген кинул удивленный взгляд на лучшего друга. — Я серьёзно. — Серьёзно спятил. — Констатировал беловолосый, подтставляя лицо потокам морского свежего воздуха. — Ты понимаешь, что там нас могли прихлопнуть? Я не хочу, чтобы с тобой что-то случилось. — Узуй потёр устало щёку ладонью, придвигаясь ближе к Ренгоку. Кёджуро положил голову на крепкое плечо одноклассника. «Ты мне слишком дорог, Ренгоку». — Пронеслось в голове у беловолосого. Тенген давно дружит с Кёджуро и за эти три года он настолько сильно привязался к безбашенному во всех смыслах другу, что теперь ни одну прогулку без Кёджуро он не сможет себе представить. Узуй долго не мог признать, что влюбился в образ энергичного и такого до безобразия обаятельного парня. «Парня…ты любишь парня, Тен. Ты ж со всеми бабами в школе перевстречался. Даже спал с некоторыми. Как ты умудрился в лучшего друга втюриться?» — Эй, ты чего? — Кёджуро помахал рукой перед карминовыми глазами друга. — Але, ты живой?! — Улыбнулся широко Ренгоку. — Ага, живой. А мог сдохнуть, если бы мы не убежали! Кёджуро хохотнул, допивая из банки светлое. — У нас ещё есть время погулять. Надо бы не загуляться до поздна. — О, дай-ка угадаю! — Повернулся Тенген к другу. — В понимании твоего отца до поздна- это до девяти вечера? — Шутливый тон Узуя заставил Ренгоку тихо рассмеяться. — Пф, всё намного лучше: до одиннадцати! — Я так понимаю, что у нас ещё три часа шатания по этой блестяще прекрасной набережной? Ну или где-нибудь в более блестящем месте пошляться. — Ох, даже не знаю… Кстати! — Воскликнул Кёджуро над ухом светловолосого. — Прости… Так вот, я на днях видел Хакуджи. Прикинь, он… — Ебать, он че жив?! — прервал друга Узуй. — Я думал, наш «дрочун» откинулся. Он мне вообще не нравится, четсное слово, Кё. Зря ты начал про него. — Да погоди, дай расскажу! Он себе волосы покрасил в ярко-голубой… Но хотел в розовый. А ещё он извинился перед мной. Он не такой плохой, как тебе кажется. — Кёджуро вновь вдохнул морского воздуха, прикрывая глаза. Юноша продолжил говорить. — Ему показалось, что ты довольно грубо со мной общаешься. — Когда кажется — креститься надо. — Завитки дыма вдарили нос. Тенген сделал затяжку. — Наше с тобой общения и общие приколы его не касаются. Ах да, он же блестяще отбитый, причем в прямом смысле. — Тен. — Укоризненный взгляд полетел в сторону Узуя. Кёджуро пригубил сигарету. — Он не хотел, правда. С ним интересно общаться. Он, помимо борьбы, много чем увлекается. — Кё, да не в этом дело! Он за тобой чуть ли не по пятам ходит. Постоянно тебя караулит где-нибудь, может бестактно перебить наш разговор и увести куда-нибудь базарить. Кё, это совсем не ярко! Этот чертов «дрочун» явно тобой одержим. Ренгоку задумчиво глядел на зеркальную водную гладь. — Знаешь, — начал Кёджуро, — ему нужна банальная поддержка, вот и всё. У него отец болен, а тут ещё никто не предлагает хотя бы моральную помощь. — Ну, если бы он не отпиздил полкласса, то глядишь, кто-нибудь, да протянул руку помощи. — Тенген заправил прядь волос за ухо. — Твой Хакуджи, к тому же, еще малёх неуравновешенный. — Он работает над этим, поверь. Импульсивность никому ещё не помогала, но он старается это исправить! — Кёджуро всей душой не хотел портить вечер. Теперь он чувствует вину за то, что начал говорить об относительно табуированной теме. Разговоры о Хакуджи, ученике из параллельного класса, никогда не приводили в восторг его друга. Тенгена напрягало его чрезмерная приставучесть, как у банного листа к причинному месту. И этот банный лист пристал к жопе Кёджуро, чего Тенген не жаловал: Хакуджи явно без ума в любовном плане от Ренгоку. Узуй не мог этого допустить не только по причине своей скрытой любви к лучшему другу, нет. Нутром он чуял, что это добром не кончится. — Понимаешь, Кё, он явно к тебе неровно дышит. И, ладно бы это был другой чувак, так это «дрочун»! Он то и дело, вечно тебя на спарринг зовёт! — Узуй развёл в стороны руки, возмущаясь. — Но делай, как знаешь. — Тенген докурил несчастную сигарету, выбросив ту в мусорное ведро. — Я смогу за себя постоять, если что пойдет не так. — Кёджуро одарил друга теплой улыбкой. — Спасибо, что беспокоишься обо мне. — Ну щас точно расплачусь. Кёджуро захохотал, откинув голову. Узуй встал со скамьи, идя к лестнице. Кёджуро последовал за ним. — Эй, Тен! Чуть-чуть наклонись, пожалуйста. — Беловолосый послушал друга и немного наклонил голову. — Ну? — Узуй ждал действий от друга. Кёджуро, томно вдыхая, прикрыл свои танжериновые глаза, обрамленные длинными ресницами, касаясь своими дрожащими от волнения губами губ Тенгена. Узуй удивленно глянул на Кёджуро, но крепче обнял парня, не давая отстраниться. Ноги Ренгоку задрожали от радости. Этот день уже не будет прежним…