Лишь когда на небе полная луна Гензель явит себя
. Луна улыбнулась Адаму. Он стал первым, кто принял её странности и согласился на охоту на лунных бабочек. Сатклифф же видел, что от Луны идёт мягкий лунный свет, а за спиной маленькие белые крылья. Ему казалось ,что он говорит и сидит с ангелом. Но тут на фоне луны показался мальчик с бутылочкой полной лунного света рядом с ним стояла девочка похожая на него. -Лу-ли-ла, лу-ли-ла то песень в ночи звучит...-произнесли близнецы прежде чем исчезнуть. Лица парней выразили недоумение, но перед глазами одного из них появилась кинопленка, но пустая и слышался один голос:" Гретель и Гензель. Близнецы начала и конца". Луна была напугана и жалась к парню, седовласая же впилась с поцелуем в губы парня хоть и была его на пару сантиметров ниже.*****
К Северной башне идти и идти. За два года в Хогвартсе друзья не успели исследовать все закоулки замка, а в Северной башне и вообще не были. — Наверное, есть более короткий путь, — задыхаясь, проговорил Тео на площадке восьмого этажа. На одной из стен висел большой холст, на котором ничего не было, кроме зеленого луга без всяких признаков жизни. — Наверное, нам сюда, — махнула рукой Элизабет в сторону коридора, идущего вправо. — Вряд ли, — возразил Теодор. — Он ведет к Южной башне. Видишь, из этого окна видна часть озера... Адам с любопытством рассматривал полотно с лугом. Справа появился толстенький серый в яблоках пони, мирно пощипывающий траву. Адам уже привык к картинам, персонажи которых покидают рамы по собственному усмотрению, но каждый раз не мог от них глаз отвести. Следом за пони вышел упитанный коротышка, бряцая рыцарскими доспехами. Он, как видно, только что упал со своего пони — из бронированных наколенников торчали зеленые травинки. — Эй! — закричал он, увидев Адама, Теодора и Элизабет. — Как смеете вы, подлые людишки, вторгаться в мои владения? Пришли поглазеть, как я упал? Прочь отсюда, негодяи! Бешеные псы! Друзья с изумлением глядели, как крошечный рыцарь, обнажив меч, стал яростно им потрясать. Но меч был слишком велик, рыцарь замахнулся, не рассчитав силы, потерял равновесие и упал ничком на траву. — Вы не сильно ушиблись? — спросил Адам, подойдя ближе к картине. — Пошел отсюда, подлый трус! Жалкий проходимец! Крошка рыцарь поднялся на ноги, схватил рукоять меча, дернул, но меч глубоко ушел в землю и, как он ни тянул, не поддавался . Рыцарь опять плюхнулся на траву, поднял забрало и отер с лица пот. — Послушайте, — воспользовался Адам передышкой в борьбе с мечом. — Мы ищем Северную башню. Может, вы знаете, как туда пройти? — Вы сбились с пути! — Гнев рыцаря как рукой сняло. Он вскочил на ноги, клацнув доспехами. — Следуйте за мной, друзья! Мы достигнем цели или геройски погибнем в схватке с врагом! Еще раз безуспешно дернул меч, попытался влезть на толстяка–пони — не смог, но это не остудило его пыл. — Тогда пешком, сэры и прекрасная леди! За мной! И он помчался, бряцая доспехами, к левому краю полотна. Выскочил из рамы — только его и видели. Троица сорвалась с места, следуя за удаляющимся лязгом. Иногда рыцарь появлялся, вбежав в очередную картину, и опять исчезал, слышался только шум его доспехов. — Крепите дух пред тяжким испытанием! — крикнул на высокой ноте рыцарь, объявившись среди растревоженных дам в кринолинах. Полотно с дамами висело на стене в самом начале узкой винтовой лестницы. Шумно отдуваясь, Адам, Теодор и Элизабет потопали вверх по крутой спирали ступенек и наконец услыхали над головой многочисленные голоса — значит, кабинет прорицаний где-то совсем рядом. — Прощайте, друзья! — крикнул рыцарь, ныряя головой в картину со зловещего вида монахами. — Прощайте, мои соратники! Если когда-нибудь вам понадобится благородное сердце и стальные мускулы, кликните сэра Кэдогана! — Кликнем, — сказал Слингбери, едва рыцарь пропал из виду. — Когда понадобится сумасшедший. Еще несколько ступеней, и они очутились на тесной площадке, где столпился весь класс. На площадку не выходила ни одна дверь. Теодор толкнул Адама и указал на потолок — там была круглая дверца люка с бронзовой табличкой. «Сивилла Трелони, профессор прорицания», — прочитал Сатклифф. — Как же мы туда попадем? И точно в ответ на его недоуменный вопрос, дверца люка внезапно открылась и прямо к ногам рыжего опустилась серебристая веревочная лестница. Класс в изумлении притих. — Только после тебя, — улыбнулся друг. И рыжий полез первый. Он очутился в очень странном классе. Скорее это был не класс, а что–то среднее между мансардой и старомодной чайной. В комнате, погруженной в красноватый полумрак, теснились примерно двадцать круглых столиков в окружении обитых пестрой тканью кресел и мягких пуфиков. Шторы на окнах задернуты, многочисленные лампы задрапированы темно–красным шелком. Было очень тепло и душно, в камине под заставленной странными вещицами каминной полкой горел огонь, издавая тяжелый дурманящий аромат. На огне закипал большой медный чайник. Круглые стены опоясаны полками. Чего только на них не было: запыленные птичьи перья, огарки свечей, пухлые колоды потрепанных карт, бесчисленные магические кристаллы и полчища чайных чашек. За Клодом из люка показался Эрик, скоро к ним присоединился весь класс, говоривший почему-то шепотом. — Где она? — спросил Эрик. Откуда-то из полумрака раздался приглушенный, почти неземной голос: — Добро пожаловать. Как приятно видеть вас наконец в вашем физическом облике. Адаму сначала показалось, что в свете камина появилась большая блестящая стрекоза. Профессор Трелони была очень худа, толстые стекла очков многократно увеличивали и без того огромные глаза, на плечах газовая в серебряных блестках шаль. С тонкой шеи свисают бесчисленные цепочки и ожерелья, пальцы и запястья украшены перстнями и браслетами. — Садитесь, деточки, садитесь. — Профессор приглашала учеников, как дорогих гостей. Толкаясь, стали рассаживаться: кто в кресло, кто на пуф. Потусторонние сели вокруг одного стола. — Приветствую вас на уроке прорицания. — Сама Трелони села в широкое кресло возле камина. — Меня зовут профессор Трелони. Скорее всего, вы до сих пор еще меня не видели. Я редко покидаю свою башню. Суета и суматоха школьной жизни затуманивают мое внутреннее око. Никто ничего не ответил на это неожиданное заявление. Сивилла Трелони легким движением плеч поправила шаль и продолжала: — Так, значит, вы избрали прорицание, самое трудное из всех магических искусств. Должна вас с самого начала предупредить: я не смогу научить многому тех, кто не обладает врожденной способностью ясновидения. Книги помогают только до определенных пределов... Теодор с Адамом, улыбнувшись, взглянули на Элизабет, которую слова профессора прорицания ошеломили: как это книги хоть в чем-нибудь бессильны помочь?! А Трелони тем временем продолжала: — Многие ведьмы и колдуны, как бы талантливы ни были в своей области, скажем, внезапных исчезновений, не способны рассеять туман, застилающий будущее. — Профессор переводила взгляд с одного возбужденного лица на другое . — Этот дар дается немногим. Вот вы, — неожиданно обратилась она к Невиллу, который чуть не свалился с пуфа, — не могли бы вы сказать, как себя чувствует ваша бабушка? Здорова? — Надеюсь, — дрожащим голосом ответил Невилл. — Я бы на вашем месте не была столь уверена, — сказала профессор Трелони, и пламя камина заиграло на ее длинных изумрудных серьгах. Невилл прерывисто вздохнул. А профессор невозмутимо продолжала: — В этом году мы будем изучать основополагающие методы прорицания. Первый семестр посвятим гаданию по чаинкам. Во втором семестре займемся хиромантией. Между прочим, моя крошка, — Трелони метнула взгляд на Парвати Патил, — вам следует опасаться рыжеволосых . Парвати бросила испуганный взгляд на Рона, который сидел прямо за ней, и подвинула свое кресло в сторону. — В летнем семестре перейдем к магическим кристаллам, если к тому времени закончим с предсказаниями по языкам пламени. К сожалению, в феврале занятий из-за вспышки сильнейшего гриппа не будет. У меня самой совсем пропадет голос. А на Пасху один из нас навеки нас покинет... Класс напряженно притих, а профессор Трелони продолжала, ничего не замечая: — Вы, деточка, не могли бы... — обратилась она к Лаванде Браун, сидевшей к ней ближе всех, та в страхе съежилась, — дать мне самый большой серебряный чайник? Лаванда с облегчением вздохнула, встала с кресла, взяла с полки огромный чайник и поставила его на стол перед профессором. — Спасибо, милая. Да, между прочим, то, чего вы больше всего опасаетесь, случится в пятницу шестнадцатого октября. Лаванду пробрала дрожь. — А теперь я попрошу вас разбиться на пары, взять с полки чашку и подойти ко мне. Я вам налью чай, вы сядете и будете пить, покуда на дне не останется гуща. Левой рукой поболтайте ее круговым движением, затем переверните чашку на блюдце, подождите, пока жидкость стечет, и передайте чашку напарнику. Оставшиеся на стенках чашки чаинки кое–что ему скажут. Растолковать увиденное поможет учебник «Как рассеять туман над будущим», страницы четвертая и пятая. А я буду ходить между столами и помогать вам. Мой мальчик! — воскликнула Трелони, схватив за руку Невилла, который встал с пуфа и потянулся за чашкой. — Пожалуйста, после того как разобьете первую чашку, возьмите вторую из голубого сервиза. Розовый мне жалко. Это мой любимый. И конечно, не успел Невилл взять в руки чашку с блюдцем, как раздался звук разбившегося фарфора. Профессор бросилась к нему со щеткой и совком для мусора. — Возьмите голубую. Очень вас прошу. Большое спасибо .Юные жнецы полными чашками вернулись за свой столик, быстро выпили обжигающий чай. Поболтали чашки, как сказала профессор Трелони, опрокинули на блюдце и обменялись ими. Оба открыли учебники на указанной странице. — Нашел, — сказал Эрик. — Посмотри, Рыжик, что ты видишь в моей чашке. — Коричневую жижу. — Тяжелый дурманящий дух в комнате нагонял сон, и Адам с трудом соображал, что происходит. — Раскиньте хорошенько мозгами, мои славные. Пусть ваш взгляд проникнет сквозь покровы обыденного. — Голос Трелони долетал как из густого тумана. Адам пытался сосредоточиться. — Кажется, вижу, — наконец сказал он. — Что–то вроде неясного креста... — Адам склонился над учебником. — Это значит, что тебя, к сожалению, ждут «всякие беды и испытания». А еще, кажется, солнце. Но солнце, наоборот, означает «огромную радость»... Понятно, значит, ты скоро будешь страдать и чувствовать радость... — По-моему, у тебя с внутренним оком что–то неладно. Не мешает проверить. И оба подавили смешок, заметив, что профессор смотрит в их сторону. —А теперь моя очередь. — Наморщив лоб, Эрик уставился в чашку Адама. — Вижу темное пятно, похожее на цилиндр. Может, ты хочешь работать в Министерстве магии?--Эрик перевернул чашку. — А теперь точь–в–точь желудь. Давай посмотрим, что это значит. — Он пробежал открытые странички. — «Нежданная радость. Внезапно пролившийся золотой дождь». Красота! Надеюсь, ты со мной поделишься. — Теодор опять перевернул чашку с явным стебом. — А теперь вижу какое-то животное. Допустим, это голова... похоже на беге... нет, скорее на овцу... Гарри прыснул, профессор Трелони обернулась. — Дайте–ка я взгляну, — сказала она, укоризненно глядя на жеца. Подошла к нему и взяла у него из руки чашку Сатклиффа. Весь класс притих, ожидая ее объяснения. Профессор вращала чашку против часовой стрелки, внимательно рассматривая узоры на ее стенках. — Это сокол... Мой мальчик, у тебя есть смертельный враг. — Кто этого не знает? — громко прошептала Элизабет. Профессор Трелони воззрилась на нее сквозь свои огромные очки. — Да все. Всем известно про Гарри и про Того–Кого–Нельзя–Называть. Жнецы смотрели на Элизабет с восторженным изумлением. Михаэлис никогда еще не позволяла себе так говорить с учителями. Профессор Трелони предпочла ничего не ответить. Она приблизила огромные глаза к чашке Гарри и снова вперилась в нее, продолжая вращать. — Дубинка... нападение... Боже мой, какая несчастливая чашка! — А по-моему, это был цилиндр, — неуверенно протянул Слингби. — Череп... опасность в дороге... Все смотрели на профессора Трелони, затаив дыхание. Она последний раз покрутила чашку и вскрикнула. В тот же миг опять раздался звук бьющегося фарфора. — Невилл разбил еще одну чашку. Профессор Трелони опустилась в ближайшее кресло, смежив веки и прижав к сердцу поблескивающую самоцветами руку. — Мой мальчик, мой бедный мальчик.. Нет, милосерднее промолчать... Не спрашивайте меня... — Что вы там видите, профессор? — тут же спросил Дин Томас. Весь класс повскакал с мест, сгрудившись у стола жнецов, каждый старался заглянуть в чашку Адама. — Мой мальчик, — профессор распахнула огромные глаза. — У тебя здесь Грим. — Что? — не понял он. Но не понял не только он. Дин пожимал плечами, у Лаванды был явно недоуменный вид, остальные в ужасе прижали к губам ладони. — Грим, мой мальчик! Грим! — Профессора Трелони поразила непонятливость Адама. — Огромный пес, вестник беды, кладбищенское привидение! Мой дорогой мальчик, это самое страшное предзнаменование, оно сулит смерть. У Клода оборвалось сердце. Собака на обложке «Предзнаменований смерти» во «Флориш и Блоттс», собака ночью на улице Магнолий. Лаванда тоже зажала рот ладонью. Взгляды всех устремлены на него, всех, кроме Михаэлис. Михаэлис встала и подошла сзади к креслу, где сидела профессор Трелони. — По-моему, ничего общего с Гримом, — твердо произнесла она. Трелони смотрела на девочку с растущей неприязнью. — Простите меня, милая, за то, что я вам сейчас скажу. Мой мысленный взор видит вокруг вас совсем слабую ауру. Очень слабая восприимчивость волн, идущих из будущего. Симус Финниган так и эдак склонял голову. Даже сощурил глаза почти до щелочек. — Кажется, и правда похоже на Грима. А если отсюда взглянуть, — он подвинулся влево, — то больше смахивает на осла. — Да перестанете вы гадать, умру я скоро или не умру! — вдруг воскликнул Сатклифф неожиданно для самого себя. И все сразу потупились. — На этом наш урок сегодня закончен, — произнесла Трелони своим самым потусторонним голосом. — Соберите, пожалуйста, все ваши вещи... Ученики молча поставили на место чашки, собрали учебники и закрыли сумки. Даже Тео старался избегать взгляда Клода. — До встречи, дорогие мои, — замогильным голосом выдохнула Трелони. — И да сопутствует вам удача. Ах, да, Невилл, ты в следующий раз опоздаешь. Пожалуйста, прочитай по учебнику, что пропустишь на уроке. А то можешь отстать. Идя на другой урок Сатклифф вспоминал материал Академии. Гримм был помощником их госпожи и палачом для жнецов дезертиров. Теодор же не понимал, что за хрень мелила стрекоза Треллони весь урок, ровным счетом его мысли сходились с мыслями Элизабет. -Ну, пророчество стрекозы не сбудется.-сказал Адам- меня убить не возможно. - Здесь я с тобой поспорю.-сказала Элизабет.- Жнеца можно убить несколькими способами первый Коса Смерти, второй адский клинок и последний редкий, но ужасный Шип Смерти. - Не напоминай.-отрезал Теодор Элизабет не поняла почему. Теодор помнил все те дни,когда папа просыпался среди ночи от кошмаров он сам боялся ,что он кричит от боли. Особенно, когда был ребёнком и отца рядом не было. Адам обнял парня за плечи ,он помнил когда впервые Теодор остался у них дома с ночёвкой и как Тео плакался другу. Элизабет не понимала почему они так близки словно братья. Мимо них прошёл Уизли и толкнул девушку. К несчастью Уизли девушка была из рода Фантомхайв и мстила она со вкусом. На следующей перемене ,когда Джинерва Уизли смеялась над её братиком, она нагло толкнула её. - Ой,прости не заметила Предательницу крови и ту в чьих предках затесался Йоркширский потрошитель.- сказала Элизабет с сарказмом папочка за такое похвалит. Адам искренне проржался ,как и все компания над этой шуткой. Но кто же знал,что скоро случиться несчастье?Настоящие грехи искупить невозможно