Спой мне о любви

В одной из сочинённых тобой когда-то баллад пелось о том, что нельзя убежать от своего сердца. Выходит, тогдашняя ты была мудрее, чем нынешняя. Нынешней тебе понадобилось несколько месяцев скитаний, чтобы признать свою ошибку и вернуться в Цинтру, но о том, как тебя встретит Лютик, ты боялась даже подумать. Это Геральт, с которым ты случайно столкнулась в одной из темерийских деревень, сказал, что Лютик остался при дворе Калантэ. Судя по тому, как мрачно ведьмак выпятил подбородок, он был готов сказать и кое-что ещё, уже в твой адрес, но не стал и только сверлил тебя тяжёлым взглядом. Ты и сама казнила себя за опрометчивое решение. Твои попутчики не заслужили того, чтобы ты просто сбежала от них, как трусливая зайчиха. Тогда твой выбор казался тебе верным: с глаз долой — из сердца вон, но сердце, увы, ничего не знало об этой поговорке и с каждым днём лишь сильнее ныло. Поэтому, выяснив, где найти барда, ты отправилась путь и сегодня достигла Цинтры. Заявиться во дворец с требованием «подайте мне Лютика!» ты, конечно, не смела, королева вряд ли приветила бы ту, кто отказался от великодушного разрешения ублажать её слух. Да и… Быть может, Лютик уже давно позабыл тебя. Скорее всего. Однако ты должна была хотя бы извиниться перед ним, хотя бы увидеть его ещё разок. Пока же стоило разведать обстановку, а трактиры подходили для этой цели лучше всего. Ты заказала себе кружку эля, но пила его медленно, чтобы не захмелеть — хотя, если честно, хотелось отпустить себя, хоть на миг отрешиться от опасений и переживаний. И всё же на пьяную голову дела не делаются, поэтому ты отхлёбывала напиток изредка и старательно прислушивалась к разговорам. К сожалению, в первый вечер ничего разузнать не удалось. Пришлось запастись терпением, и несколько дней спустя твои попытки наткнуться на кого-то, кто обсуждал бы Лютика, наконец увенчались успехом. — Ничего у тебя не выйдет, Данута, тебя стражники и до ворот-то не допустят, — твоё внимание привлекла шумная компания из молодых парней и девушек. Та, которую назвали Данутой, упорно доказывала что-то остальным. — Да коли б и допустили! — сказала тощая высокая девушка, обращаясь к Дануте. — Этот твой Лютик ни на кого не смотрит. Брехня это всё была про то, что он ни одной юбки не пропускает. — А ты почём знаешь? — запальчиво спросила Данута. — А у меня сестра на королевской кухне прислуживает, все сплетни слышит. — Твоя сестра, чай поди, сама втрескалась в Лютика по уши, вот и врёт, чтобы никто его не захомутал. А я как увидела его на площади, да с лютней, да глаза эти в пол-лица — сразу решила, мой будет! Ты едва не закашлялась элем и подавила желание вылить его Дануте за шиворот. Сказать по правде, лучше бы себе за шиворот вылила — струсила, сбежала, так теперь страдай! — Да ну, там, на площади, он так заунывно выступал, — сказал кто-то из парней. — Я слыхал, что придворный бард поёт весело и задорно, а он сидел с постной рожей и выл какие-то песни о несчастной любви. — Много ты понимаешь, Влодек, — отозвалась Данута. — Это самое главное и есть в этом, как его, искусстве. — Сестра говорила, что он с кем-то в разлуке, тоскует всё время, — продолжила высокая девушка. — Может, королева скоро выгонит его, от тоскующего барда проку нету. — Типун тебе на язык, Мартина! — Данута рассержено топнула ногой. — Никто такого красавца не отошлёт, а я уж найду способ пробраться во дворец. Ты поняла, что ещё немного — и не удержишься, всё-таки запустишь в неё кружкой ненароком, — поэтому отсела за дальний стол. Нужно было время, чтобы переварить услышанное. При мысли о том, что это правда, что Лютик скучал по тебе, в душе словно заиграла невидимая лютня. Вместе с тем совесть принялась грызть тебя ещё сильнее — выходит, из-за тебя он грустил, а ты, уезжая, даже не побеспокоилась о том, что можешь ранить его чувства. Чуть позже пробудились и сомнения: а если сестра Мартины действительно наговорила небылиц, и на самом деле Лютик живёт себе припеваючи, и наслаждается вниманием дам? Но тот парень, Влодек, упомянул, что бард выглядел опечаленным… Ох, да что же это такое! Ты опрокинула в глотку остатки эля и решительно поднялась с места. Чем мучить себя предположениями, лучше выяснить истину самой. Легко решить, но не так-то легко сделать. Раз Лютик действительно остался в должности королевского барда, значит, на площади он выступает только во время праздничных гуляний, а ждать подходящего момента не было сил. И вот ты уже который круг наматывала неподалёку от главных ворот, прикидывая, под каким предлогом можно просочиться мимо стражи. За спиной послышался цокот копыт, ты обернулась и отпрянула, не веря своим глазам. Королева — без сопровождения, взмыленная, с растрёпанной причёской — залихватски спрыгнула с седла. Ты, запинаясь, поприветствовала её. От робости язык едва ворочался во рту. Калантэ, ничего не говоря, пристально посмотрела тебе в глаза. Ты почти не моргала, а ноги будто вросли в землю. — Что ж, — усмехнулась королева и махнула одному из стражников. — К Юлиану посетительница, пусть её проводят к нему. *** — Вот, — сказал молоденький привратник, остановившись перед нужной дверью. — Благодарю, — откликнулась ты, нервно покусывая губы. Привратник искоса поглядывал на тебя, почти не скрывая любопытства, и ушёл только после того, как ты красноречиво свела брови, намекая, что больше в его помощи не нуждаешься. Всё, отступать некуда. Вдох. Выдох. Легонько потянуть дверь на себя и… Лютик сидел, скрестив ноги, и настраивал лютню. В комнате было темно, и неровный свет из окна очерчивал лишь половину его лица, подчёркивая скулу и мягкий завиток волос. И всё же, когда Лютик вскинул голову и уставился на тебя, ты могла поклясться, что различаешь лазурный цвет его глаз даже при таком освещении. — О, а я тут вот это… — пробормотал он, неловко барабаня пальцами по корпусу лютни. — Лютик, я… — ты не раз репетировала извинения, но сейчас ком в горле помешал выдавить хоть слово. — Здорово, что ты заехала, — Лютик нерешительно, словно даже вопросительно улыбнулся и почесал затылок. — Тут на днях как раз будет пир. — Я не подгадывала, правда, — попыталась отшутиться ты. — Так вот, я должна… — Ты к нам надолго? — вдруг перебил он и, поднявшись, посмотрел с такой щемящей тоской, что у тебя невольно перехватило дыхание. — Не знаю, — честно ответила ты. Это ведь зависело от него. — Я бы очень хотела провести как можно больше времени с тобой. Лютик изумлённо распахнул глаза. Подошёл ближе и протянул к тебе руки, не осмеливаясь дотронуться, будто ты была иллюзией. Ты вложила свои ладони в его, мягкие и тёплые. Потом не выдержала, и, всхлипнув, уткнулась в грудь Лютика, плечи затряслись, а слёзы тут же пропитали его рубашку. Он обнял тебя, прижимая крепче, и несколько минут вы простояли в тишине, которую нарушало только твоё шмыганье носом. Лютик ласково гладил тебя по волосам, успокаивая, а ты от этого ещё пуще ревела: подумать только, он ни капли не обижен и ведёт себя так, словно это ты нуждаешься в утешении! — Ну что ты, — шепнул он, наконец, слегка отстранив тебя, и оттёр влажные дорожки на твоих щеках подушечками пальцев, немного шершавыми из-за частой игры на струнах. — Хочешь цукатов? Я на последнем застолье стянул целый кулёк. Ты улыбнулась сквозь слёзы. Как можно быть таким… таким Лютиком? Стоило тебе кивнуть, как он тут же засуетился, выставил на стол блюдо, высыпал туда все сладости, постелил на лавку покрывало, чтобы было мягче, и галантным жестом предложил тебе сесть. Ты ещё не успела попробовать ни цукатика, как Лютик откуда-то выудил бутыль вина и два бокала. Он снова трещал без умолку: о том, как устроена жизнь при дворе, о том, что королева Калантэ платит ему столько, что он заказал у портного ещё десять новых костюмов, о том, сколько кушаний было на последнем пиру и о многих других пустяках. Ты слушала с интересом, всхлипывала всё реже, но не могла отделаться от впечатления, что Лютик боится — боится того, что собираешься сказать ему ты, и поэтому болтает ещё больше, чем обычно. — Выходит, ты здесь обжился, — ты всё-таки сумела вставить словечко. — Тебе здесь нравится? Я не ожидала, что оседлая жизнь придётся тебе по вкусу. Лютик опустил глаза. — Всё само собой вышло. Когда ты исчезла, я места себе не находил, пытался узнать, куда ты подалась, ну и думал — вдруг ненадолго отлучилась, вдруг вернёшься? Остался ждать, а Геральт ждать не мог, он тронулся в путь на второй день… Я же ждал, ждал, ждал… Ну, а потом решил — куда мне ещё деваться? Кому я нужен? Здесь, во дворце, хотя бы получаю плату за своё дело. Это прозвучало просто ужасно, и ты, чувствуя, как слёзы снова просятся наружу — до чего сентиментальной стала! — поспешила произнести то, что должна была сказать сразу. — Прости меня. Лютик недоумённо посмотрел на тебя. В этот момент ты отчётливо поняла, что он не видит за тобой никакой вины. Однако тут же в его взгляде промелькнула хитринка — раз уж ты сама повинилась, грех не воспользоваться этим! — Если на грядущем пиру ты снова выступишь со мной дуэтом. Ну, уж на это-то ты согласилась с радостью. *** Вы выводили сложную мелодию с лёгкостью, не ошибаясь ни в одной ноте. Лютик буквально светился, да и с твоих губ не сходила улыбка, отчего голос наполнялся тёплыми тонами. Вас долго не отпускали, требуя новых и новых песен, но ближе к ночи вы всё-таки улучили минутку, чтобы передохнуть. Ты нашла нишу, где можно было хоть на время скрыться от остальных, и присела на скамью, вытягивая уставшие ноги. Лютик примостился рядом и нежно обнял тебя. Его мягкие губы коснулись твоей щеки, потом — уголка рта, потом… Ты чуть-чуть отодвинулась, и он замер, изогнув бровь. — Пообещай мне одно, Лютик. Если ты увлечёшься другой, просто скажи. Я не буду устраивать скандалов, я просто хочу знать, не хочу быть обманутой. — Ладно, — легко согласился он. — Я увлёкся другой. Ты застыла, не понимая, шутка это или нет. — Вон у той дамы забавные ямочки на щеках, — пояснил Лютик, махнув в сторону зала. — А вон та мило смеётся. А вон та прислуживает на кухне и всегда оставляет для меня печенья. Т/И, мне кажется, я увлечён всеми девушками, которых вижу. Он виновато развёл руками. Ты вздохнула, но не тяжело, нет — сказанное им не было новостью. Странно, но ты почти смирилась. Наверное, этим и отличается сильное чувство от поверхностного: тебе больше не хотелось, чтобы Лютик изменился. Иначе это был бы уже не он, любвеобильный бард, смотрящий на мир как на один большой повод для восхищения. Бард, порой до ужаса надоедливый, порой забавный — и обладающий золотым сердцем. — Но я не ухаживал ни за одной из них с тех пор, как ты уехала, и впредь не стану, если позволишь ухаживать за тобой, — добавил он тихо. — И, клянусь лютней, я не буду тебе врать. — Честно-честно? — спросила ты и шутливо подбоченилась, подражая ему. Лютик посмотрел на тебя взглядом невинного ребёнка и для большей убедительности похлопал ресницами. — Всё ясно, — ты закатила глаза. И он не был бы собой, если бы не воспользовался этим, чтобы всё-таки поцеловать тебя.