«Я найду способ обратить твоё внимание на себя, чего бы мне это не стоило.»
Ты любила свой дом. Это было то, что вложено в тебя с самого рождения. Семья и дом – вот первостепенная забота в жизни. Конечно, для такой шумной личности это было немного трудно. Ты любила находиться в центре внимания, искать приключений на свою милую пятую точку, а потом сожалеть о содеянном. Но даже для такого шумного человека нашлось успокоительное. И этим чем-то стал твой друг детства, сосед и просто забавный, как считала ты одна, человек – Федор Достоевский, ну, или Федя займи полтинник. Ты прекрасно знала, что Достоевский был весьма эксцентричного характера, со своими заскоками, немного повернутый на религии и учебе, но вы прекрасно ладили. Пусть вы и оказались несколько разными, ведь ты совсем не заморачивалась о планах устройства мира, глубоких вопросах жизни и уж тем более поисках смыслов жизни, да и вообще относилась с безразличием к многим происходящим событиям, что должны были вызывать в тебе хотя бы что-то. В этом роде вы служили друг для друга неким противоположным сценарием, на который можно посмотреть со стороны. Своеобразный магнит мнений, удивительно проходящий без спора. Заслуга во многом была в Достоевском, что не навязывал тебе свои идеи. Иногда ты не понимала, почему такой как Федор терпит твою личность и позволяет творить всякие гадости. Казалось, он должен был давно послать тебя куда подальше, но парень только вздыхал и тащил тебя за собой в дом, чтобы ты успокоилась. У него часто было пусто. Родители работали, и ты составляла ему компанию попивая чай, пока он учится играть на Виолончели. В такие моменты вы оба были слишком спокойными и тихими. Между вами наступала атмосфера тепла и спокойствия, пока ты, скрывая улыбку, смотрела в пол. Благодарность за такие моменты ни разу не сошла с уст, но глубоко у душе вы оба о ней знали. Близких друзей как таковых у тебя не было, только Федя знал твою личность досконально со всеми мелкими нюансами и проблемами. Смотрел на тебя не просто как на заводилу класса, шумную девчонку или полную дуру. Было в его отношении нечто особенное, что ты улавливала сама. Странное уважительное отношение, которое скрывалось за обыденными шутками и глупостями школьников России. Порой тебе казалось, что если бы вы не были соседями, то вы бы и не подружились. Но мир сделал тебе подарок, так почему не воспользоваться им? Это был обычный зимний школьный день. Новый год прошел и все вышли учиться. Благо в первый день, некоторые учителя ещё позволяли расслабиться, давали свободное время поговорить с друзьями, пока они сами уже спешно искали в сумках аспирин. Что говорить, если преподаватель физики всех вообще отпустил со словами «не пойман - не вор. Кто выйдет тихо и не попадется получит тройку за урок». От такой перспективы отказался только местный отличник, которого ты силой вывела из класса, а потом и школы. Благо парень не кричал, понял, что если попадется, то всё будет хуже. Именно поэтому сейчас ты спокойно шла вдоль жилой улочки, что была усыпана снегом. Коммунальщики забыли про частный район, оставив очистку дороги на жителей, что заниматься этим точно не планировали. Твои ноги пинали маленькие комки снега, делая дорогу ещё более «грязной», разрушая гармонию выстроенную природой. Федор шёл чуть позади тебя. Он весь день был в своих мыслях и даже не обращал на тебя внимание. Постепенно это начинало раздражать и ты, наконец, остановилась, преградив парню ход. Раздражение его безразличием уже перешло все границы. Хотелось всыпать ему пару оплеух и сказать пару ласковых слов о том, что игнорировать тебя это грубость. — Что-то случилось? — на удивление парень не врезался в тебя, а просто остановился, поднимая свои лиловые глаза. Туман в ярких очах рассеялся, Федор стал полностью сосредоточенным только на тебя, от чего ты даже сразу растерялась. Слишком быстрое исполнение желания не предвещало ничего хорошего. — Ну, у тебя сегодня слишком задумчивое табло… — неуверенно выдохнула ты, скривив лицо от недовольства. — А ещё ты меня игнорируешь. Мне это не нравится. — то, что тебе нравилось в общении с Достоевским, так это то, что ты могла спокойно гнуть правду-матку, ведь он всё равно хорошо различал когда другие лгут. Но и тут была загвоздка, ты так же читала его как книгу. Может, это была одна из причин, почему он держал тебя близко к себе? Чтобы не допустить проблем в будущем, если кто-то начнет предсказывать его действия, не потому что этот человек гений, а потому что он знает его лучше, чем себя. — В отличие от тебя моя голова занята… — мерно начал он, от чего ты бессовестно перебила: — Я подумал о том, что если бы во всем мире пропали способности? Как бы люди себя повели? — перекривляла ты парня, закатив свои глаза нарочно заметно и прямо перед ним. — Да, я в курсе, что ты уже больше месяца об этом думаешь. Твои сценарии действительно очень интересны, но смысла от них так же как от того, что Пашка сегодня упрямился! — возмущённо закончила ты, не изменив хмурости. Хотелось показать Достоевскому, что жить нужно было проще! К чему все его рассуждения, если это просто трата умственного потенциала в никуда. Лучше бы уже тебе книжку почитал… Всего на мгновение, но парень улыбнулся, он слегка склонился к тебе, но ты и не двинулась. Поставила руки на пояс и строго посмотрела в его глаза, чуть вздернув голову вверх. Ваши лица разделял всего сантиметр расстояния, от чего ты могла ощутить горячее дыхание Федора, что из-за окружающего холода было более соблазнительно. Если бы он знал, что ты чувствовала к нему, какие дьяволы держали тебя подальше от глупости, то, наверное, растерялся бы. Твои чувства оказались единственным секретом, который он так и не узнал. — Хорошо, я готов искупить свою вину. — удивительно спокойно и серьезно произнес Достоевский, от чего ты улыбнулась. Федор выпрямился, а ты сделала шаг назад, чтобы успокоить нервы. Не хотелось, чтобы он услышал стук твоего сердца, пусть это и было маловероятно. Хитро сверкнув глазами, ты аккуратно сгребла в руки снег с перекладины ближайшего забора. Пока Федя смотрел в небо, ты смяла из снега шар, готовясь кинуть его. — Можно пойти ко мне домой и выпить чаю с печеньем. — предложил парень, переведя взгляд на тебя. В этот же миг ты бросила в него мягкий снежок. Снаряд прилетел прямо в его лицо, тут же рассыпавшись. Остатки снега упали на пол, а некоторые застряли прямо внутри его носа. Вопреки всему Достоевский даже не шелохнулся. Он сдул снег со своих губ, после чего рукой стёр остатки, небрежно стряхивая их. Взгляд, что до этого был спокоен, становился опаснее с каждой секундой. Слегка потемнел, напоминая собой не огранённый аметист. Ты уже приготовилась бежать, когда он сделал шаг к тебе ближе. Всепоглощающего страха не было. Ты точно знала, что Достоевский не причинит тебе вреда. По крайней мере, достаточно серьезного, чтобы за это его можно было упрекнуть. Тем не менее, страх в душе все равно присутствует, ведь ты думала, что как обычно промахнешься. — Помни, что я девушка и у меня нет способности. — передвигаясь задним ходом, мирно проговорила ты, хотя улыбка не сходила с уст. «Черт бы побрал этот азарт…» — опасливо подумала ты, ожидая действий парня. Он мог тебе отомстить различными способами, начиная от щекотки, заканчивая чтением дневника посреди класса. — Да, я знаю, и я не понимаю, почему ты идёшь так странно. — произнёс Федор, проходя мимо тебя, он безразлично пожал плечами и даже не подумал остановиться, от чего ты замерла. Не какого безразличия ты ожидала на свой юбилейный пятидесятый снежок, который наконец-то попал! Это даже разочаровывало. — Так что на счёт чая? Ты идёшь? — Да… — обижено выдохнула ты, разворачиваясь к нему лицом. Нагнав парня, ты пошла с ним в одном темпе. — Что на этот раз? — спокойно спросила, с любопытством глядя на Достоевского. — Я подумал… Что если бы я был богом? — он перевел взгляд на тебя, желая увидеть реакцию, словно был в цирке. Однако ты так же удивила его, ведь не изменила своего лица. Такие речи тебе не впервой слышать, пусть и постепенно их масштаб стал увеличиваться. Раньше он говорил о чем-то абстрактном, потом пришел к выводу о полноценной власти в стране, а теперь… — Тогда… Не поскупишься исполнить пару моих желаний? — игриво ударив парня локтем в бок, спросила ты. Закинула руки за голову и посмотрела она небо, уже представляя, как новоиспеченный бог исполняет твои хотелки. — Я не об этом… Как ты смотришь на власть над всем миром? — более серьезно спросил парень я стараясь передать тебе своё состояние. Федору было интересно твоё мнение, ведь глаза слишком сосредоточились на твоей фигуре, чтобы ты не могла избежать честного ответа. — Не вижу в ней смысла. Кто-то всегда будет строить против тебя заговоры. Да и уследить за всем трудно. Может, я, конечно, не понимаю, но… Счастливым можно быть и без этого. — слова сошли с губ сами, ты даже не думала особо над ответом. Просто была максимально честной с ним, пока в ответ смотрела на его лицо. Федор медленно кивнул в ответ. В его лиловой радужке отразилось некое понимание и странное обещание, что он точно подумает над твоими словами. — Спасибо. — неожиданно произнёс Достоевский, от чего ты улыбнулась. — Не стоит. — отмахнулась ты, заметив впереди ларёк, что был в частном доме. Цены там были дикие, да и выбора сильно не было… — Точно, у меня были круассаны в портфеле! — радостно воскликнула ты, радуюсь тому, что идешь в гости не с пустыми руками. Добравшись до небольшого дома семьи Достоевских, ты привычно прошла к входу, отряхнув себя от снега. Парень же молча отворил дверь, пропуская тебя внутрь. У него как всегда было тихо и ты, скинув обувь и куртку, сразу прошла в знакомую, чуть темную комнату, что являлась спальней Федора. Твой портфель нагло улетел в угол, после чего ты упала лицом вниз на чужую кровать. Ваша дружба позволила такие действия и уж тем более простую наглость. Лучший друг не тот, кто прилично сидит у тебя дома, а тот, кто забирает комнату себе и лезет в холодильник так, словно это он эти продукты да свои деньги покупал. Такого ты была мнения и не собиралась что-то менять. — Я хотел бы говорить с твоим лицом, хотя согласен, что разница небольшая. — неожиданно произнёс Федя, войдя следом за тобой. Он так же сбросил рюкзак, откинул на ближайший стул школьный пиджак и замер на входе, прожигал взглядом твою пятую точку. — Моя задница все равно красивее твоей рожи. — усмехнулась ты, поднявшись на локтях. Театрально откинув волосы, ты ловко перевернулась на кровати, чтобы быть лицом к парню, принимая глупую позу моделей из интернета, чтобы твоя фигура выглядела лучше. Конечно, из-за серого мешковатого свитера ничего особо не изменилось, но в душе ты уже видела себя на обложке журнала. — С тем, что ты красивая, я согласен, но вот это уже хамство. — выходя из комнаты, бросил Достоевский. Он привычно оставил тебя одну и пошел за чаем. Знал парень твои вкусы прекрасно, поэтому ты была уверена, что получишь вкусный черный час с бергамотом и одной ложкой сахара. Так и было. И десяти минут не прошло, как Федя принес ещё лежавшей тебе чашку с чаем. Тем самым, о котором ты думала всю дорогу к его дому. Молча он протянул ее тебе, присаживаясь рядом на край кровати со своей. Это была та самая подарочная чашка, которую ты выучила ему на прошлое двадцать третье февраля. Из забавного было то, что он так и сказал семье, что это твой подарок. Как же тебе было стыдно, что его родители узнали о том, кто ее подарил. Мать парня точно не была рада подаренной развевающейся от кипятка кружке с женщиной. Пусть ты никогда не понимала, что красивого он нашел в тебе, продолжать спор не стала. Просто подвинулась ближе, встала, отставила чашку на стол, взяла в руки рюкзак, достав оттуда круассаны с шоколадом, и вернулась обратно. Твои руки легко открыли пачку, которую ты нашла сегодня на своей парте, и поставила её между вашими бедрами. Достоевский снова передал тебе чашку, и ты сделала первый глоток теплого чая с лучистой улыбкой из рекламы. — Представляешь, у меня есть тайный поклонник. — игриво произнесла ты, ухмыльнувшись. Достав из кармана школьных брюк письмо, и протянула его другу. — С круассанами было. — Ужас, кто мог на тебя клюнуть. — грубо произнёс Федор, отдавая в ответ колкость, что тебя не радовала. Он забрал лист бумаги из твоих рук и деловито сёрбнув чаем, чего ранее не делал, распахнул его. — Сам же сказал, что я красивая. — отвернув голову пробурчала ты в ответ, пока Достоевский читал послание. — Ага, этот влюбленный, похоже, настолько влюбленный, что допустил семь ошибок в пяти строчках. Причём в самых элементарных словах. — издёвка в голове Федора была заметна невооружённым ухом, от чего твой глаз дернулся. Он всегда находил минусы у ВСЕХ парней, что хотя бы когда-то подкатывали к тебе, от чего потом общаться с ними не хотелось. Как он это делал, ты не знала, но работал парень хлеще твоего отца, что так же любил отпугивать парней от своей единственной доченьки. И чего твои подруги жаловались, что у них нет отца? Хорошо же…. Гуляли спокойно с парнями как хотели и никто их не трогал. — Отдай сюда, папочка. — возмущённо забрав записку с его рук, ты сунула её обратно в карман, резко бросив: — Жуй круассан. В нём ошибок нет. — Они же магазинные. — пожал плечами он, на что ты тихо просмеялась. Достоевский, как и ты, протянул руку к пачке, что заставило тебя остановиться. Ты терпеливо ждала, когда парень возьмёт круассан, в ожидании сделав глоток чая. Однако его рука не двигалась, просто зависла над выпечкой так, словно не собиралась давать тебе попробовать. В один момент Федя резко схватил пачку и встал с кровати, подняв её над головой. — Эй, это мой подарок. — возмущённо произнесла ты, подарив ему проживающий взгляд. Что-что, а позволить лишить себя еды ты не могла никому! Это была одна из немногих радостей в жизни, что заставляла тебя улыбаться. — Что отдала — то отдала. — пожал плечами он, а от чего ты вздохнула. Лучшим способом вернуть себе вещь в споре с этим человеком — это сделать вид, что ты потеряла к ней интерес. — Ну, и ешь сам. — Хорошо, буду. — вторил парень. Он опустил пачку вниз, достав круассан, который ты демонстративно отложила в сторону. Вопреки всему Достоевский продолжал есть, под твой внимательный взгляд, что, казалось, был готов припечатать его к полу. Нужда в туалете пришла неожиданно и резко, будто нарочно уничтожая твой план. Кивнув на парня предостерегающий от глупостей взгляд со словами: «Я скоро вернусь, только попробуй съесть все круассаны», ты вышла из комнаты, прекрасно зная, где уборная. Справиться со своими делами быстро не получилось. Пришлось разбираться с прокладкой, что так не вовремя решила отлипнуть, от чего ты задержалась на пару минут. Это жутко бесило, ведь ты уже представила, как твои вкусности исчезли в чужом желудке. Покинув уборную, ты дошла до комнаты, заметив, что парень закрыл входную дверь. Прислонившись ухом к деревянной поверхности, шороха пачки ты не услышала. Сложив руки пистолетом, резким толчком ты открыла дубовую преграду и закричала: — Оружие на пол, руки за голову, всем лежать, морды в пол! Реакции не последовало, ведь парня на кровати не было, хотя как не было… Вместо привычного тебе человека ты увидела знакомого тебе маленького мальчика, которого не видела уже лет так десять. Моргнув пару раз, ты решила, что это шутка. Достоевский точно прятался где-то и провернул это с помощью своей способности. В чём заключался её смысл — ты не знала, ведь каждый раз парень подсовывал тебе что-то новенькое. Только вот слишком большая одежда, в которой покоилось маленькое бессознательное тело, была иным доказательством. — Что происходит…? Федь …? Это шутка такая? — растерянный шепот сорвался с таких уст с твоих уст, после чего ты осмотрелась вокруг. Ничего не изменилось и только чашка, что принадлежала Федору лежала на кровати, от чего чай пролился на неё. Круассаны лежали на столе рядом с твоей чашкой. Помотав головой, ты попыталась сбросить напряжение, но всё было бес толку. «Это же не круассаны да?» — вопрос возник сам, не находя иного объяснения. — «Что бы там ни было, а мне надо не касаться того, чего касался он…» — из всех вещей ты не могла найти что-то ещё кроме злополучной выпечки. — «Вот тебе и тайный поклонник…» — с досадой подумала ты, присев рядом с Достоевским. Заглянув в его мирно спящее лицо, ты поджала губы. — Что мне делать…? — спрашивать саму себя было глупо. Ты прекрасно это осознавала, ведь просто смотрела на лежащее тело, хлопая ресницами как кукла. Растерянность слишком резко и сильно подбила тебя. Вопросов было много в отличие от ответов, что явно не хотели выходить. Ты даже не догадывалась, кто подложил тебе угощение, и было ли это сделано действительно нарочно. Случайности бывают разные, в этом ты была уверена как никто другой, поэтому и обвинениями бросаться не хотелось. А все потому, что плохого в становлении ребенком ты особо не видела. Если Федор всё вспомнит, легко напишет заявление в участок, а если нет, то… проживет жизнь заново. Единственный потерявший что-то из этого человек это ты… Собрав себя по кусочкам, ты выбросила пачку в мусор и нашла в рюкзаке телефон. Твои руки быстро набрали номер родителей Феди, но, как оказалось, они были в роуминге, а значит, точно не вернутся домой ближайшие пару дней. Решив, что всё не так плохо, ведь мальчик дышит и ведёт себя абсолютно нормально как для спящего ребенка, ты стала ждать, когда он проснется. Разбираться с проблемами нужно было по мере поступления. Аккуратно переложив мальчика подальше от мокрого пятна, ты завернула его в одеяло, убрала, как это возможно, следы ваших посиделок и даже нашла старую одежду Феди, радуясь тому, что его родители консервируют все вещи. Достоевский не раз на это жаловался, но сейчас это было как нельзя кстати. Успешно найдя что-то более подходящее, ты прогладила вещи, предварительно одарив их дезодорантом, чтобы сбить запах старости. Не найдя себе ещё работы, ты даже села за домашнее задание, освоившись за чужим столом так, словно это было твое царство, ты начала работу. Потратив на одну математику час, желание делать что-то ещё иссякло. Недовольно посмотрев на БЖД, ты, положив голову на руку, скептически закатила глаза. Самый «нужный» предмет добивал тебя скукой, и садиться за него не хотелось. Ты даже не заметила, как Федя распахнул свои глаза, молча слез с кровати, сменил одежду в полусонном состоянии и, шаркая по полу ногами, спокойно пошел в туалет. Либо он ещё не заметил своей формы, либо не понимал изменений. Что из этого было хуже, ты не знала. Отложив учебники в сторону, ты быстро прибралась в ожидании мальчика, что, потирая глаза, вошёл в комнату, громко зевая. Его очи цвета ириса беспристрастно посмотрели на тебя, медленно и верно округляясь. — Ты кто? — шокированный вопрос сорвался с его губ, в тот момент как мальчик предупредительно сделал шаг назад. — Я? Я няня. — от растерянности ты сказала первое, что пришло в голову, касательно того кто ты и почему здесь. А ведь ты почему-то меньше всего варила, что Федор потеряет память, ведь это смотрелось максимально волшебно и нереалистично. — Твои родители уехали и наняли меня присмотреть за тобой. — решив, что объяснить его становление ребенком будет труднее, ты выдала простую ложь. Сам Федя не должен был тебя узнать, ведь ты хорошо так изменилась внешне. Совсем не похожа на ту маленькую беззубую девочку, которую он помнил. — А где Зинаида Павловна? — недоверчиво покосился он, после чего ты вспомнила его настоящую няню. Протянул старую женщину, которую уволили только когда узнали, что она била Достоевского по рукам за малейшее дело. — Она заболела, а я её подменяю. — ложь шла удивительно легко и спокойно, будто ты была мастером лукавства. Ни один мускул на твоём лице не выдавал тебя, пока ты смотрела прямо в глаза Феди, что наоборот искал подвох. Он слегка замялся, явно рассуждая о твоей честности, но не нашел ничего подозрительного. Благо Федор тогда и Федор сейчас — это два разных человека. Впрочем, он все равно серьезно отнёсся к замене. Мальчик устроил тебе допрос. Имена родителей и что он обычно делает. Благо знала ты Федора давно, и ответить на эту мелочь могла, чтобы успокоить его сердце уверенностью в том, что тебя наняли его родители, дав о ребенке базовую информацию. Когда он принял твои слова, всё стало легче. Напряжение ушло с его взгляда, плечи мирно опустились, и ты сама смогла выдохнуть. Пусть и пришлось придумать себе другое имя, но это не было проблемой. Ты накрыла на стол, решив накормить ребенка ужином. Разогретый борщ стал отдушиной, которой хватить могло максимум на завтрашнее утро. Ко всему прочему тебе стоило решить проблемы с родителями. Противиться мальчик не стал и спокойно сел за стол, молча приступив за пищу. Он то и дело макал в юшку темный хлеб, после чего кусал его, так и не прикасаясь к ложке. Парень внимательно наблюдал за тобой, пока ты суетилась, готовясь к завтрашней адской кухне, ведь продуктов оказалось не так много. Только упомянутое парнем печенье, час, мука да специи, а ещё немного сыра. — А мы домашнее задание будем делать на завтра? — этот вопрос заставил тебя застыть и закусить губу. «Школа же…» — досадная мысль ударила в голову, когда ты вспомнила и о своих занятиях. Это была большая проблема, от чего ты невольно сильнее сжала руками чашку, в которой заваривал чай. — Звонила твоя классная руководительница, Анна Сергеевна, и сказала, что у вас карантин. — ещё одна наглая ложь сошла с твоих уст, после чего ты улыбнулась. «Спасибо, Господи, что я с ним в одном классе учусь.» — радостная мысль принесла облегчение, пусть и не надолго. Присев напротив мальчика с тарелкой печенья, ты сразу же заметила недоеденные корки хлеба и то, что он оставил в тарелке наполнение борща. А ведь в детстве ты делала так же… Федор следил за тобой слишком внимательным взглядом, что давало понять — он ещё не совсем тебе верит. Ты знала его слишком хорошо, чтобы это не понять. Все что тебе оставалось это не подавать виду, а просто подарить мальчику яркую улыбку. Из-за этого произошло то, чего ты не ожидала. Его щеки резко покраснели, а сам он слегка отодвинулся от стола и отвернулся. Это заставило тебя на минуту застыть с чашкой в руке, пока ты, не мигая, смотрела на него. За всю жизнь ты видела его покрасневшим только несколько раз и то по воле случая, так что такой поворот событий был крайне неожиданным. Тем не менее, это подняло твоё настроение, от чего ты сделала улыбку шире. Приблизив свое лицо к Достоевскому, ты увидела, как он испугался, от чего невольно ощутила превосходство. — Приятного аппетита, Федя. — чуть игриво произнесла ты, уже ликуя от того как расскажешь про это взрослой версии мальчика. Смех сам невольно сошел с уст, от чего мальчик смущённо опустил взгляд на свои коленки. — Спасибо. — сделав свое лицо максимально бесстрастным, пробурчал Достоевский, глядя в тарелку, что стояла перед ним. Он слишком внимательно ее осмотрел, после чего снова начал есть, в этот раз взяв ложку. Жевал он не особо довольно, но вполне послушно, пусть и медленно. Пока Федя был занят едой, ты быстро написала матери смс, что останешься в доме Достоевских на пару дней, чтобы подготовиться к контрольной. Это было не впервой, поэтому согласие пришло быстро. Покончили с едой вы быстро, но время указывало на поздний вечер. Стрелки на часах были ближе к девяти вечера. Спать не хотелось, но тебе ни выспавшемуся ребенку, поэтому ты решила развлечь чем-то Федора, как в детстве. Пачка с картами была изъята из ящика, после чего ты потасовала их. Вы часто играли в «дурака» ещё детьми. Чаще всего это было на желания, что ограничивались детской фантазией и законами реального мира. Но даже так у тебя до сих пор были воспоминания, в которых Достоевский кукарекал или мычал где-то на улочках города. От этого веселая улыбка сама легла на губы. В душе сразу стало теплее, словно ты пила горячий чай на улице. Хитрая улыбка украсила губы, когда мальчик заметил в твоих руках карты. Сразу он удивился, но после пожал плечами, имитируя безразличие. Ты видела его притаившуюся уверенность в себе и, признаться, она с годами никуда не ушла, этот взгляд был уже настолько привычен, что ты могла рассмотреть в нем малейшие изменения. Игра началась спокойно. Раздача карт, вывод козыря, а после простой переброс, с попыткой запомнить выбывшие карты. — На что играем? — неожиданно спросил Федя, впервые за всю игру. — На желание. Разумное. — задумчиво произнесла ты, безразлично хмыкнув, хотя улыбка так и просилась на губы. — Хорошо, тогда я победил. — горделиво ответил парень, начав атаковать тебя большими картами. — Ой, как бы не так. — поглядывая на его азартные лицо, произнесла ты, парой мелких козырей отбивая атаку. Сразу после этого ты поступила прямо как он, подкидывая мальчику пару королей. «Блин… Садюга я. Издеваюсь над десятилетним.» — некая слегка смущающая мысль пришла в голову, от чего ты отвела взор. Неожиданно резко стало стыдно. — «Ну вот, и тебе доброе утро совесть.» Игра прошла спокойно. Ты забрала себе две победы, оставив мальчика с носом. По твоей хотелке вспомнить прошлое, он взобрался на стул и гордо прокричал о твоём величие первый раз, а во второй, стыдливо отводя взгляд, начал мяукать сидя на диване. Это сильно позабавило тебя, особенно, когда ты тайком снимала это на видео, чтобы потом показать вернувшемуся в прежний вид другу. Вскоре Федору всё же удалось обыграть тебя. Он откинул все свои тактики детства и просто начал играть, опираясь на чистый случай и логику. Тем не менее, свою победу мальчик припрятал и сказал, что потом придумает желание. Заострять на этом внимание ты не стала, а просто пожала плечами, и вы продолжали играть. После того как часы пропели о десяти часах, вы всё же решили закончить. За окном громко свистел ветер, приятно убаюкивая тебя и самого Достоевского. Осознания тепла квартиры только сильнее подкидывать в сознание картин сна, и ты уже видела себя завернутую в теплый плед, который всегда тебе нравился. Пару раз ты даже забирала его домой, пусть и всегда возвращала хозяевам. Отведя мальчика в его комнату, ты решила привычно остаться в гостиной, которая за годы вашей дружбы стала твоей второй комнатой. Для того, чтобы заснуть Феде много времени не понадобилось, а ты тем временем терроризировала старосту класса, которая точно уже спала. Сообщив, что тебя с Федей завтра не будет и вообще вы вышли на больничный, ты с гордостью за своё творение вышла из чата. Из-за того, что девушка была сонной, уточнять что-то она не стала, а просто согласилась передать это учителям. Ты же продолжила лежать, рассматривая в потолок. Вьюга за окном усилилась, тонко насвистывая о наступившем феврале. Совсем скорость будет масленица — один из любимых праздников детства. Ты любила его из-за возможности вкусно поесть блинов и надоедать Феде, который эти же блины готовил. Обычно ты шла на ярмарку с семьёй, чтобы посмотреть на горящее чучело, а потом шла гулять на полночи. В этот раз все будет иначе, от чего становилось слегка тоскливо, хотя теперь Достоевский мог сходить на ярмарку с тобой, а не отказываться в который раз подряд. Такое твоё желание было весьма обоснованным, ведь, в вашей дружбе ты давно видела в парне кого-то большего и более близкого. Правда, ты думала, что Федор тебя не любит, а портить общение с ним не хотелось. Именно поэтому ты просто наслаждалась такими действами, скрывая свою суть за глупыми шутками и странным поведением, что порой не шло ни в какие рамки дружбы. Шарканье тапок по полу привлекло внимание, после чего ты посмотрела на проем двери. Фигура Феди прошла на кухню и начала там что-то творить. Ты слышала звон стаканов, после чего он снова пошел назад. Остановившись возле твоей двери, мальчик что-то пробормотал, замявшись у входа. Решив не медлить или тянуть, ты спокойно спросила: — Что-то случилось? — твоё тело легко перешло в положение сидя, а ты смотрела на мальчика, что застыл в проёме, случайно толкнув дверь от неожиданности. — А? — Достоевский дернулся, нервно глядя на тебя, он не ожидал такого. — Я? Я ничего… — мальчик помотал головой, желая уйти, когда ты, кажется, начинала понимать, что случилось. В детстве Федора часто мучали кошмары, и возможно в таком состоянии это не было исключением — Стой… Иди сюда. — спокойно выдохнула ты, подозвав рукой мальчика к себе рукой. Федя спокойно подошёл ближе и остановился напротив тебя, неуверенно глядя в глаза. — Рассказывай. — передвинувшись в сторону, ты освободила немного места на диване, чтобы мальчик сел рядом. Это он и сделал, положив руки на колени перед собой. Ты и сама не заметила, как твоя рука потянулась к его голове, мягко поглаживая его мягкие и пушистые волосы. Ты прекрасно знала, что даже в детстве он был разборчивым ребенком. Поэтому такое послушание медленно, но верно говорило о его доверии к тебе, что не могло не радовать. — Мне приснился кошмар… — неуверенно начинает он, на сто ты кивнула и не оставив своих действий. — И я не могу заснуть. — закончил он, стараясь не смотреть на тебя даже в темноте. Пусть он и был не таким взрослым, но точно испытывал стыд, ведь считал это слабостью. — Если хочешь, можешь лечь со мной. — удивительно спокойно предложила ты, без лишнего давления на Достоевского. — Нет, я уже взрослый. — сразу отрек Федя, от чего ты просмеялась. — Ну, даже взрослые спят вместе, чтобы им не снились плохие сны. — с улыбкой ответила ты, замечая странное, несколько испуганное искажение на его лице. — Правда?! — голос Достоевского был воистину удивлённым, а ты едва смогла сдержать смех. — Да. Ты же видел, что мама и папа спят вместе? — твой риторический вопрос не требовал ответа, когда ты улыбнулась, внимая задумчивому Федору. — Угу… — неуверенно согласился он. Достоевский достаточно робко и неуверенно упал на бок, рядом с тобой, даже не прикасаясь к одеялу. Его глаза смотрели в твои всего секунду, после чего он тут же сжался, практически собираясь в клубок как котенок. Федя пытался уместиться сбоку, ближе к краю, чтобы не мешать тебе. На это ты только мягко улыбнулась. Тело расслабилось, и ты вернулась в удобное положение. Легко приподняв одеяло, ты закинула его на фигуру Федора, чтобы он не замёрзнул, а сама наоборот высунула с него ногу. Даже несмотря на то, что мальчик не касался тебя, ты ощущала, как тепло волнами исходит тот его тела и это заставляло улыбаться. Мысль о том, что спать вместе с ним в обычной форме всегда казалась тебе особенно привлекательной, но сейчас ты даже была в этом уверена. Не сдержавшись, ты притянула ребенка к себе, забирая его в объятия, прижимая спиной к своей груди. Федя дернулся, явно ещё бодрствуя. Он пытался пошевелиться, но твой хват просто не дал ему это сделать, пока ты наслаждалась его теплотой и пряностью запаха. Это был невероятный момент, который хотелось оставить в памяти навечно и прокручивать его постоянно, поэтому ты расслабилась, позволив себе минуту счастья. Сознание било лёгкие протесты, но его быстро заткнуло сердце, и ты могла бессовестно лежать рядом, пока Федя едва дышал. Удачно притворяясь спящей, ты полуприкрытыми глазами наблюдала за мальчиком. То как он ёрзал, хмурился, жмурился и краснел в свете луны, было прекрасно. Видимо поняв, что ты не отпустишь его, он решился закрыть глаза и постараться расслабиться. На удивление засопел Достоевский быстро. Мило шмыгая носиком, развернулся к тебе лицом, и уткнулся в плечо лбом. Из-за этого его лицо было плохо видно, но твоё сердце уже плясало от переизбытка умиления и радости, что ты испытала как взрыв в душе и груди. Мысли унеслись вдаль, пока ты, запутавшись сама в себе, лежала с глупой улыбкой на губах. В итоге перестав вообще в чем-то разбираться, полностью наслаждаясь теплом в твоих руках, ты сама не заметила, как заснула. Сон забрал тебя в свои объятия, что согревали вас двоих не хуже одеяла на плечах.***
Следующие два дня были для тебя сравнительно сложными. И вся беда заключалась отнюдь не в Феде, а в быту. Разобраться со школой и разгадать загадку с уменьшением — дело, требующее особых навыков и хитрости. Естественно догадаться, что это вина круассанов было не трудно, а вот найти, где эту дрянь купили или с какой целью отдали тебе оказалось значительно сложнее. По сравнению с этим даже отмазать от директора и подкупить врача оказалось проще некуда. А все жаловались, что коррупция это плохо! А оказалось то, как удобно. Оставив мелочи на потом, ты провела день. Сразу искала похожие на полках магазинов, что не дало результата. Такое в ваш город не привозили. Ты только Достоевского замечала походом по магазинам, причем настолько, что ребенок отказался от поедания вкусняшек в конце. Как оказалось, заказать угощение можно было в онлайн-магазине с кучей разных забавных товаров. Все они были частью чьей-то способности, имели сертификат, подтверждение безопасности и даже разрешение на продажу от комитета по делам одаренных в России. Круассаны оказались новинкой и новейшей шуткой. Так сказать хитом продаж последнего месяца. В комментариях модно было найти даже фотографии результата уменьшения и благодарности. Большинство использовали их отнюдь не для шутки, а скорее как наказание, хотя и старались не показать этого. Прочитав описание к товару, ты практически взорвалась от гнева. Придумать такую дрянь — это надо было уметь, так ещё и подавалось это в нарочно шуточной и безобидной форме. Один плюс: из общего текста стало ясно, что для эффекта достаточно одного круассана, который будет действовать три дня. Чем больше съел, тем дольше срок — всего в пачке около десяти штук, а у вас осталось семь с половиной… Перечитав отзывы подробнее, ты нашла ещё одну интересную информацию, а именно — субъект должен был сохранить память в девяносто процентов случаев. Значит, Федя просто был тем неудачным десятым, который то ли к счастью, то ли радости не знал о том, что уменьшился. Пусть от информации проблем меньше не стало, но теперь ты могла лучше оценить план действий. Проблем было несколько. Во-первых, родители требовали тебя дома, а во-вторых, Достоевский тоже хотел тебя, только вот маленькую как подругу. Пришлось врать и изощрятся. Конечно, не факт, что мальчик тебе поверил, но все же он отстал. А вот дома ты показалась, но так же быстро ушла, списав все на то, что Достоевский случайно сжёг кухню и вообще у вас проблемы с учебой. В остальном жили вы удивительно спокойно, Федор не был слишком активным ребенком. Он предпочитал сидеть с книгой, играть в настольные игры или брать в руки виолончель и так же начинать немного поломанный концерт — это было единственным минусом. К сожалению, ты уже успела привыкнуть к стоящим произведениям, как последствие его опыта, но и не слушать сломанную игру не могла. Мальчик так требовал одобрения и похвалы, что тебе показалось, будто его самооценка была не такой высокой… хотя может, просто ты была особенной? Вопрос не из лёгких, учитывая, что сам Достоевский так же личность загадочная и со своими секретами. Поэтому ты пришла к тому, что тебе стоит просто слушать его игру. Это его радовало, а тебя… Пока ты ещё могла терпеть этот сгоревший музыкальный центр. Сегодня у тебя было великолепное настроение. Ты была готова и к свершениям, и к битвам, и остановить апокалипсис, и повести за собой гномов спасать страну чудес.… Однако, всё, что ты делала, это заваривала черный чай, пока Федя завтракал гречневой кашей. Окинув его сгорбившуюся фигуру весёлым взором, ты захотела поделиться с мальчиком своей бурлящей энергией. Впрочем, частично в его состоянии была виновата и ты, потому что не уследила за ребенком, что заснул ближе к двенадцати ночи, но из-за режима встал в шесть. — Можешь дальше спать? — спокойно спросила ты, на что тут же получила отрицательное мотание головой. «Похоже, он никогда не изменится, взрослый точно такой же…» — невольно промелькнуло в голове. Ты подошла к столу, поставив тарелку с парой сэндвичей, которые собиралась съесть. Вот она прелесть взрослой жизни, позволяющая есть все подряд. По крайней мере, пока мамы рядом не было. — А тебе нужно нормально завтракать… — вяло произнёс мальчик, в самом конце зевнув. Продолжив жевать пищу, он как-то агрессивно посмотрел на тебя, на что ты лишь улыбнулась. Такая легкая забота была крайне приятна, особенно учитывая, что все угрозы Феди обычно заканчивались для тебя смехом. — У меня нет желания копаться на кухне. — заявила ты, разведя руки в стороны, стараясь выглядеть как можно более беззаботно. — Понял, не умеешь… — в ответ вздохнул ребенок, от чего ты поморщилась. Готовила ты только простые вещи. Кашу сварить с макаронами, да салатик порезать. Но ведь это было не так важно! Ты была уверена, что даже такую тебя можно полюбить, ведь накормить то ты всё-таки могла. Не факт, что идеально вкусно, но достаточно сытно. — Ладно, забили, у меня есть предложение. — откинув весь негатив в сторону, ты махнула рукой. — Давай сходим на каток? — вопрос быстро слетел с уст, пока ты широко и ярко улыбалась, глядя Феде прямо в глаза. От такого предложения мальчик растерялся. Он задумался, точно что-то вспоминая, ведь ты видела, как в малиновых глазах образовалась туманная дымка. От такого и сама невольно вернулась в воспоминания. Картинки того, как вы ходили на речку за городом, чтобы покататься, заполонили разум, от чего сладостное тепло растянулось в груди, будто призывая тебя к расслаблению. Если бы ты не выспалась и мне думала о прогулке, то точно бы предпочла отдаться воспоминаниям. — Идёт. — резко и более бодро видал он. В глазах Феди сверкал недюжинный интерес, после чего он встал с места и взял в руки телефон. — А ты, что делаешь? — непонимающе спросила ты, глядя, как его пальцы что-то клацают в старом мобильнике, который ты достала из тумбочки. — (т.и) хочу позвать, можно же? — настоящее имя болезненно ударило по сознание, а тело содрогнулась. Ты бы точно выдала себя, если бы не остатки самообладания и чувство ответственности. Несколько раз четерехнувшись ты медленно выдохнула и улыбнулась. — Ладно, я не против. Звони. — кивнув, утвердила ты, решив, что если что вступишь в разговор. Мальчик же просиял и тут же набрал номер твоей матери. На удивление женщина быстро взяла трубку, что было весьма неожиданно. — Алло? — послышалось в трубке с невероятной громкостью, от чего ты скривилась. — Здравствуйте, а можете позвать (т.и)? — спокойно спросил Федя, после чего ты услышала смех матери. — Извини, мальчик, но её нет дома. — спокойно произнесла женщина, от чего ты облегчённо выдохнула, это пока подходило ситуации. — А? Как это нет…? — разочарованно пробормотал он, но тут же помотал головой. — А когда появится, она может позвонить сюда? — взбудоражено спросил Достоевский, взяв небольшой телефончик двумя руками, крепко сжимая его маленькими ладошками. Его глаза были полны надежды и мольбы, от чего ты даже растерялась. Похоже, он просто не мог сказать тебе, как сильно дорожил вашей дружбой. Из-за такой перемены в его поведении, тебе даже стало не важно, узнает он правду или нет. — Хорошо, я ей передам. Пока. — послышалось ответ, после чего твоя мать отключила звонок. «Спасибо, мама!» — мысленно поблагодарила родительницу ты, едва сдерживая улыбку ликования и победы. — Ну что? — сразу спросила ты, сделав вид, что не услышала разговор. — Не пойдет… — печально вздохнул Федя, подойду к тебе. — Наверное, у бабушки на каникулах… — так же добавил он, опустив голову. Ты лицезрела его дикое разочарование с ни меньшим сожалением, хотя внутри была готова плясать от счастья, в тайне мечтая, чтобы и взрослый Достоевский был так же зависим от тебя. Пусть это и не лучший вид отношений, но в реалиях России не такой плохой вариант. Желание, чтобы он всегда нуждался в твоей компании, отягощало и в то же время по-своему освобождало разум, заставляя мысленно содрогаться от страха и наслаждаться одновременно. Ты не понимаешь, от чего вдруг в теле возникло такое тягучее чувство, отдаленно напоминающее щекотку, вместе с мыслями о том, что ты могла нравиться Достоевскому. Это было странно и несколько нереально. Ты не хотела вводить себя в заблуждение или создавать несбыточные мечты, которые потом разбили бы твое сознание на множество осколков, но не могла иначе. Это были больно, неприятно и мерзко, что руки слегка дрожали, но в тоже время надежда прогрелась как маленький котенок на груди. Словно нечто нереальное, такое далёкое и теплое, подобное облаку из снов внезапно появилось в тебе. Зима снаружи стала жарким летом, а ты ощутила прелести теплой поры года внутри себя. В один миг, мир стал цветущей весной. — Не стоит расстраиваться. Я тоже неплохая компания. — сдержано произнесла ты, разведя руки. — Просто, мы уже давно не виделись. — недовольно пробормотал в ответ мальчик, чуть хмурясь. Это было так же приятной как-то обидно, что компанию взрослой тебя он не особо воспринимал. — Ну, думаю, через дня четыре точно встретитесь. — неловко произнесла ты, поднявшись с места. — А пока собирайся на каток. — отдала указания ты, заслужив странный негодующий взор, что отдавал противоречивыми чувствами. От такого тебе даже стало жалко Достоевского, но сделать было ничего нельзя. В конечном итоге вы все же собрались и двинулись в путь. Заснеженные улочки радовали изобилием снега, который шел всю ночь. Машины старались убрать его, чтобы люди могли спокойно передвигаться, в то время как дети гуляли и кидали снег обратно на дороги. Путь до речки был не близкий, но вы спокойно дошли туда, поражаясь толпе, что собралась покататься. Река хорошо промерзла, ведь количество пришедших было невообразимым. Ты даже слегка пожалела об этом, ведь когда вы были младше, тут не творилось таких столпотворений. Хотя может просто ты не так их замечала? Переобувшись в коньки, которые ты благополучно нашла в доме Феди. Вы двинулись по льду. Твои тебе слегка жали, хотя это и были когда-то принадлежавшие Достоевскому коньки лет в пятнадцать. Как для парня у него была удивленно изящная нога, пусть и сейчас сорок четвертый размер говорил об обратном. Двигаться по льду было легко, люди давно сбили все возможные зазоры. Сам каток весьма большим, но ты кое-что не особо рассчитала… В таком возрасте Федя очень плохо катался на коньках. Именно поэтому, когда вы ступили на лёд, мальчик почти упал, если бы не схватился за твою руку. Этот момент ты так же чуть не поехала вперёд, готовясь упасть и принять удар на себя. Благо равновесие осталось, и вы оба устояли. Твой звонкий смех пронесся по окружению, пока Достоевский возмущался. Даже в детстве лет до двенадцати он катался с тобой за ручку, так что подобное было для тебя не впервой. Единственным забавным фактором всегда служило то, что катались вы много, а научился он этому удивительно поздно. Для такого гения это было даже странно. — Так, давай для начала раскатаемся? — легко спросила ты, приняв обычное положение. — Угу… — Федя ответил весьма робко, когда ты вспоминаешь, что в детстве он не всегда шел на каток с тобой, явно желая научиться кататься, чтобы не быть обузой, но в итоге все равно шел с тобой под ручку. Аккуратно взяв мальчика за ладони, ты потянула его на себя, позволяя вам сравняться. Твои движения были мягкими и лёгкими, словно ты боялась ему навредить, хотя такая мысль тоже присутствовала. Плавно и показательно взяв мальчика за руки, ты повела его за собой, чтобы Федя понял, как правильно двигаться на льду. Его ладони были в твоих, и вы оба получали удовольствие от этого лёгкого прикосновения и езды. То как плавно перекатывались ваши ноги по льду, было волшебно, особенно, если учесть, что начинал идти снег. Он в танце падал на землю, украшая синеву льда белыми узорами. Застывая на ресницах и торчащих из-под шапки волосах. Старая шапка ушанка, которая досталась Достоевскому от деда, была на него великовата. Но он, как и в детстве, одел её с такой гордостью, что старику можно было позавидовать. Внук точно любил его слишком сильно. Из-за размера шапка слегка подпрыгивала, но мальчик упорно поправлял её и ярко улыбался. Сверкая белыми рядами зубов, он не мог сдержать своего счастья от вашего небольшого приключения. Вы плавно двигались по периметру, пытаясь утонуть в мирном танце льда и снега, став одним целым со всем окружением. Постепенно ты отпускала Федю, что уже все равно хватался за тебя. В один момент катание зашло настолько далеко, что он сам убрал твои руки и поехал вперед. Это заставило тебя растеряться и внимательно осмотреть ребенка. Либо его маленькое тело вспомнило опыт взрослого, либо… Федя быстро научился кататься и лгал тебе, что казалось абсурдным. — Это так здорово! — прокричал Достоевский, пока в его глазах горел редкий свет радости, а голос поднялся до звонкого крика. — Ага! Это так! — подобравшись ближе к мальчику, согласилась ты и поехала рядом, стараясь следить за тем, чтобы вы не отошли далеко тот берега. Твои ноги несли тебя вперёд, позволяя насладиться окружением. Время шло вперёд, пока вы выполняли пируэты на льду. Ваша пара старалась отделиться от всех подальше, наслаждаясь катанием. Когда время приблизилось к вечеру, вам всё же пришлось снять коньки с ног, засунуть их в пакет и пойти домой. И ты, и Федя всё время смеялись, пусть и были слегка замершими, но главное довольными. Зашли в магазин, купили еды, которая по большей части состояла не из самых лучших продуктов. Однако в планах был фильм, и отказать себе и Феде в пачке чипсов, соленых орешков и жареной кукурузы ты не могла. — Сегодня было весело. — громко заявил мальчик, подняв к тебе голову. — Жаль только, что (т.и) не было… — за улыбкой Достоевского притаилась тихая печаль, огорчающая ситуации. Ты навострила уши, чтобы услышать продолжение фразы, но мальчик молчал. — Ты так сильно скучаешь по ней? — вопрос несколько озадаченно следует с уст, ведь в действие ты наоборот думала, что раздражаешь его своей активностью. — Да! — слишком уверенно заявил он, кивнув. — Просто… — Федя потупил взгляд, пиная снежные комки на тротуаре. Ему было стыдно говорить о своей привязанности к другому человеку. Так он ощущал себя уязвимым и слабым, будто бы стоял перед дулом пистолета. Признаться в этом кому-то другому было не менее трудно. Пусть он и был ребенком, но прекрасно понимал, что даже ему могут хотеть навредить. Люди разные и пусть он был уверен в тебе, но страх снова заставлял сжать губы, противясь признанию. — Она мой единственный друг и… Она очень хорошая и милая. Многие говорят, что она вредная, но мне нравится с ней играть. — смущённо, но достаточно уверенно произнёс он, от чего ты не могла понять, когда вдруг Федя повзрослел. Он был слишком серьезным, чтобы лгать, от чего ты ощутила жар в щеках. Благо мороз на улице мог скрыть смущение. Ты быстро осмотрелась по сторонам, чтобы вы спокойно перешли дорогу и, убедившись, что машин нет, повела ребенка дальше. Тишина, внезапно устоявшаяся между вами, уже не была наполнена радостью. Она стала поразительно грубой и резкой по отношение к тебе… Удивительно, как ты ревновала к самой себе, вдруг решив, что в чувствах так робко признается не мальчишка, а взрослый Достоевский… Это были глупые фантазии и несбыточные мечты, что отягощали твою душу. Поддавшись порыву, ты опустила взор вниз, глядя в его глаза, выискивая там что-то такое, что не видела или не замечала раньше и нашла. Действительно, где-то там, за темными зрачками он прятал свою привязанность к тебе. Может, это было ещё в детстве, но … Может ли он любить тебя и сейчас? Надежда заполонила голову, колеся там как бабуля в автобусе по окружной. Ты замолчала, не зная, как ответить мальчику на признание. Смелости было мало, а ты не знала, что делать. К тому же незнание того вспомнит ли ваши прогулки уже взрослый Достоевский отягощало ещё сильнее. Камень, как давящий булыжник повис на шее, не давая тебе возможности вдохнуть. «А вдруг он уже не любит меня?» — мысль скользкая и неприятная как змей закрутила сердце и впилась в него клыками, впрыскивая жалящий яд. Будто кислота теперь бежала по твоим венам, доставляя дискомфорт. Горькое ощущение во рту от простых мыслей сбило тебя в клубок ужаса. Закусив губу, ты посмотрела в пол, не зная, что ответить. — Думаю, она тоже тобой очень дорожит. — всё на, что хватило твоей смелости и уверенности, так это на жалкую фразу… Ты просто не могла сказать больше, не могла себе позволить сказать больше. Просто наблюдала за тем, как глаза мальчика расширились, а яркая и редкая улыбка проступила на устах. Достоевский выглядел так мило, что ты чуть не остановилась на месте. Почему ты узнала о его чувствах только сейчас? Если бы он сказал это тогда, или хотя бы намекнул как сейчас, тогда у вас могло что-то получиться, верно? Или же он намекал, а это бы была дурой…? Ответов не было. Только самобичевание так незнакомое тебе ранее. Это чувство оказалось таким противным и мерзким, что ты едва могла совладать с собой, чтобы не заплакать. Оказалось, что ненавидеть себя ещё больнее, чем когда тебя не любят другие… — Спасибо! — радостно ответил он, наслаждаясь атмосферой, которую ты уже не могла вернуть. Твои слова заставили Федю покраснеть, ведь теперь щеки стали ярче прежнего. Он смущался, пока думал о чем-то своём, а ты так глупо оставляла сознанию резкие пощёчины. — Тогда… Как думаешь, мне стоит подарить ей что-то… Как признание? — такое продолжение его речи тебя обескуражило. Ты резко остановилась и закашлялась, грубо постукивая по груди. Это было слишком, настолько слишком, что сейчас ты была не в своей тарелке. Слишком всё это навалилось на плечи, как и сожаление, что ты не могла стать меньше, чтобы прожить с ним новую жизнь… Помогать самой себе которой не существует достаточно забавно и даже слегка противно. Достаточно жалко, чтобы ощутила тошноту в желудке. — Ну… Можно и просто сказать, как сильно она тебе нужна. — смущённо предложила ты, слегка заикаясь, не сводя взора с мальчика. «Он когда маленький такой хорошенький…» — мягко подумала ты, постаравшись широко улыбнуться, чтобы Федор не заподозрил твоих перемен. — Тогда, когда она приедет, соберу ей подснежников и подарю. — мальчик раскрыл свой план заговорщическим тоном, робко почесывая щёку. Это абсолютно другая, новая его сторона, к сожалению не знакомая тебе ранее. Подобное ударило голову похлеще крепкого виски или рома, а ведь тебе было с чем сравнить… По спине пробежали мурашки, от чего ты дрогнула. Если бы ты, правда, получила такое признание, сейчас вы бы были парой. Если бы… — Это отличная идея. — выдавив из себя улыбку, утвердила ты, сжав руки в кулаки. Как хорошо, что Федя не считал себя ребенком, чтобы ходить за ручку, а ведь сразу тебе это не нравилось. — Она точно не откажет! — неожиданно для самой себя уверенно проронила ты, чуть руками не заткнув рот. — Правда?! Если так, тогда… Когда мы вырастем, я точно так же сделаю ей предложение руки и сердца. — мальчик быстро пробежал вперёд, потерявшись в фантазиях, после чего упал в снег на одно колено, протянув вперёд руку, будто уже изображая свое будущее, которое никогда не наступит. Горькая улыбка легла на твои губы и удивительно украсила лицо. Хоть какой-то тебе действительно повезло. «Это было бы идеально…» — мысль разразилась в голове, болезненно ужалив. — «Ну вот, все… Окончательно поплыла, слабачка ты (т.и), слабачка…» — Повезло же ей. Такой хороший будет муж. — едва произнеся эти слова без дрожи в голосе ты остановилась рядом с Федей, помогая ему встать. — Только о себе позаботься не забудь и так промерз, а в снег прыгаешь. — невольно упрекнула мальчика ты, похлопав мальчика через шапку по голове. — А?.. Ну… — он слегка замялся, отводя взор, а после резко пришел в себя, надевая на себя маску строгости. — Ладно, пошли домой. — грубо прервала ребенка ты, так и не дав вставить ему слова. Больше такого давления ты терпеть не хотела. Махнув рукой сторону дома, ты задала более быстрый и резкий шаг, совсем не похожий на тот которым вы шли ранее. Даже мысль о теплой ванне и будущем фильме не могла вернуть тебе настроение.***
После той прогулки прошло два дня, на которые вам пришлось закрыться дома, ведь метель пришла неожиданно и резко. Тебе оставалось благодарить богов за то, что вы пошли гулять раньше, чем случилась такая непогода. Пусть прогулка и оставила горький осадок, но ты была рада узнать что-то новое о парне, что всегда оставался таким холодным и скрытым. Пока метель застилала улицы белоснежным ковром — пришла масленица. Неделя поедания блинов и набирания лишнего веса, который тебя никогда не беспокоил. Это было весьма кстати, ведь ты тут же наготовила целую стопку блинов, которую вы съели быстрее, чем за день. Целый день вы смотрели мультики, играли, играли в карты или домино, с интересов посмотрели «Следствие вели…» и в перерыве на рекламу ты наконец-то увидела то, что ждала всем сердцем — ярмарка в честь Масленицы. Твою идею пойти Федя поддержал сразу, видимо сидеть дома ему надоело настолько, что сжигание чучела показалось интереснее. Он снова хотел позвать тебя, но ты напомнила мальчику о бабушке и он опечаленно сдался. Конечно, Федя расстроился, но всё же согласился пойти, сказав, что найдет для твоей маленькой версии подарок. Собравшись в самые теплые вещи, захватив с собой деньги и рюкзак с самыми необходимыми вещами, вы двинулись к месту назначения. Дорога прошла легко и достаточно быстро. Народу на ярмарке было много. Все толпились возле лавочек с едой или фотографировались с чучелом. Конечно, ты тоже хотела это сделать, однако сразу решила обойти местность. Захватив по бесплатной горячей чашке чая на входе, вы двинулись по культурным мероприятиям. Сразу вашему взору престали фигуры изо льда. Одна из них из-за твоей неуклюжести и глупой случайности чуть не стала осколками. Потом вы посмотрели на мастер-класс по приготовлению блинов. Тебе стоило отдать должное Феде за полное уничтожение мнения повара, которого он раскритиковал, как только возможно. Это было довольно забавно, учитывая, что мальчик не умел делать блины. Но он точно пытался поднять и тебе и себе настроение. А потом пошли искать, чем перекусить и набить голодные животы, ведь потратили всю энергию. Палатки с едой были самые разнообразные, конечно же, самым главным блюдом являлись блины. Они были в большом количестве и самых разных видов. Налюбоваться красивыми разношерстыми блинами не мог никто и ты в том числе. Красные, синие, жёлтые, с начинками, без начинок, на масле или без масла, сладкие или соленые, блинные торты и рулеты — все это можно было найти, так ещё и за не такие большие деньги. Мероприятие частично оплачивалось с городского бюджета, поэтому цены на нем не касались, что радовало. Вы с Федей дали себе обещание попробовать всего по чуть-чуть. Достаточно было купить по одной порции и разделять её между собой, ведь все эти виды обязаны были вас накормить количеством. Способности и свои и мальчика ты переоценила. Блинов оказалось больше чем могли вместить ваши желудки, и уже после пятнадцатого блинчика ты была готова забыть про них на год точно. Перекусив едой до состояния зимнего медведя, вы решили подвигаться, чтобы не заснуть. Федя захотел искать маленькой тебе подарок, нагло схватив тебя за руку, ведя за собой так, словно был местным гидом с этой структуре ярмарки. Ты с улыбкой следила за ним, наблюдая, как мальчик ходит по палаткам с сувенирами. Они были забиты разными светящимися игрушками, магнитиками и соответственно оберегами с посудой, а так же кучей матрёшек, которые покупали в основе своей туристы. Все это Федя грамотно не взял. Он смотрел на товары со скептицизмом и недовольством, но что и для кого искал, никому не говорил. Пока он в очередной раз перебирал разные побрякушки в виде брелоков и подвесок, но откидывал в сторону, ты допивала третий чай, на этот раз купленный, от чего он был не просто согревающим, а ещё и вкусным. Наблюдая за ребенком, что с каким-то непонятным тебе отвращением смотрел на подвеску в виде блина, ты просмеялась. Хотелось знать, что сам Федя выбрал бы для маленькой тебя и почему. Знал ли он, что тебе нравилось тогда? Это был хороший вопрос, ведь ты даже была не уверена в том, что помнишь, что могло тебе нравиться. Кажется ты фанатка по розовому цвету, феях и гороскопам, которые перестала читать в лет двенадцати, после того как один из журнала пообещал тебе долгожданное признание в любви, но так и не сбылся. Среди всех палаток вы находились в последней, от чего ты даже поражалась своему терпению. Оно было вызвано интересом и любопытством того, что же всё-таки выберет Федя, но раньше ты бы попросила его не мучать продавцов и просто купить что надо, а не рассматривать каждый товар, как знаток антиквариата. Конечно, по сути, ты должна была заплатить за подарок, что так и не попадет в твои руки, но это была полнейшая мелочь. — Ну, как там, Федь? — кинув косой взгляд на фигуру, что перебирала подвески, спросила ты. Мальчик даже не двинулся, он только покрутил в руках очередную подвеску и улыбнулся. Кажется, что-то привлекло его внимание, однако ты не могла увидеть что конкретно. С твоего места не было обзора на его руки и уже тем более грудь. — Думаю, я почти у цели… — спокойно утвердил он, задумчиво протягивая «хм». Это был старый знак, который ты прекрасно воспринимала как притворство. Если Достоевский начинал хмыкать, значит, он либо уже решил и просто тянет резину, либо ему все равно и ему надо сделать вид, что его это интересует. — Но не то… — добавил он, откинув вещь в сторону, от чего ты посмеялась. Забавно, как он не заметил своей же привычки, что выдавала его мелкие действия чуть раньше, чем он их осознал. Переступая с ноги на ногу, ты попыталась согреться, что было не так просто. Мороз уже пробрался достаточно глубоко, коснувшись твоих рук, пальцы на которых едва двигались. Даже карманы и горячая чашка не особо спасали от холода. Придирчиво осмотрев окружающих, ты нашла здание, которое использовали для того, чтобы отогреться. Там можно было получить не вкусный горячий чай, скрыться от ветра и снега, что уже залез, куда только можно, а так же присесть на теплую лавочку и даже зарядить телефон. Со здания ты вернула взор на мальчика, тут же нахмурившись. Федя забыл про фразу «надо быть в тепле», ведь его руки были без перчаток, а шапка ушанка съехала на бок. — Федь, может, пойдем согреемся? Вернёмся потом. — мирно предложила ты, качнув головой в сторону здания. — Но… — замялся Достоевский, опустив голову вниз. — Не волнуйся, я никуда не уйду. — вступилась в разговор дентина продавщица, мягко улыбаясь. Ей точно приглянулся Федя, как и его старательное желание, выбрать что-то особенное. По крайней мере, она была единственной, кто не раздражался от его действий. — Тогда я возьму это. — неожиданно заявил мальчик, подняв руку сжатую в кулак, от чего ты не смогла рассмотреть подарок. — Вы приглядываете за очень милым ребенком, мисс. — сразу отозвалась женщина, после чего ты посмотрела на Федю и выдохнула. — Сколько? — без лишних любезностей спросила ты, достав из сумки кошелек, на что женщина применительно помазала рукой. — Пускай. Ничего не нужно, этот мальчик такое золото. — отмахнулась продавщица, посмотрев тебе в глаза. В ее карих омутах сверкало веселье и радость, от чего ты и сама невольно улыбнулась. — Да, просто чудо. Спасибо. — с улыбкой согласилась ты, мысленно желая женщине никогда не встречать взрослого Достоевского. Без труда Федор спрятал покупку в карман, послушно натянул перчатки, поправил шапку и уверенно пошел за тобой, сверкая яркой и горящей удовольствием улыбкой. Вскоре вы нашли себе место в теплом здании. Стоя неподалеку от печи, ты и Федя грели руки и ноги, что едва двигались после длительного пребывания на улице. — Ты как, Федь? — спокойно спросила ты, наблюдая за мальчиком, что слегка дрожал, но вида не подавал. — Нормально. — вопреки состоянию кивнул он, после громко шмыгнул носом, на что ты просмеялась. — Плохой из тебя конспиратор. — шутливо прокомментировала ты, на что Федя надул щеки. Достоевский всегда был забавным в твоих глазах. Хотя такой вот лжи ты не терпела, поэтому ещё ближе подвела его к печке. — Хочешь горячего чаю? — замечая девушку, что раздает всем напиток, ты указываешь на нее пальцем, мысленно отсчитывая с кармана двадцатку, чтобы заплатить ей за более вкусный напиток. Ты не хотела, чтобы мальчик мерз или пил гадкую стягивающую горло горькую жижу. Получив положительный ответ в виде кивка мальчика, ты повела его к девушке. Заплатив ей, ты получила более вкусный и свежий чай с ложкой сахара и отдала его Достоевскому. Пить напиток самой уже не хотелось, больно он тебе надоел за последние три часа. Пройдя к лавочке, ты усадила на неё Федю и нашла ему плед, заставив снять куртку, чтобы она подсохла у печи. Люду на ярмарке все больше и порой тебе казалось, что пройти уже просто негде. Вернувшись к ребенку, ты осмотрела толпу, в надежде не увидеть знакомых или учителей. Конечно, это не ушло от Феди, но он промолчал, спокойно попивая чай, так же внимательно глядя на тебя. Мысленно ты уже готовилась лгать мальчику, если он решится задать тебе вопрос, но этого не случилось. Праздник был шумным, голоса людей смешались с музыкой, пока ты наслаждалась атмосферой. Горячий воздух помещения обжигал горло, но становилось только теплее на душе, когда ты понимала, что практически вернулась в детство, вспоминая, как вы так же гуляли на ярмарке и прятались в этом же месте. Но вся идиллия рано или поздно заканчивается. Сильный грохот раздался неподалеку, когда стены здания обогрева просто посыпались. За одним прогремело ещё несколько, оглушая толпу. Думать было некогда, и ты сорвалась с места, схватив с собой Достоевского в попытке убежать, но было поздно. Странные люди в чёрном ворвались в здание. Их голоса плохо доходили до частично оглушенного сознания, ведь в отличие от мальчика твои уши не были закрыты. Отголоски криков и выстрелов пронеслись по окружению. В огромной, сбившейся в кучку, будто в муравейнике толпе рассмотреть что-то было невозможно. Ты могла лишь глупо обнять ребенка в надежде защитить его. Террористы с автоматами наперевес постепенно свели всех к центру, чтобы попыток сбежать не было. Их количество было не малым, из-за чего людей как заложников окружили. В итоге из-за перемещения ты и Федя оказались ближе к левому краю. Пока ты приходила в себя, стараясь не делать резких движений. Пострадала ты не сильно. Спасло расстояние и частично надетая на голову шапка. Конечно, вряд ли она действительно защитила тебя, просто так было легче объяснить относительно неплохую сохранность твоего тела. За десять минут нападавшие согнали с площади большинство людей, прибивая их к вашей толпе. Изредка раздавались выстрелы в воздух, чтобы никто не издавал лишних звуков. Поразительно как быстро им удалось согнать столько людей в жалкие остатки здания. Спрятав Федю за собой, чтобы на мальчика не обращали внимание, ты осела на одно колено, чтобы быть менее заметной. Детский плач, человеческий шепот и истерический смех смешались между собой, образуя какофонию звуков. Очередной выстрел из автомата заставил всех замолчать без сказанной команды. Люди довольно послушны, кота находятся в опасности. Однако от этого дети ещё больше разрыдалась, после чего в комнату вошла женщина в такой же одежде. — А ну заткнулись, щенки! — громко взревела она. — Мне плевать на ваши ебан*е жизни! Всё, что мне нужно — это всего-навсего миллиард баксов и, когда я его получу, вы все будете жить понятно?! — она кричала в громкоговоритель, что издавал звук с неприятным звоном. Шум заставлял маленьких детей плакать, пока мамочки пытались их успокоить, но не могли. Паника среди людей начинала зашкаливать и никто не собирался помочь семьям с маленькими детьми, лишь бы не вызвать негодование террористов. — Похоже тут без примера не обойтись. — фыркнула женщина и, направляя автомат, вошла в толпу, проходя меж рядов. Ты ничего не могла сделать, бессмысленно молясь богу о том, чтобы все поскорее закончилось, а она не стала смотреть на вас. Мир же пошел против твоих желаний, ведь женщина направилась к вам и уже через несколько секунд была рядом с тобой и Федей. Ты, не колеблясь, закрыла ребенка собой, серьезно смотря в глаза террористке. На твой взгляд она только улыбнулась и, предупредительно направив автомат, хмыкнула. — Встань. — резко бросила она, на что ты повиновалась. Женщина схватила твои волосы рукой, болезненно вырывая пряди, что сопротивлялись действу. — Ау! — всё, что вырвалось с твоих уст, когда ты видела, как глаза Достоевского расширились. Он хотел что-то сказать, но мужчина рядом заткнул его рот рукой и что-то прошипел, а после и закричал от боли, ведь мальчик его укусил. Тогда вмешались и другие, старательно ограничивая Федю от глупых поступков, что могли повредить и им самим. — Коротко о том, что будет с бунтарями, покажу на этой суке! — крик женщины пронесся по помещению, когда она, таща тебя за волосы, вывела на обозрение остальным людям. Ты лишь плотно сжала зубы, мысленно насмехаясь над собой и своим концом. У тебя не те навыки и способности, чтобы драться с ней. Ты просто чертова школьница, влюбленная в своего одноклассника и друга. Без способности, без спортивных навыков… да и, что вообще то ты могла сделать против автомата? Конечно же, ничего… Твои глаза едва уловили, как женщина отодвинула руку в сторону, и в ней зажглось пламя. В тот момент ты поняла, что конкретно попала. Огонь плавно приблизился к тебе, от чего курточка в районе плеча начала гореть. Пламя стремительно по синтетическому материалу куртки, захватив с собой и одежду под ней. Кожа от жара пекла ужасно сильно. Твои глаза расширились, а невыносимо болезненный крик прошел по залу с лёгким эхом. Осознание того, что ты гонишь заживо не сразу дошло до сознания. Пусть ты видела, как горишь, а боль лишь подтверждала это, мозг категорически отказывался воспринимать это. Слезы тут же собрались на глазах, а на окружение стало все равно. Боль настолько закрыла сознание, а отчаяние от не знания, что делать, закрыло возможности мыслить, что ты начала метаться в руках женщины. Попытки выбраться были пустыми. Силы у нее было достаточно, как и оружия. Одна пуля четко попала в твою ногу, смешавшись с потоком боли. Ощущения были невыносимыми. Кожа пекла даже после того, как её рука покинула твою плоть, ведь куртка продолжала гореть, а ты безвольно упала на пол начиная кататься по нему, чтобы потушить огонь. В истерике нанося раны самой себе, ты преследовала лишь одну цель — потушить пожирающее твое тело пламя. Благо это удалось сделать. Слезы безвольно текли с глаз, а губы дрожали. С них вырывались рваные выдохи и всхлипы, пока ты лежала на полу, ощущая ту самую отягощающую и гнетущую боль… Огонь потух, но рука жутко болела особенно от локтя до верха плеча. Она жгла, напоминая о произошедшем всего пару минут назад. Ты поняла, что куртки на этой части тела у тебя уже нет, когда холодный воздух позволил себе нежно пройтись по огненной ране, охлаждая последствия ожога. Ты не видела свою руку, но точно знала, что она выглядела как изжаренное на углях мясо, покрытая запекшейся кровью и волдырями. Несмотря на все издавать звуков и привлекать внимание не хотелось. Нутром ты чувствовала, что надо стараться не быть как можно более тише. Пусть теперь ты не слышала ничего вокруг и даже саму себя, губы держала плотно сжатыми, безвольно лежа на полу, мутным взором вглядываясь в потолок и понимая, что мир вокруг тебя постепенно переставал существовать. В глазах темнело, ты уже практически потеряла сознание, чтобы не ощущать этой боли. Но твоё желание так и не было исполнено? Крики вокруг стали ещё громче, а что-то тяжёлое ударило в живот. Понятие того, что тебя просто пнули, не укладывалось в сознание. Вспышка пламени снова показалась перед глазами, только на этот раз она двигалась прямо к лицу. Ты едва могла видеть ее, отличала только благодаря яркому свету, что расплывался перед глазами, становясь поглощающим окружение пятном. Жар уже начал доходить до твоего тела, пока что нежно согревая, будто ты была мотыльком, который он пытался заманить в свои сети. Обиженная рука болезненно заколола, предостерегая тебя от встречи с огнем, но и ты не могла. Тело сковала боль и страх. Широкими глазами ты смотрела на пятно и лишь когда свет уже начал жечь тебя, тело само, больше инстинктивно попробовало отползти в сторону, чтобы не получить повреждения. Твои вялые движения едва были похожи на сопротивление или побег. Чужая рука быстро остановила тебя, притягивая обратно к месту. Жар уже ощущался на коже лица, и ты снова заплакала, как вдруг раздались выстрелы. Прибыла группа захвата. Переизбыток эмоций в этот момент практически лишил тебя рассудка, и ты все же потеряла сознание.***
С того дня прошло ещё три. Достоевского к тебе в больницу не пускали. Родители приходили к тебе по одному и приносили передачи и лекарства. Лечение было не из дешёвых, к тому же они оформили тебе личную палату, поэтому ты не противилась. За три дня раны не особо восстановились, и ты ещё ощущала себя больной калекой. Воспоминания о том, что случилось в тот день, твой мозг запер под замок. Ты практически ничего не помнила. Разве что огонь теперь вызвал в тебе чувство давящего и поглощающего. Даже свечи вызвали отвращение, пусть и не были зажжены. Двигать повреждёнными участками тебе запретили, поэтому временно ты обходилась одной рукой, что, впрочем, было не так плохо. На хорошие варианты ты в целом как-то не рассчитывала. Когда ты пришла в себя, Достоевский уже был в норме, поэтому никто ничего не узнал. Только одна из медсестер спросила тебя о мальчике, что приехал с тобой в больницу в первый день. Тогда его доставили домой на машине скорой помощи благодаря карте, но потом не твои родители, ни он сам не появлялся и медсестру это озадачило. Списав все на то, что ты нянечка, женщина приняла это за чистую монету, хотя и с сомнением. Сегодня день твой день начался с громкого будильника на телефоне, в виде звонка матери. Она сообщила, что к тебе плавно приближаются сырки в шоколаде, и ты улыбнулась. Благодарность за юмор близких была не соизмерима. Она помогала отвлекаться от травмы и в будущем точно изуродованной кожи. Не такой девушкой ты себя представляла. Более изящной или красивой хотелось быть в глазах других, особенно Достоевского, а теперь… Ты понятия не имела, как он относится к шрамам на женском теле. В ожидании передачи ты принялась читать книгу, чтобы развлечь себя, ведь смотреть телевизор не особо хотелось. Твои глаза бегали по незамысловатому сюжету романа, от чего ты порой фыркала на слишком ванильные фразы героев. «Ну что за чушь…» — разочаровано подумала ты, в очередной раз на глупое признание в любви, когда дверь в палату открылась, пропуская доктора, а с ним и ещё одну фигуру. Поднимать головы ты не стала, решив, что к тебе в очередной раз пришёл отец, поэтому сдержано кивнула в ожидании, пока доктор уйдет, почему-то мужчина тебе не нравился. На прикроватную тумбочку молча поставили пакет, после чего ты опустила книгу и улыбнулась. Стоило встретить отца не в умирающем состоянии. Повернув голову к пришедшему, ты застыла. Возле кровати сложив руки на груди, стоял Достоевский. Его взор был осуждающе виноватым, пока он смотрел в твои глаза, будто пытался как-то упрекнуть. Слишком странное сочетание. — Как ты? — без приветствия начал он, присаживаясь на стул возле кровати, предварительно снимая больничный халат. — Относительно. — смято ответила ты. Это была ваша первая личная встреча после произошедшего. О том, что Федор в норме ты узнала о матери, что встретила его на улице. Поэтому ты понятия не имела, сохранил ли Федя свою память. Достоевский внимательно осматривал твои перебинтованные части тела, будто пытался просканировать повреждения сквозь бинты. Это было даже немного пугающе. — Прости… — неожиданно произнёс Федя, виновато опустив голову, от чего ты дрогнула. За что он извинился? Вопрос возник сразу и не мог уйти, дав тебе покоя, пока ты, хлопая глазами, смотрела на него. — Федь… — мягко позвала парня ты, протянув здоровую руку к его фигуре, чтобы толкнуть колено. — Ты чего? Знаешь же, что я просто люблю ходить на ярмарку. В этот раз не повезло. — с улыбкой отмахиваешься ты. Поразительно как легко становится улыбаться, лишь бы убедить Федора в том, что он не виноват. Игриво ущипнув парня за коленку, ты похлопала по ней ч демонстрируя свою игривость, чтобы показать — его старая добрая (т.и) ещё здесь. — Это все из-за меня… — безлико выдохнул Достоевский, помотав головой. Сейчас перед тобой сидел абсолютно другой человек, не тот уверенный в себе парень, что никогда не показывал слабости. Не тот спокойный и безразличный к чужому горю мужчина, который порой пугал своими размышлениями. Это был тот самый маленький мальчик, которого ты помнила. В его глазах, так напоминающих тебе цветы, застыла агония и разочарование в самом себе, будто в какой-то момент он перестал быть кем-то и остался пустым местом… Один взгляд на него заставлял твое сердце болезненно стонать в груди, жалобно выбивая ребра в желании обнять Федора. Сжав губы в тонкую линию, ты, едва дотянувшись, взяла его руку в свою. — Федька в попе редька, не кисни на радуге зависни. — раскачивая ваши руки, ты старалась говорить как можно бодрее, чтобы передать парно свой настрой. — Подумаешь, в больничке полежу. К тому же… Здесь нет твоей вины. Сам всегда говоришь, что я из мухи слона раздуваю, а ты сейчас чем лучше? — продолжала ты, нарочито укоризненно покачивая головой. — Если бы я не стал ребенком, ты бы не потащила меня на фестиваль, чтобы развлечь… — один тихий, но достаточно твердый ответ, прекратил все твои действия и уничтожил вопросы. Осознание того, что Федор снова был особенным, болезненно ударило по голове обухом. Он всё помнил… Даже твоё эфирное согласие. Конечно, чему его переживать? Признался ребенок, чувств больше нет, а вот ты была взрослой. Конечно, в случае чего ты всегда сможешь свести всё в шутку, но в глубине души было понятно одно — Достоевский тебе не поверит. — Даже, если бы ты был обычным… Я бы пошла на ярмарку сама, потому что ты не захотел бы, или в удивительном случае потащила тебя с собой. Мы бы оказались в той же ситуации, так что, это не имеет значения. Против автомата люди к сожалению бессильны. — усилием воли ты сделала свой голос твердым и слегка давящим на окружение. Не хотелось представить пред парнем слабой дурочкой, но и выбора особо не было. Ты была просто рада тому, что выжила. — К тому же опыт такой! Вот когда у меня внуки будут, они спросят, откуда у меня шрамы, а я такая, ХОБА, и показала руку, рассказывая, какая я у них героиня! — уверенно и добавила ты, повысив ток своего голоса, от чего чуть не причала. Тебе хотелось лишить его всех переживаний и волнений, поэтому ты уверенно качала головой. — Если бы я был собой, я бы не дал этой суке сделать такое! — неожиданно резко и громко прокричала Достоевский. Он встал со стула так быстро, что тот просто упал, но ты этого даже не заметила. Взором упираясь в фигуру Федора, ты не могла подобрать слов. Он первый раз накричал на тебя. Раньше он никогда не поднимал на тебя тон и это пугало. Ты помнила, что у него была способность, но не верила, что она могла помочь в той ситуации. Это часто заставляло тебя шутить, от чего ты называла его «маленькой лгуньей», пока парень закатывал глаза. То, что он сказал сейчас, заставило тебя дрогнуть и закусить губу. Мог ли он действительно сделать ради тебя нечто настолько безумное?! Если ответ был положительным, то ты была готова восхититься смелостью парня и в то же время испугаться решимости причинить кому-то вред. Это было так странно приятно и в то же время пугающе, от чего становилось по-глупому хорошо. Организм просто не выдерживал столь противоречивых чувств. «Он был готов нарушить свои принципы… Ради меня…» — осознание отразилось в груди теплом и счастьем, от чего улыбка легла на уста. Тебе внезапно захотелось кинуться на его шею, выкрикивая во все стороны благодарности. Крепко прижать чужую голову к груди и возликовать от того, что он волнуется за тебя. Как удивительно просто, оказалось, закрыть глаза на не самые приятные мелочи, что ранили твой разум страхом, лишь бы было хорошо и мечта сбылась. Только боль в тебе удержала тебя от порыва, однако то как ты ерзала на месте было хорошо заметно. — Я очень благодарна тебе, Федь… Но не стоит переживать. Когда я выйду с больницы, мы сможем с тобой погулять на первое апреля! — радостно произнесла ты, выдавая свое отношение к его словам, но уже было все равно. Ты просто пыталась разрядить обстановку весёлым тоном, что не особо помогало. Парень оставался таким же серьезным. — Ой, к слову, я жду в палату цветы к восьмому марта. — утвердительно кивнула ты, заметив как он усмехнулся в ответ на твою наглость. Эта улыбка даже показалась тебе невероятно красивой и милой, пусть и слегка грустной. Ланиты зашибись жаром и ты была уверена, что покраснела. Даже таким коротким, едва слышным звуком, но его смех приятным. — Обязательно. — в ответ на твои слова серьезно и спокойно выдохнул Достоевский. От его слов в твоей груди, казалось, подскочило сердце, готовясь выскочить сквозь рёбра, от чего ты тяжко и жарко задышала. Это не ушло от взгляда Федора, и он любопытно сверкнул глазами. Ты спокойно помотала головой, откидывая дурные мысли. Тебе хотелось показать, что все хорошо, проблемы были решены, только как это сделать? Ты видела за пеленой его слишком теплого и нежного взора, ворох мыслей, даже не подозревая об их природе. Смотря на твои раны, Достоевский окончательно убеждался, что был прав. Одарённые люди не нормальные, слишком дикие, необузданные и опасные. Они казались ему червями, не достойными внимания. Бесполезным мусором под ногами, который стоило убрать, чтобы нежные цветы наподобие тебя никогда не страдали… Все эти мысли скрывались за его теплой и достаточно улыбкой направленной в твою сторону. Судьбоносный момент и уничтожающий разум разговор, стал для него точкой невозврата. Парень неожиданно протянул руку к твоей голове. Запустил свои пальцы в твои волосы, нежно пропуская их, будто бы нежно рассчитывая, от чего ты растеряно похлопала глазами. Это был очередной новый Достоевский, которого ты видела впервые. С нелепо нежной улыбкой, ласковым взглядом похожим на вечернее небо в ветреный день и будоражащими тебя прикосновениями. Мурашки побежали по спине, а мысли спутались, становясь похожими на один большой комок шерсти. Ты не могла произнести и слова, глядя в такие любимые глаза. — Я больше не дам тебя в обиду… — спокойно произнес Федор и склонился к тебе ближе, касаясь губами лба. Чуть шероховатые, но теплые уста оставили внутри тебя умиротворяющее чувство спокойствия. Этот едва ощутимый поцелуй будто пытался подчинить тебя и твою волю его желаниям, хотя ты была не против. Ты сама не заметила, как прикрыла глаза, наслаждаясь моментом, что продлился пару секунд. Душа нырнула глубины тепла собственного сердца, бьющегося так громко и быстро, что это могло быть опасно для жизни. В тот момент казалось именно так. Достоевский отстранился. Чуть отвернул голову в сторону, чтобы ты не видела румянец на его щеках. Впрочем, разве это уже было важно? — Прости… — снова едва слышно произнёс он. Ты закусила губу, от саднящего чувства досады. Ощущение того, что всё закончилось, было неприятным. Тебе хотелось продолжения, более близкого и чувственного прикосновения. Чего-то необузданного и яркого. Не будь ты ранена, точно метнулась бы к Федору и нагло поцеловала его в губы. Потерявшись в собственных фантазиях, ты не заметила, как его руки прошли возле твоей шеи, после чего ты услышала лёгкий звон металла. Нечто холодное коснулось кожи ключиц, и ты вздрогнула. Посмотрев вниз, обнаружила довольно красивую подвеску со знаком бесконечности с словом «Love» внутри. Простая, ничем не примечательная, казалось бы, даже примитивная вещь, сделанная из дешёвого металла, который почернеет достаточно быстро, привлекла тебя сильнее, чем что-либо еще. Такой подарок заставил окраситься краской, когда ты поняла, где Достоевский купил его. Ты не успела ничего сказать, только поднять на парня глаза, рассматривая его довольную улыбку. Федор кивнул тебе, наперед утверждая все несказанные вопросы. Это заставляя тебя расслабится, мирно опустить плечи и резко выдохнуть от смущения. Сложить дважды два было так же просто, как и понять, почему тебе отдали эту вещь. — Не стоит… Мне… — нелепо лепеча слова, ты не знала что сказать, и скорее просто издавала похожие на них звуки. Речь маленького Федора пронеслась в голове. Он не лгал, ни тогда, ни сейчас. В этом не было смысла… Его поцелуй был прямым вопросом, который он просто стеснялся произнести вслух в отличие от себя маленького и более не понимающего интимность ситуации. В сомнениях ты прикусила губу. Сказать три глупых слова было так сложно я даже зная правду и… — Я хочу больше. — спокойная фраза и четкий ответ был не тем, что ожидал Достоевский. , удивление отразилось на его лице вместе с счастьем в глазах. Усмешка тронула губы, но парень промолчал. Выдержал небольшую паузу и склонился к тебе, поцеловав тебя в щеку. Этот спокойный и робкий жест, отдавал теплотой и сдержанностью, словно парень старался не переборщить. Твоя здоровая рука спокойно обняла его за шею, удерживая близко к себе, заставляя уткнуться носом в щеку. — Ещё больше. — нагло потребовала ты шепотом ему на ухо. Если не смотреть на тебя, то вряд ли можно было бы понять, что твои щеки были алее кустов розы. Сопротивляться парень не стал. Он медленно повернул голову к тебе, от чего ваши носы соприкоснулись. Ты задрожала всем телом, когда ваши взгляды встретились, а его губы накрыли твои. Этот поцелуй был мягким и настойчивым. Ты отдала контроль парню в руки, чтобы он мог поцеловать тебя так, как хотел сам. Чтобы он показал тебе свои чувства и душу такую леденящую и успокаивающую тебя одним присутствием. Таким образом, ты пыталась показать, что доверяешь ему полностью и безоговорочно. Федор точно это ценил, потому что не мог иначе. Он углубил поцелуй, проникая языком в твой рот, пробегая ним по ровному ряду зубов, а после и надавливая на твой же язык. Такое давление было смущающим и непосильным. Ты невольно сжалась, когда его руки нежно оплели твою талию и притянули поближе, хотя и оставили дистанцию, чтобы не задеть руку. Воздух медленно заканчивался, но тебе хотелось продолжать. Отпускать поцелуй не хотелось вовсе. Желание получить больше так и кричали в твоей голове, отягощённое сожалением и в то же время смирением окончания поцелуя. Федор отстранился, заглянув в твои глаза с игривой улыбкой на лице. — Теперь у меня ещё больше причин защищать тебя. — уверенно заявил он, от чего ты сильнее покраснела. Быстро отвела взор в сторону, не понимая, как парень мог оставаться таким спокойным. — Не думай о глупостях и лучше посиди со мной… — робко произнесла ты, слегка отодвигаясь, чтобы Федор сел рядом. Тебе не нужны были признания или глубокие слова о любви, ведь ты знала, что он не такой человек и это по-своему радовало. Ты не умела красиво говорить в отличие от него и кроме сдавленного «я тебя люблю» вряд ли смогла ты что-то сказать. Лучше доказывать свои чувства друг другу действиями, а не словами. Послушав тебя Достоевский сел рядом, притягивая тебя за здоровую руку, чтобы аккуратно и молча поместить тебя в свои объятия. Да, пожалуй, без слов будет лучше…«Я уничтожу всех одаренных, чтобы они не могли причинить тебе вред.»