Сказка о Принце и Самурае

В голове Бьякуи многократно повторялось, отражаясь от стенок черепа, оглушающее: «Чёрт!» Он попросту не знал, что делать. Отрицать что-либо — бессмысленно. «Мне конец. Ками-сама, какой же я идиот. Он же убьёт меня. Может, сбежать, пока он не пришёл в себя и не схватился за занпакто? Тогда у меня будет ещё шанс спасти свою шкуру. Он же… Он же Кучики. А я и правда обезьяна. Менос драный, что он теперь думает обо мне? Почему не убил до сих пор?» Бьякуя же смотрел на него долгим, странным взглядом не предпринимая ничего. Только не сдержался и едва заметно, лукаво улыбнулся, запуская пальцы в собственные волосы. Ловя на себе чужой изумлённый взгляд, Бьякуя неторопливо снял фамильные заколки, освобождая пряди волос, тут же рассыпавшиеся по лицу и плечам, а после… — Тайчо? Что вы делаете? — онемевшими губами пробормотал Абарай, и правда не понимая, что это значит. «Это что, такой ритуал перед совершением моего убийства? Может, лучше просто сделать сеппуку и не мучиться? Хоть погибну с честью. А может, сначала и правда трахнуть его? Хоть помру счастливым. Боже, он ведь всё ещё слышит меня!..» Кучики медленно приблизился к столу, за которым боялся даже шевельнуться Ренджи. Сопровождаемый лёгким шелестом ткани, он вальяжно присел на край стола, оказываясь к тому спиной, чуть повернул голову, и тихо произнёс: — Из всего перечисленного, лейтенант Абарай, я бы предпочёл последний вариант. Только без ненужных смертей. Невозможно. Ренджи забывает как дышать, вырываясь из ступора, только когда ткань капитанского хаори вместе с униформой медленно сползает с одного плеча Бьякуи, открывая взгляду белую, бархатную кожу. И как же невозможно соблазнительно он вздрагивает, когда обнажённый участок тела обжигает чужое горячее дыхание и хриплое: — В таком случае, теперь я тебя никогда и ни за что не отпущу. Бьякуя. Абарай одним движением сгребает изящную фигуру в свои объятия, хватая пальцами того за подбородок и заставляя повернуть голову к себе, пока вторая широкая ладонь скользит под ткань косоде. Нежный. Ренджи тратит лишь мгновение, чтобы утонуть в его серых глазах, и после невесомо касается чуть приоткрытых тонких губ, срываясь требовательный поцелуй с привкусом отчаяния. Таких поцелуев не бывает. Они случаются только единожды, только с такими, как он. Сильные руки подхватывают Бьякую с такой лёгкостью, будто тот весит не больше котёнка. Бумаги со стола разлетаются в разные стороны, а баночка с чернилами падает на пол, но ни один из них не замечает этого. Сейчас во всём мире существуют только они вдвоём, деля на двоих один воздух и одну страсть. Ренджи бесцеремонно и жадно стаскивает с него многочисленные слои одежды, покрывая влажными поцелуями каждый сантиметр обнажающейся кожи, будто желая тем самым сделать его ещё ближе, доказать своё право обладания этим потрясающим… Бьякуей. Чья хвалёная сдержанность и холодность улетучивается с каждым новым прикосновением. Абарай даже не замечает, как тот складывает пальцы, тихо шепчет название кидо и ставит барьер. Для него существует только Кучики, которого он, будто в каком-то фантастическом сне, теперь может ласкать, касаться в самых невозможных местах и целовать до изнеможения. Стащив одежду Бьякуи на локти, Ренджи подхватывает его под бёдра, заставляя обвить себя ногами за талию и хищно улыбается, безошибочно чувствуя его возбуждение. — Я даже представить не мог, что мой капитан так быстро возбуждается. Такой горячий. Тот отвечает совершенно невозможным взглядом и, будто в отместку за попытки смутить, подаётся бёдрами навстречу, тем самым вжимаясь в пах Абарая ещё сильнее. Из груди вышибло весь воздух разом. — Дикарь и бесстыдник. Ренджи тихо рычит, собирает чёрные волосы на загривке в кулак и требовательно их тянет, заставляя запрокинуть голову, прихватывает зубами кожу на шее, чуть оттягивая её и следом зализывая свой укус. С губ Бьякуи срывается несдержанный полустон, взрывая сознание Абарая своей невозможностью и соблазнительностью. Смуглые пальцы бесстыдно мнут упругие ягодицы через ткань одежды, скользят в прорезь хакама и снова натыкаются на ткань. Ренджи роняет сдавленное ругательство, проклиная того, кто вообще придумал такую форму, и запоздало понимает, что стоило бы выбрать более удобную поверхность для их первого секса. А на столе он его возьмёт потом. И на своём, и на капитанском. И много-много раз этот кабинет увидит их безудержную страсть. — Развратник. — Чёрт, я постоянно забываю, что ты слышишь мои мысли, — усмехается Ренджи, совсем немного смущаясь. Ровно на долю секунды. — Служебная комната, — безошибочно понимая метания любовника, шепчет Кучики. Он уже чувствует, как способность слышать чужие мысли угасает, но сосредоточиться на этом решительно невозможно, Ренджи буквально заставляет его растворяться в удовольствии своими ласками. Он подхватывает его, несёт к двери, открывая ту одним ударом ноги, и запоздало чувствует, что копну волос больше ничего не сдерживает. — Мне так больше нравится, — отзывается Бьякуя и демонстративно роняет шнурок на пол. Вот как… Последние капли выдержки вытекают сквозь пальцы, и Абарай с тихим рыком опускает его на узкий футон, мгновенно подминая под себя, и вовлекает в очередной долгий влажный поцелуй, на который он, чёрт возьми, отвечает. Ренджи всё ещё кажется, будто такое невозможно, но Бьякуя, реальный и настоящий Бьякуя чуть выгибается под ним, когда он касается шершавыми пальцами чувствительных сосков, смотрит из-под прикрытых ресниц, и да — ему это нравится. Впрочем, Кучики, оказавшийся в совершенно нетипичной для себя ситуации, мыслит совершенно хаотично и непредсказуемо даже для себя самого. Одним резким рывком он изворачивается и опрокидывает любовника на спину, усаживаясь на его бёдрах, следом ловко выуживая из-под футона кунай. Абарай шокированно смотрит на Бьякую, а тот бесовски улыбается и с хирургической точностью, не теряя зрительного контакта перерезает собственные пояса, предоставляя любовнику с замиранием сердца наблюдать, как ткань сползает, обнажая его живот и бёдра. Ренджи восхищённо выдыхает и касается белой кожи ладонями. Эта выходка усиливает желание, действуя на мозг будто мощный катализатор. Его не хватает на созерцание. Подмять аристократичного паршивца под себя, с рыком окончательно сорвать с него эти ненужные тряпки и, наконец, получить доступ к такому желанному и всегда недоступному телу. И Абарай своим желаниям нисколько не противится. Впрочем, Бьякуя заметно напряжён. Да, его желание читается в каждом взгляде, в прикосновениях, раздевающих любовника следом за собой, тело выдаёт хозяина с потрохами, а потому Абарай понимает причину этого напряжения только через время. — Полагаю, аристократы не могут так просто распоряжаться своим телом, даже если очень хочется, да? — шепчет он и нежно целует нагое плечо, одновременно оглаживая ладонью подтянутый живот, пока Бьякуя отвечает непонимающим взглядом, чуть нахмурившись. — Что ты имеешь в виду? — Когда тебя в последний раз хоть кто-то касался? Руки Абарая спускаются ниже и Бьякуя отвечает тихим вздохом, когда тот надавливает большим пальцем на выступающую бедренную косточку, а горячие губы ласкают шею. — Тебя хоть кто-то трогал так, как это сейчас делаю я? Он проводит кончиком языка по кромке уха, зарываясь рукой в чёрные волосы, а Кучики теряет суть услышанных слов за действиями. — Я первый, кто касается тебя именно так, я знаю. И я сделаю так, что тебе понравится. Я сделаю так, что ты и помыслить не сможешь о том, чтобы тебя коснулся кто-то другой. Ты только мой. Бьякуя тихо стонет, вцепляясь пальцами в плечи Ренджи, нетерпеливо ёрзает под ним и коротким ногтем очерчивает линии татуировок на груди, стоит тому отстраниться. Он запоздало думает о том, как давно мечтал коснуться их, приподнимается на локтях и, положив ладонь на загривок своего лейтенанта, притягивает его к себе. Его — вечно скованного самоконтролем и воздержанием — срывает. Прикусить кожу под ухом, провести языком влажную дорожку от укуса до ключиц и оставить ещё один. Абарай несдержанно стонет и с хищным рыком перехватывает инициативу, подхватывая Бьякую под спину и заставляя сесть к себе на колени. Тот прогибается в пояснице и смотрит так невозможно развратно, что Ренджи едва удерживается, чтобы не отодрать его без подготовки. Нельзя. А Кучики вновь ловит так и не прозвучавший вопрос, вынося остатки чужого сознания одним простым бесстыдным действием. — Что-то не так, Ренджи? — спокойный тон невозможно никак трактовать, видя его непристойный взгляд из-под ресниц, а Бьякуя, пользуясь замешательством любовника, скользит по его руке своей, притягивает её и после… — Ч-что ты задумал? — Абарай словно зачарованный наблюдает, как он проводит по его пальцам языком, обхватывает их губами и вбирает глубже. Дальше смотреть просто невозможно, Ренджи опрокидывает его обратно на футон, переворачивает на живот и трахает чужой рот своими пальцами, одновременно покрывая поцелуями-укусами белую спину, и только когда тот прогибается под ним и трётся ягодицами о чужой уже сочащийся смазкой член, Ренджи вытаскивает мокрые пальцы из его рта и касается ими узкого входа. Бьякуя выглядит безумно непристойно в этой позе, особенно если заметить чуть приоткрытый рот и непривычный румянец на острых скулах. Ренджи чувствует себя диким зверем, которому хочется полностью подчинять, брать и присваивать, но остатки самоконтроля сохраняет чужой дискомфорт. Кучики не издаёт ни звука, просто утыкается лицом в подушку, послушно терпя проникновение. Он знает, что это лишь начало, и старается расслабиться, пока Ренджи осознаёт, что слюны в качестве смазки недостаточно — чёртов Бьякуя слишком узкий. Продолжая осторожно разрабатывать его уже двумя пальцами, он расфокусированным взглядом шарит по комнатушке в поисках хоть какого-то завалящего крема, но гораздо раньше в голову приходит другая, совершенно замечательная идея. — Такой потрясающий, и никогда не спал с мужчинами? — Ренджи вытаскивает из него пальцы и бесцеремонно касается ими напряжённого члена Бьякуи. В качестве ответа тот закусывает губу и прячет лицо под волосами. Абарай может поклясться чем угодно, что тот смутился, и обхватывает член ладонью, размашисто проходя по нему несколько раз. Для непривычного и порядком заведённого Кучики этого оказывается достаточно, чтобы дойти до предела, изогнуться, сдавленно застонать и излиться в широкую, горячую ладонь. У Ренджи же начинает плыть перед глазами, стоит услышать этот стон, почувствовать, как тонкое тело под ним содрогается от наслаждения. Кажется, что он сам сейчас кончит от этого. Он замирает буквально на несколько секунд, чтобы перевести дыхание и сглотнуть горячий ком в горле, тут же касаясь чужой промежности. Мокрые пальцы скользят между ягодиц и чуть давят, дразнясь, Ренджи чувствует, как спина Бьякуи мгновенно напрягается. — Расслабьтесь, капитан Кучики. Чужой горячий шёпот, как и неожиданный переход к формальному обращению, вырывают Бьякую в реальность одновременно с тем, как Абарай вводит в него сразу два пальца. Тело на пределе чувствительности и он несдержанно хрипло стонет, вцепляясь пальцами в простынь. Сказанное звучит, как издевательство в таком положении, но всё же Кучики старается слушаться. Ренджи нетерпелив. Ему едва удаётся сдерживаться. Ему до помутившегося рассудка хочется войти в него сразу, взять грубо, горячо и глубоко. И это желание передаётся Бьякуе как последний подарок их ментальной связи — слишком постыдно. Слишком возбуждающе. В паху снова тянет и теплеет, боль отступает за текучим удовольствием, слишком горячо и сладко. Бьякуя рвано дышит и сглатывает вязкую слюну, тут же выгибаясь в позвоночнике до хруста и захлёбываясь собственным развязным стоном, когда чужие пальцы касаются его слишком глубоко внутри и давят на горячий бугорок. Кровь стучит в висках, полностью заглушая все остальные звуки, а у Ренджи окончательно рвёт крышу. Он подхватывает любовника под бёдра, заставляя встать на бессовестно разъезжающиеся колени, и рывком входит сразу на половину длины. Бьякуя хрипло вскрикивает, утыкается лицом в подушку и практически рвёт под собой простыни, непроизвольно насаживаясь глубже, а Ренджи останавливается только титаническим усилием воли — порвать собственного капитана не входило в его планы, и он, останавливаясь совсем ненадолго, сдавленно и грязно ругается одновременно и на собственное нетерпение, и на непозволительную узость Бьякуи, целует взмокшую, бархатную спину между лопаток, оглаживает чуть покрасневшие ягодицы, тут же отвешивая по ним звонкий и пошлый шлепок. Это даёт нужный эффект. Кучики возмущённо выдыхает, но расслабляется, позволяя Ренджи двинуться дальше. И обоих мгновенно бросает в пропасть безудержного, дикого желания. Абарай снова наматывает на кулак чёрные волосы и тянет их на себя, заставляя Бьякую запрокинуть голову, прогнуться в спине и насадиться на его член практически полностью, а после срывается в бешеный ритм, буквально вдалбливаясь в податливое, влажное, горячее и узкое нутро. Бьякуя больше не в состоянии сдерживать рвущиеся наружу развязные стоны. Животное желание и жар, исходящий от Ренджи, накрывают его с головой и топят в этой страсти. Невозможно хорошо. Небольшая комнатка заполняется под самый потолок пошлыми, влажными шлепками разгорячённых тел, запахом секса и громкими стонами, пока обоих не накрывает оглушительный оргазм. Время сжалось на острие иглы, теряя свой вес и смысл. Ни один из них не задумывался о том, сколько его прошло. Может, час. А может, целая вечность. Абарай дышал глубоко и хрипло, прижимая к себе обмякшее, перепачканное и покрытое яркими метками тело аристократа, зарывшись ладонью в его спутанные волосы. А в голове Бьякуи впервые за долгое время разливалась гулкая, звенящая тишина. Теперь там остались только его собственные мысли. Слышать чужие необходимости больше нет.