сердце бьется

бросают сверху цветы: гвоздики и лилии, только я цветов не вижу, мне глаза застелили, накинули старых тряпок и в землю носом ткнули, как собаку к ботинку. напоследок, я слышал ласку ветра по волосам, и как женщина громко плачет в толпе навзрыд. губы до крови искусал — и смеялся, смеялся, смеялся... я помешанный! я солдат без лица и имени, ползу по земле и сплевываю цветы: гвоздики да лилии, чувствую горький привкус на языке. потому что любовь ваша — это удар поддых, поцелуй в висок губами сухими и двадцать три ножевых. но я рад быть мишенью, пусть даже такой неправильной, неуклюжей, вечно будто простуженной... а вы словно знали все обо мне, и в мыслях спрашивали — «глупый-глупый мишенька, что же ты делаешь, мальчик?..» а сами пальцами расстегивали мою душу — все глубже и глубже, я искал потом долго недостающий орган, который вам вовсе и не был нужен, теперь вот стоим оба, вы ровно дышите и покойны— в порядке вещей как будто, и руки едва касаетесь... «простите»? но ведь не за что! я сам, сам все отдал! и отдал бы снова, да я глупый, как щенок, что вечно тычится мокрым носом вам в руки, как же все-таки страшно -- умирать дважды. все равно, что рыбу топить, что птицу с крылом перебитым из окна вышвырнуть, или стрелять в бетонную стену щепками да углями. все равно, что казнить человека с двумя сердца́ми.