...мне!

      Солнце прожаривало рынок с энтузиазмом, достойным нескольких крепких слов (а может, даже и целой тирады). На ярком полуденном свету куда-то попрятались все тени, а те, что все-таки умудрились протянуться под навесами и столбами, были до того короткими, светлыми и неубедительными, что и смысла в них прятаться не было. Гилтиас, впрочем, и не поместился бы, пожалуй...       Одуряюще пахло раскаленными специями, горячей кожей и еще чем-то, омерзительным, примешивающимся к неплохим, в общем-то, ароматам, и напрочь их портящим. Сладковатый душок навевал мысли о разложении чего-то более крупного, чем усопший кот, и дракон надеялся только, что запах этот потом удастся смыть.       Благоденствовали в этот час на рынке только торговцы водой, мутноватой и теплой, по невменяемой цене. Покупали купцы, а, вернее, подмастерья и дети — солидные люди в такое время за прилавком не стоят, а очень солидные — вообще не стоят.       Гилтиас на рынок вышел почти случайно. Просто ему срочно захотелось халвы, да так сильно, что переждать время самого солнцепека золотой дракон никак не смог. Пришлось выбираться из особняка, навертев на голову белоснежный тюрбан (надо было в него льда натолкать!..), и быстрыми перебежками добираться до нужного ряда. Халву здесь продавали небольшими кусочками, посыпанными какао, а в холодном хранилась она же в шоколаде — редкое и дорогое лакомство, за ним-то Гилтиас и пришел.       Для того, чтобы узнать: закончилось!       Честное слово, он чуть не расплакался от обиды (да, напекло! И да, припекло!), но плюнул и, сократив путь под относительно тенистым навесом, выбрался на другой ряд. Хоть лимонов купить, на лимонад, раз уж так...       Покосившись на ряды помостов, дракон сочувствующе вздохнул. Работорговля в этих землях, где он гостил уже какой месяц, процветала. Не в это время суток, но обычно тут всегда толпилась целая куча народу — кто-то пришел приобрести себе работника или усладу для постели, кто-то просто хотел поглазеть на чужие унижения, или просто — поглазеть, а то и пощупать под предлогом раздумий. Товар сюда поставляли в основном морем, и доплывали не все...       Гилтиас как-то видел галеру, и предпочитал не вспоминать о том, что и как видел еще. Впрочем, стоило признать, иным везло — пять лет хорошей службы обеспечивало свободой... Если доживали.       На рабов сейчас смотреть было жутко. Не все помосты были даже с тканевыми навесами, иные торговцы экономили на воде, и сидящий рядами товар выглядел жалко. Гилу показалось даже, что и тот мерзостный запах идет с этого ряда (и, как знать, может быть он был не так и не прав?). Пройти мимо он старался побыстрее, не встречаясь взглядами ни с кем, затормозил только в конце, как споткнулся. Золотом блеснуло, на солнце — почти нестерпимо-ярко, и он повернул голову еще до того, как проанализировал что-то.       Над этим помостом навес был совсем небольшим, и этот человек, худой до невозможности, не попал даже в иллюзию тени — сидел на краю, скрестив тощие щиколотки и прикрыв глаза, и если и дышал, то почти незаметно. Спутанные не то белые, не то седые волосы (что снег на горных пиках из-за освещения, глаза режет!), острые черты лица, невнятная «тога» из какой-то черной — ужас! — ткани, и... Нет, человек был жив. И в себе, не взирая на жару. Потому что дракон встретил его взгляд — золото вокруг странной формы зрачка. Золото — кожа, металлический отблеск, тот самый оттенок, который...       Дракон наивно полагал, что с золотой лихорадкой справился уже давно.       «Мое, мне, мое!» — требовало что-то в голове, и вместо лимонов и халвы он приобрел на рынке совсем, совсем другое, явно осчастливив торговца (уже месяц сбыть не могу эту сдыхоть!) и вряд ли обрадовав, собственно, сдыхоть, которую пришлось поднимать — сил в тощем теле хватало, видимо, только на презрительный надменный взгляд.       А ведь это... счастье... еще до дома доволочь надо было! Или уж добить из жалости...       «Мне! Мое! Мое!» — истерично вякнуло внутри. Солнце будто нарочно подсвечивало покупку с самых золотых ракурсов...       Гилтиас прикинул дорогу до дома покороче, скорость не слишком бодрой покупки и скорость драконьих крыльев, и всю дорогу к выходу с рынка, а потом и до городских стен, распинался перед приобретением на тему «Сейчас будет немножко страшно, но очень быстро и не больно». А у ворот обернулся и понял, что сотрясал воздух было не перед кем — раб, до того вроде бы послушно шедший за спиной с видом «хуже все равно быть не может», куда-то делся. Куда-куда, сбежал, ясное дело, сволочь золотоглазая... А он за него столько денег отдал! Он, может, добра желал! Себе в том числе!       Рыча от ярости и жгучей обиды, дракон кинулся обратно. Найдет! Из-под земли отковыряет! Отомстит! Закогтит и уволочет! И на цепь, на цепь!.. Ой.       Покупка обнаружилась на самом солнцепеке неаккуратным тючком, сложенным в до того беззащитную позу, что даже и ругаться стало совестно. И вообще — совестно, потому что можно было бы и догадаться, что даже до ворот осилить путь приобретение не смогло бы... Он там вообще живой?!       Покупка была живая, но как-то неубедительно. Но, по крайней мере, дышала, пыталась увернуться от щекотки и на попытку посмотреть в глаз тихонько шипела.       — Зарекался же, — вздохнул Гилтиас и поволок добычу на открытое пространство. Обернулся. Потоптался, размышляя, как бы половчее ухватиться за весьма тщедушное тело. «Жертва» приоткрыла глаз, диковато покосилась на дракона и блаженно вздохнула: Гилтиас давал достаточно устойчивую тень...       Несколько минут спустя с площади взмыл золотой дракон, бережно прижимая к груди причину очередного помешательства.