Изображая жертву

«Каждая жертва — преступник, каждый преступник — жертва, и кто-то наконец должен подняться во весь рост и разорвать эту, ставшую привычкой, мерзкую цепочку, которая угрожает каждой живой душе. Как бы ни велика была: жажда богатства, как бы ни велико было желание бессмертия, никто не смеет строить свое благополучие на чьих-то слезах». С неба сыпал мелкий колючий снег, ветер пронизывал насквозь, но Аркадий не чувствовал холода. Он стоял у одной из скамеек и тупо смотрел перед собой, пытаясь запомнить все в малейших деталях. Девушка сидела с запрокинутой назад головой. Перемещения не растрепали гладкую прическу, темные волосы выглядели идеально, на белом, почти восковом лице ярким пятном выделялись губы, накрашенные темно-вишневой помадой. По всем параметрам его очередная жертва была идеальной. Темно-зеленое пальто слегка распахнулось, обнажая стройные коленки в капроновых колготках. Ему хотелось прикоснуться к девушке еще раз, почувствовать ее тепло, но тело уже начало остывать. А холод он никогда не любил. Фото он успел сделать раньше, при более хорошем освещении. У тела убитой его больше ничего не держало, но уйти он почему-то не мог. В душе боролись смешанные чувства. С одной стороны — ни с чем ни сравнимое удовольствие, эмоциональная и сексуальная разрядка, наслаждение хрупкой мертвой красотой, и противное, тошнотворное ощущение грязи на собственных руках, нечистоплотности, неправильности происходящего. Мозг, после выхода из полуторамесячного запоя, без допинга, только благодаря адреналину, работал на ускоренных оборотах. Реальность воспринималась четче и острее, сейчас Аркадий былш самой лучшей версией себя — ловким, умным, предусмотрительным, хитрым, сильным и опасным. Часы показывали начало второго ночи, прохожих, к счастью не было, со стороны проспекта изредка доносился шум проезжающих машин. В сквере у прокуратуры по Заневскому району он часто гулял в последнее время, искал ту самую, неповторимую. Следил. И вот, спустя долгое время, нашел. Проследил до самого дома — неподалеку, — настиг во дворе, накинул на шею удавку. Она даже не успела закричать, только сипела, цепляясь за его руки своими тонкими пальчиками с кроваво-красным маникюром. Потом привез сюда, оставил на скамейке. Чтобы увидели и поняли. Оценили его силу, ловкость и ум, а заодно поняли, что напрасно списали его со счетов. Цитата у классика, мол, лучше быть жертвой, чем палачом — совсем не для него и не о нем. Жертвы — всегда другие, тех кого он выбрал, а он — хозяин положения. Пока ему не надоест. Смерть Вероники сказалась на нем странным образом — притупила чувства, не давая понять, что же ему нужно на самом деле, настроение менялось с катастрофической скоростью. Вчера ему казалось, что он готов отправиться в тюрьму за совершенное, но сейчас как никогда хотелось жить нормальной, полноценной жизнью. Не отдавая себе отчет в собственных действиях, поддался порыву — достал из сумки девушки ее мобильный телефон. Набрал номер, не испытывая ни капли волнения, только гордость. — …лейтенант Журавин, слушаю. — Здравствуйте, я убил человека. Кажется… Назвав адрес, Аркадий отключил телефон и убрал обратно в сумку. Он надел перчатки, его отпечатков они не найдут. А голос он постарался немного изменить. На всякий случай убедившись, что рядом никого нет, убрал руки в карманы пальто и направился вниз по улице. Машину оставил неподалеку во дворе очередного расселенного флигеля. Камер поблизости разумеется не имелось. Можно было не бояться.

***

Винокуров сквозь сон скривился от громкого звонка телефона прямо над ухом. Он хотел поставить на вибрацию, но закрутился и забыл. На автомате вытащив руку из-под одеяла, принял вызов, мысленно ругая себя, что точно разбудил Машу. — Слушаю. Голос дежурного в трубке моментально отрезвил и испугал — по позвоночнику прошелся противный холод, остановившись в солнечным сплетении липким тугим комком. Он это уже слышал и не единожды: «Задушена. Лицо прикрыто ее же шарфом, руки связаны…» — Когда нашли? Понял… Почему так долго? Черт… Еду. — Володя, что случилось? Маша приподнялась на локте, включила ночник, щурясь, глянула на наручные часы — начало третьего. Сон слетел, как будто и не было, сегодня удалось поспать четыре часа подряд и этот факт немного порадовал. Проблемы со сном начались после выписки из больницы, но идти к врачу за рецептом на снотворное она не хотела. Боялась зависимости и побочных эффектов, надеялась, что сможет справиться сама. — Машенька, спи. У нас тут очередной труп… — Я уже проснулась, больше не засну. Я же вижу, что-то случилось… Володя? Кто-то из наших знакомых? Винокуров сел на постели, зевая, стал защелкивать браслет на наручных часах. Пугать Машу не хотелось, а врать он считал неправильным, к тому же у нее сегодня первый рабочий день после долгого больничного, она все равно узнает. И будет правильнее, если все-таки от него, а не от начальства или того же Буевича. — Ты не волнуйся только. Нет, никто из наших не пострадал… Я вообще не понимаю, как это могло произойти. В сквере у прокуратуры нашли тело. Молодая женщина, задушена, лицо прикрыто ее же шарфом, руки связаны. Маша спустила ноги с постели, потянулась за халатом. — Я еду с тобой.