Как только Каминари закрыл входную дверь, то сразу же получил в чате сообщение от Шинсо на своей ехидный вопрос: «Охуел ли Бакуго от количества мороженого?», что Бакуго реально «выпал в осадок» от двух мешков, которых они вместе насобирали.
Каминари пожелал им приятного аппетита и драматичного сопливого вечера и уже собирался расшнуровывать кеды, как вдогонку пришло еще одно сообщение: Шинсо интересовался любимой мелодрамой Киришимы. Раз уж Бакуго согласился на такой подвиг, как просмотр нетипичного для него кино, то стоит смотреть те фильмы, которые тот потом сможет обсудить со своим будущим парнем.
«Будущий парень», — отметил про себя Каминари, констатируя, что статус «Киришима — парень Бакуго» он еще как-то, со скрипом, сможет переварить, но вот личную жизнь лучшему другу точно придется устраивать явно вне стен этой квартиры: встречаться с утра на одной кухне с полуголым, хмурым Бакуго ему совершенно не хотелось.
Каминари, гнусно хихикая, набрал ответ Шинсо:
«Включи ему французский фильм «Красавица и Чудовище»! Красиво снято и про Бакуго».
Шинсо мгновенно просек его задумку и прислал сообщение с кучей ржущих смайлов:
«Спасибо. Прямой намек на то, что Бакуго-чудовище, да?»
Каминари все же не сдержался:
«Да тормоз он! Давно бы принял, что втюрился и мы бы тут не «рвали бы жопу на британский флаг». Может проведи с ним беседу? Ну, чтобы мужиком был, наконец?!».
Шинсо прислал в ответ неожиданную новость:
«Уже провел! Бакуго обещал попробовать. Тогда другой фильм надо смотреть, угу?»
Каминари улыбнулся, прикидывая, может что-то менее драматичное посоветовать, но решил все же: пусть Бакуго получит пищу для размышлений от просмотра.
«Да нет, это фильм, который, действительно, понравился, не только Киришиме, но и мне. Посмотрите сказочку, не пожалеете. Мораль там тоже имеется».
Шинсо поблагодарил его за совет, пообещал завтра рассказать, как Бакуго пережил вечерний просмотр мелодрамы и что понял. Каминари только хмыкнул: может этот принципиальный придурок Бакуго, наконец-то, поймет? Если между чудовищем и красавицей может быть взаимная любовь, почему ее не может быть между ним и Киришимой?!
Поставив кеды, он рванул дверь в комнату соседа и уставился на Киришиму, обнимающего двумя руками подушку и смотрящего очередную мелодраму на ноутбуке.
— Йоу, Киришима! Скучал?
— Йоу, бро! Ты еще спрашиваешь? — подавленное выражение на лице друга сменила радостная улыбка.
Киришима, на самом деле, ценил его постоянную моральную поддержку и неизменно волновался, что ломает другу личную жизнь своей экзистенциальной драмой: нет бы Каминари на свидания со своей девушкой бегать или еще чего, так нет — сидит с ним дома, жрет мороженое и смотрит слезливые фильмы.
Каминари плюхнулся на кровать рядом с Киришимой и протянул тому фисташковое мороженое.
— Такое мы ещё не ели, попробуй! — он сунул упаковку в руку друга и тепло ему улыбнулся. — «Дом у озера»*?
— Ага, решил пересмотреть — жутко понравился. Будешь пересматривать или тебе все-таки надоело со мной нянчиться и вытирать мои сопли?
— Так, ты это дело брось, ясно? — возмутился Каминари, толкая Киришиму плечом. — С чего бы это мне должны надоесть хорошие фильмы? Чтоб ты знал, благодаря тебе, я открыл для себя жанр мелодрамы с новой стороны! И про сопли, и остальное тоже завязывай, угу? Всем нам бывает тяжело и это абсолютно нормально, что тебе, как и всем, требуется время, чтобы переварить, обдумать, принять и жить дальше.
— Точно не надоело? — иногда Киришима мог быть очень настырным.
— Точно! Просмотр кино вместе с мороженым — просто отличный способ скоротать вечер в компании лучшего друга. Угомонись уже.
Каминари сдвинул поудобнее подушку под спину, откусил от мороженого и уставился на экран. Киришима моментально прижался к нему боком, параллельно разворачивая шуршащую упаковку и как бы между прочим поинтересовался:
— А мороженое тебе не влом каждый день приносить?
Каминари почувствовал, как Киришима снова напрягся в ожидании его ответа. Он шикнул на него и картинно нахмурился, пообещав покусать, если не прекратит загоняться: ему магазин по дороге, а тому — нет. Мороженое, фильмы и моральная поддержка — это самое малое, что он может со своей стороны предоставить, чтобы облегчить состояние своего друга. Ну, морду еще может попытаться Бакуго набить, но ведь Киришиме это не понравится, не так ли?
— Насильно мил не будешь, сам же знаешь… Просто мне надо им переболеть и все. Однако легче мне пока не становится, извини.
— Извиняю. Скучаешь ведь по нему, правда? — вкрадчиво поинтересовался Каминари.
— Ужасно, — тихо признался Киришима, и они замолчали, поедая каждый свое мороженое и следя за разворачивающимся на экране сюжетом.
Они успели съесть по две порции мороженого и посмотреть половину фильма, когда их смартфоны синхронно пискнули. Киришима ткнул в пробел на ноуте, цапнул свой телефон и уставился в экран, радостно улыбаясь.
— Тебя тоже Шинсо с Бакуго пригласили в пятницу поесть вкусного, выпить и поиграть в «Монополию»?
— Точняк! — Каминари вполне реалистично изобразил искреннее удивление и кинулся писать, что он согласен. — Вот видишь, да?! Стопудово Бакуго по тебе скучает, но слишком гордый, чтобы предложить первым!
— Бакуго по мне скучает… — мечтательно выдохнул Киришима и слегка покраснел, набирая в ответ сообщение, что идея просто замечательная и он, с радостью, поиграет в «Монополию» и попьет пива в приятной компании.
— Слушай, только честно ответь, ладно? — Каминари, заметив реакцию друга, отложил телефон, выдержал драматичную паузу и выпалил: — А если Бакуго первым признается, что всё-таки неровно к тебе дышит, ты ему скажешь, что ты сам в него влюблен?
— Если он скажет первым, то я тоже скажу, — пробурчал Киришима, все ещё тыкая в телефоне.
— Значит больше не отрицаешь, что влюблен в него?
— Уже больше нет. После того как тебе снится человек каждую ночь и мысли в голове только о нем и крутятся, невольно начинаешь задаваться вопросом: а действительно ли это «просто дружба»? — Киришима отложил телефон на тумбочку, еще больше краснея. — Короче я тут погуглил, почитал… даже тест на влюбленность прошел, представляешь?
— Ого! — хмыкнул Каминари. — И каков результат?
— Восемьдесят девять процентов, что я именно влюблен.
— Значит все серьезно… И даже после этого ты готов молчать и не признаваться?
— А у меня есть другой вариант? Я же грёбаный натурал, друг и не его типаж… — огрызнулся Киришима. — Лучше молчать и страдать, чем вообще его не видеть, понимаешь? А со временем оно само пройдет…
— Не понимаю. Я бы признался… Всегда есть шанс, что чувства взаимны, но тебе виднее… — заворчал Каминари, но осекся, видя как сразу заметно погрустнел Киришима из-за его слов.
Он выписал себе мысленный подзатыльник: ну какого хрена, спрашивается, он лезет со своим мнением, когда другу и так хуже некуда? Каминари тряхнул головой, мысленно приказал себе сегодня больше не умничать и выпалил:
— Короче, я о том, что иногда надо рисковать, но ты имеешь полное право и ждать, прости меня за резкость. Походу, я чутка перегнул палку. Как решишь — так и делай! Я тебя во всем поддержу, ясно?
— Каминари, ты — лучший! — благодарно посмотрел на него Киришима и ткнулся ему лбом в плечо. — Спасибо, что поддерживаешь меня, огромное спасибо. Если бы не ты, я, наверное, сошел бы с ума…
Каминари немного смутился и решил перевести разговор на менее щекотливую тему, чтобы отвлечь Киришиму от размышлений о своей несчастной любви, которая, на самом деле, таковой не являлась, и поинтересовался будут ли они смотреть дальше: как раз самое интересное начинается. Киришима спохватился, извинился и тыкнул в пробел на ноутбуке, запуская фильм.
Ближе к концу фильма Шинсо написал, что выяснил крайне ценную информацию: Бакуго боится что-либо начинать с Киришимой, так как парочка его знакомых геев были брошены своими явно бисексуальными бывшими, которые променяли тех на девушек. Каминари еле сдержался, чтобы не матернуться и сразу же капсом ответил, что Бакуго придурок и путает теплое с мягким: уйти могут от кого угодно к кому угодно, что теперь всю жизнь жить ни к кому не привязываясь и даже не пытаясь строить серьезных отношений?!
Шинсо согласился, что логика так себе, поэтому в пятницу они с Каминари должны очень постараться: эти два дебила должны расслабиться, хорошо провести время и осознать, что им пора делать следующий шаг, а то смотреть на происходящее и молчать уже начинает напрягать, если уж начистоту.
— Так ты смотришь или что? — голос лучшего друга вернул Каминари в реальность.
— Конечно! Просто девушка тут написала — не мог не ответить, — соврал он, написал Шинсо, что его спалили с перепиской и лучше все обсудить попозже, отложил телефон и приобнял Киришиму за талию.
Тот ткнулся своим виском в его висок и признался, что хочет, чтобы послезавтра настало как можно скорее.
— Знаешь, с твоей бешеной нагрузкой на работе ты даже не успеешь и глазом моргнуть, как внезапно настанет тот самый час «х». Отвечаю!
— Да, осталось дождаться… — вздохнул Киришима и попросил: — Обними меня крепко, а?
Каминари крепко обнял его, обозвал придурком и сказал, что все будет хорошо. Киришима невольно улыбнулся: замашки Бакуго на нем срабатывали даже без присутствия самого Бакуго. Каминари скосил на него глаза и подмигнул.
— Два дня — это просто фигня по сравнению с бесконечностью!
— Умеешь мотивировать, — хихикнул Киришима ему в плечо, а потом поднял на Каминари глаза. — Пойдем может поедим? Я рисовый омлет сегодня даже умудрился не сжечь. Будешь?
— Пффф… Ты еще спрашиваешь! — заулыбался Каминари, радуясь, что его сосед хоть улыбаться больше начал.
Киришима закрыл ноутбук и они двинулись на кухню есть поздний ужин. Каминари мычал от восторга, поедая рисовый омлет политый сверху кетчупом, и расхваливал еду и повара на все лады. Киришима невольно задумался: чувствует ли Бакуго такое же удовлетворение, когда он или Шинсо превозносят его еду, и решил в пятницу об этом обязательно спросить.
***
После ужина Каминари вызвался помыть посуду, а Киришима, сославшись на то, что глаза слипаются, побрел к себе в комнату, предвкушая какой Бакуго ему приснится сегодня. Начиная с того вечера, когда он невольно заснул после мастурбации на своего лучшего друга-гея, ему теперь каждую ночь снился непривычно ласковый Бакуго и их идеальные романтические отношения.
До этого Киришима просыпался и не помнил собственных снов: просто открывал глаза, когда наступало утро и все. А сейчас он мало того, что осознавал себя во время сна, так еще и помнил, что именно ему снилось. Сны были настолько детальными, реалистичными и красочными, что теперь с утра просыпаться абсолютно не хотелось.
Каждый сон был как отдельная серия со своим индивидуальным сюжетом: в первом сне они с Бакуго готовили его любимую темпуру и до одури целовались на кухне, во втором — обнявшись, смотрели мелодраму и ели мороженое — было просто волшебно. В третьем — купались ночью в теплом море, а потом занимались умопомрачительно приятным сексом в дюнах.
Сегодня утром Киришима проснулся от трели будильника на самом интересном месте: Бакуго, во время романтической прогулки под луной, признался, что любит его всем сердцем.
Пришлось нехотя открывать глаза, чувствуя, как все еще часто бухает сердце в груди от такого признания, пусть даже нереального, и возвращаться в жестокую действительность, в которой ему надо через силу улыбаться посетителям и строить из себя старого доброго жизнерадостного Киришиму.
Положа руку на сердце, он бы предпочел вообще не просыпаться ни в то утро, ни потом: в сновидениях все было настолько потрясающим, насколько это вообще возможно — он любил Бакуго, а Бакуго любил его, они проводили время вместе и даже спали друг с другом — такого в реальной жизни ему точно никогда не светит.
Поэтому он очень надеялся, что в эту ночь ему снова приснится лучший друг, а лучше продолжение предыдущего сна: очень хотелось знать, что еще бы мог сказать ему Бакуго кроме признания, если бы не этот чертов будильник. Удобно развалившись на кровати и накрывшись одеялом, Киришима закрыл глаза, предвкушающе улыбаясь и повторяя про себя запрос непонятно кому:
«Хочу узнать, что было дальше после признания Бакуго! Ну пожалуйста…»
Однако ему приснилось, как они с Бакуго катались на скейтах в прекрасную солнечную погоду. У Бакуго плохо получались трюки, он громко матерился и пинал скейт, обиженно дуя губы, а Киришима, каждый раз, улыбаясь, чмокал эти надутые губы, пока Бакуго не прекращал хмуриться, а потом снова показывал, как надо выполнять тот или иной трюк.
Когда во сне день начал перетекать в вечер, Бакуго его крепко обнял и заявил, что ему надоело тренироваться — они идут домой: он хочет поесть и поваляться с Киришимой в кровати. Даже осознавая, что он спит, Киришима настолько охренел от такого заявления, что даже не уточнил — куда это домой. Оказалось, что в квартиру Бакуго, которая была не похожа на его квартиру в реальности — в ней были вещи их обоих!
— Бакуго, а разве мы живем вместе? — удивленно поинтересовался во сне Киришима.
— Что за тупой вопрос, придурок? — нахмурился Бакуго, поднимая свою и его руку с одинаковыми кольцами. — Мы уже год живем вместе! Даже парные кольца носим!
***
Именно на этой фразе утром в четверг Киришима распахнул глаза: около уха настойчивой трелью разрывался телефон. Привычно ткнув в дисплей и отложив будильник на десять минут, Киришима приложил ладони к пылающим щекам и счастливо улыбнулся: ну хоть где-то они с Бакуго уже год как живут вместе и носят парные кольца!
Когда будильник прозвонил во второй раз, Киришима уже поуспокоился и перестал краснеть. Вскочил с кровати и кинулся в душ — надо по-быстрому собраться и до работы успеть заскочить в книжный: ему захотелось сделать Бакуго пусть и маленький, но практичный подарок — купить красивую закладку для книг, которые он постоянно читает.
«Пусть такая мелочь будет напоминать Бакуго обо мне», — мечтательно подумал Киришима, довольно улыбаясь и со всех ног выбегая из дома.
Он даже не опоздал на работу, хотя в книжном один мужчина бесконечно долго доставал кассира и Киришиме уже хотелось сделать тому замечание, но все обошлось. Зато теперь, немного пострадав с утра, когда на работе выдавалась свободная минутка, он доставал из кармана форменных брюк кожаные закладки и втихаря ото всех ими любовался.
Купил он три разных: одну в виде стилизованной летучей мыши с крыльями и даже зубами, которая надевалась на уголок нескольких страниц и выглядела чертовски мило; вторая была в виде хвоста кита и ему жутко понравилась; ну, а третья была в виде старинного пера — Бакуго же любит антиквариат.
Киришима даже коробочку симпатичную приобрел, чтобы красиво преподнести свой небольшой презент. Весь день ломал голову в какой момент подарить, чтобы увидеть открытую довольную улыбку Бакуго и к вечеру решил, что отдаст, когда будет уходить домой — чтобы Шинсо и Каминари не видели, а то Бакуго нахмурится и шикнет — он всегда так делал, когда они были не одни, зато без свидетелей велик шанс, что Бакуго улыбнется и поблагодарит.
«Да, отдам в конце вечера, — окончательно решил для себя Киришима. — Ради такого можно и до самого ухода потерпеть…»
