На ступнях и копытах

      — Кандидат ветеринарных наук, подъём! — Женщина подошла к окну и распахнула тяжёлые шторы. Солнечный свет наполнил комнату, предвещая начало нового дня. — Человек с учёной степенью, а мама будит! — В голосе госпожи Блесс поровну звучали укор и гордость.       Имир недовольно что-то проворчала, пряча кудрявую голову под подушку. Но родную мать невозможно остановить и намекнуть о том, что ей сейчас не рады. Женщина, не растерявшись, внаглую стащила с дочери одеяло. Босые ноги мигом замерзли, и девушка свернулась в трясущийся клубок.       — Я — работник умственного труда. Мне требуется много времени на отдых. Бесчеловечно будить в такую рань.       — Ой-ой, работник умственного труда! — передразнила мать. — Девять часов — ужас какая рань!       — Ужас, — подтвердила Имир, снимая подушку с помятого лица и раздраженно щуря глаза.       — А ты помнишь, какой сегодня день?       — День, когда я в очередной раз не выспалась.       — Ох, вставай и иди к столу, сонное чудовище, — обреченно махнула рукой госпожа Блесс, покидая комнату дочери.       Девушка лениво потянулась, почёсывая ребристые бока. Рука спустилась ниже и Имир сморщилась от боли. Забрав рубашку, она критически посмотрела на заклеенную часть живота. На прошлой неделе закончилась аспирантура. Девушка успешно защитилась и получила своего долгожданного к.в.н. Попробуй такое не отпраздновать. После нескольких лет антиалкогольной политики Имир решила рискнуть. Рискнула. Нет, ветеринар не повторилась и новой эксцентричной причёской по пьяни не обзавелась, зато обзавелась татуировкой на полживота. Утешало, что не тремя буквами на весь лоб. Нужно заметить, что к татуировке девушка придраться не могла, хоть и очень хотела. Выполнена та была безукоризненно и поражала своей необычной красотой. Единственное, чего Имир никак не могла понять — её тематику. На животе у ветеринара, удивительно гармонично переплетаясь между собой, вписались: аксолотль, единорог и хорёк. Ладно, девушка могла понять единорога — он был изображен на гербе их института. Аксолотль тоже с натяжкой вписывался в общее жизненное безумие. Но хорёк-то тут каким место? Эх, найти бы того мастера и узнать, чем руководствовалась пьяная кандидат ветеринарных наук, когда втирала тому свой заказ.       Имир потянулась за очками на тумбочке и случайно задела локтем лежащую рядом книгу. Та с неприятным хлопком упала на пол, раскрывшись посередине. Девушка нахмурилась и, болезненно морщась, её подобрала. На поцарапанном паркете остался одиноко лежать засушенный цветок, выскользнувший из страниц. Цветок того самого кактуса в бочке со двора их дома в Шайко, который паразитолог старательно поливала каждый день своей командировки. Не сострадательное растение за три месяца так и не удосужилось зацвести. Но оно зацвело, когда Имир уехала.       Самое первое письмо от Джаста девушка получила на пару с засушенным цветком и фотографией ушастого кентавра, стоящего рядом с цветущим кактусом. Три года врач собиралась положить гербарий под стекло и повесить в рамочку, да руки не дошли.       — Имир, боже, ты до сих пор не встала? — поражённо воскликнула заглянувшая в комнату разрумяненная мать, снимая бигуди. Кудри ветеринару тоже достались от отца.       — Я села.       — Прогресс! Но может ты ускоришься? С минуты на минуту приедут Леоля с Виви, а вам нужно успеть на вокзал забрать Джаста с Прумом и не опоздать на открытие новой кафедры в институте, коей ты и твои подруги являетесь основателями!       — Ага, спасибо, что напомнила, — усмехнулась Имир, — а я уж и забыла, ради чего пахала эти три года!       — Не дерзи матери! — пригрозила госпожа Блесс без бигудей. — Мать сама умеет. Лучше пойди умойся и расчешись.       — Зачем?       — Затем! Дочь, ты серьёзно хочешь, чтобы любовь всей твоей жизни увидела тебя в таком виде?       — Ты сейчас про основанную мной кафедру или про Лошадиные Уши? — прищурившись, уточнила девушка.       — Сама разбирайся! О, вот и в дверь звонят! Что я говорила!       Говорящая голова матери скрылась. Хлопнула входная дверь. Квартира мигом наполнилась бойким цокотом каблуков и собачьим лаем.       — Имирчик, Имирчик! Мы пришли! Ты готова?       — Я тебе говорила! Она до сих пор в пижаме!       — Имир, ты обещала, что наденешь платье! Раз в жизни можно! Я помаду принесла, под тон твоей зелёной кожи!       — Очкастая, подъём, нас ждут великие дела!       — Гав-гав!       Имир тяжело вздохнула. Положив цветок обратно в книгу она, похрустывая костями, встала с кровати вершить великие дела. А иначе какой смысл просыпаться?