Конец в начале.

На этом история заканчивалась. Обычно при встрече — начало, при расставании — конец. Их история заканчивалась в начале. Было время когда кто-то молчал. Солнце стремительно ползущее к закату, ласкало ещё тёплыми лучами улицы. Традиционные дома потихоньку закрывали свои двери для гостей и приезжих, но город не спешил засыпать. По утру воины принесли славную весть, на юго-западе императорская армия вновь одержала победу. И теперь большое празднество ожидало каждого на центральной улице. Генерал тем не менее не спешил покидать свои покои. Его волосы цвета вороньего пера, были туго стянуты на затылке, небольшая челка выбившаяся из общего клубка небрежно спадала на лицо и хмурое безмолвное выражение застыло на нем, отпугивая кротких служанок. Никто не смел его беспокоить в этот час. Тем не менее дверь с тихим скрипом отъехала в сторону, гость без единого слова вошёл внутрь. Генерал лишь слегка приоткрыл глаза, в свете заходящего солнца одежда пришедшего пылала опавшими кленовыми листьями. Густые длинные волосы похожего, но более тусклого цвета, рассыпались водопадом по спине и все же большая их часть спереди была собрана изящной золотой заколкой с изумрудными камнями. Поднос с лекарственными травами беззвучно поставили на маленький столик у кровати. — Лекарь, сегодня вы рано, насколько я знаю, войско было истерзано долгой битвой и дорогой, кажется ваши навыки возросли. В империи все же существует нелепая традиция, даже если почестями одарен в первую очередь генерал, лекарь должен обойти все войско прежде, чем дойдет до него с помощью. Юноша лишь вежливо поклонился в ответ, тихо шагая к двери, чтобы ее вновь прикрыть, с улицы веселая музыка продолжала зазывать людей к празднику. На самом деле слава о нем ширилась по всей территории империи, мол появился во дворце доктор, чье мастерство не дано переплюнуть великим мастерам семьи лекарей, но есть одна беда — молчит. И каких только слухов не ходило вокруг этой истории. Немой, пережил большой испуг и лишился дара речи, глух. Внешность его к слову для местных была немного необычной, поэтому вскоре после слухов о том, что молодой лекарь необычайно красив, появились и те, что утверждали о его иностранном происхождении. Все же слухи эти никто не спешил опровергать. Когда лекарь смотрит на него в следующий раз, все верхние одежды генерала сброшены обнажая крепкий торс. Раны полученные в бою кровоточат, некоторые из них уже покрылись коркой и теперь та трескается от каждого движения. Молчание тонким шлейфом лежит между ними будто ширма: — Что скажете? Я буду жить? — он усмехается прекрасно зная ответ и внимательно рассматривает родинки под глазами юноши, тот лишь кивает. Ресницы его мельком подрагивают, когда он исследует каждый участок кожи, невесомо проводя по ней пальцами. Затем лекарь кивает ещё раз, будто удостоверившись в своих выводах и начинает медленно обмывать его раны отварами, присыпая сверху лекарственными травами. После всего этого лицо его становится абсолютно хмурым и кажется будто он нарушает обещание данное себе очень давно: — Мой генерал, — слова эти сказаны с лёгким вздохом, где-то в интонациях скрывается лёгкое раздражение, но голос его словно гонг в горной глуши грубый, но завораживающий, — Генерал Ким, прошу вас, — добавляет он, будто боясь показаться невежественным, — берегите себя в бою. Было время, когда при встрече они смеялись. Точно в прошлом кто-то мог себе это позволить. Лук и стрелы в ножнах, охота на птиц развлечение для генерала. Гончие псы сгоняли отменную дичь ввысь, легкий ветер дул с востока, натянутая тетива гудела, исполняя свою уверенную мелодию. Не было стрел что пролетели мимо добычи, не было напрасных движений, опыт и знание дела точно проскальзывали в каждом жесте, молодые солдаты почти завороженно наблюдали за ним. И внимали каждому данному совету, не скрывая радости от возможности просто понаблюдать за таким человеком. Даже когда они возвращаются в город, люди время от времени радостно восклицают, принимая подношения от генерала. Каждому маленькому ребенку по жирной утке, каждой группе обездоленных по две на компанию, что бы были силы встретить рассвет нового дня. Солдаты тоже получают остатки, рассыпаясь в благодарностях, генерал на это лишь слегка улыбается. Дома его тоже ждут. Ранее для него это было дикостью. Точно в новинку, каждый раз открывать деревянную дверь и вздрагивать замечая чужой силуэт, будто не было за плечами всего этого опыта предвидущих битв и сражений. Но теперь в доме чувствуется запах лекарственных трав и теплый чай всегда ждет его возвращения. А еще человек с изящной осанкой и молчаливым нравом. — Я дома, Йен. Парень слыша его ведет плечами, замирая над полотном, иголка в пальцах практически не ощущается из-за потери концентрации, когда он оглядывается широкая улыбка появляется на его лице. — С возвращением, — произносит тихо в ответ, выглядя абсолютно нелепо. Генерал смотрит на него и начинает смеяться и этот смех заразительно передается второму, подходя ближе генерал начинает его щекотать пытаясь продлить этот редкий момент. После они находят себя валяющимися на полу в объятьях друг друга и ничего им не кажется странным. Югём нависает над ним, заглядывая в карие глаза с болотными крапинками, изумрудная заколка давно валяется где-то около стола, но он точно помнит это прекрасное сочетание цветов. Волосы у обоих растрепались. Повисает тишина, она же закрадывается в мысли, лекарь разглядывает его лицо и дыхание почему то сбивается, когда его собственные пальцы почти невесомо касаются чужой кожи, очерчивая тонкую полосочку шрама на скуле. — Я хочу тебя поцеловать, — предупреждает генерал, касаясь свободной рукой ладони на своей щеке, ему не нравится этот шрам, но сейчас это действительно будоражит рассудок. Пока не поздно хочется остановиться. Йен поднимается на локтях и первым касается его губ, останавливать больше нечего. Было время, когда горе блуждало по каждой клеточке тела. Войско в этот раз вернулось израненным в край. Как бы не торопился Туан, как не спешил, беспокойство заставляло его руки дрожать. Помощь, которую он с радостью отдавал, сейчас казалась ему бессмысленной, потому что до драгоценного человека путь его был слишком долгим. Молчать было невыносимо, хотелось спросить, узнать хоть у кого-то, в каком состоянии прибыл генерал, поэтому он болезненно кусал собственные губы, но продолжал молчать. Беспокойство, что люди признают в нем чужака, если он скажет чуть больше двух слов, все еще копилось внутри, зияло клеймом в груди. Статус к которому он пришел, было так тяжело обрести. Наверное поэтому, когда он наконец открывает дверь того самого дома, сердце его уже болит. — Мой генерал, — зовет он еле слышно, юноша лежащий на своем ложе, открывает глаза. — Ты пришел, Йен — и Туан чувствует, что конец горчит на кончике языка. Его руки, точно предатели дрожат в разы сильнее, в попытках открыть склянки и колбочки с отварами и травами. Никогда еще генерал не был так плох на вид: — Как же так? — бормочет он, баночка выскальзывает из пальцев и разбивается в дребезги, Югём за его спиной смеётся хрипло и кашляет, кровь собирается в уголках губ. — Брось их, побудь со мной. Туан оборачивается, не веря своим ушам, генерал улыбается ему короткой улыбкой и манит почти незаметным жестом руки. Ткани ханбока шуршат, когда лекарь опускается рядом. — Сил не было, думал останусь прямо на том поле, но очень уж хотел увидеть твое лицо, не плачь, — шепчет он, касаясь его щеки, Туан тут же поднимает свою руку и касается глаз, пытаясь вытереть неосознанно навернувшиеся слезы, наконец понимая что за пелена была перед глазами все это время. — Вы умираете, да? — у него сильный акцент из-за волнения. — Ты лекарь, тебе виднее, — отвечает на это и неожиданно широко улыбается, — Все таки иностранец, да? Йен кивает несколько раз, не зная что ответить. — Надо было выкрасть меня в свою страну. — Генерал, вы бы не смогли уйти. — Ты прав, не смог бы. Я хочу спать, — бормочет он, точно забвение уже настигает его и вдруг вновь улыбается из последних сил, — я хочу тебя поцеловать. Содрогаясь от рыданий лекарь наклоняется и целует его. Ходит слух, что после каждый слышал его отчаянный крик и рыдания оповещающие о самой большой беде. И есть тайна не записанная ни в одну историческую летопись, лекаря за измену родине гончими собаками преследовали до обрыва, а после так и не нашли в воде. В тот день его одежды так же пылали кленовыми листьями и заколка мерцала изумрудами, он пришел во дворец императора, что бы вылечить, но в конце концов его застали в покоях императора с окровавленным мечом в руке. Ходит слух, он молил изменить закон, требующий лечить генерала последним. Было время, но сейчас музыка играла слишком громко, разноцветные витрины зазывали купить одежду из новой коллекции, девушки смеялись шутя между собой и в момент, когда они проходили мимо друг друга история не начиналась. Прошлое нитями их не связывало и боли не причиняло. Югём застывает за углом одного из магазинов, сжимая грудь в области сердца, потому что то дико стучит, но причины этому так и не находит, даже не смотря на свое образование психотерапевта. Издали на уже пустующее место смотрит, юноша пришедший в этот ТЦ вместе друзьями. — Марк, ну чего застыл, пошли, — орёт Джексон оказавшийся далеко впереди, неожиданно быстро и Туан вздрагивает, разворачиваясь к нему с улыбкой, — только прилетел, но кажется уже решил потеряться. — Sorry, bro, — он с усмешкой догоняет его и они продолжают следовать своему пути. И история не начинается, но если взглянуть в корень, то она продолжается и следует по намеченному пути.