Поймать зверя в клетку

— Мы можем исчезнуть прямо сейчас. Сегодня вечером. Покорми собак. Оставь записку для Аланы — и тебе больше никогда не придётся видеть ни её, ни Джека. Получится почти вежливо. Уилл Грэм смотрел на человека, сидящего за столом рядом с ним, и у него в голове метались две мысли. Первая: «Какой станет жизнь, когда Ганнибал окажется в тюрьме?». И вторая: «Охренеть — Ганнибал хочет со мной убежать!» Разумеется, они это уже обсуждали. И сожгли у Ганнибала в офисе все оставшиеся доказательства его манипуляций. Уилл играл в эту игру так давно, что не мог не понимать, чем всё закончится. И сейчас, сидя у Ганнибала за столом и зная, что это его последняя приятная трапеза, он чувствовал тяжесть принятого решения на своих плечах. Не будь Уилл так уверен в обратном, он мог бы поклясться, что Ганнибал тоже это чувствовал. Было что-то такое в том, как его внимательный взгляд продолжал смотреть на еду, а не на Уилла, как их разговор кружил вокруг да около, как вместо привычных словесных пикировок между ними повисали долгие молчаливые паузы. Возможно, Ганнибал действительно знал. Возможно, вот почему на него было так трудно смотреть. Удерживать на лице маску становилось всё сложнее. Уилл чувствовал усталость. Если всё пройдёт хорошо, Ганнибала посадят в тюрьму и всё это закончится. Его будущие жертвы будут спасены, а сам он тихо сгниёт под опекой Фредерика Чилтона. Осознав, что глазеет, Уилл заставил себя ответить. — Тогда это наша Тайная вечеря, — попытался пошутить он, но Ганнибал никак не отреагировал, за исключением того, что отвёл взгляд. — В этой жизни. Я приготовил ягнёнка. Уилл постарался сохранить непроницаемое выражение лица. Ему осталось притворяться совсем недолго, но такие моменты, как этот, были сложнее всего. Открыто говорить о том, о чём раньше они лишь скользили намёками. — Жертвенного? — спросил Уилл. В основном для того, чтобы Ганнибал продолжал говорить. Воцарилась короткая пауза. Они по-прежнему не смотрели друг на друга. — Мне не нужна жертва, — ответил Ганнибал, хотя Уиллу трудно было в это поверить. Но что-то… было в его тоне что-то такое… Уилл никак не мог понять, что именно. — А тебе? Вот он, его ход. Ганнибал хотел изменить правила игры, но Уилл слишком далеко зашёл, чтобы позволить этому произойти. — Мне нужно, чтобы он узнал, — хмурясь, сказал он. — Если я признаюсь Джеку Кроуфорду прямо сейчас… — Я бы тебя простил. Вот оно что. Уилл медленно повернул голову, позволяя своему взгляду наконец-то остановиться на Ганнибале. Теперь он видел. — Если бы Джек сказал, что всё тебе прощает, — продолжил Ганнибал, теперь тоже глядя на Уилла. — Ты бы принял его прощение? Теперь он видел. Ганнибал хотел, чтобы они начали новую жизнь. Вместе. Ганнибал этого хотел. Игра, в которую они сейчас играли, была рассчитана на одного игрока. Ганнибал видел в Уилле равного. Потенциал для дружбы, которой у него никогда раньше не было. Ганнибал этого хотел. Ганнибал не должен был быть способен на такое невинное чувство. Он был психопатом чистой воды. Он умел скрывать свои эмоции, притворяться, будто чувствует, хотя на самом деле не чувствовал — причём притворяться настолько хорошо, чтобы одурачить человека с расстройством эмпатии. Что же он чувствовал на самом деле? Внимательно всматриваясь в Ганнибала, мысленно перебирая всё им сказанное, Уилл попытался ответить. — Джек не предлагает прощение, — его слова прозвучали почти шёпотом. — Он хочет справедливости. Он хочет увидеть тебя. Увидеть, кто ты, — он замолчал, чувствуя себя обезоруженным. Неподготовленным. Ганнибал знал? В основании позвоночника Уилла начало собираться что-то, сильно напоминающее чувство вины, скользя вверх и расправляя напряжённые мышцы его плеч. Уилл собрался с духом, стараясь, чтобы его голос прозвучал увереннее. — Увидеть, кем стал я, — он сделал вдох и облизнул губы. Ему нужно было сосредоточиться. Ганнибал мог учуять слабость. Вполне возможно, в прямом смысле слова. — Он хочет узнать правду. Ему удалось выдавить слабую улыбку, но Ганнибал не улыбнулся в ответ — вместо этого он молча смотрел на Уилла. Совсем не так, как обычно. Этот его взгляд выглядел почти уязвимым. Кончики его губ невесело опустились. Глаза казались поникшими. Несколько долгих секунд Уилл заставлял себя не отводить взгляд, но в итоге Ганнибал сделал это первым. — Что ж, тогда за правду, — Ганнибал снова повернулся к нему, но не поднимал на него глаз. — И все её последствия. У Уилла по позвоночнику пробежала дрожь, и он снова уставился на свою еду. Остаток ужина прошёл в молчании. Ну почему Ганнибал должен был быть таким, чёрт его дери, искренним? Почему он выказывал уязвимость — сейчас, когда скоро всё должно было закончиться? Почему Уилла это так заботило?.. Ганнибал был опасен. Если он что-то заподозрил, это могло испортить все их планы и закончиться смертью как Уилла, так и Джека. Но дело было не в этом, хотя Уиллу тяжело было это признать даже в безопасной глубине собственного разума. Ганнибал был его другом. И какая-то часть Уилла хотела принять его почти вежливое предложение и сбежать вместе с ним. Пока ему ещё не пришло время уходить, Уилл зашёл в туалет и, как только закрыл за собой дверь, уставился на своё отражение в зеркале. «Мы оба не идеальны» — это уж точно. Как выглядел бы мир, в котором Ганнибал Лектер не был бы убийцей-каннибалом? Мир, в котором он не использовал бы свои сильные ловкие пальцы для того, чтобы убивать, и разрывать, и создавать такую красоту. В котором их взаимопонимание, их интерес, не исходили бы из настолько тёмных и неправильных уголков. В котором Уилл мог бы ему улыбаться, не чувствуя себя при этом чудовищем. «Нет, это было бы не то», — решил Уилл. Когда он вышел из туалета, Ганнибал мыл посуду на кухне. Уилл шагнул внутрь и остановился, толком не зная, предложить свою помощь или притвориться уставшим. Ганнибал к нему не повернулся, так что Уилл наблюдал за его плечами, пока он трудился. — Уилл, — сказал Ганнибал, когда их взаимное молчание стало слишком долгим, — ты много выпил. Останься, пожалуйста, на ночь. У меня очень удобная гостевая комната с чистым постельным бельём, — он взглянул на Уилла через плечо, но несмотря на дружелюбные слова, выражение его лица было мрачным. — Или можешь расположиться на диване, если хочешь. Уилл уставился на него. Он не понимал, что Ганнибал делал. Это не было всего лишь дружеским жестом — не так просто, ничто никогда не было простым. — Нет, мои собаки, наверное, уже начали беспокоиться. Мне лучше вернуться. Ганнибал чуть наклонил голову, принимая его отговорку. Затем снова отвернулся — и Уилл вдруг пожалел о своём решении. — Что ж, хорошо. Будь осторожен. Я бы проводил тебя к двери, но, боюсь, у меня немного заняты руки. У Ганнибала была посудомоечная машина. В идеально работающем состоянии. — Спокойной ночи, — сказал Уилл, чтобы потянуть время. — Спокойной ночи, Уилл. Уилл подождал, но Ганнибал так и не обернулся. * * * По дороге домой у Уилла в голове метались две мысли. Первая: «Кажется, Ганнибал на меня злится». И вторая: «Я не могу это сделать». Нет, понял Уилл, он не хотел этого делать. Всё должно было быть легко. Втереться к Ганнибалу в доверие, притвориться, будто у Уилла внутри есть тьма, которую можно развить. Легко — потому что Уиллу даже не нужно было особенно притворяться. Предположительно трудная часть заключалась в том, чтобы игнорировать своё презрение, чтобы не спустить курок, не избавить мир от Ганнибала Лектера раз и навсегда — а вместо этого разобраться с ним правильно и достойно. В какой-то момент это изменилось. Пальцы Уилла скользили по рулю, а вдоль его позвоночника скользила нервозность. Ему стоило отдать Ганнибала Мэйсону Вёрджеру, пока существовала такая возможность. Последствия со стороны Джека были бы минимальными. Это было бы умным поступком, пусть и не правильным. Чем дольше Уилл общался с Ганнибалом, тем глубже тот забирался к нему в голову. Ганнибал играл не по правилам. Он понимал Уилла так, как тот едва ли понимал себя сам. Он был обаятельным, остроумным — и единственным человеком, которому Уилл инстинктивно смотрел в глаза. Да и как он мог не смотреть? Со всеми остальными Уилл видел слишком много. С Ганнибалом — слишком мало. Общение с Ганнибалом вызывало зависимость. Тот был превосходным поваром, страстным ценителем искусства, ему нравился Уилл (не исключено, что за свои недостатки — ещё больше)... и он был серийным убийцей-каннибалом. За последние недели Уилл многократно задавался вопросом, какая у них могла бы сложиться дружба в другой жизни: в жизни, в которой Ганнибал не был бы таким неправильным. Сейчас он впервые за всё время задумался, какая дружба у них могла сложиться в этой жизни. * * * На следующее утро Уилл приехал к Джеку в офис: так рано, что большинство людей в это время вообще едва ли подумывали просыпаться. Уилл хотел оказаться первым человеком, которого Джек увидит, войдя в свой кабинет. Он должен был оказаться первым. Остальные подробности он пока не очень хорошо продумал. Он еле спал прошлой ночью и с трудом держался на ногах — впрочем, ничего нового. Но это было важным. Уилл должен был остановить их с Джеком план. Что могло стать альтернативой — он пока не знал. — Джек, — сказал Уилл вместо приветствия, и тут же продолжил, — я всё отзываю. Ещё стягивающий с себя куртку Джек молча на него уставился. — Отзываешь что? — Ужин. Это не сработает. ФБР обо всём узнает — и когда это случится, ничем хорошим всё не кончится, — ночью Уилл повторял себе эту отговорку снова и снова до тех пор, пока слова практически не впечатались ему в мозг, так что сейчас они прозвучали горькой правдой, а не отчаянной мольбой. Уилл мысленно поблагодарил Ганнибала за кардинальное улучшение своих актёрских способностей. После чего напомнил себе, что нормальные люди не благодарили своих друзей за то, что те упекли их в тюрьму. Даже мысленно. Рот Джека сжался в тонкую линию. — Уилл, — начал он, и Уилл подобрался, зная, что сейчас начнётся долгий матч по перетягиванию каната. К счастью, у него было немало времени, чтобы успеть натренировать мышцы для этой конкретной игры. «Хватит метафор», — хмурясь, сказал он сам себе. — Мы же оба согласились, что это единственный способ его поймать. — Я знаю, но он мне ничего на себя не выдал, — ответил Уилл, повторяя одну из своих бывших отговорок. — Пока что. — Пока что, — скептически отозвался Джек. Покрепче сжав ладони на метафорическом канате, Уилл бросился на защиту своего аргумента. — Ганнибал мне по-прежнему доверяет. Дай мне это провернуть. Я могу его поймать. Я смогу добыть достаточно доказательств, чтобы он получил пожизненное, но ты должен дать мне время. Джек наконец выпутался из своей куртки и отбросил её на спинку стула. Затем он протопал к своему столу, словно какой-то крупный хищник, скривив лицо в неприятной гримасе. — А что делать с Фредди Лаундс? Вся страна считает её мёртвой. И мы не можем рисковать, позволив умереть кому-то ещё. — Не можем, — согласился Уилл, стараясь, чтобы его ответ не выглядел слишком быстрым. — Никто не умрёт. Наверное. Уилл не стал притворяться, даже в собственных мыслях, будто его так уж обеспокоило бы, если бы кто-то умер. Особенно, если этим «кем-то» оказалась бы Фредди Лаундс, на этот раз по-настоящему (действительно, «Чтобы их ловить, нужно быть такими же, как они»*). — Ты не можешь мне этого обещать. Уилл не мог. Он покачал головой. — Я ничего не могу тебе обещать. Но как ты думаешь, как отреагирует Кейд Пурнелл, когда узнает, что я сделал? Что ты одобрил? — рискованная угроза, учитывая, как сильно Уилл старался надавить на Джека раньше. Как безумно он хотел этого ареста. Но он мог использовать своё нынешнее отчаяние в собственных интересах. Уиллу нужно было изобразить из себя человека, который почти на грани и теперь пытается осторожно спуститься вниз вместо того, чтобы упасть. Джек на мгновение замолчал, и у Уилла возникло стойкое ощущение, что его взгляд беззвучно говорил: «Ты сам всё это заварил, Грэм, не втягивая меня сюда» — но он этого ожидал, и ринулся дальше. — Они арестуют нас обоих и добудут ордер на обыск дома Ганнибала. И ничего там не найдут, потому что Ганнибал слишком осторожен, — эту часть Уилл произнёс медленно, набирая уверенность, потому что это был главный аргумент, которым он рассчитывал поколебать мнение Джека. Они слишком далеко зашли, чтобы теперь всё закончилось ничем — и если Ганнибал ещё не знал о предательстве Уилла, то определённо узнал бы, начни агенты рыться в его вещах. Сама мысль о том, что Ганнибал поймёт обман Уилла, о разочаровании, которое несомненно отразится у него на лице, о том, что ему будет больно — казалась невыносимой. Уилл увидел неуверенность, начавшую просачиваться сквозь трещины стальной маски Джека, и облизнул губы, бросаясь в финальную атаку. — Что ты бы предпочёл — меня, внимательно присматривающего за Потрошителем, или нас обоих в тюрьме? Маска Джека разбилась и разлетелась на куски, оставив лишь усталого немолодого человека. Если обычно его присутствие как будто заполняло собой всю комнату, сейчас он выглядел так, словно поместился бы и в шкафу. Уиллу стало почти совестно из-за этого уставшего смирившегося выражения лица, из-за излучаемой Джеком досады, тянущейся к разуму Уилла, словно холодные щупальца. Он отвёл взгляд, чтобы избежать их прикосновения. — А что с Лаундс? — План всё тот же, Джек, просто другая концовка. Ганнибал ничего не знает, и я могу сделать так, чтобы он не знал и дальше, — но не вечно. Что Уилл скажет, когда Ганнибал в конце концов всё выяснит? —…Ладно, — хрипло ответил Джек и снова расправил плечи, начиная подбирать осколки своей маски. Хм, разве Уилл не сказал, что хватит метафор? — Но я не хочу, чтобы ты присматривал за Потрошителем, Уилл. Я хочу, чтобы ты надел на него поводок. Это была интересная картинка — Ганнибал на поводке. У Уилла в голове тут же возник образ Чесапикского Потрошителя, стоящего на коленях и смотрящего на него снизу вверх. С аккуратным ошейником на шее, точно таким же, как и у всех подобранных Уиллом дворняг. Приручённый зверь. Казалось бы, эта мысль должна была вызвать у Уилла фырканье, но вместо этого он почувствовал тепло и некоторую неловкость, поэтому он откашлялся. — Я позабочусь, чтобы этот поводок был коротким. — Прекрати развивать мои метафоры и выметайся из моего кабинета, — голос Джека звучал устало. Уилл подавил желание ему отсалютовать, вдруг почувствовав себя гораздо легче. У него получилось. Он не был полностью уверен, что у него получится. — Извини, метафоры сейчас — своего рода тренд. Джек мрачно на него уставился. Уилл кивнул. — Хорошего тебе утра, Джек. Ну, я пошёл.