Правда в том, что я желаю тебя

Я тщательно обследовал квартиру в поисках своих вещей. Ничто не должно было остаться. Даже случайно. Как будто меня здесь и не было. Хорошо, что вещей моих здесь было немного. Конечно, я ждал возвращения Дианы, но все равно вздрогнул, когда ключи повернулись в дверном замке. - Что ты делаешь? – спросила Диана, заходя внутрь, снимая пальто и глядя на стоящую посреди прихожей сумку с вещами. - Собираю вещи, - просто ответил я. - Зачем? – Она сняла сапоги и подошла ко мне. Тихая, грациозная, спокойная. - Я ухожу, Диана, - в горле пересохло от этих слов. Она стояла передо мной такая… идеальная, словно сошла с обложки журнала. - Почему? – тихо и спокойно спросила она, внимательно глядя на меня огромными светлыми голубыми глазами. - Похоже, ты была права, а я ошибся: что-то изменилось, пока мы не были вместе. Я думал, что люблю тебя, но нет. Это был самообман. И обманывать я больше не хочу ни тебя, ни себя, - это было сложно сказать. Но я сказал. Спокойно, почти сурово. - Понятно, - она кивнула, опустив взгляд, и аккуратно складывая руки на груди. Так спокойно, словно заранее знала, что я отвечу. - Я бы предложил остаться друзьями… - Но ты знаешь, что я это предложение не приму, - холодно ответила она. - Диана… - я чувствовал, что должен что-то сказать, что-то сделать для нее, но не знал что. - Если ты так хочешь уйти, то почему не уходишь? – мягко разрушила она молчание. - Хочу сделать что-то, чтобы тебе не было больно. - Мне не больно, - тихо ответила она с дрожащей улыбкой и легким движением пальцев стерла слезинку, сделав вид, что сняла соринку из уголка глаза. - Не больно… - повторил я. Все внутри словно разрывалось на куски. – Опять я забыл, что у тебя просто чудовищно высокий болевой порог! - Лекс, давай хотя бы сейчас обойдемся без твоих дурацких шуток! – устало выдохнула Диана. - Легко. – Я понял, что, мешкая, только делаю ей больнее. Быстро надел куртку, ботинки, взял сумку. – Удачи тебе. Прощай. Взглянул на нее в последний раз. Она, обнимая себя за плечи, стояла и смотрела, как я ухожу. - Прощай, - услышал я, закрывая дверь. Сука, Новиков! Какой же ты… козел! И я ушел. Я сел в машину, закинув сумку с вещами на заднее сидение, и поехал сам не зная куда. Остановившись где-то за чертой города, посреди лесной дороги, я просто сидел, уткнувшись подбородком в руль и смотрел вперед. Черт возьми, мне было больно. Я ушел и это причиняло мне боль. Но облегчение было сильнее. Хотя вопрос «Правильно ли я поступил?» то и дело возникал в моем измученном мозгу, его каждый раз парировал категорический ответ: «Правильно». Однако чувство вины растекалось по телу, добавляя мне мучений. Я ведь хотел, как лучше, хотел помочь Диане вырваться из ее кокона, хотел помочь ей радоваться жизни. И что теперь? Я просто сдался, потому что устал долбиться о стену, устал отдавать, не получая ничего взамен. Может быть, я слабак? Меня хватило всего на несколько недель… Или же причина в другом? Может быть в Ире, в словах отца, а может «любовная лодка разбилась о быт»… Но черт возьми, я просто осознал, что не хочу больше быть с Дианой. Не хочу находится рядом с ней. Мысли еще какое-то время крутились вокруг Дианы, но вскоре они встали на привычные рельсы и понесли меня к Ире. Я вспомнил пятое декабря. День рождения Лили. День, когда все могло перевернуться с ног на голову, я уверен в этом. Хотя нет, все могло встать на свои места. Я выпил чуть-чуть больше, чем рассчитывал. И меня жутко потянуло к Ире, а она убежала на улицу. Что ж, выйду тоже, заодно и голову проветрю, чтобы не опьянеть окончательно. Она болтала с Лилей, невежливо было их прерывать, наверное. Но, кажется, они восприняли мое появление нормально. А потом Лиле взбрело в голову попросить нас с Ирой поцеловаться. И, черт подери, мне это казалось великолепной идеей! Но Ира… у нее на лице было написано такое отвращение… это было неприятно. Неужели же я настолько ей противен? А ведь после fashion-day и того разговора о ее брате… мне казалось, что мы стали ближе. Я почувствовал, что меня к ней тянет и тянет сильно, а она, кажется, тоже потянулась ко мне. Неужели же я ошибся? Это необходимо было выяснить. Поэтому, когда Лиля ушла, я попросил Иру остаться. Она замерзла, и я обнял ее, чтобы согреть. И это было так здорово, просто стоять рядом, обнимать ее, чувствовать запах ее волос... И ее тело рядом с моим. Я завязал разговор, и она сказала: «Мне противно, что это ничего не значит». Ей противно, что наши отношения ничего не значат? У меня сердце сжалось в комок. Может, я что-то неправильно понял? - А ты хочешь, чтобы это что-то значило? – спросил я. По телу пронесся электрический ток. В резко протрезвевшем мозгу стучало «Скажи: «Да»». Но Ира ответила «Нет». - Если это ничего не значит для тебя, и ты не хочешь этого, в чем проблема? Не ты ли говорила, что тебе все равно? Черт! Я сказал все это прежде, чем успел подумать. Наверное, все же пьян сильнее, чем думал, иначе почему не контролирую себя? Я разозлился на нее за эту черствость и на себя заодно за необдуманные слова. Но… - А тебе не все равно? Если для тебя это ничего не значит, почему ты так?.. – Вся злость улетучилась в мгновение ока: она говорила как-то странно. Она хотела, чтобы мне было не все равно, точно так же, как я хотел, чтобы было не все равно ей. Я это чувствовал, я это видел. И я ведь… - Я не говорил, что для меня это ничего не значит. Она смотрела на меня так, как никогда не смотрела до этого. И меня накрыло. Просто снесло дикой волной. Я поцеловал ее так, чтобы она почувствовала все это, чтобы поняла, что нужна мне. Это был ни с чем не сравнимый кайф: ощущение ее тела в моих руках, ее губы, ее запах. Я не хотел, чтобы этот момент заканчивался. А потом вышли девчонки и разрушили всю магию. Но я был уверен, что это еще повторится. Может быть даже сегодня вечером. Может быть, мы поговорим по душам? Может быть, мы поедем ко мне и… просто побудем вместе хотя бы. Я был счастлив. Но, кажется, если бог есть, то ему не угодно, чтоб я чувствовал себя счастливым. Позвонили из больницы. У отца анафилактический шок, нужно было срочно приехать. Я помчался к нему. К счастью, все обошлось. Черт подери! Я тогда здорово испугался, но отец быстро пришел в норму. Когда все более-менее утряслось, я хотел позвонить Ире, но из-за того, что так вот убежал после поцелуя… Это было как-то неловко. Решил поговорить лично, но как к этому подойти? Когда я пришел на пары и увидел ее, то тут же завел разговор. Говорили о какой-то чепухе и только я собрался с мыслями, чтобы предложить ей встречаться всерьез, как заговорила она. - Слушай... по поводу поцелуя... Предлагаю забыть. Я не отдавала себе отчета, была пьяна и... этого не должно было случиться. Просто не могло. Я усмехнулся своей глупости. И приложил все усилия по контролю за бровями, чтобы ничего там нечаянно не дернулось, когда я ответил: - Предложение принято. Я давно не напивался до такой степени. Прости, что так вышло. Ты права, этого не должно было произойти. Я был просто слишком пьян. Я так и поступил. Предпочел забыть об этом. Предпочел поверить, что действительно был пьян. И вот результат. Если бы я не обманывал себя, если бы не прятался от того, что чувствую, то сейчас не был бы с Дианой, более того, возможно нашел бы способ достучаться до Иры. Возможно, нужно было остановить ее в тот вечер, когда она сварила мне бульон и вообще помогала, пока я болел. Но все пошло к черту. И теперь страдает Диана, и сам я страдаю, и, возможно, если Ире все же было не все равно, то… она страдает тоже. Новиков, какой же ты, сука, ублюдок! Мне хотелось орать, но я просто сжал кулаки так сильно, как только мог. Настолько хреново мне уже давно не было: ссора с отцом, когда хотел помириться, расставание с девушкой, которую я, может быть, уже и не любил, но ранить не хотел ни в коем случае, и любовь, раздирающая душу и внутренности… А что если и Ира любит меня? Что если это грустное выражение у нее на лице вызвано не проблемами в семье, а тем, что я выбрал Диану? А что если она влюблена в Бочкарева, а я ей все испортил? А вдруг она все еще любит этого Мишу? Кто знает, кого она обзывала козлом в том стихотворении? Надежда и ревность сменяли друг друга, как заведенные, время от времени приправляясь мыслью, что то стихотворение вообще ничего может не значить. Ну, написала и все. А потом снова и снова прокручивал наш с ней разговор в тот день, когда я сказал ей, что мы с Дианой снова вместе. Не знаю, не могу понять, что ты тогда почувствовала, но я ведь должен был сказать тебе правду, Ира. А правда в том, что в этот самый момент, когда я сижу в машине посреди леса, когда мне так невыносимо, я хочу… больше всего на свете хочу, чтобы ты была рядом. Правда в том, Ира, что больше всего на свете я желаю тебя. Я завел машину и поехал на Калашниковую.