Потому что ты Мой

*** Ноябрь аномально теплый, по-настоящему пригревает солнышком, и студенты во время перерывов до сих пор с удовольствием располагаются на лужайках рядом с учебными корпусами, не торопясь забиться в аудитории, кафетерии или читальные залы. Артур искренне считает, что именно на это он, следуя здравому смыслу, сделал ставку. Что так и нашел Мерлина — сразу, будто они договаривались о встрече здесь, рядом с входом в лабиринт, до сих пор зеленый, будто его зачаровали. Может, так оно и есть. Мерлин сидит на каменном парапете, подтянув к себе одно колено, и делает вид, что читает раскрытую перед ним книгу. Артур сомневается, что за последнюю четверть часа он одолел хоть пару абзацев. — Привет, незнакомец. Так себе подкат, но что-то же надо сказать для начала. Мерлин вскидывает голову, глаза пасмурные, немного испуганные, на всем лице отпечаток тихой ночной истерики. Он кивает, словно продолжая свою молчанку, уголки рта вздрагивают улыбкой. — Я Артур, — чинно представляется Артур с намеком на поклон, протягивает ему руку. Мерлин смотрит на нее пристально и принимает рукопожатие с такой настороженностью, будто они сейчас опять накинутся друг на друга как животные. — Я Мерлин. Ничего страшного не случается. Рука у него теплая, Артур еще помнит это тепло с ночи, помнит, как непросто было его отпустить. — Прогуливаешь? — Кто бы говорил, — со смешком отзывается Мерлин. — Я занимаюсь по индивидуальной программе. — А-а-а, ну да, ну да. Интуит. — Артур усаживается напротив него, парапет почти горячий даже сквозь джинсы. — Только мне вчера показалось, ты и заклинаниями воспользоваться не прочь. И руками помахать. Как над замком в библиотеке. — Я же говорил, что Элиот переборщил с моей «уникальностью». Конечно я пользуюсь заклинаниями. Совсем без усилий можно сделать не так много вещей. Придвинуть к себе книгу, выключить свет, высушить волосы… отразить дерьмовенькие боевые чары. Он язвительно улыбается, искоса глядя на Артура. — О, значит вот как. И если прямо сейчас я в упор запульну в тебя, — Артур быстро складывает руки, одна на другую, вчерашним жестом, с которого началась вся эта бесовщина, — ты запросто справишься? — Ты, конечно, можешь попробовать, — говорит Мерлин спокойно, — но, знаешь… Вряд ли только мои фокусы на тебя не действуют. Думаю, это работает и в обратную сторону. — То есть? — Мне кажется… мы не можем навредить друг другу. Магией, напрямую. Артур обдумывает услышанное и машинально тянется к его запястью, лежащему на согнутом колене. Гладит кончиками пальцев. Мерлин перестает улыбаться. — Ты что-то знаешь обо всём этом? — спрашивает Артур наконец. Спрашивает с надеждой и затаенным страхом. — То, что ты сказал… обо мне… — Я был не в себе, — качает головой Мерлин. — Брось. Выкладывай. — Нечего выкладывать, Артур. — Ты сказал, что я умер. Не похоже на «нечего». — Мы оба умирали. Видимо, не один раз, если всё, что говорят о Связи… — он осекается, впервые озвучивая то, что и так понятно им обоим. — Если это правда. «Просто я каждый раз умирал первым», — вдруг думает Артур и не может, не в состоянии представить, как это может быть, как это могло быть. Как это было. Как это было для Мерлина. — Думаешь… это правда они? В смысле мы… ну, ты понял. Мерлин грустно фыркает, перехватывает наконец руку Артура, бродящую над его ладонью, легко сжимает. — Ты про Камелот? — Я про Камелот. — Что ж… Это совершенно безумная дичь, но решить, что наши имена — просто совпадение, было бы еще безумнее. Да? Он глядит вопросительно, чуть щуря глаза из-за солнца, у него длинные ресницы, и краешек одного уха просвечивает розовато и нежно. В груди у Артура начинает ворочаться желание, и он ерзает, незаметно вытягивая руку из длинных теплых пальцев Мерлина. — Не знаю. До вчерашнего дня я даже мысли не допускал, что нечто подобное может быть реальным. — Артур, ты же магию изучаешь. И в твоих представлениях осталось что-то невозможное? — Магию можно объяснить, — упрямится Артур. — Ее можно просчитать, она поддается анализу и логике. Она зависит в каждом случае от кучи переменных и условий, но они все — реальны. Ты можешь создать новое заклинание, если мозгов хватит предугадать эффект от сочетания жестов, слов, ингредиентов и еще хрен знает чего. Это сложно, но это наука. Как физика или химия. В десятой степени. — А Связь наукой объяснить нельзя? — спрашивает Мерлин с почти обидной улыбкой, словно знает что-то, хотя сам же признался, что ни черта подобного. — Если нам мало известно о законах, по которым живет и перемещается наша тень, это не значит, что их нет. А даже если бы мы сейчас знали их досконально… что изменилось бы? Артур глядит вопросительно, он словно не до конца расслышал, хотя каждое слово Мерлина попадало в него, как пуля в центр бумажной мишени в тире. — Что изменилось бы для нас? — повторяет Мерлин медленнее. — Понимание сделало бы всё проще? Или помогло бы найти способ… прекратить это? Он договаривает совсем тихо, слова бьют и бьют в цель, но Артур едва ли понимает их. Он хотел вчера, чтобы всё закончилось, хотел остановить страшное падение, но сейчас вспоминает это желание с трудом и снова бездумно находит руку Мерлина. От прикосновения тот вздрагивает, смотрит на их переплетенные пальцы с запоздалым изумлением. Ночью Артур в горячке и не подумал о том, что сейчас казалось очевидным. — Слушай, а вот эта твоя защитная фигня… — Он меняет тему, не ответив на вопрос. Или ответив? — Она ведь не сама по себе срабатывает? Дело в заклинании? — И да и нет. — А это еще что значит? Тут не может быть двух вариантов. Магия так не работает. — Ты вчера уже говорил, — смеется Мерлин глазами, но под настойчивым взглядом Артура снисходит до пояснения: — Интуитивная магия — сложная штука, в ней много подвохов и ловушек. Еще одна весомая причина обучаться в Брейкбиллсе, каким бы уникумом меня ни считали. Артур перебирает большим пальцем его костяшки, мысли нанизываются одна на другую. — Ты не всегда можешь контролировать то, как используешь магию, — высказывает он догадку. Дожидается кивка. — Интуиция — вне сферы сознательного. Бывает, что магия отзывается на то, чего ты еще даже не успел понять. И ты… наложил на себя защиту случайно, правда? Мерлин вздыхает, пальцами свободной руки загибает уголок в книге, которая по-прежнему лежит между ними на парапете. — Как это случилось? Давай, Мерлин, выкладывай. Артуру не с чего быть уверенным, что история хотя бы косвенно касается его, но он уверен. Может, из-за того, как краснеет Мерлин, пряча взгляд в густой листве лабиринта, притихшего у них под боком. — Четыре года назад я встретил дракона, — говорит Мерлин и снова смолкает. — Ого, а ты умеешь в сторителлинг, — стараясь звучать не слишком потрясенным, замечает Артур. — Зачин мощный. Что, вот так шел, шел — да и встретил случайно одно из редчайших существ на планете? — Не совсем случайно. Просто мы с родителями были в Англии… — Ну где же еще… — Посещали рощу, в которой когда-то, по легендам, тусовались друиды. И он просто прилетел. Мерлин хлопает на него невинными честными глазами и мило румянится. Артур видит это выражение впервые, но знает его наизусть. Он наклоняется к Мерлину, сжимая пальцы капканом, и говорит проникновенно: — Не езди мне по ушам, а то они станут как у тебя. — Эй, я не вру! — возмущается тот вполне убедительно. — Это… ну какая разница, это вообще неважно и ни при чем. — Твои взаимоотношения с понятием «правда» мы обсудим как-нибудь потом. Но драконы не летают тут и там за здорово живешь. Договаривай уже. — Я как бы… — Как бы что? — Мерлин мнется, и Артур подкидывает вариант: — Как бы принес в жертву девственницу, чтобы его подманить? — Не будь идиотом. Я просто по… повелитель драконов. Артур несколько секунд молчит, с беспомощным «и вот это теперь моя жизнь» в голове. — Ты только что заявлял, что интуитивная магия — сложная штука, а вот так послушаешь — в целом у тебя в жизни всё «просто», — изрекает он наконец. — Я же не виноват, что унаследовал дар от отца! Мерлин ерзает на месте, теперь уже откровенно смущенный, и Артуру хочется обнять его, желание разворачивается в нем из скрученной пружины, о существовании которой он до этого мига и не подозревал. — Ясное дело, — говорит он вместо порывистого движения навстречу. — Только, пожалуйста, не говори, что твои родители вдобавок просто родственники королевы Елизаветы. Всему же есть предел. — Они врачи. Ты собираешься слушать, или так и будешь перебивать на каждом шагу? — Хорошо, твое выпендрежное повелительство тоже как-нибудь в другой раз обсудим. Итак… дракон прилетел служить и угождать. Мерлин фыркает так выразительно, что красивая картинка с послушным драконом рассыпается. — Служить, ага. Будь его воля, сожрал бы меня — да и дело с концом. Хитрая рептилия. Он и разговаривать не особо горел желанием, но потом… потом он кое-что сказал мне. — Что же? — Дракон сказал, я один из них. Из тех, кто связан. Сказал, что видит нить моей судьбы сквозь времена. Сказал, что если я встречу Своего… то ничего мне это не принесет, кроме боли. Потому что так бывает всегда. У меня. У нас с тобой. Он поднимает на Артура взгляд, полный уже знакомой тоски, закусывает нижнюю губу. В Артуре отмирает весь пиетет, который он питал к драконам как классу. — И ты вот так взял и поверил ему? — уточняет он напряженно. — Это древнее магическое создание с даром прорицания. Кому еще верить, если не ему? — То есть какая-то старая ящерица, не очень довольная, что ею собирается повелевать тощий пацан… наплела стремное предсказание в духе профессора Трелони… — Которое уже отчасти сбылось, — вставляет Мерлин отчаянно. — …И ты такой просто «да, ебать, хорошая идея самоизолироваться, так и сделаю!» — Всё было не так, — хмурится Мерлин. — То есть не совсем. Я же сказал. Я… не решал. Не решал ничего сознательно. Магия решила за меня. В тот же вечер это случилось впервые — когда портье в отеле передавал мне ключ и дотронулся до моей руки. Потом снова. И снова. — А твои родители? — Их моя защита не коснулась. И всех, кого я знал раньше, кто уже был… безопасен. Мы пытались снять чары, но безуспешно. Прелести интуитивной магии, снова. В конце концов, мне это не особо мешало. Даже добавляло… спокойствия в жизнь. Чувства защищенности от судьбы. Я в итоге стал думать, что, может, оно и к лучшему — держаться подальше. — Боже, Мерлин… ото всех?! — Артур обращает взор к голубому небу, призывая его в свидетели этого идиотизма. Небо осуждающе безмолвствует. — Всю жизнь?! Ты совсем чокнутый, да? Блядь, мой избранный — самый ёбнутый чел на свете, кто бы сомневался. Он соскакивает на землю, разворачивает Мерлина на отполированном нагретом камне. Второй раз до Артура доходит то, что вроде как дошло несколько минут назад. Соображает он сегодня не лучшим образом. — И… погоди. Четыре года? Сколько тебе вообще тогда было? Ты же с тех пор никогда… нет? Зловредное заклинание мог обойти кто-то из старых подружек или приятелей Мерлина, эта мысль колюче тычется Артуру в висок и в секунду раздувает в нем пожар несправедливой ревности, которая намертво противоречит предыдущим его словам. Но Мерлин сконфуженно молчит, глядя в сторону, и Артуру хочется надавать себе по шее. За вчера. И за сейчас. — Ты, оказывается, дважды уникум. По классификации Элиота, — говорит Артур мягко, выдыхая, утихомиривая пламя. — Трижды. Он просто не знает, что повелителей драконов в мире даже меньше, чем самих драконов, а то обязательно включил бы их в список. Мерлин язвит, и он часто так делает, особенно когда его подлавливают на чем-то, что он предпочел бы скрыть. Это знание в Артуре — как зернышко, которое всегда спало в нем, а теперь вдруг ожило, пустило росток и взламывает гладкую асфальтированную дорогу его жизни, чтобы выбраться на солнце. — Да хоть четырежды. — Мерлин, сидя на высоком парапете, глядит сверху вниз, глаза у него тревожные, и Артура будто мощным магнитом притягивает ближе, почти вплотную, потому что пространство между ними ощущается так странно. Так удивительно неправильно. — Всё равно спрятаться от меня ты не смог. — А ты от меня, — тихо отвечает Мерлин, не разделяя его улыбки. — Разве не смешно? Я убегал, ты вообще не верил… и посмотри на нас теперь? — Судьба, бессердечная ты сука, — подытоживает Артур и сам не знает, шутит ли. Руки Мерлина почти невесомо лежат на его плечах, и только это удерживает от нового полета в пропасть, что тихо колышется у самых ног. Он вдруг понимает, что подстраивается под дыхание Мерлина, а оно всё убыстряется, волнение сквозит в выразительном лице, в дрожи, проходящей по плечам. — Тебе страшно? — А тебе нет? — Честно говоря… я сейчас как пьяный. На занятия не пошел, потому что вообще ни на чем не могу сосредоточиться. Мысли как тараканы разбегаются. Сам не пойму толком, о чем думаю. — Я не только без понятия, о чем думаю. Я еще и не знаю, что чувствую, — признается Мерлин. — Как будто что-то из этого мое, что-то — чужое, но всё равно мое, и... какая-то чертова каша. А ты… тоже?.. или… Он запинается, слова рвутся, как паутина на ветру, пальцы скручивают толстовку Артура, легко задевают шею. Если минуту назад ему казалось, что голова хмельная, то теперь в него будто вкачали бутылку абсента. — Может, сравним ощущения? — спрашивает он раньше, чем успевает решить, хороша ли пришедшая на ум идея. И нет, хорошей она быть не может. — Как это? — Я знаю заклинание обмена состояниями. Оно несложное, эффект длится с полминуты. Мы полностью обменяемся всеми ощущениями, физическими и не только. Думаю, это привнесет некоторую… ясность. Мерлин смотрит с сомнением, но Артур знает, что он согласится. Он вечно бросается в омут с головой, не до конца просчитав последствия, и потом расхлебывает их… господь всемогущий… — Мы и мысли друг друга услышим? — Что такое, не хочешь выдавать еще какие-то свои секретики, мистер интуит-повелитель, мудрейший из магов всех времен? — поддевает его Артур. — Завалите, ваше величество, — отзывается Мерлин с ожидаемой каплей яда в почтительном тоне. — Да или нет? — Нет. Никаких мыслей, только эмоции. Последний бастион сомнений рушится под напором любопытства — еще одного неистребимого порока Мерлина. — Ты уже делал это? — Да. Конечно, — говорит Артур. «Только с Элиотом и Марго», — добавляет про себя. Это очень интимная штука, он и в те два раза согласился только по накурке. И в том же состоянии разучивал заклинание с жестами, а потом сильно удивился, что сработало. Или Элиот удивился? Трудно припомнить, когда пережил чужое как свое собственное. — Хорошо. Давай. Мгновение Артуру кажется, что нужная последовательность жестов стерлась из памяти, но потом пальцы соединяются в «домик», расходятся веером — и дальше всё вдруг очень просто, не считая того момента, когда приходится отступить на пару шагов, чтобы удобнее было двигаться. Мерлин следит пристально — запоминает. Он впитывает любые знания как губка. Артур выдыхает заклинание, состоящее из нескольких слов, и ощущает возникшее в ладонях напряжение, похожее на статическое, которое нужно разрядить прикосновением. — Готов? — спрашивает он, протягивая руки. — Сфокусируйся на мыслях о… короче, обо всем этом. — Как будто у меня сейчас есть другие, — усмехается Мерлин невесело и без заминки соединяет их пальцы — словно в еще одном магическом жесте. Сначала кажется, что ничего не изменилось, что заклинание вообще не сработало. А потом перед лицом словно оказывается зеркало, и в знакомом смятении, в густой взвеси нервозности, нежности, потрясения и радости распускается то, чего Артур не чувствовал до этого мига. Беспричинная, яростная тоска скручивает жгутом внутренности, бросает тень на остальные эмоции — и снова стягивается в точку, словно она вспомнила, что ее миг еще не настал. Артур резко вдыхает, не понимая, чьи легкие только что расширились. Он видит себя — как в отражении, но такого отражения ему не показывало ни одно зеркало в мире. Он скучал по тому, кто смотрит в ответ, так бесконечно долго, что это выходит за рамки одной жизни, и бежал от него — только чтобы снова найти и снова лететь, лететь, лететь в пропасть, потому что иного не дано. Ни одному из них. Всё заканчивается резко, будто обрыв соединения. Вместо иллюзорного зеркала перед Артуром снова Мерлин, бледный от пережитого, оглушенный силой вернувшихся к нему эмоций, которых Артур милосердно лишен. Был лишен, по крайней мере. Смертоносная крошечная точка в самом сердце. Едва ли это можно забыть. — Мерлин… — шепчет он, и имя как заклинание, как самая древняя магия на свете. Тот не дает закончить: стремительно наклоняется, целует Артура, пальцами зарывшись в его волосы, и только потом наконец соскальзывает с парапета на землю, чтобы можно было вот так обхватить его обеими руками, стиснуть, снова, как вчера, как завтра, как всегда. — Ты помнишь меня, — бормочет Мерлин, обняв его за шею. — Не больше, чем ты — меня, — возражает Артур. — Но этого достаточно. Он не уточняет, для чего. Артур и не спрашивает. У него бешено колотится сердце, идет кругом голова, и ответ прямо перед ними на раскрытой ладони — верили они в него или нет, желали его или пытались укрыться за мощными, но совсем бесполезными чарами. — И что мы теперь будем делать? — спрашивает Мерлин, отстранившись немного, только чтобы взглянуть в упор синими глазами в золотистой дымке. — Ну… полагаю, то же, что и все нормальные люди, — отвечает Артур. Поправляет непокорный вихор у него над ухом, смотрит на его губы, которые тут же отзываются усмешкой. — Будем знакомиться. Мерлин предупреждает его движение за долю секунды. Как обычно.