Ничего больше

      Юноша улыбнулся и протяжно вздохнул. Что сейчас происходит с его жизнью? Разве нормально чувствовать что-то к своему лучшему другу? Он не знал ответа ни на один из этих вопросов. За окном уже около часа шёл дождь, беспрерывно капли рассыпались, ударяясь об стекло. Сердце беспокойно стучало. Стрелки часов ходили по кругу, то обгоняя, то уступая времени. Неожиданно, всю комнату осветил свет, через секунды прозвучал гром. Лампочка несколько раз мигнула и выключилась. Даниил тихо усмехнулся, который раз всё идёт не так как надо? Недовольно съёжившись, парень встал с дивана и взял в руки телефон. "Почему от Миши столько пропущенных?" — русоволосый на секунду улыбнулся. Потом в его голову залетела мысль о том, что Цыркунов вообще-то боялся грозы, опять чувство вины наполнило ранимую душу Корнилова. А он виноват? Да, виноват. В том, что его лучший друг, считает его просто лучшим другом. Аккуратно подобрав с пола всё раскинутое ранее, юноша надел куртку, кроссовки и вышел из дома, в попытке оставить всё ужасное в квартире, чтобы не ранить "любимого". Настроение, на момент выхода из дома, было не радужным, скажем мягко. Пока Даня шёл, погода не менялась, она портилась. Сильный ветер, поднявшийся как назло, будто из глубин души, неприятно бил в лицо. Спокойные движения превращались в истерические рывки руками, не хотелось больше улыбаться, всё как в той песенке из Готики...: "Нет никого, кто бы знал боль поражения, обиду пряча за ясно-синий взгляд...". Из Дани вырвался смех — это боль. Глубокие вздох — "один, два, три, четыре..!". На душе становится легче, через время и погода начинает стихать. Буря уходит, постепенно оставляя насквозь промокшего Корнилова одного посреди улицы, слёзы начинают литься сами. Вдруг, телефон начинает вибрировать. На экране высвечивается "Миша", Даня вытирает слёзы и берёт трубку. — Алло? — спокойно отвечает парень. — Да-ань, я тебе звонил уже пять раз! — Миша как всегда весел и беспечен — Где ты пропадаешь? Нам сегодня десять лет! — юноша на секунду остановился — Точнее нашей дружбе, ну, ты где? — Я почти пришёл, — глухо прозвучало от русоволосого, затем он кашлянул — так, ну, в смысле сейчас буду... — Ты заболел?! — на удивление обеспокоено ляпнул Цыркунов — Или опять курить начал?) — Просто поперхнулся, — ободрившись, ответил Даня. — Ну, тогда ладно, жду тебя! — Хорошо.       Гудки. Телефон оказался в кармане, а в руках у Дани оказался подарок. Тучи поспешно рассеялись, и небо окрасилось багряно-красным оттенком. Что было в подарочной упаковке? Что-то, что очень любил Корнилов. Хотел ли он через этот предмет передать свою любовь? — да. Вот уже перед голубоглазым показалась знакомая дверь. Внутри всё кипело, любовь просилась наружу, а её нельзя было показать. Ноги подкашивались, то-ли от волнения, то-ли от температуры. Голова трещала. Долгий звонок в квартиру, дверь открылась...показался радостный, сверкающий, глупый-глупый Миша. Нелепые объятия, тупое "привет". Прошла только минута, а Даня уже хотел провалиться от стыда в землю. Когда за столом собрались всё, пришло время дарить друг-другу подарки. Первым был Даня. Дрожащей рукой, юноша передал через весь стол прелестную, маленькую коробочку с "драгоценностью". Миша отдал свой подарок. Ребята начали открывать, первым, что увидел Миша, был блеск. В коробке лежал любимый браслет Корнилова, тот самый, с милой надписью "スペース", что читалось как "Supēsu" и переводилось как "космос". Даня же обнаружил толстовку, которую так давно себе хотел. Повисла неловкая паузу. Если подарок Миши можно было объяснить, то подарок Корнилова требовал объяснений. "Какого чёрта, Рэн?" — привстал брюнет — "Это же твой любимый!". Немного покраснев, голубоглазый начал объяснять: "Ты мой лучший друг, ты дороже любой вещи на этой планете. Ближе тебя никого нет, понимаешь?" — Миша слабо кивнул — "Мне хочется, чтобы ты в любой момент своей жизни, помнил о том, что где-то есть я...такой прогнивший, нелепый, но очень родной, чтобы знал, что я в любой момент найду для тебя время поговорить, утешить, обнять. Ты мой лучший друг, и причины весомее я не вижу...". Даня встал, взял со стола коробку с толстовкой и ушёл в ванную. Там, быстро переодевшись, парень взглянул в зеркало. "Разве он будет рад моим слезам?" — Корнилов улыбнулся, сделал шаг, и вдруг, встал замертво, весь организм Дани, в секунду сошёл сума, ноги подкосились, глаза застелила пелена, в ушах зазвенело. В таком положении русоволосый просидел минуту, но он не смог понять это, и ему казалось, что прошла вечность. Когда юноша вышел в зал, все по прежнему веселились.Только вот кареглазый куда-то пропал. — А где Миша, — Даниил обратился к другу — Паш? — Он на балкон ушёл покурить... — Понял, спасибо.       Миша стоял на балконе и пялился в темноту, успевшую накрыть небо ночного Санкт-Петербурга. Даня тихо подошёл к лучшему другу и спросил, почему тот ушёл. Ответа не было, послышались лишь всхлипы. Рэн обнял друга и тоже заплакал. "Я люблю тебя, Рэн," — "Я знаю, я тоже тебя люблю." — "Нет, ты не понял, я люблю тебя ни как лучшего друга, а как, как любят...". Обняв крепче "лучшего друга", Даня засмеялся. Всё хорошо.