Those who have forgotten

Джейми. У него всё очень динамично и энергично. У него есть бескрайние холмы Шотландии, миллионы нехоженых дорог, весёлая компания друзей и любимая волынка. Ещё у него есть, конечно, англичане, которые постоянно совершают дерзкие попытки узурпации, но разве ему, храброму МакКриммону, страшно? Да вы что! Они все будут бежать от него на пятой космической скорости, когда он с боевым кличем, разносящимся эхом над холмами, ринется в сражение. Стоп, стоп, стоп… На чём они от него будут бежать? Иногда какие-то удивительно странные и совершенно непонятные слова проносятся, как короткие вспышки, в его голове. Он совершенно не знает их значения, и им бы впору смутить его и даже напугать, но они отчего-то кажутся ему такими знакомыми и правильными. Вроде бы, до момента, когда он встретил странного незнакомца и двух его друзей, которые выручили его из беды, этого с ним не происходило… Он смешно хмурит лоб и силится уловить и поймать мысли, оформить их во что-то ясное, но каждый раз у него ничего не выходит. Тогда он просто задумчиво потирает затылок, оглядывается по сторонам – будто бы в надежде увидеть что-то, что подскажет; но, не найдя, с досадой прогоняет эти мысли прочь и идёт дальше. А иногда ему во сне приходят невероятные, необъяснимые картины. То какие-то странные серебряные люди, от которых исходит ощущение невероятной опасности, то какие-то непонятные комки шерсти, вперевалку двигающиеся на двух коротких ножках; то непонятная пещера, в которой вместо скальных пород, как должно быть – странные и незнакомые его подсознанию предметы, светящиеся окошечки и мигающие огни повсюду; то вспененная, встревоженная морская вода, и какие-то гигантские змеи, вырывающиеся из её пучины… И когда во сне к нему приближаются все эти опасности, он смело бросается им навстречу; он не боится ничего. Потому что он чувствует, он почти физически ощущает, что рядом с ним есть кто-то, кто всегда ему поможет, если случится беда; кто-то, кто вытащит его из любой передряги; кто-то, с кем он бросится вперёд, не раздумывая; кто-то, кому он бесконечно доверяет и кто-то, кем он невероятно восхищается; кто-то, кто ему невероятно дорог. Он почти что может увидеть его рядом – расплывчатый голубовато-сизый силуэт стремительно-быстрого человека с неуклюжими движениями и растрёпанными в беспорядке волосами; он всегда, всегда рука об руку с ним. Но кто же он? Кого же он так напоминает? Почему ему так до боли отчётливо кажется, что он очень-очень хорошо и давно его знает? И почему, когда он уже почти сумел встретиться с ним взглядом, узнать его и радостно похлопать по плечу, все образы разом вдруг мгновенно исчезают, как будто бы и не было их никогда, и не остаётся ничего перед глазами, кроме пронзительно-белой, ослепляющей пустоты? И почему, когда он, тут же просыпаясь, выскакивает из комнаты босиком в ночь и ищуще мечется по округе, вглядываясь в темноту, становится так невероятно обидно и исступлённо-печально на душе, до того, что хочется во весь голос отчаянно крикнуть? Он не знает. Он не знает, почему. И всё, что он может – в замешательстве потерев затылок и нахмурив лоб, с досадой стукнуть себя руками по бокам и, нехотя развернувшись, прогнать эти странные мысли прочь, которые почему-то так противятся и не желают уходить, и идти дальше, не думая об этом. У него получается, он прекрасно справляется. А с чем он не мог бы справиться, храбрый и бесстрашный МакКриммон? Каждый раз, когда эти образы и мысли приходят снова. И никому об этом не говорит. И ни за что, никогда не скажет.