Those who have forgotten

Зои. У неё всё по-научному насыщенно и интересно. Она работает на космической станции астрофизиком и всё так же поражает всех сообразительностью, удивительным умом и цепкой фотографической памятью. Но она больше не занимается скучной систематизацией неисчислимых холодных цифр; теперь она предлагает самые смелые и неожиданные идеи во всём астрофизическом отделе, и всегда использует больше не чёткие логически выверенные ходы, а очень нестандартные пути решения. Она стала весёлой и смешливой, и беседы с Зои теперь привлекают к ней огромное множество людей, полюбивших её за отзывчивость, живость и открытость разума. Но когда и как она успела стать такой? Вероятно, что-то очень значимое должно было случиться с нею, чтобы она так изменилась, но вот что? Что, что же, как, когда? Вроде бы, всё изменилось после того, когда странный космический путешественник спас её станцию от вторжения киберлюдей. Но почему именно этот момент? Она закрывает глаза, прикладывает указательные пальцы к вискам и, бросая все силы на концентрацию, пытается вспомнить и понять. Но у неё не получается; создаётся ощущение, будто бы она пытается проникнуть сквозь наглухо запертые двери, но не может даже чуть приоткрыть ни одну из них. Тогда она с задумчивым хмыканьем поднимает глаза к потолку, будто бы надеясь увидеть там все ответы, потом резко сбрасывает с себя охватившее её оцепенение и, прогоняя все эти неясные мысли прочь, идёт дальше. А иногда во сне она видит удивительные, потрясающие воображение и разум вещи. То странные и непонятные кристаллические формы жизни, то смертельно опасных квадратных роботов; то угрожающие фигуры в чёрных одеждах, от которых хочется бежать настолько быстро, насколько вообще возможно; то странных агрессивных рептилий со свистящим дыханием, то почему-то оживших героев сказочных книг, рядом с которыми ощущается что-то ужасно зловещее… Но каждый раз, когда она видит во сне все эти вещи, она их ни капельки не боится. Она знает, она всем своим естеством ощущает, что надёжно укрыта от всех опасностей и защищена; знает, что рядом с ней есть кто-то, кто никогда и никому не даст её обидеть. Кто-то, кто может ответить на любой её вопрос; кто-то, кто покажет ей самые уникальные и невероятные вещи; кто-то, кто никогда не бросит её в беде и всегда поддержит; кто-то, с кем вместе она готова кинуться с головой без страха в любую гущу событий и исследовать, исследовать, исследовать и познавать; исследовать и познавать бесконечно разнообразный мир и саму себя. Она практически может заметить его рядом – почти неразличимый в синевато-белой дымке силуэт человека, смешно размахивающего руками и суетящегося вокруг чего-то. Но кто же он? Кого же он так ей напоминает? Почему ей кажется, что он для неё – вовсе не незнакомец из странного сна, а кто-то безумно важный и значимый? И почему, когда она уже практически смогла ясно и отчётливо увидеть его, и вот почти-почти узнала и стремительно бросилась к нему, все образы и мысли в одно мгновение исчезают, как будто кто-то разом просто выкачал их все из её разума, и вокруг остался только удушающий вакуум и ничего более? И почему, когда она резко просыпается, вскакивает и бросается к иллюминатору, вглядываясь в усыпанную звёздами темноту и надеясь найти, увидеть там, среди бескрайних сверкающих просторов, что-то невероятно важное и родное, так нестерпимо больно и щемяще обидно становится на душе, а устремлённые во Вселенную глаза наполняются слезами? Она не знает. Она не знает, почему. И всё, что она может – это с печальным вздохом опустить веки, прикоснуться указательными пальцами к вискам и, плавно массируя их круговыми движениями, словно бы попытаться навести в потревоженном разуме порядок; а затем, грустно выдохнув, с сожалением прогнать эти странные мысли прочь, которые почему-то так хочется оставить с собой, и идти дальше, не думая об этом. У неё получается, она прекрасно справляется. Она отлично умеет наводить порядок в своём разуме. Каждый раз, когда эти образы и мысли приходят снова. И никому об этом не говорит. И ни за что, никогда не скажет.