Второй шанс

После одной бутылки эльфийского вина разница между учителем и ученицей уже не была столь заметна. Они сидели в креслах и обсуждали новые книги, спорные вопросы касательно водяных и дискутировали на счет того, использовать ли зелье невидимости для длительного эффекта или стоит найти альтернативу, чтобы не сталкиваться с побочными эффектами. — А я говорю им, что зелье забвения не может иметь такой же эффективности, как заклинание! — Это да, но зелье не требует отдачи магических предметов! — утверждал зельевар. — А как же концентрация на приготовлении? — Я всегда говорил, что зельеварение — это предмет не для простаков! — Вот! Поэтому заклинания более актуальны! — Ещё скажите, что прорицание важнее, чем древние руны! — Нет, даже не упоминайте прорицание при мне! — Да! За это и выпьем! — К черту прорицание! — К черту прорицание! — Вот поэтому я считаю, что люди должны искать себе в пару тех, у кого есть с ними много общего, а то потом будете спорить и доказывать, что полеты на мётлах — лучший способ снимать стресс! — Ненавижу метлы! — Меня на них укачивает, более того, я вообще-то боюсь высоты! — А я всегда говорил Дамблдору, что этот предмет не имеет ничего общего с общим развитием учеников. — Жаль, что вас так и не послушали. — Да меня вообще никогда никто не слушает, а потом «Северус, помоги. Северус, подстрахуй. Северус, защити!». А надо было раньше слушать, потом бы не сидели в кресле с чёрными руками от проклятия. — Золотые слова! Вот и у меня так же: я говорю, что в силках двигаться нельзя — сожмут тебя сильнее, а они начинают там дёргаться, а потом кому их вытягивать? Правильно, мне! — Я вообще не понимаю, почему ты, Грейнджер, связалась с этими оболтусами! Они же вечно втягивали тебя в какие-то передряги! — Так поэтому и связалась! Они без меня вообще понеслись бы чёрт знает куда! — Я и Эванс это говорил: «Чего ты за ними таскаешься, они вечно попадают в какие-то переделки!», а она такая: «Северус, ты не понимаешь, да я просто так, присматриваю за ними!». — Вы, Северус, меня просто поражаете! Вы же один из самых умных волшебников, кого я знаю, так почему же вы так вляпались? — Потому, что когда человек чувствует что-то, он совсем перестаёт думать! Всё мается, как бы сделать всё лучше, как позаботится, как уберечь? А потом понимаешь, что остался один. Ненавистный «герой» в старом доме на краю чертового городка, который прожил жизнь так и не поняв, в чем же её истинный смысл… — Я вот думала, что жизнь нужно прожить «по плану»: получить образование, найти хорошую роботу, выйти замуж и воспитать детей. А теперь я уже не хочу! Что мне это даёт? Ну буду я работать в министерстве, ну выйду я за Рона, и что потом? Слушать его рассказы о том, как он там кому-то морду набил на работе и смотреть, как он приколами из магазина братьев балуется?! Ну взрослый же уже парень! — Фу, Грейнджер, меня сейчас стошнит. — И я об этом. — От вина… — А, я могу вам чем-то помочь? — Нет, я, наверное, уже пойду спать, иначе точно вырублюсь в этом кресле. Разложить вам кресло? — Я сама справлюсь, спасибо, у меня есть палочка. — Хорошо, тогда я вас покидаю. — Спокойной ночи, сэр. Снейп скрылся в пьяном облаке тёмного коридора. После нескольких минут скрипа старого паркета остался лишь шум камина. Девушка была уставшей, но спать ещё не хотела, поэтому она решила осмотреть дом получше. Гермиона ходила по гостиной и рассматривала вырезки из старых газет, книги на полках, фотографии, что покрылись пылью. На одной из них она увидела двух подростков: худощавый парниша с чёрными волосами, которому, видимо, не очень нравилась идея колдографии, и рыжеволосая девушка, чьи глаза были настолько знакомы, что их просто нельзя было перепутать с чьими-то ещё. Лили Эванс и Северус Снейп, определённо. Профессор, кстати, почти не изменился. Сама фотография стояла в старой рамке, которую, наверное, немало роняли. Она стояла прямо на альбоме, и Гермиона не могла удержаться, чтобы не посмотреть его. Грубая коричневая кожа служила оберткой, из-за возраста этого «подарка» узор по краям был едва заметен. Открыв первую страницу Гермиона поняла, что это, скорее всего, школьный альбом, который кто-то сделал сам. Первой колдографией была полянка у гремучей ивы, где сидел молодой Северус со своей подругой. Они скромно улыбались держа книги первого курса в руках. Подпись внизу гласила: «Удачного нам первого года в школе магии!» Других пять фотографий были сделаны Лили: она снимала Северуса в большом зале, во время перемен и в библиотеке. Надпись: «Северус, улыбнись! Если фотографии будут хорошими, то я подарю тебе целый авторский альбом по окончанию обучения». На одной из фотографий было заметно, что за спиной у Снейпа шли мародёры. Фокус был слабый, но было понятно, что они направляются именно к нему. Скорее всего, это фотографии из категории «за пару минут до». Была там и серия фотографий, которые делал сам Снейп. Это было похоже на случайную фотосессию для Лили. Девушка сидела в высокой траве, а на её голове красовался большой венок из подсолнухов, которые росли недалеко от хижины Хагрида. Эванс искренне смеялась улавливая на себе лучи весеннего солнца. Было видно, что фотографию делал неравнодушный человек. «Ха, я уже думаю, что это не я должна была делать этот альбом, а ты! У тебя талант!» Следующие фотографии сильно отличались от других: на них Северус уже не улыбался, а скорее скрывал за гримасой свою раздражительность. Такое чувство, перед этим его кто-то сильно задел или довел. После этих снимков портреты пропали. Оставались лишь какие-то непонятные пейзажи Хогвартса. Последнее фото было прикреплено криво. Фотография была очень похожа на ту, что хранил у себя Гарри, только оборвана в месте с мистером Поттером: на ней была одна Лили, которая задорно смеялась. Сам снимок был склеен из кусочков. Видимо, кто-то разорвал его, а потом решил склеить обратно. «Прикрепи её в свой альбомчик, Нюниус» — было написано на обратной стороне. Больше снимков не было. Пустые страницы выгоревшего пергамента оставляли любого в догадках. Последнее, что заметила Гермиона — ещё парочка фотографий и вырезок на самой последней странице. Они просто лежали между страницами. Вырезка из газеты с заголовком «Наследник чистокровного рода Поттеров нашел себе спутницу», общий снимок из роддома, на котором были все мародёры, подруги Лили и маленький Гарри и последняя вырезка… «Тот Кого Нельзя Называть исчез. Семейство Поттеров потеряли единственного чистокровного наследника. Мальчик, который выжил». В этой газете ещё лежали несколько вырезок с фотографиями Гарри, связанные с его скандалами в министерстве, подвигами и окончанием битвы за Хогвартс. На минуту Гермионе показалось, что она прожила несколько лет из жизни самого загадочного человека, которого она знала. Почти вся жизнь поместилась на десяти страницах старого альбома. — Кто-то мне что-то говорил о вежливости? — Профессор! — Я бы мог выгнать вас прямо сейчас, но вам повезло, что у меня чертовски болит голова. — Я думала, вы спите. — Я и спал. Уже прошло несколько часов. — Несколько часов?! — Да, я на часах уже 9 утра. — Простите, профессор, я… — Эту вещь уже давно нужно было выкинуть, но я всё никак не решаюсь. — Как, выкинуть? Здесь же вся ваша жизнь. — Если вы были внимательны, то могли заметить, что здесь, в большинстве случаев, жизнь других людей. Моё здесь только имя. — Профессор, мне так жаль… — Оставьте эти сантименты, прошу, меня всё ещё тошнит, но уже не от вина. Мне кажется, вам пора. — Но я… — Хорошего дня, — спокойно ответил Снейп и зашел на кухню.