Младший

             Люцифер появился в своей двери, в своём раю. Он сметал все свои вещи, разбросанные по полу. Казалось, в нём больше господствует ярость, чем присущий ранее сарказм и необычайную халатность. Архангелу не понравилось, что его брат увидел то, чего не следовало бы видеть. Он не хотел, чтобы Гейб что-либо думал об этом, а уж тем более, вспоминал или наговаривал на него. Люцифер не хотел выходить из своего рая, потому что боялся быть отвергнутым, непонятым, непринятым обществом. Через минут пятнадцать его пыл умерился, он сел на кушетку и выдохнул. Лицо архангела раскраснелось от ярости, пот стекал от макушки, а метка стала настолько незаметной, что можно было предположить её отсутствие на руки Люца.        От чувства вины, Габриэль захотел навестить брата. Он телепортировался к нему, но у последнего не было желания видеться с Габриэлем. — Гейб, оставь меня. Поговорим позже.        Младшему повторять дважды было бессмысленно. Он, осознав то, что Люциферу лучше побыть одному, переместился обратно в белоснежный коридор. Габриэлю было нечем заняться у себя в раю, а отвлекать Михаила ему не хотелось, архангел решил познакомиться с Рафаэлем побольше. Его рай находился там же, где и комната старшего архангела, поэтому дорогу Габриэль знал. Расположение рая было на небольшом расстоянии от точки отправления — всего пара поворотов, пять дверей и три коридора. За одной, широко распахнутой дверью, Гейб увидел ангела, что-то выводившего на глиняной табличке. Он сидел за письменным столом в белой комнате. Его сосуд был одет в синюю рубашку, джинсы и тёмно-коричневую ветровку, а на голове красовались кудрявые серые волосы. Он был толстоват и имел очень задумчивый вид, особенно с очками, спускающимися всё ближе к носу.        Габриэль заинтересовался и, подойдя к дверной раме, облокотился на неё, чтобы смотреть за его деятельностью. При этом, ангел что-то бормотал себе под нос, словно пересчитывая и перечитывая документ. Писатель, заметив удивлённый взгляд Габриэля, положил табличку на стол и повернул голову на младшего. Последний покраснел и уже продумывал план побега, а ангел в то время оценивал его. Прошло пять секунд молчания и таинственный незнакомец заговорил первым. — Ты, должно быть Габриэль, верно? — Да, — гордо ответил тот. — Мне просто заинтересовала ваше занятие. — А, спасибо, — незнакомец поглядел на табличку с гордостью. — Кстати, я Метатрон. Божий писарь, если точнее. — И вы являетесь правой рукой Отца? — спросил собеседник удивлённой. — Да. Пишу летопись на этом скрижали, так сказать. Что он говорит, то и пишу.        Габриэль подошёл к Метатрону и посмотрел на его творения. Скрижаль был наполовину исписан какими-то закорючками и рисунками, непонятными для него. Он сдвинул брови, думая, что осилит чтение, но безрезультатно. — Ты не знаешь енохианский? — удивился Писарь, на что Габриэль лишь покачал головой. — Нет, не знаю. Но если вы меня научите, разбираться буду.        Его просьба не заставила себя томиться в долгом ящике, Метатрон согласился. Последний отложил всю свою работу, достал лист бумаги и ручку. Габриэль очень обрадовался, сел на соседний стул напротив Метатрона и приготовился слушать теорию.

***

       Уроки енохианского языка прошли не зря: Габриэль смог прочитать недописанную Метатроном скрижаль. Учитель, как и ученик, гордился проделанной работой. Теперь Габриэль мог понимать ангельское радио ещё лучше.        Правда, архангел стал интересоваться совершенно другим: может ли у этой летописи быть конец. — Ну, я надеюсь, ты всё понял? — спросил Метатрон Гейба. — Да, — ответил тот уверенно, — но у меня есть вопрос. Летопись имеет конец?        Если бы ангелы могли пить и употреблять пищу, то Метатрон подавился своим кофе или кусок пиццы не прошёл дальше. — Знаешь, всему есть конец. Даже этому. Мы все знаем, кроме тебя, как должна закончиться история. Всё уже предрешено.        После этих слов, Писарь достал из среднего ящика стола ещё одну глиняную табличку. Габриэль заинтересовался и подошёл ещё ближе к своему учителю грамоты. Он по слогам прочитал написанное и это вызвало у него недоумение. — Почему всё именно так? — задал вопрос архангел. — Потому что так задумано, так устроен этот мир. — А Люцифер?        Метатрон тихо вздохнул и положил скрижаль обратно в ящик. А Габриэль всё переваривал полученную информацию. Конечно, он ничего против такого конца не имел, ему просто было интересно, как это всё устроено. Но слово про брата его привело в ужас и желание расспросить Люцифера про руку стало сильнее. — Ладно, Габриэль, мне пора работать. — А, да, спасибо за урок.        Они попрощались, Метатрон снова стал царапать резаком на скрижали, а Габриэль пошёл к первоначальной цели — к Рафаилу, его брату.

***

       Тем временем Люцифер успокоился, пришёл в себя и уже продумывал дальнейшие действия. Так он был устроен, что подойти к Габриэлю боялся, поэтому, выйдя из своего рая пошёл к Рафаэлю: Михаил был слишком строг и принципиален для него. Обычно, Рафаэль служил Люциферу и консультантом в любой области, и психологом, и комиком, и «ходячей энциклопедией» в том числе.        Люцифер не знал, что и Габриэль идёт к брату. Но, возможно, предполагал встречу младшего с Писарем. Метатрон учил и его в том числе. Чистописание архангелу давалось сложнее, чем устный енохианский. Да и к самой учёбе Люцифер относился равнодушно, поэтому Метатрон не получил похвалы от Отца.        Самое главное желание Люцифера была власть. В какой-то момент он понимал, что метка играет «за главного», и это желание и вовсе не его собственное. Архангела это, по большей части не волновало и не заботило, хоть и казалось странным. Он также не верил во все эти байки про его падение.        Пока Люцифер шёл к Рафаэлю, на встречу, в развалочку, шёл Отец. Сделав невинное лицо, архангел подходил к последнему ближе. Он не хотел встречаться с Отцом, потому что, по мнению Люцифера, тот не говорил ничего хорошего в его адрес. — Люцифер. — Да, — закатил глаза Люцифер и глубоко вздохнул. — Пойдём, нужно поговорить.        Не успел архангел опомниться, как Отец щёлкнул пальцами, и они перенеслись в переговорную комнату, где и произошёл разговор семьи во время прихода Габриэля. Люцифер шлёпнулся на мягкий белый стул, уложил руки на кристально-чистый стол и откинулся на спинку стула. Создатель в это время отодвинул соседний стул и, развернувшись к сыну лицом, принял для себя удобную позу. — Ну-с, папенька, что ты от меня хотел? — Можешь звать меня Чак.        По выражению лица среднего сына было понятно, что это неважно для него. Чака он ненавидел больше, чем всех людей. — Я хотел поговорить с тобой по поводу метки. — Зачем? Я себя прекрасно чувствую, — архангел хотел уклониться от разговора, эта тема его задевала настолько, что иногда метка на руке горела, как сигнал «сос». — Я вижу. Я знаю, что ты не можешь контролировать агрессию, даже сейчас. Хочу тебе помочь, Люц. — Чак, ты молодец, пятёрка тебе за метку, — говорил Люцифер с отвращением. — Но крайний почему-то всегда я. Так что, если ты не возражаешь, я покину тебя.        Создатель не смог остановить Люцифера, и тот, взмахнув своими белоснежными крыльями, исчез.

***

       — Л-Люцифер, привет, — проговорил, не ожидавший его Габриэль. После того, что он узнал про него, было немного неловко стоять рядом с ним. — Да, привет, Гейб. Продолжим наше учение? — Конечно.        Они шли и молчали. Обоим было неловко, но Габриэль хотел спросить у брата про метку после урока. А Люцифер сам хотел рассказать ему об этом. Молчание закончилось, когда братья-архангелы прибыли на место: в рай Гейба. — Так, сейчас будем учиться енохианскому, — протараторил старший брат. — Метатрон меня уже научил.        Ещё никогда Люцифер не был таким озадаченным, как сейчас. Он посмотрел на брата, и его глаза быстро забегали по комнате. Ему, вдруг стало страшно. Опять воцарилось неловкое молчание, которое заглушало только движение реки и пение птиц. Габриэл сел на камень, подогнув под себя одну ногу, и сказал: — Люцифер, ты научил меня многому, но я не могу понять, что происходит с тобой. И, — он странно ухмыльнулся, — может, и я смогу тебе помочь. — Ладно. Я дал обещание бате и Мишане не говорить тебе об этом. Якобы, чтобы не сломать тебе психику, — он вздохнул. — Окей. Когда Отец, то есть Чак, создал весь этот ужасный мир, у него взбесилась сеструха. Михаил помог Чаку запереть Тьму в надёжном месте. Меня — маленького спиногрыза -, конечно, никто не спрашивал, после того, как прилепили эту метку, — Люцифер отодвинул руку и показал метку. Она, словно скрылась под цветом кожи сосуда архангела. Габриэль слушал брата, не перебивая. — Теперь, не знаю, связано ли это с меткой, я чувствую изменения в себе. Убийства. — Я это видел. Я видел это, когда прикоснулся к метке. Метатрон показал мне скрижаль. — Я знаю, что там говорится про меня. Но я в это не верю.        Габриэль опустил свой взгляд на зелёную траву собственного рая. Он успел привязаться к Люциферу, чтобы сопереживать ему. Всё-таки, они братья, а братья должны поддерживать друг друга. Ему было видно сильное противостояние двух сторон Люцифера.        Люцифер же считал, что он разоткровенничался перед братом. Но чувство сарказма не потерял. — Ну, так вот. Давай продолжим учение на том, чего ты не знаешь. Золотое правило — это правило ДДК. Доведи дело до конца, конечно же.