Полет Феникса: Деймон

There is supposed to be light at the end, But all I see is just more tunnel. Tomorrow, all of the sorrow, But we just keep keeping on… I shrugged off your punch to my face And collected the teeth from the ground, Tossed them back in my mouth. Friendly fire has made me strong. ______________________ В конце должен виднеться свет, Но все, что я вижу, — еще один тоннель. Завтра грядут новые беды, Но мы продолжаем держаться… Я отмахнулся от твоего удара в лицо И подобрал с земли свои зубы, Забросил их обратно в рот. Огонь по своим сделал меня сильнее. The Unguided — «A Link to the Past»

      Не до конца уверенный в небрежном комментарии сестры о том, что Дима заночевал в студии, Денис, сунув ухоженные руки в бежевый пуховик, с озадаченным лицом спустился в подвал.       Отперев собственным ключом дверь, Калленберг озабоченно нахмурился и тут же вскинул светлые брови вверх, завидев друга детства, который развалился на узкой софе, свесив локоть с края. Укрытый одной лишь своей толстовкой, Дима спал сном младенца, в то время как вокруг него царил недетский бардак: у подножья софы валялись две пустые бутылки из-под «Невского» и несколько исписанных стихотворными строками альбомных листов. Журнальный столик оказался весь в пепле от сигарет и насчитывал не меньше пяти окурков. Кроме того, был украшен пустыми разорванными упаковками от снеков и двумя стаканчиками из-под кофе. Колорита помещению добавляла съехавшая от всей этой красоты на пол красная «Mockingbird».       Подобрав первым делом электрогитару, Денис беглым взглядом оценил ее состояние, затем стал по-хищному кружить вокруг черной софы, где почивал байкер, лицо которого наполовину скрывали темно-каштановые пряди волос.       Ухмыльнувшись своей мысли, Калленберг набрал в легкие воздуха и со всей силы завопил не своим голосом:       — Рота, подъем!!! Щенки вы недоношенные!       В ту же секунду Дима с неимоверной скоростью подорвался и, едва не споткнувшись о пол, вскочил с дивана и тут же замер, внезапно осознавая, что тревога ложная.       Резко обернувшись, мужчина встретился с насмешливым взглядом Дениса, который, не сдерживая себя, откровенно ржал над байкером, уперевшись руками в колени, обтянутые голубой джинсой.       — Твою мать, Калленберг! — возмущенно закричал Дима и бросился к другу, но тот сиганул к выходу и, не переставая ухахатываться, резво выбрался наверх, перескакивая через ступеньки. Под задорный лай Найды он сиганул вперед, но еще более длинноногий байкер вскоре настиг его и устроил отменную головомойку. Резко пригнув голову Дениса к земле, байкер стал ему «подкручивать шарики», натирая макушку друга костяшками пальцев, волоча парня за голову под окнами особняка, из которых за дурачащимися парнями наблюдала со снисходительной усмешкой Лиза.       Выпуская из твердой хватки голову Дениса, байкер, ухватив его за длинные на макушке волосы, сделал вид, что бьет парня коленом в лоб.       Едва удержавшись на ногах, блондин немедля занес кулак над лицом Димы, который байкер вовремя сумел перехватить, но не успел отразить удар в живот, отчего, охнув, согнулся вдвое. Выпрямившись, Дима встретился взглядом со взъерошенным другом детства, который хохотал так же, как и пять минут назад в подвале. Байкер не сразу взял в толк, что смеется в унисон с ним, как и годы, десятилетие назад, почти не замечая пара изо рта и гусиной кожи на голых плечах — выскочил-то он на мороз в одной борцовке.       — Моцарт, за такое можно башку отвинтить! — без злобы проговорил Дима, запыхавшись.       — Что, армейские привычки не выветриваются со временем, служивый? Пошли обратно, пока инеем не покрылся! И колись, чего храпел в студии? Анька дом спалила?       — Она-то уже не спалит, — без шуток возразил Дима, не без удовольствия возвращаясь в отапливаемую студию. — С огнем умеет обращаться. Готовит чаще меня.       — Круто, — поджав губы, задумчиво кивнул Денис. — Сколько ей уже, пятнадцать?       — В мае будет, — уточнил байкер и натянул через голову черную толстовку.       — На выданье девочка, — улыбнулся краем рта Калленберг.       — Пошел к черту, — угрожающе понизив голос, буркнул Дима, отчего блондин не мог не хохотнуть.       — Так что стряслось, Деймон? Не говори, что предки приехали. — Улыбки на лице парня словно и не было. Он — едва ли не единственный, кто знал, что это значит для Димы. И единственный, кто мог об этом догадаться.       Байкер коротко кивнул, избегая встречи взглядами.       — Пошли в дом, — без комментариев кивнул вверх Денис. Не ожидая друга, он взбежал по ступенькам наверх и направился ко главному входу в особняк. Не долго думая, байкер последовал за ним и, кинув на плечо кожаную куртку, запер студию за собой.       «Во времена колледжа всегда бесило, что, приходя к Моцарту, сталкивался с Лис, которая, если не пудрила, то трахала мне мозги. И которую, собственно, сам однажды трахал. А когда позже стал целенаправленно приходить к ней, сталкивался с Моцартом, который увел у меня Санни. Злая ирония судьбы преследует меня в этом доме. Если б не оказался в нем однажды, все было бы проще. Я был бы не я. Лис бы не подсадила меня на легкий секс. Моцарт — на дурь. Хотя не факт, что это не нашло бы меня так или иначе».       — Хавать будешь? — тут же предложил Денис, будто они вошли в съемную однушку, а не в огромный холл особняка. — Не отвечай, будешь.       — Дома похаваю, — бесцветно возразил Дима. Тем не менее, словно у себя дома, кинул косуху с банданой в кармане на стойку для одежды.       — Домой ты еще не собираешься, так что жди в гостиной, разогрею картофан — мама стряпала.       «Хорошо хоть она, а не Лис», — молча согласился байкер, кивнув, и развалился на диване у окна перед круглым столом из темного дерева на резной ножке, предназначенным для чего угодно, только не для обеда.       Справа от Димы расположился широкий стеллаж из того же материала, что и стол, с отборными изданиями классики, и мужчина не преминул выхватить с верхней полки «Мартина Идена», который — байкер знал — всегда был на своем месте.       Через пять минут подошел Денис с квадратным подносом на ладони, где расположились две фарфоровые тарелки, наполненные дымящейся тушеной картошкой с овощами и душистыми кусочками говядины, две вилки и блюдце с целой горой белого хлеба. Поднос опустился на стол перед Димой.       Плюхнувшись на диван рядом с другом, Денис взял в руки тарелку и стал с аппетитом уплетать обед. Байкер и не думал с этим делом тянуть и отбросил книгу в сторону, ибо на часах уже пробило два пополудни, а живот требовательно урчал, требуя нормальной пищи.       «Как в старые добрые времена, — подумал байкер, взяв в руку свою тарелку, — на кухне есть не прикольно, до комнаты пилить далеко. Идеальный выход — гостиная. Некоторые вещи со временем реально не меняются. Через что бы мы с Моцартом ни прошли — вместе или по-отдельности. Хотя удивляюсь этой его непринужденности. Мы ведь официально даже не примирились после того, как не поделили Санни. А теперь чувак ведет себя так, будто ничего не случилось. Самое странное, черт меня подери, я веду себя так же!»       — Можешь перекантоваться у меня с неделю, — после недолгого молчания предложил Денис, прожевав мясо.       «Алло, мажор! Ты помнишь, что мы бабу не поделили, или как?»       — Откуда такая гостеприимность, Моцарт? — ядовито усмехнулся Дима. — Санни подговорила?       Калленберг, надув губы, шумно выдохнул, явно не желая уходить в разъяснения.       — Санни и раньше брала на себя роль миротворца, да вот ты, говнюк, на переговоры не выходил. Еще попробуй отрицать, что в последнее время не начал вылезать из берлоги.       «Ага, спасибо, что не сказал «депрессии»!»       — И где сейчас твой «миротворец»?       Край губ Дениса пополз вверх — ему понравилась фраза «твой миротворец» из уст Димы, но напрямую парень отвечать не стал.       — Думаешь, я сам не хотел возобновить наши контакты? Таких придурков, как ты, днем с огнем не сыщешь, считай — незаменим!       Дима, ухмыльнувшись, продолжил блаженно жевать нормальную человеческую пищу, которой лишал себя последние двадцать часов.       — Можешь считать, ты прощен, — высокомерно и в то же время насмешливо улыбнулся байкер.       — Иди ты, Дэвидсон! — не прикладывая силы, пихнул его локтем Денис, усмехнувшись. — Рассказывай, с хрена ли патлы отпустил?       — Я должен был разрешения спрашивать? — вскинул густые брови байкер, закусывая хлебом и, почти вылизав тарелку, приподнялся и поставил ее на стол.       — А что, можно было! — просиял Денис, догоняя прожорливого друга.       — Сам вообще-то скопировал мою бороду! — закатил глаза Дима.       Калленберг демонстративно стал почесывать свою золотистую щетину.       — Помнишь, у нас всегда одинаковые причесоны были? — подался в воспоминания Денис.       — Что ни чеши, а сам ты тоже хаер отрастил, только виски сбриваешь.       Калленберг на это только усмехнулся, покачав головой, и, закончив со своей порцией, поставил тарелку на поднос.       Как бы то ни было, Дима сознавал, что ему не хватало этих разговоров с лучшим другом детства, и несмотря на тяжесть на сердце, посиделки с Денисом в их просторной и уютной гостиной согревали душу ностальгией. Надо было хоть как-то подзарядиться, прежде чем порвать с этим навсегда и уехать.       Ненароком мужчина вспомнил, как прошлым вечером собирался было вернуться к наркоте, и едва не хлопнул ладонью по лбу, смеясь над самим собой.