I need some sleep — It can't go on like this… Everyone says I'm getting down too low. Everyone says: «You just gotta let it go». ___________________ Мне нужно немного поспать — Больше так нельзя. Все говорят, что я пал слишком низко, Все говорят: «Ты просто должен отпустить». Eels — «I Need Some Sleep»
Лязгнув стальным замком, Дима стал на ходу потирать свое лицо ладонями. Хотелось, как никогда, провалиться сквозь землю, перестать существовать. Вместо этого он, игнорируя ящик с пивом, снова схватился за зажигалку с «Уинстоном» и плюхнулся обратно на софу, врубая на смартфоне «Cannibal Corpse»*. О скоропалительном сексе с Лизой Дима не жалел, но не мог не подумать о том, что узнай об этом Даша, не удивилась бы. Лишь вздохнула бы скорбно, еще больше утверждаясь в своем мнении о байкере. «Ну и к черту ее! — злясь скорее на себя, подумал он. — Мы не вместе, так что я не изменял. Если б Дарс была со мной — да будь я хоть в дрова!.. Да меня бы здесь сейчас просто не было. Я был бы с ней. Это все, чего я хочу». Кинув окурок на журнальный столик, Дима схватился за одну из имевшихся под столиком бутылок минеральной воды и, открутив крышку, жадно приложился. Затем, стянув бандану с головы, одним движением снял с себя толстовку вместе с футболкой, оказавшись обнаженным по пояс, и вылил на себя оставшуюся в бутылке воду. Это невероятно взбодрило и встряхнуло, прогоняя мрачные мысли. Мотнув мокрой головой, словно пес, Дима выжал из шевелюры воду и немного взъерошил себе волосы, ощущая приятную бодрость. Сделав жуткую музыку немного тише, байкер выудил из журнального столика ручку и несколько альбомных листов с картонным планшетом. Дима стряхнул с ног ботинки и, по-турецки усевшись на софе, склонился над бумагой, и, подперев голову, запустил длинные пальцы себе в волосы. Вдохновляясь тяжелой музыкой, щекочущей слух и самое нутро, строку за строкой, он изливал на бумагу все, что накопилось в душе за последние сутки, то и дело что-то вычеркивая и переписывая по-новой:Зависимость слепая режет вены. Она лишает выбора, порабощая в тебе все, Что жаждало когда-то лишь свободы. Она лишь муки за собой несет, Будь то иль женщина, иль кокаин — Когда лишаешься своей ты дозы, Вонзаются жестоко в твою плоть Длинные шипы прекрасной розы. И нет пути обратно, ты — другой. Ты — больше не ты, лишь тень худая Того, что подарило тот восторг, Ту сладость на устах… Я углебаю… Готов пойти с тобой на эту плаху, Готов себя на век отдать тебе. Я понял, жить без кокаина — то свобода. Жить без тебя — значит погибнуть в темноте.
«Волков, стоит тебе надраться, и ты становишься таким поэтом…» — к случаю вспомнил байкер слова Лизы и небрежно ухмыльнулся, покачав головой. «Не представляешь, насколько, мать. Даже ты не представляешь…» Как бы то ни было, пьяным Дима себя уже почти не ощущал. Почувствовав, как в животе заурчало, он начал размышлять, какое из зол — меньшее: выползти из своей берлоги в магазин, или позвонить Лизе, чтобы спустила пару кусков пиццы или чего-то домашнего — после того, как заявил, что не нуждается в ее материнских замашках. Тут Дима зацепился взглядом за лежавшую рядом с электрочайником начатую упаковку круассанов и два оставшихся после прошлой репетиции «сникерса». Заметно повеселев, байкер вскипятил чайник и накинул на голую спину толстовку, завязав рукава на груди. С бумажным стаканчиком крепкого кофе в руках он стал уплетать найденные запасы. Сознание того, что дома Диму ждет приготовленный Аней борщ с фасолью и телятиной, ни капли не тянуло обратно, по крайней мере сейчас. «Пускай улягутся эти свежие сопливые сантименты. Все остынут, предки начнут делать вид, что никуда не уезжали. Но постоянно будут впадать впросак, спотыкаясь о пробелы в познаниях о жизни дочери, которые по видеосвязи не восполнить. Я вернусь позже и попытаюсь не обращать на себя внимания. Запрусь в комнате, а позже сообщу всем прекрасную новость, что валю строить — в смысле рушить — свою жизнь в другом городе». Заморив червячка, Дима снова взялся за бумагу, ибо в душе все еще роились и жалили полчища болезненных ос, которые норовили вырваться на свободу, заставляя мозг лихорадочно плести рифмы и перебирать эпитеты и метафоры.Жизнь — то лишь путь, что дано мне пройти, Никогда не узнать, что же ждет впереди. Есть ли в нем смысл — не знал до того, Пока не коснулся нутра моего Твой невидимый свет — незримый, но ясный. Осознал, что играть мне с тобою опасно. Но ты подарила мне смысл во всем, Сказав, что не быть нам отныне вдвоем. Дыханье твое теперь так далеко, Ты мне не веришь, а я…
Дима нахмурился, силясь подобрать рифму. «Молоко, легко, глубоко…»…а я глубоко Вязну в смятении, боли, тоске, Слыша свой пульс, стучащий в виске…
— Бред, — рыкнул Дима, отбросив писанину в сторону. «Не сдавил бы пальцами виски, не слышал бы на хер никакого пульса». Ощутив прохладу в помещении, Дима натянул на себя майку и протянул на софе ноги, подложив под голову подушку. Убивая время в телефонных приложениях, байкер ощущал, как его мысли неизменно возвращались к упрямой и застенчивой гитаристке, открывшей Диме все лучшее, что в ней было… И что было в нем.***
«Почему вы с Димой не встречаетесь?» — по-детски наивно спрашивала Аня, пока они на пару с Дашей потягивали горячий чай на кухне. Девочку ни капли не беспокоило, что брат слышит ее из ванной. После неловкой паузы Даша отвечала как есть: «Ну, мы влюблены в других». «Не взаимно, я так понимаю», — иронично отвечала Аня. «Проницательность у тебя от Деймона», — с улыбкой в голосе убежденно произнесла Даша и отхлебнула черного чаю. «У него — от меня!» — самоуверенно поправила Димина сестренка, широко улыбнувшись. «Без сомнения!» — с задорным смехом поддержала девушка. «Так если у обоих неразделенная любовь, вам на роду написано быть вместе! — заверила Аня тоном, будто объясняет до смешного очевидны вещи. — Ежу ведь понятно!» Чистивший в это время зубы Дима прыснул, выплюнув зубную пасту в раковину, и тут же прислушался к голосам из кухни, невероятно заинтригованный ответом Даши. «Так объясни ежу, что в жизни не все так просто», — глубоко вздохнув, отозвалась девушка. «А он твердит, что вы сами все усложняете», — упрямо возразила Аня. Дима закатил глаза и кривовато улыбнулся. Тут Даша не выдержала: «Еж наверняка не в курсе, что его брат — бабник». Девушка не заметила, как звуки воды из ванной притихли. «Он не дурак», — буркнула себе под нос Аня. «Деймон?» «Еж!» Тут мужчина не выдержал и высунулся из ванной. «Так, не понял, что тут за треп!» «Тебя обсуждаем», — как ни в чем ни бывало пояснила Даша и поспешила прикрыть лицо чашкой, отпивая полуостывший чай. «Сейчас кто-то пешком отправится на репетицию», — пригрозил байкер, и девушки вновь услышали звуки воды из ванной. «Ди-им, мы все тут взрослые люди, — наверняка закатила глаза Аня. — Я ж не маленькая!» «Вот именно», — огрызнулся байкер, запуская зубной щеткой в стаканчик. Дима не знал, на кого тогда злился больше: на Дашу ли, что обсуждала его личную жизнь с его младшей сестрой (хоть Аня сама спровоцировала), или на себя, что позволил подруге думать в этом ключе.***
Едва громкая музыка в смартфоне сменилась на более спокойную, как байкер провалился в хмельной сон, и уже никакой дэткор не мог его разбудить.