Новый Свет - новые традиции

Лесли крайне серьёзно и методично выговаривал горничной, как именно нужно складывать рубашки, чтобы они не помялись. Камердинера, в отличие от Джорджа, да и немного назло ему же, он до сих пор не завёл. Сказывались педантичные привычки, привитые в детстве, и он не мог допустить, чтобы кто-то рылся в его вещах. В конце концов, там были развратные подарки Джорджа, которыми он стал часто пользоваться в дни разлуки. Деревянный пенис не мог заменить любовника, но богатая фантазия позволяла кончать с ним. Вот и сейчас Лесли надеялся уединиться с игрушкой в ванной комнате и предаться желанному ублажению своего тела. Джордж все эти годы так восхищался его красотой, что Лесли стал поддерживать себя в идеальной форме, оставаясь таким же тонким и соблазнительным, как и три года назад. Однако были некоторые моменты, которые разрушали их идиллию, и в данный момент это были долгие сборы в Новый Свет. Он передавал дела стряпчему, которого посоветовал дядюшка, а его самого оставлял приглядывать за женой и ребёнком. Кларисса родила четыре месяца назад весьма здоровую и крепкую девочку, которую они с садовником назвали Дейзи. Лесли не лез к ним, исполняя роль статиста, но дела покойного Флеминга разобрал весьма тщательно и скрупулёзно. Несколько ткацких фабрик обеспечивали достойный доход вдове, но вот импорт специй, шёлка и чая был утерян после смерти хозяина. Корабли не нанимались, торговля стояла. Лесли не собирался возрождать эту часть доходов, рассудив, что из Америки ему всё равно будет не с руки всем этим управлять. А вот наладить канал сбыта через несколько лет он сможет. Так, что всё, что ему оставалось — это убедиться, что счастливые родители не разорятся, пока он будет обустраиваться в Новом Свете. Вообще, они вели себя вполне прилично и достойно. Он ни разу не заставал садовника в опочивальне жены, пока сам навещал её в моменты тягости. Беременность была тяжёлой, но роды прошли успешно и все выжили вопреки прогнозам акушерки, которая боялась, что леди истечёт кровью. Сам Лесли испытывал к младенцу двоякие чувства, но даже пару раз брал его на руки и заказал семейный портрет, чтобы порадовать дядю. Кларисса только однажды пришла к нему на квартиру, чтобы поговорить перед отъездом. — Мне, право, неловко о чём-либо ещё просить вас, лорд Корнуолл, но перед вашим отъездом мне бы хотелось посетить родовой замок моих родителей. Всё-таки свадьба была весьма поспешной, а потом бремя не давало мне навестить их. — Они прекрасно знали об этом и могли бы приехать сами, Кларисса. Что у вас с ними за отношения? — Всё весьма сложно, но я не говорила вам, да и никто в обществе не знает, что мама уже не встаёт с постели, а отец занят своими делами. Мой старший брат не выезжает из своего поместья, а сестра замужем и имеет уже пятерых детей. Лесли смягчился, признавая, что не был осведомлён так подробно о делах чужой семьи. Ему в принципе не было дела до других людей, кроме узкого круга знакомых дядюшки, которые знали его с детства, и Джорджа, которого он любил всем сердцем. Пришлось ехать и знакомиться с новоявленной роднёй, которая произвела на него впечатление гиен. Нет, они не бросились кусаться, но сразу было видно, что Кларисса чудом и благодаря завещанию мужа не осталась без средств к существованию. Её отец сразу же попытался втянуть Лесли в какие-то мутные дела, подлизываясь и умасливая нового зятя. Однако тот сразу же пресёк весь этот фарс, заявив, что оставил все дела проверенным людям и не собирается транжирить деньги жены. Его невзлюбили. Кларисса забрала маму к себе, увидев, что отцу нет до неё дела, а старшие брат и сестра заняты своими семьями. Так у неё появилось больше забот, но зато она стала счастливее и всё время проводила с близким человеком и дочерью. Лесли был рад за неё и уезжал с лёгким сердцем. *** Сборы угрожающе затягивались и не столько у него в Лондоне, сколько у Джорджа в Сассексе. Он уехал в поместье два месяца назад и словно бы попал в замкнутый круг, пытаясь решить сразу всё. Лесли страдал в Лондоне сначала от разлуки, потом уже и от безделья. Его дела были давно улажены, он даже занялся закупкой провизии и поиском надёжного корабля, а Джордж всё не возвращался. Сердце терзали коготки ревности, и в конечном итоге лорд Корнуолл не выдержал. Карета снова везла его в поместье, а он нервно теребил край манжеты и умудрился оторвать пуговицу на камзоле. Это чуть не свело его с ума, благо с собой были необходимые иголка и нитка. *** Джордж никак не мог закончить свои дела — каждый раз, когда он думал, что все улажено, возникали новые препятствия на пути. Он догадывался, что это наверняка кара небесная за то, что раньше никогда не завершал начатого, но легче от этого не становилось. Одно дело уплывать в Новый Свет налегке, не оставляя за своей спиной ничего. И совершенно другое — приводить в порядок дела древней фамилии, в которой ты остался единственным наследником. Мать Джордж практически не помнил — она умерла вместе с единственным братом — родами. Отец же уделял ему все время, что оставалось после ведения дел. Но активному и любознательному ребёнку этого было недостаточно. По-настоящему счастливое время в жизни Джорджа настало в семь лет, когда отец привёл в дом Элизабет — свою новую жену. Она была младше лорда Сеттрингтона на пятнадцать лет, но безумно любила его. Это светилось в каждом взгляде и отражалось в каждом жесте. С Джорджем, поначалу отнёсшимся к незнакомке настороженно, Элизабет быстро нашла общий язык. Она с лёгкостью поддерживала все его проказы и покрывала перед отцом. Именно она всегда говорила, что если у человека есть душевный порыв к чему-то, то не стоит его сдерживать. А если вдохновение угасло — не стоит себя мучить. Для увлекавшегося и быстро терявшего интерес ребёнка эти слова были крайне важны, но для взрослого мужчины, который следовал старым представлениям — уже губительны. Джордж устало опустил голову на стол, ткнувшись носом в кипу бумаг и, поймав за хвост свою царапающую осуждением мысль, потянулся к медальону, который старался всегда носить в кармане жилета. — Прости, Лиззи, я не хотел думать о тебе плохо. Раскрыв украшение, Джордж коснулся губами портрета юной улыбчивой девушки, вставленного в левую створку. Такой он видел Элизабет всегда и запретил себе даже воспоминания о том, какой она была, умирая от холеры. Из блужданий по лабиринтам памяти Джорджа вырвал деликатный стук в дверь. Засидевшись с бумагами, лорд Сеттрингтон не заметил, как подошло время обеда. Практически всех слуг, кроме тех, что должны были отправиться с ним в Новый Свет, Джордж рассчитал, потому уже две недели довольствовался довольно однообразными и далеко не изысканными ужинами. На кухне осталась только пожилая кухарка, служившая здесь уже много лет и заботившаяся о поддержании порядка на кухне и о рационе слуг. Ее, как и мастера Керо, нанимал ещё отец Джорджа, и не ему менять здесь то, что было отлажено ещё до него. Без мастера Керо, практически постоянно отсутствующего из-за многочисленных поручений, было скучно. Обычно беседу за столом и в библиотеке поддерживал Джастин, камердинер Джорджа, отказавшийся покидать своего лорда после того, как он рассчитал дворецкого — отца Джастина. Но сегодня с парнем что-то было не так. Чаще всего сдержанный, но разговорчивый, сейчас он был хмур и замкнут, а за время ужина произнёс едва ли пару десятков слов. Высокого лорда не должны были волновать такие мелочи, но Джордж никогда не был черствым человеком, а за Джастина чувствовал ещё и личную ответственность. — Ты сегодня сам не свой. Все время молчишь, не смотришь мне в глаза. Что случилось? — Джордж не любил ходить кружными путями и задавал интересующие вопросы в лоб. Джастин в ответ на это опустил голову и весь как-то скукожился, пытаясь стать меньше и втянуть плечи. Но поняв, что лорд без ответа не отстанет, тихонько вздохнул. — Я думаю о том, что вы рассчитали почти всех слуг, мой лорд, и с ужасом жду своего часа. Джордж побарабанил пальцами по столу и расстегнул третью пуговицу на камзоле, выдавая свою нервозность. — Почему ты ждёшь этого с ужасом? Я дам тебе отличную рекомендацию и хороший расчёт… Джастин вскинул глаза на Джорджа, и тот замер, не продолжая уговоры и кивая в знак того, что даёт юноше высказаться. — Я не смогу остаться в Англии, так далеко от вас, лорд Сеттрингтон. Я плохо сплю даже в те дни, когда вы отказываете мне в утренней помощи с одеждой. Остаться в поместье и рассчитывать на милость мастера Керо я не смогу, здесь всё напоминает о вас. А где ещё мне найти место и не остаться наедине со своими страхами, я не могу представить. Джордж закусил щеку с внутренней стороны и выдавил из себя вопрос, пытаясь заглушить злость на болезненную неуверенность Джастина. — И что же тебя так пугает? Джастин переплел пальцы и крепко прижал ладони друг к другу, слегка вытягивая руки вперёд, успокаивая себя хотя бы иллюзией связывания. — Я боюсь быть ненужным. Так было всю мою жизнь, для всех я становился обузой или бесполезным приложением к отцу. И только с вами я смог почувствовать, что может быть иначе. Вы дали мне многое, но тем больнее сейчас терять то, что так дорого. Джордж тяжело вздохнул, уже не сдерживаясь. Его раздражала склонность людей принижать себя, а в случае с красивым, умным, образованным и интересным Джастином это доводило его до серьёзных вспышек гнева. Он несколько раз срывался на камердинера и повышал голос, втолковывая юноше, что он должен быть увереннее, что он стоит гораздо больше, чем думает сам, и что непременно найдётся тот, кому он окажется нужен навсегда. В конце концов, он не из плебеев, а из образованных людей. Насколько помнил сам Джордж, его дворецкий носил фамилию одной из ветвей древнего английского рода. Обычно такие срывы приводили к тому, что Джастин замыкался ещё сильнее, и только веревкам удавалось вернуть его в адекватное состояние и заставить принять важные истины, которые втолковывал Джордж. Джастин не был дураком и понимал, что его болезненные состояния вызваны огромным чувством вины перед всем светом, навязанным ему отцом. Но достаточно расслабиться и отпустить это не мог. Когда лорд Сеттрингтон, в которого он был влюблён с их первой встречи, предложил ему быть натурщиком в странных и непонятных Джастину играх, он охотно согласился. И тем поразительнее оказалось то, что лишь оплетённый веревками и чувствующий свою болезненную открытость перед лордом, Джастин чувствовал себя свободным. Будто утрачивая свободу физическую, он обретал во сто крат больше духовной. Джордж поднялся из кресла, не теряя зрительного контакта с Джастином, и коротко бросил: — На колени. Руки вытянуть перед собой и ждать меня. Джастин выполнил команду мгновенно, и Джордж увидел в его взгляде облегчение. Веревки для Джастина лорд Сеттрингтон хранил в кабинете, никогда не используя те же, что для Лесли. Это казалось ему кощунством, потому что с его прекрасным любовником связывание было прелюдией к акту любви, а с Джастином своеобразной помощью и благодарностью за то, что дал ему камердинер — возможность получить образование в тонкой науке связывания. Вернувшись в гостиную, Джордж позволил Джастину опустить руки и завёл их ему за спину, накидывая первую петлю. Ему показалось, что он услышал скрип двери, но не обратил на это внимания. Вряд ли кто-то из оставшихся слуг осудит его за то, что он делает. А если и посмеют, то дверь находится в том же месте, как мудро заметил ему Лесли несколько лет назад. *** Он и сам не знал, почему решил подкрасться к двери и тихонько заглянуть в щёлочку. Какое-то глупое мальчишество — напугать любовника, а затем зацеловать его, предаваясь счастью и радости от встречи. Однако его постигло настолько глубокое и болезненное разочарование, что рука непроизвольно дёрнулась к горлу, из которого не мог вырваться ни один звук. Джордж связывал своего камердинера, что стоял перед ним на коленях. Парень был одет, но вся его поза говорила о покорности и желании получить то, что творил с ним господин. Лесли полоснуло изнутри той самой ревностью, что проскальзывала в Лондоне, стоило только представить этих двоих наедине. Он верил Джорджу, верил в его любовь и доверял ему своё тело. За это Джордж уверил его, что больше никогда не притронется к слуге, что его связывает мастер Керо, просто потому, что Джастин попал в зависимость, как и они. И что ему становится совсем плохо, когда никто не контролирует его с помощью лёгкой боли от верёвок. Сами они использовали эту практику для сумасшедшего секса, после которого Лесли несколько дней испытывал лёгкость во всём теле. Ему хотелось тереться о Джорджа, как ласковой кошке, и точно так же прогибаться в спине, подставляя розовую дырочку под нежные или грубые ласки. В постели, а точнее — в интимной близости у них не было никаких преград. Они могли попробовать что угодно друг с другом, они были открыты и доверяли друг другу больше, чем бренное тело. Лесли всей душой был распахнут к своему Лорду, а тот в свою очередь не ограничивал его ни в чём, доверяясь даже порке в кандалах. И видеть сейчас, как любимые руки вяжут крепкие узлы другому, было отчаянно больно. Лесли дёрнул шарф на шее, чтобы наконец-то глотнуть воздуха, и отворил дверь так, чтобы его было видно в дверном проёме. Джордж ощутимо вздрогнул и дернулся, затягивая узел на спине Джастина сильнее, чем следовало. Самый страшный его кошмар воплощался в жизнь, здесь и сейчас, прямо на глазах. Нет, Джордж знал, что ни в чем не виноват, но все же он нарушил данное слово и объяснить Лесли мгновенно, что мастера Керо не было в поместье уже месяц, не представлялось возможным. Поднявшись на ноги, Джордж коротко бросил камердинеру: — Сиди и не двигайся. А сам почти бегом бросился к застывшему в дверном проеме Лесли. — Любовь моя, ничего не говори, я все могу объяснить. Я так счастлив, что ты смог приехать. Лесли дёрнулся в сторону, избегая телесного контакта с Джорджем. Стоит лорду Сеттрингтону обнять его и начать шептать о любви, как он станет тряпичной куклой и марионеткой в его руках. Нет уж! Довольно. Он проскользнул мимо и вошёл в столовую, рассматривая юношу на полу. Изнутри жгло неподдельное горе, ведь возлюбленный обманул его доверие и вновь прикоснулся к чужому, пусть и одетому, телу. И как знать, впервые или это у них ежедневный ритуал? Он испытывал сейчас низкое и недостойное желание унизить Джастина. Показать ему, что он всего лишь замена, пока нет его, но губы словно бы онемели, и он просто пытался не упасть в обморок. Джордж сдержал тяжёлый вздох и пошёл следом за Лесли. Он знал, что принуждать любовника к чему-то, или пытаться отвлечь — совершенно бесполезно. Нужно попытаться достучаться до него, причём сделать это нужно так, чтобы выбить Лесли из колеи и не навредить при этом ни ему, ни Джастину. Мысль о том, как можно примирить лорда Корнуолла с ситуацией, пришла внезапно. — Лесли, иди сюда. Садись рядом со мной и смотри, я покажу тебе и после попрошу закончить самому. — Джордж был невозмутим, хотя внутри бушевала буря из сомнений и опасений. — Джастину это необходимо, мастер Керо отсутствует уже очень давно. Я бы хотел попросить тебя помочь. Лесли медленно перевел остекленевший взгляд на говорящего в попытке понять слова. — Что, прости? Джордж все же не сдержал вздоха и подошёл к Лесли, осторожно обняв любимого за талию. — Я прошу твоей помощи, потому что сам не справляюсь. — Помощи в чём? Связать его? — и он даже смог не добавлять в голос презрение, что было удивительно в подобной ситуации. Джордж покачал головой. — Дело не в связывании. А в том, чтобы помочь принять себя, успокоиться и расслабиться. Я знаю, что ты ревнуешь, любовь моя. Но я ни в чем перед тобой не виноват. Я же говорил, что несу ответственность за Джастина. Ты не обязан разделять ее со мной, но я был бы счастлив, если бы ты согласился. — Кажется, ты несколько переоцениваешь своё искусство увещевания, Джордж, — сбросил с себя чужие руки лорд Корнуолл, надевая маску холодной сдержанности. На глаза весьма неудачно попался выставленный для обеда сервиз, и рука непроизвольно схватила тарелку, чтобы тут же с грохотом швырнуть её об пол. — Значит, не виноват. Вторую тарелку постигла та же участь, и Лесли быстро вошёл во вкус. Мелкий поганец, что встал между ними, вздрогнул, но головы поднять не смел. Вот и правильно, вот и молодец. Сиди тихо и, быть может, тебя минует немедленная и мучительная казнь. — Значит, в штанах у него не член топорщится, а ситечко для чая. Третья тарелка с грохотом почила на полу, а Лесли ощутил, как его немного отпускает. Внутри развязывался тугой узел, который выкручивал сердце наизнанку. Он и сам не думал никогда, что будет вести себя подобным образом и устраивать скандал с битьём посуды, но ему ощутимо нравилось. Джордж, глядя на то, как разбушевался Лесли, почёл за лучшее быстро распустить узлы на веревках и отослать Джастина, который пытался слиться с местностью и стать невидимым. Сам же лорд Сеттрингтон ждал, когда Лесли выпустит пар, уничтожив свой же любимый сервиз из тонкого фарфора. И, кажется, когда он дошёл до последних чашек, его начало отпускать. Заговаривать Джордж пока не решался, чтобы не вызвать новую волну гнева. Лесли не сразу понял, что сервиз кончился, и только несколько раз обведя стол взглядом в поисках оного, устало опустился на стул. Дико хотелось пить, прилечь и забыться. А ещё лучше не приезжать и не видеть всего этого. Что именно разозлило его, он предпочёл не вспоминать, чтобы не перебить вазы и хрусталь. Джордж, дождавшись, пока любовник устанет, подошёл к нему и опустился на колени у его ног, бережно обнимая за бедра и уложив на них голову. — Я люблю тебя, Лесли. И надеюсь, что ты поймёшь: то, что я сделал, не причинило ущерба нашим отношениям. — Ты всегда это говоришь, но почему мне так больно? — Потому что ты ревнуешь, а ещё почему-то не веришь мне, — Джордж взял ладони Лесли в свои и прижался к пальцам губами. — Я осознаю, как все выглядит со стороны, но единственное, что я чувствую по отношению к Джастину — вину и ответственность за его судьбу. — Я же чувствую желание проломить ему голову, чтобы не лез к тебе. Понимаю, что такое поведение недостойно лорда, и моя вспышка была просто отвратительна, но он мог бы потерпеть. Я же терплю в разлуке с тобой. Мне хочется пить. И я устал с дороги. Мчался сюда, думая, как обниму тебя и мы займёмся сладким развратом, а увидел то, как ты… Смотреть больше не могу на эти верёвки. Джордж тяжело сглотнул и сжал руки Лесли в своих сильнее. — Очень жаль, что я разочаровал тебя. Сейчас я распоряжусь, чтобы тебе подготовили комнату, принесу попить и поесть. Что же до сладкого разврата, — Джордж усмехнулся, — я готов на это всегда, как только ты попросишь и как ты попросишь. Лесли безразлично пожал плечами. Сцена с битьём посуды выжала его, словно бы он лимон, с которым только что пили чай. Он безучастно следил за лордом Сеттрингтоном, так же безучастно прошёл в комнату, что предназначалась ему в этом доме. Слуги проветривали её, споро убрав чехлы и застилая свежую постель. Пока они суетились, он пил чай маленькими глотками и позволял Джорджу быть рядом, иногда целуя пальцы рук. Честно говоря, хотелось большего, но он не мог так быстро переключиться на прощение и отпущение всех грехов. — Ты бы мог раздобыть мне сутану? Можно не новую и самую простую, — внезапно осенила его идея. Джордж едва сдержал норовившую расползтись по губам улыбку и сдержанно кивнул. — Все что угодно, любовь моя. Здесь рядом есть церковь, я могу съездить за ней сам. Или не оставлять тебя одного и отправить кого-то из слуг? — Лучше сам, я не хочу посвящать слуг в наши, — тут он посмотрел на любовника, — игры. Я вздремну, если ты не против. Джордж поднялся на ноги и, наклонившись к Лесли, крепко поцеловал его, пользуясь тем, что его мальчик и правда утомился, а значит, сопротивляться не будет. Уложив любовника спать, Джордж сам оседлал своего любимого вороного жеребца и помчался к церкви что есть мочи, надеясь на то, что за деньги ему не будут задавать лишних вопросов. Лесли с улыбкой провалился в сон. Злость прошла, уступив место радости от смазанной встречи. Он даже не заметил, что дверь немного приоткрыта и два зелёных глаза с неприязнью наблюдают за ним Под уверенными и ласковыми прикосновениями лорда Сеттрингтона Джастин начал расслабляться почти мгновенно. А когда веревка обхватила его запястья — и вовсе поплыл. Было совершенно неясно, что именно даёт такой оглушительный эффект — умения его лорда или личное отношение Джастина, но юноша при обвязке расслаблялся почти мгновенно и лишь следом, уже позже, приходило возбуждение. И стоило же именно в тот момент, когда член начал наливаться кровью, а задница поджиматься, ворваться сумасшедшему любовнику лорда. Джастин невзлюбил его с первого взгляда. Оно и ясно — ревность пожирала его изнутри. Но позже у камердинера появились и реальные причины. Стоило ему увидеть следы порки на идеальной спине своего лорда, как внутри разгорелся бушующий и яростный огонь. И с этого момента Джастин стал замечать все недостатки Лесли — его чрезмерную педантичность, капризность и то, как он вертел влюблённым господином. Как был жесток к нему и несправедлив. Вот и сейчас — вместо того, чтобы послушать, перебил весь сервиз, специально заказанный для него же из Китая. Джастин сидел, сгорбившись и вцепившись ногтями в ладони, слушая звон бьющегося фарфора и ужасные слова, которые кидал в лицо его лорду ревнивый любовник. Как только лорд Сеттрингтон отпустил его, Джастин бегом бросился в свою комнату и прижался спиной к стене, пытаясь отдышаться и прийти в себя. На это не понадобилось много времени, и уже спустя десять минут Джастин привёл себя в надлежащий вид и осторожно прошёл к двери в столовую, откуда доносились голоса лорда и его скандального любовника. Они уже не кричали, а вскоре притаившийся за углом Джастин увидел, как его господин провожает гостя в спальню и почти бегом покидает особняк. Дождавшись, пока лорд Корнуолл уснет, Джастин осторожно заглянул в его комнату. Во сне юноша казался почти ангелом, но Джастин знал его натуру. Распущенный, избалованный, капризный красавчик. Хотелось сотворить что-то, что послужит сопернику уроком, но Джастин держался из любви и уважению к господину, зная, что его это расстроит. *** Вернувшись из своей поездки с победой, оказавшейся легкой и беспроблемной, Джордж на крыльях любви взлетел по лестнице и осторожно вошёл в комнату к любимому, стараясь его не разбудить. Выложив добытое одеяние на кресло, лорд Сеттрингтон отправился в ванную комнату, приказав Джастину нагреть и принести воды. Он бы не стал просить об этом своего камердинера, чтобы не злить возлюбленного ещё сильнее, но слуг, которые могут физически справиться с таким поручением, в особняке больше не было. Последние пару недель Джордж сам таскал для себя воду, но сейчас времени было мало, а дел ещё слишком много. Для того, чтобы Лесли простил его, нужно было тщательно подготовиться. Перед тем, как спуститься в их тайную комнату, Джордж попросил Джастина проследить за тем, чтобы для лорда Корнуолла была нагрета вода, а также помочь ему в том, в чем он попросит. По тому, как скривилось лицо юноши, его отношение к поручению стало понятно без слов. — Я хочу, чтобы вы с Лесли подружились. Он очень дорог мне, и к тебе я привязан. Джастин, ты должен принять его таким какой он есть, и не обижаться. Любовь и ревность делают с нами удивительные вещи. Джастин серьезно кивнул и поклонился своему лорду, про себя думая о том, что будет стараться только ради него и ни капли — ради истеричного блондина. *** Лесли проснулся совершенно другим человеком. И что это ему приспичило бить посуду, как какой-то истеричной барышне? Видимо, отсутствие нормального секса и ласки сказались столь ущербным образом на его манерах. Он сладко потянулся, выскользнул из теплой постели и заметил на кресле отглаженную чёрную рясу, пояс и колоратку. Желание тут же взметнулось вихрем, и он отправился в ванную комнату, чтобы принять очищающие процедуры. Вода была горячей, а клубы пара сообщали ему о том, что Джордж не так давно был здесь для тех же целей. Напевая себе под нос какую-то кабацкую песенку, услышанную совершенно случайно по дороге сюда, Лесли обнажился и залез в купель. В дверь тихо постучали, и он обернулся, чтобы увидеть ненавистного слугу. — Лорд Сеттрингтон просил прислуживать вам при омовении, — тихо сообщил он ему, держа в руках мыло и расчёску. — Не нужно, я управлюсь сам. Положи на столик, — Лесли указал на предмет мебели около купели и смотрел, как юноша двигается под его внимательным взглядом. — Почему ты не уволишься, если знаешь, что он никогда не ответит тебе взаимностью? Джастин честно пытался быть хорошим и незаметным слугой, но любовник лорда не оставлял ему шансов. Вопрос огорошил его и заставил сжать кулаки, едва сдерживая гнев. — Это мое личное дело, лорд Корнуолл, — Джастин старался говорить ровным голосом, хотя его трясло от злости и обиды. — Меня устраивает мое место работы, к тому же я всегда мечтал увидеть Новый Свет и надеюсь, что лорд Сеттрингтон согласится взять меня с собой. Я никогда его не подводил и не расстраивал. — Новый Свет, значит, — Лесли провёл рукой по груди, неосознанно обводя пальцами правый сосок. — Что ж, Джордж действительно привязан к тебе. Эти верёвки и дар, и проклятие. Только что они означают в твоём случае? Он слегка взмахнул рукой, прогоняя слугу из комнаты. Ему не нужна помощь, чтобы выбрить пах и промежность и предстать перед любовником идеальным и развратным. Джастин нахмурился и резко обернулся, ощущая неосознанный прилив возбуждения. Было ясно, от чего его лорд потерял голову. Его любовник был столько же соблазнителен, сколько коварен, и не будь Джастин свидетелем его поведения, то мог бы тоже купиться на это очарование. Выйдя из купальни, юноша остался неподалёку, полный решимости проследить за лордом Корнуоллом и узнать, чем именно он так восхищает его господина. Лесли умело и довольно быстро привёл себя в порядок, не забыв смазать ароматным маслом нежную кожу ануса. Он хотел показать лорду Сеттрингтону, что только с ним его ждёт райское наслаждение и сладострастный грех. В комнате он извлёк из сундука небольшую шкатулку и открыл её ключиком, что с некоторых пор носил на шее. В шкатулке лежали игрушки, которые они использовали с Джорджем в сексе. Лесли перебрал изящные втулки из золота и выбрал ту, что потолще. Он хотел порадовать любимого и уже знал, как. В ванной комнате он смазал края ануса ещё раз и вставил игрушку перед зеркалом, любуясь самим собой. Захватив из шкатулки зажимы с цепочкой, он оставил её на столике около купели. Как знать, может, они придут сюда ночью и продолжат. В комнате Лесли облачился в рясу, подвязал её верёвочкой и вставил колоратку в воротничок. Предварительно он сжал свои розовые и разнеженные сосочки зажимами и рвано вздохнул, ощущая лёгкую боль, которая всегда возбуждала его. Совсем скоро любовник сможет освободить его от оков и насладиться розовыми бутонами, которые просто обожает с их первого раза. Джордж уже ждал Лесли внизу. Он разложил плетки от большой к маленькой, убрал все веревки, как и требовал Лесли, и встал коленями на генуфлекторий, сложив руки в молитве и шепча свои грехи, при этом кусая уже припухшие от этого губы. Когда Лесли вошёл в комнату, Джордж вскинул голову и посмотрел на него пронзительным и виноватым взглядом. — Святой отец, я согрешил и хочу исповедаться. Лесли напустил на себя строгий вид, молча закрыл дверь и подошёл ближе. В кармане рясы он нашёл чётки и теперь перебирал их, рассматривая Джорджа, стыдливо прикрытого какой-то тряпицей на бёдрах. Ему нравилось делать это именно здесь и именно вот так. Ощущая внутри распирающую игрушку, зажимы на сосках и трущийся об ткань член, он мечтал выпороть Джорджа за ослушание и подарить ему своё развратное тело. — Я готов выслушать тебя, сын мой, — подошёл он ближе. — Но прежде тебе нужно избавиться от лжи, что коснулась твоих губ. С этими словами он задрал подол рясы и выставил напоказ свой налитый кровью член. — Возьми его в рот и соси, пока я не скажу "хватит". Джордж приоткрыл рот от восхищения и ощутил почти болезненный прилив возбуждения. Потянувшись к Лесли, он обхватил губами его полностью готовый аккуратный розовый член, сперва пососав головку, словно сладкий леденец, а после пропуская «святого отца» глубже, чтобы очистить поганый рот и получить святость вместо скверны. Джордж старался как никогда, надолго задерживая дыхание и забирая так глубоко, что упирался носом в гладко выбритый лобок Лесли. Когда «священник» скомандовал остановиться, Джордж ещё раз облизнул его внушительно выпирающий из-под рясы орган и вскинул глаза. — Святой отец, теперь я могу исповедоваться? Мой рот достаточно очистился? — Ты хорошо постарался, сын мой, — охрипшим голосом ответил Лесли, судорожно сжимая четки в руке и плавно опуская подол. Вид Джорджа с членом во рту, его рвение и глубокая глотка не оставили равнодушным. Он тяжело дышал, когда вставал напротив генуфлектория, чтобы принять исповедь. Тонкие пальцы красиво переплетённые чётками, склонённая в поклоне голова и прикрытые глаза делали его облик максимально невинным. Так по крайней мере он надеялся. — Слушаю тебя, отрок. Джордж не отрываясь смотрел на своего прекрасного любовника и тяжело дышал, желая сделать его своим прямо сейчас, но заставляя себя терпеть. — Святой отец, меня каждый день одолевают греховные мысли. Я ложусь в постель, разоблачаюсь, раздвигаю ноги и бесстыдно ласкаю себя, сжимая в кулаке восставшую плоть, прижимаю пальцы к анусу и ввожу их внутрь. Я бесстыдно двигаю бёдрами и вижу перед своим внутренним взором того, кто поставлен над нами самим богом. Вас, святой отец. Вас без облачения священника, берущего меня или двигающегося на моем члене. Прекрасного, словно ангел, и только моего. У Лесли отчаянно стучит сердце и дёргается налитый желанием член от таких богохульных признаний. Он хочет овладеть Джорджем прямо вот так, но игра есть игра. Поэтому он опускает руки и кладет их на генуфлекторий, покачивая головой из стороны в сторону. — Ты так грешен, сын мой, что мне придется выпороть тебя во искупление твоих грехов. Но перед этим ты снова должен очистить свой рот от скверны. Лесли снова поднял подол рясы и положил член прямо на бархатную обивку. — Вылижи его и высоси соки, чтобы исцелиться. Джордж не сдержал стона и снова принялся вылизывать член «священника», забирая в рот, лаская и пропуская в горло, давая скользить по бархату и в конце концов добиваясь оргазма, проглатывая все до капли и после ещё дополнительно вылизывая, чтобы было чисто и не липко. Закончив, Джордж отполз немного назад и выгнул спину, выставляя на обозрение Лесли бедра, прогибаясь в спине и вскидывая задницу. — Святой отец, я даже сейчас мечтаю о том, чтобы погрузить в вас свой грешный орган и ввергнуть в пучину ада нас обоих. Накажите меня, дайте понять, насколько греховны мои мысли. Оглушенный первым оргазмом, Лесли тяжело дышал и старался сохранить лицо, чтобы продолжать сладкую для обоих игру. Толстая втулка приятно распирала проход, и он сам был не против подставить зад под член, но Джордж должен получить свою порку. Обойдя стоящего на коленях лорда, Лесли с наслаждением провел взглядом по разложенным плеткам и с улыбкой выбрал хлыст для лошадей. Широкая кожаная петелька очень хорошо подходила к тому, как он собирался пороть Джорджа. Выставленная напоказ дырка, поджатые от прохлады яйца и просящийся для разврата член привели его в состояние готовности ко второму заходу. Лесли очертил кончиком хлыста детородный орган возлюбленного, насладился тем, как задрожал перед ним сильный любовник, и припал на колени перед Джорджем. — Я покараю тебя за греховные мысли, сын мой. Ты заслуживаешь самую сильную порку, и я дам её тебе. Лесли погладил манящую его промежность ладонью, рот тут же наполнился слюной от дикого желания вылизать податливую дырочку, яйца и горячий член, но он справился с наваждением и заставил себя замахнуться для первого удара. Он бил по упругим ягодицам без счёта и разбора, чувствуя, как снова крепнет внизу. Джордж стонал и вскрикивал под резкими и точными ударами, чем услаждал его слух — Ты был очень плохим мальчиком. Боже, вот так, громче, кричи громче. Лесли и сам не понял, как попал по звёздочке ануса, но тот стон, что издал Джордж, привел его в чувство. Он тут же припал губами к развратной дырке и начал жадно вылизывать её, растягивая края ануса в стороны пальцами. Всплеск агрессии закончился так же быстро, как и начался, и он снова и снова погружал свой язык в бархатный проход любовника, сочно вылизывая везде, где мог дотянуться. Джастин уже знал о тайной комнате своего лорда и однажды видел, как именно он открывал дверь. Потому последовать за лордом Корнуоллом не составило труда. Юноша очень тихо спустился по ступеням и замер перед приоткрытой дверью, потянув ее на себя ещё немного, пользуясь тем, что любовники заняты друг другом. Та картина, что открылась его глазам шокировала. Его лорд стоял на коленях, а его любовник, облачённый в рясу, бесстыдно толкался ему в рот. От вида такого богохульства рука Джастина дёрнулась перекреститься, но замерла в воздухе. Сейчас это было неуместно, особенно если учесть, что его тело предавало, а член наливался кровью от увиденного. Когда лорд Корнуолл кончил, господин вылизал его с таким наслаждением на лице, что у Джастина даже яйца поджались. Он тяжело сглотнул и, не выдержав, запустил руку себе в штаны, принимаясь быстро ласкать себя, при этом во все глаза разглядывая лорда Сеттрингтона, прогнувшегося в спине и выставившего напоказ идеальный зад. Жаждущего, покорного и такого доступного. Но не для Джастина. Когда на ягодицы и спину Джорджа посыпались удары, Джастин вздрогнул, но возбуждение от этого, как ни странно, не спало. И хоть от вскрика господина стало страшно, последовавшая за этим картина просто свела с ума. Бесстыдный любовник лорда вылизывал его прямо «там», в самом срамном месте, и так глубоко и развратно, как могла бы только гулящая девица. Джастин оперся свободной рукой о стену и ускорил движения, тихонько постанывая в унисон с мечущимся на скамье лордом Сеттрингтоном и кончая так же — одновременно с мужчиной, в которого был влюблён. Лесли счастливо улыбнулся, утерев влагу с лица, и огладил упругий зад Джорджа, касаясь следов от ударов и целуя их. — Лесли, — довольно вздохнул лорд Сеттрингтон и потянулся за поцелуем, который тут же получил. — Хочу тебя всегда, — жадно притерся к нему стоячим членом через ткань рясы и застонал, ощущая дискомфорт ещё и на сосках. — Ты такой бесстыдник, Джордж, такой богохульник, и это так возбуждает меня, что я хочу тебя в себе. Надругайся надо мной, любимый. Как хочешь, я сгораю от желания. Джордж расплылся в довольной улыбке. Он слегка дрожал, ощущения от смеси боли и острого наслаждения ещё не прошли и выкручивали мышцы. Развернувшись на скамье, Джордж резко дернул своего мальчика на себя и поцеловал так, как положено — жадно, собственнически, полностью овладевая инициативой. А после этого подхватил на руки. — Ты достоин того, чтобы тебя любили в мягкой постели, Лесли. Даже если эта любовь будет больше похожа на надругательство над благочестивым священником. Сегодня ты познаешь всю греховность плотских наслаждений и упадёшь в бездну вместе со мной. На то, чтобы дойти до покоев Лесли, понадобилось довольно много сил, но Джордж будто черпал их из неизвестного источника, оказываясь рядом с любимым. Повалив Лесли на постель, Джордж потащил с него рясу, задирая её кверху, и низко застонал, глядя на торчащие соски любовника, плотно зажатые золотыми прищепками. Наклонившись, лорд Сеттрингтон принялся с остервенением вылизывать плоть вокруг сосков и кусать кожу по бокам от зажимов. — Я даже немного ревную к ним… — Ах, да, Джордж, боже, — Лесли кусал пальцы и шире разводил ноги. — К зажимам? Так сними их и насладись всем сам. Мои сосочки соскучились по твоим ласкам. Джастин едва успел прийти в себя, когда его лорд подхватил любовника на руки. Сердце билось как бешеное, когда юноша бегом поднимался по лестнице. Он только успел скрыться в купальне и накинуть на дверь крючок, когда в соседней комнате раздались стоны и приглушённые голоса. Увидеть то, что происходит, хотелось до боли, и Джастин осторожно потянул дверь на себя — насколько позволяла длина крючка. Долго упрашивать Джорджа не пришлось. Он снял зажимы и приник губами к набухшим соскам Лесли, вылизывая и посасывая их, дрожа от возбуждения. Скользнув ладонью по бедру своего мальчика, он добрался до ягодиц, а после погладил между ними, даже чуть вздрагивая. — А я смотрю, святой отец не так прост, как можно было бы подумать. Это защита от покушающихся на вашу честь грешников? — Джордж слегка потянул за основание золотой пробки, а после снова вогнал ее до предела. Лесли краем глаза заметил движение двери, но тут Джордж дотронулся до золотой игрушки в анусе и выбил ею из головы все мысли. Он застонал и прикрыл глаза. — Это верность моему обету, что я дал несколько лет назад и исправно держу, мучаясь и страдая. — Так зачем мучиться? — шёпот обжег ухо Лесли, а зубы слегка прикусили мочку. — Когда можно отдаться в руки того, кто безумно влюблён и жаждет прикоснуться к вашей святости. Выдернув пробку из тела Лесли, Джордж вздернул его выше, взяв под колени, и резко вошёл до конца, не лаская больше и не подготавливая. Лесли вскрикнул и тут же застонал от точного попадания по простате. Его подбросило на постели от смеси боли и сладости, что пронеслись по телу и облегчили все мучения, коих в сущности и не было. — Ты будешь наказан ещё и ещё, грешник, — прошептал он Джорджу, сжимая собственные соски. Заполучив то, что хотелось уже очень давно, он сам начал насаживаться на член Джорджа. Его пальцы заскользили по телу, задержались на голом лобке, а затем обхватили собственный член и прошлись по нему, размазывая выделившуюся влагу. — Сильнее, Джордж. Порви меня своим греховным естеством. Джордж усмехнулся и впился пальцами в бедра любовника, начиная двигаться сильно, жестко, но не на всю длину, чтобы каждый раз попадать по простате и сводить Лесли с ума. Последние слова любовника ударили в солнечное сплетение, и Джордж обхватил пальцами тонкое горло Лесли, лишая доступа воздуха ровно на такое время, чтобы перед глазами начали мелькать мушки, а попка сильнее сжалась от острых ощущений. — Вы будете молить Бога, чтобы эта пытка не заканчивалась. Лесли испуганно и рвано вздохнул воздух, который наконец-то поступил в лёгкие, и с интересом посмотрел на любовника. Джордж удивлял его всё чаще и чаще, и сейчас этот миг, показавшийся последним, внезапно обрёл яркий и возбуждающий окрас. Лесли зашептал слова молитвы и задвигал рукой по своему члену, с наслаждением отдавая жизнь в руки любимого. Странный звук из купальни лишь на мгновение выбил его из этого транса, но Джордж резким движением внутри заставил вернуться к нему и не думать ни о чём кроме соития. Лесли был распят своим неистовым любовником и счастливо доводил себя до разрядки, чувствуя, как орудует ненасытный поршень в его проходе. Джастин смотрел на безумство, творящееся в спальне лорда Корнуолла, и чувствовал, как подгибаются ноги. Он, казалось бы, кончил только что, но от вида лорда Сеттрингтона, ласкающего своего любовника и грубо его берущего, возбуждение возвращалось с новой силой. Схватившись пальцами за умывальник, Джастин толкнул какую-то шкатулку и едва успел ее поймать. Ключик выпал из замка, и она распахнулась, заставив глаза Джастина полезть на лоб. В ней были такие вещи…развратные, безумные и…восхитительные. Рука сама потянулась с блестящему деревянному фаллосу, погладив его. Легкие Джастина жгло, каждый вдох давался с трудом, а колени дрожали, как и руки. Юноша поправил шкатулку, осторожно поставив на место, и снова выглянул за дверь, задыхаясь от той картины, что ему открылась. Лесли притормозил разошедшегося не на шутку любовника, немного отодвинулся от него и сполз с постели, чтобы окончательно снять сутану, да и промочить горло не мешало бы. Он давно так не кричал под Джорджем, но заканчивать ещё было рано. Он с улыбкой прошёлся мимо любовника, одарив его лёгким поцелуем в губы, и подошёл к столику около окна. — Воды, сэр? — вежливо предложил он, но налил только себе в бокал и начал жадно пить, упуская струйки изо рта. Джастину было не видно, что происходит около окна, но вид обнажённого лорда Сеттрингтона нравился ему ещё больше, когда он был один. Оглянувшись на миг, он увидел всю ту же шкатулку и с грохочущим сердцем взял то, что напоминало толстый член. Следя одним глазом за комнатой и чутко слушая, как лорд Корнуолл заигрывает с любовником, он спустил с себя штаны и встал на четвереньки. Терять ему однозначно было нечего, а получить хотя бы капельку удовольствия хотелось. — Мм, милый, вода такая вкусная, — Лесли обвёл мокрым пальцем соски и улыбнулся самой игривой улыбкой, чтобы спровоцировать Джорджа ринуться к нему. — Аккуратнее, помнёшь святого отца. Они со смехом упали на постель, чудом не расплескав воду, и Лесли смог напоить любимого перед тем, как продолжить. Джордж пил жадно, вода немного освежала и отрезвляла, хотя от Лесли он всегда был словно бы пьян. Отставив пустой стакан, Джордж резко перевернул любимого на живот и вздёрнул наверх, заставляя выставить аппетитный зад и снова входя. — Хочу быть в тебе вечно, ты моя болезнь и мое лекарство, Лесли. Движения были хаотичными, сильными и откровенно грубыми, Джордж стонал, не скрываясь… И одновременно с ним стонал Джастин, наскоро растянувший себя и вставляющий в изнывающий зад деревянную игрушку, представляя себе, что это крупный член лорда Сеттрингтона таранит его. Лесли слегка скосил взгляд и заметил, что они не одиноки в своём безумстве. Кто-то рыжий определённо подглядывал за ними из ванной комнаты. Это должно было разозлить его, но стало почему-то пикантно и возбуждающе хорошо внутри. Пусть мальчик смотрит, как два лорда умеют любить друг друга. Быть может, скорее очнётся от своих иллюзий и сам уйдёт. Приняв такое решение, лорд Корнуолл, прогнулся в спине ещё сильнее, позволяя любовнику погружаться по самые яйца, кои шлепали его с громким звоном. — Я хочу, чтобы ты связал меня, — просипел Лесли не своим голосом. — Завтра, на весь день. Хочу походить с верёвками под одеждой. Джордж всхлипнул, снова обхватывая пальцами горло Лесли и сжимая сильно, до синяков, шепча ему в ухо: — Я уже боялся, что ты не захочешь. Убрал все веревки. Хочу связать тебя с украшениями, так, чтобы узлы выглядели, как цветы, а лучше вставить в них живые бутоны. В особняке почти никого, ты сможешь ходить и без одежды, любовь моя. А я буду брать тебя каждый раз, как мне захочется. Услышав про веревки, Джастин до боли закусил губу и задвигал деревянным фаллосом быстрее. Это причиняло легкую боль, но только сильнее возбуждало, как и острое чувство опасности. Пошлые шлепки плоти о плоть заводили, и Джастин прогнулся в спине, достав до точки удовольствия, все ярче представляя себе, как лорд Сеттрингтон поднимается с постели и, оставив своего любовника, подходит к нему, откидывает игрушку в сторону и вставляет в него свой член, насаживая до предела. Его сильные руки сжимают податливое тело, и он пронзает девственную дырочку раз за разом. От этой фантазии пальцы на ногах поджались и Джастин бурно выплеснулся на пол, кусая себя за предплечье в надежде заглушить крик. Лесли с готовностью принял лёгкое удушение, испытав странное ощущение падения вниз, а затем словно бы резко вверх. Как когда-то в детстве на качелях, с которых он упал и порвал новый камзольчик. Именно после этого его прилюдно выпорол гувернёр, а затем отправил пришивать дюжину пуговиц. — Люблю тебя, — прошептал он, принимая Джорджа снова и снова, и кончая от нестерпимо острого наслаждения. Джастин едва смог подняться на ноги и привести себя в приличный вид. Посмотрев в зеркало, он скривился — щеки разрумянились, глаза блестели, как у больного чахоткой, а дыхание все ещё вырывалось с тихим хрипом. Тщательно омыв чужую игрушку и просушив полотенцем, он постарался поставить шкатулку так, как она стояла до него. Чутко прислушиваясь к творящемуся в комнате безумству, он всё же нашёл в себе силы и выскользнул в соседнюю спальню, чтобы отправиться к себе. Джордж сорвался следом за Лесли, изливаясь в него и придавив всем телом к постели, теперь же стараясь не причинять боли и только мягко перебирая светлые волосы, благодарно целуя в макушку. — Люблю, мое совершенство. Они несколько минут приходили в себя, а Лесли думал стоит ли сообщать любовнику о том, что за ними подглядывал камердинер. Пришёл к выводу, что не стоит. Пусть это будет их маленький секрет. И уж он-то постарается, чтобы Джастин видел как можно больше. Это отчего-то щекотало в паху и оседало на самолюбии лёгкой пыльцой. В конце концов маленький негодник сам не выдержит и сбежит от них. Хотя бы потому, что побоится гнева божьего. Тут Лесли захихикал, вспоминая сутану, и полез к Джорджу целоваться.