***
С недавних пор Анафема оказывала неизмеримую помощь Адаму. Она была единственной из его окружения, кто хоть немного смыслил в магии, и, хоть часто говорила загадками, никогда не упускала случая поговорить с ним о чем-то мистическом. В такие моменты лицо Ньюта, ошивавшегося неподалеку и по-привычке разгребающего тонны документов, искажалось ужасом и бледнело, поскольку ему удавалось выхватывать из приглушенной речи своей девушки слова о древних казнях и испанской инквизиции. Однако, как уже было уточнено, не все, что было сказано ведьмой, Адам мог правильно понять. В силу отсутствия опыта мальчику были недоступны многие истины, которые девушка старательно пыталась до него донести. Возможно, главной ее ошибкой было то, что она руководствовалась книгой Агнессы слишком часто и порой даже использовала прямые выдержки на старом наречии в повседневных разговорах. Многие жители Тадфилда смотрели на нее с откровенным негодованием, когда она, воодушевившись, втолковывала Адаму очередное предсказание прямо во время прогулки по центральной деревенской улице. Разговоры о Третьем элементе особенно увлекали молодую оккультистку, и она с жаром высказывала свои предположения, но затихала, внезапно вспомнив, что поиски загадочной личности больше не имеют никакого смысла. Адам не разделял ее восторгов и поспешно уходил от темы, когда она в порыве восклицания устремляла своей огненный взгляд на него. Он старался забыть обо всем, что слышал и видел в день несостоявшегося Армагеддона, и бесконечные вопросы, льющиеся рекой и желающие поглотить его всего, не могли не вызывать в нем раздражения и обиды. Но однажды он, наслаждаясь красками осеннего пейзажа и засмотревшись по сторонам, чуть было не проговорился, и был очень зол на себя за такую банальную промашку. День был теплый. Один из последних теплых дней осени, когда деревья уже сбросили свои покровы, но солнце еще ярко слепило, надеясь, что его свет принесет этому миру пользу. Барбос лениво развалился посреди редкой засохшей травы, уснул и лишь едва подергивал лапами во сне. Адам, царапая землю крупной веткой, крутил головой в разные стороны и щурился, когда в поле зрения появлялось надоедливое светило. Ведьма, разгуливающая между двумя деревьями, уж было угомонила свой пыл, но внезапно, глубоко задумавшись, задала контрольный вопрос о Третьем элементе. Адам, устремив довольный взгляд на своего пса, едва расслышал вопрос, и отмахнулся первой пришедшей на ум фразой: — Через несколько дней собираюсь проведать Райли. — спустя пару мгновений он вдруг осознал, какую связь может найти Анафема между двумя этими темами. Сжавшись так, будто только что признался в массовом убийстве, мальчик медленно переместил взгляд на оккультистку. Она стояла к нему спиной, глядя вдаль, на сереющие у горизонта крыши домов. — Странные у вас отношения. — наконец ответила ведьма, и Адам с облегчением выдохнул, заметив, что тон ее голоса ничуть не изменился, а напротив - стал даже спокойнее. Она бесшумно тряхнула темной копной волос и направилась к скамейке, на которой расположился ее маленький знакомый. — Я бы сказал, что это она странная. — тут же отозвался Адам, боясь сказать лишнее слово и вызвать пугающие подозрения. Поддержать беседу казалось единственным правильным вариантом, как бы это не досадовало Адама, поскольку уход от такой простой темы не закончился бы ничем хорошим. — Ты знаешь что-то о ней? — в голосе Анафемы зазвучало неожиданное пренебрежение. Она опустилась на деревянную скамью рядом с мальчиком и подняла с земли Книгу. — Не думаю, что ты знаешь больше. — недоверчиво протянул Адам, хмурясь и пытаясь вычислить в чужом лице обман. К несчастью, мысли Анафемы были ему недоступны, но он предчувствовал, что сказать она хочет совсем не то, о чем он в первую очередь подумал. Она не могла знать, что Райли — Третий элемент. Мало ли людей было на авиабазе в тот день? — Эти двое, ангел и демон... С ними явно что-то не так. — после долгого молчания промолвила Анафема, разглаживая пальцами потертые желтые страницы. — А человек, который якшается с ангелом и демоном, не может быть в порядке. — Намекаешь на то, что она сумасшедшая? — Адам испуганно сглотнул. Он был готов идти до конца, но чувствовал, как диалог становится в разы напряженнее. — Нет, она в своем уме. Но повидала больше, чем мы с тобой. — Анафема желала успокоить мальчика, но навлекла на него еще большие думы, так что в итоге сама же осталась недовольна своим высоким слогом. — Знаешь, почему она так злится на тебя? — Потому что я стер ей память. — мальчик болезненно сдвинул брови и исподлобья глядел на ведьму, ожидая ее вердикта. — Это не так. — она открыла книгу на странице с вложенной лентой, после чего закладка выскользнула и упала на траву. Перед глазами оккультистки возникло какое-то едва читаемое пророчество, обведенное красным карандашом. Рядом виднелась сноска со словами на латинском, и схематично были изображены стрелки. — Она зла не из-за того, что ты забрал ее воспоминания. А из-за того, что вернул их. — Что? — Адам сконфузился и взглянул на ведьму так, будто впервые ее видел. Значение ее слов казалось ему великой тайной. Он был убежден, что она не могла сказать этого всерьез. — О чем ты? — Ты знаешь, Адам, что воспоминания подобны лавине. Если позволишь им возникнуть, то уже не остановишь. И каждую секунду приходиться проживать заново. — печально пояснила Анафема, не сводя темных глаз со старых страниц. — Представь, что она могла пережить за те минуты, когда вспомнила все. Особенно.... — Особенно что?.... — Особенно если случилось что-то, что она хотела бы забыть. — вздохнула Анафема и подняла лицо навстречу приветливым лучам солнца. — Армагеддон. — глухо простонал Адам. Барбос проснулся и залаял. Солнце скрылось за облаками, и Анафема расстроенно захлопнула книгу.***
Белый свет залил сырую улицу, прорезал дождевую пелену, блеснул в беснующихся лужах и остановился на мертвенном лице Райли. Посиневшие от холода губы дрогнули, но она не сдвинулась с места. Мгновение внезапно показалось ей бесконечным течением времени, и события минувших дней охватили сознание колючей проволокой. Слепо уставившись вперед, она успела лишь моргнуть, когда Адам, чья реакция оказалась быстрее мчавшейся навстречу машины, схватил ее за плечо и оттолкнул в сторону. Послышался громкий скрип резины, нецензурная брань, и какая-то нелепо сложенная машина рванула дальше по улице, подпрыгивая на скользких ухабах. Райли шокировано распахнула глаза и глядела вслед автомобилю как завороженная. Дыхание страшно перехватило, грудь сдавили крепкие жгуты ужаса. Судорожно вздымающаяся грудь не замирала ни на секунду, и Райли, подняв крупно дрожащую руку к лицу, выдавила пустое: — Гребаная развалюха... Безвольное сиплое мычание вырвалось из груди девушки и оборвалось, затерялось в темном вальсе дождевых звуков. Кривое отражение расползлось по поверхности лужи, волнуемое потоками прибывающей воды, колыхнулось, и встретило в глазах напротив ту же щемящую тоску. — Смотри по сторонам! — Антихрист, весь мокрый с головы до пят, с выбившимися кудрями, придерживая капюшон и надрывая голос, выскочил откуда-то из туманной тьмы. Он еще не успел заговорить об опасностях, что поджидали на каждом шагу во время ненастной погоды, погоды, когда Райли подняла побелевшее лицо ему навстречу. Нечто жуткое, пустое и отчаянное царило пробивалось из самого ее нутра. Она смотрела не на Адама, а сквозь него. Туда, где, подняв столб грязных брызг, злосчастная машина в последний раз скрипнула колесами и скрылась за поворотом. Равновесие было нарушено. Процесс был запущен. Райли не могла оправиться от того, что было выше ее понимания. Никто не мог быть бесстрастным, созерцая, как на глазах рушится все, что ему дорого, как идея, за которой он поклялся идти до конца, сгорает в огне. На Земле царили не лучшие деньки, но именно тогда человеческая натура смогла понять, за чем она последует. Стоило ли выбирать между двумя сторонами, если выбор в конце концов будет стоить жизни? Не лучше ли было вступить на серую линию? Ответ был очевиден. Райли видела слишком много, чтобы доверять Аду или Раю. И бессмысленная жестокость демонов, и безразличие и гордыня ангелов не могли не вызывать у нее отвращения. Однажды она пожелала о том, чтобы ее друзья наконец обрели счастье. Теперь же она знала, что весь мир восстанет против них. Но она чувствовала в себе силы изменить это, обойти неминуемое. Она посчитала, что жалкие ропотливые создания, думающие только о своей выгоде, ничтожны перед человеком. И власть этой мысли была огромна. Она видела, что случится, если стороны узнают. И она никогда не допустила бы того, чтобы они знали. Сами собой проскользнули скупые слова благодарности, и Райли резко отвернулась, ткнула носом в мокрый шарф и сжала закостеневшие от холода руки. Адам остался стоять под проливным дождем, не выпуская из головы мысль о том, что даже не догадывался, к чему привела его банальная неосторожность.***
Звон отражался от белоснежных стен, пульсировал в воздухе, разносился эхом по зале, и снова собирался воедино. Неестественно яркий свет оставлял отблески на скользком полу, солнце, казалось, нависло над самым окном и готово было ослепить своим величием каждого, кто посмеет приблизиться. Пожирающая душу пустота была поистине пугающей — метры, метры одинаковых панелей справа и слева, широких оконных рам и мраморных плит, то и дело уходящих из-под ног. Ни намека на что-либо человеческое. Ни цветка, ни кустика, а лишь только величественные угловатые колонны, обступившие помещение со всех сторон. Таков был этот зал. Полная копия сотен других. Этажом выше, этажом ниже... Оригинальность не была сильной стороной ангелов. Звон нарастал. Слабое дуновение ветерка перевернуло в воздухе муху, совершенно неясным образом оказавшуюся в столь стерильном месте. Полное отсутствие каких-либо намеков на обитаемость залы раздражало глупое насекомое так же сильно, как и каждого, кому доводилось оказаться среди этих белых стен. Злостно потерев лапки, муха свирепо зажужжала и ринулась вперед, будто миниатюрный военный штурмовик, которым управляет молодой и еще полный горячего энтузиазма летчик. Не прошло и мига, как храбрая муха была раздавлена ловкими пальцами. Брезгливо отряхнув руку, Гавриил выпрямился и обвел подчиненных строгим взглядом. Трое самых ценных воинов стояли перед ним как каменные истуканы и молча следили за неведомым земным существом до тех пор, пока оно не оказалось в жестоких лапах Архангела. Не прошло и мига, как храбрая муха была раздавлена ловкими пальцами. Брезгливо отряхнув руку, Гавриил выпрямился и обвел строгим взглядом подчиненных. Несколько самых ценных воинов стояли перед ним, как каменные истуканы, и молча следили за насекомым, пока оно не оказалось в жестоких лапах Архангела. — С каких пор перестали обрабатывать помещения? — он презрительно скорчился, осматривая собственные пальцы. — Это чистая случайность. — раздался звучный голос позади Архангелов. Плечистый ангел с молодым лицом сидел на коленях перед кучей резных мечей и, недовольно пыхтя, очищал их от золотистой ржавчины. Звон исходил от стальных клинков, которые он крутил и так и сяк, и от ножен, постоянно высказывающих из сильных рук и с оглушающим грохотом падающих на мраморный пол. — Случайность? По-твоему, всякая земная падаль имеет право находиться здесь? — рокочущий голос Гавриила взлетел к самому потолку, а недовольный взор устремился прямо на зачинщика сего разговора. — Это — кров Божий! — Да, но... Да, Гавриил. — ангел предпочел не спорить с суровым начальством и, тряхнув темными коротко стриженными волосами, угрюмо опустил голову и продолжил натирать мечи. Михаил, стоящий поодаль, презрительно выставил губы, покосившись на его работу. — Итак. Я собрал вас здесь, чтобы поговорить о... — возмущению Гавриила не было предела, когда его возвышенная речь была перебита резким, режущим слух лязгом ножен. — Ланиэль! Будь добр, веди себя подобающе, раз уж ты вызван на ангельский совет! — Да, разумеется. — ангел с преданным благоговением ожидал этих слов, и поэтому тотчас спихнул охапку оружия с колен, беззвучно поднялся и поравнялся с остальными. Он оказался рослым и хорошо сложенным юношей, взгляд которого горел, а руки так и тянулись навстречу опасности, пусть даже она могла погубить его. Форменный серый костюм, как и многие другие, Ланиэль никогда не решался снять, и потому приучился при каждом удобном случае опускать руки в карманы, принимая горделивую и решительную позу. Никто, правда, не ценил его старания. Но кое-что возвышало его над теми, кто не обращал внимания на его трудолюбие и врожденную смышленость. На голове он носил особую диадему с ярко-зеленым камнем — знак принадлежности к особому сословию. Не сказать, что его место в ангельском обществе приносило ему какую-то пользу, но все же он смог поступить на военную службу к самому Архангелу Гавриилу, а это уже о многом говорило. — Поговорить об оппозиции. — закончил Гавриил, передавая Сандалфону какой-то конверт. Тот с лицом существа, понявшего все истины жизни, кивнул и разорвал бумагу. Внутри оказался длинный пергамент с неразборчивыми надписями. Пока Архангел вглядывался в буквы и пробегал взглядом по однообразным строчкам, список успел раскрыться, и один его конец опустился на пол. — Что ж, это... Любопытно. — выдавил он, пытаясь изобразить на своем лице что-то, отличное от равнодушия. Ему не было никакого дела до того, что было написано на этом куске бумаги, ровно как и остальным трем Архангелам, образовавшим тесный круг, в который на свою беду вторгся Ланиэль. — Мы же не будем сидеть сложа руки, когда на Земле злодействует Ад? — Гавриил многозначительно поднял брови. Уриил мрачно закивал. — Правильно! — поддержал Ланиэль, в котором медленно, но верно закипала ненависть к грязным исчастиям Ада. — Обратим их всех в пыль! Гавриил шикнул. Юноша надул щеки, но замолчал. — Слушайте! — громко провозгласил главенствующий Архангел, обратившись назад. Заскучавшие воины - командиры батальонов, военачальники и просто искусные ангелы, показавшие себя лучшим образом при битве во время первого восстания, — стояли позади круга заговорщиков и недовольно переступали с ноги на ногу. Наконец, завидев активность со стороны начальства, они встрепенулись, вытянулись и приготовились внимать. — Армагеддон провален. Жиденькая толпа ангелов зашлась неодобрительным гулом. — Антихрист не идет на контакт. — невозмутимо продолжал Гавриил невзирая на то, что лица напротив темнели и хмурились все сильнее с каждым его словом. — Однако ничто не кончено, ровно как ничто не начато. Гавриил остался доволен такой витиеватой формулировкой, и Сандалфон поддержал его восторг заискивающей улыбкой. Ангелы молчали, подавленные собственными мыслями. — Войне быть. — отчеканил Архангел, складывая руки на груди и словно демонстрируя свое личное превосходство над созданиями тьмы, с которыми им предстоит сразиться. — В конце концов... Мы решим исход битвы, а не какой-то мальчишка, который-... — Но Великий план... — негромко подсказал Сандалфон, чувствуя, что речь Гавриила стремительно направляется в ненужное хвалебное русло. — Но Великий план обязывает нас найти Антихриста, ведь только его появление знаменует начало Великой Войны. — неохотно повторил тот, зыркая ледяным фиолетовым взглядом на торчащую справа лысину Сандалфона. — Мы уже отправили наших людей на его поиски. — пояснил Михаил, завидев смятение на лицах воинов. — Да, только эти "люди", как ты выражаешься, не умеют обращаться с собственным телом. — скрипнул зубами Гавриил, а после с поддельной непринужденностью направился ближе к войску, дабы произнести несколько воодушевляющих речей для подъема коллективно угасшего духа. — Да благословит нас Господь. — с чувством произнес Михаил и не заметил, как наступил прямо на пергамент, мертвым грузом лежащий на полу. Вскрытый конверт был отброшен и уже пропал из виду. По залу разносились воинственные кличи, Уриил и Сандалфон начали негромко обсуждать спад отчетности, а Гавриил и Михаил в припадке величия ходили взад-вперед по мерцающим плитам. Снова загремело оружие. На этот раз его подхватили воины. Ланиэль не посмел приблизиться к ним, а остался стоять на прежнем месте. Перед ним валялся помятый список длиной в четыре фута с отчетливым отпечатком ботинка посредине. Он наклонился и вчитался в символы. Это был список ангелов, погибших во время Чистки.5065. Егда вторъ возъ вобьетъ те в чело, имя дитя диавола будетъ чистъ.