Учитель Томиока добрее, чем кажется...

«Светлячки в тумане не летают, И их огни не светят нам теперь. Их тусклый свет нам путь не освещает, И в нашем мире мрак и тень…»       Когда человек хочет сказать что-то очень важное, его часто подводит голос. Томиока уже несколько раз кашлянул, силясь продолжить разговор, но чувствовал, будто его связки каменеют. Хотя, возможно, ночь на холодной земле сделала своё дело, и он умудрился простыть… Незуко уже прикончила свои бутерброды и складывала белую салфетку в какие-то фигурки. Как тогда, сидя напротив него, не попав ни на один аттракцион и попросившись побыть с ним. - Вы хотите поговорить? – девушка говорила подавленно – По вашему взгляду видно, будто не можете чего-то сказать…       О, он не мог… Который день не мог! И почему-то именно сейчас сердце предательски заглушало мысли своими нечёткими ударами. Оно словно отдавало где-то в глотке, скручивало узел в грудине. Ладно… Выдохнув, Томиока подпёр голову рукой, облокотив её на стол: - Я тебе противен? - Почему вы спрашиваете? - Ты сама знаешь… - он закрыл глаза и потёр пальцами переносицу – Не делай вид, будто ничего не произошло.       Рассуждая логически, это он должен был избегать этой темы, и в других обстоятельствах так бы и поступил, но сейчас… Нет, тут он не мог просто так оставить случившееся – оно всколыхнуло в нём то, что ждало своего часа столько лет, что теперь душило его изнутри. Говорят, что когда просыпается любовь, она похожа на лучик света – согревает и радует. Но не в такой ситуации: - Незуко, в том, что случилось… - он запнулся, но продолжил – Меня тянуло не просто желание… Ты понимаешь меня?       Девушка округлила глаза и крепче сжала пластмассовый стаканчик, отчего жидкость в нём едва не выплеснулась на стол, но бортики оказались достаточно высоки. Разве, так люди объясняются в любви? Или… Или никакое это не объяснение… Незуко не понимала уже ничего, но кивнула, чтобы услышать то, что он скажет. Гию медлил, но, вдохнув в очередной раз, смог говорить дальше: - Понимаешь, взрослые люди иногда… Иногда не думают о том, что делают. Я тогда не думал. Ты сможешь мне это простить?       Она немного потупила взгляд на ткань пиджака, который всё ещё был на ней, понимая, что вряд ли добьётся других слов от этого человека. А если так, то к чему продолжать разговор? Если он ещё не понял, что её тоже тянуло не просто желание? Если она этого хотела? Томиока просил простить не то, за что нужно было извиняться. Он должен был просить прощения за слова, за те жестокие слова, сказанные им после того, как всё едва не случилось: - За что мне вас прощать? – Незуко приготовилась встать – Не волнуйтесь, я не стану никуда ничего распространять. Вы ведь не принуждали. Я могу поменять школу или не приходить на ваши уроки. Никто ничего не узнает, за репутацию не бойтесь. - Подожди! – он тоже чуть не вскочил – Просто дослушай! Я…       Он снова умолк и сел, Незуко тоже вернулась на место. Оба были настолько поглощены выяснением отношений, что не могли даже подозревать о том, что в кафе, на столике у выхода на веранду, Танджиро притих и внимательно вслушивается в каждое слово. Постепенно, всё начинало вставать на свои места, и парень больше не злился на физрука – не за что. Он не принуждал его сестру, ничего не случилось… - Незуко, уж не знаю, что ты сейчас сделаешь… - синие глаза наполнились болью, тело ныло, язык не слушался, но превозмогая себя, он смог это сказать – После всего… Кажется, я люблю тебя, Незуко…       Самые простые слова нам сложнее всего даются. После того, как вырвал это из себя, Гию почувствовал облегчение – он сделал всё так, как должен был. И не важно, что будет дальше – теперь всё зависит от этой милой девушки, которая никак не могла поднять глаз и задержала дыхание. Что она может сказать ему? Да что, собственно, можно сказать в её ситуации? Если она не вскочила с гневным лицом, значит, не ненавидит его. Этого уже достаточно, чтобы боль в душе поутихла. Томиока встал и тихонько задвинул стул: - Можешь ничего мне не говорить, я не жду ответа. Просто хочу, чтобы ты это знала, – Измятая, влажная рубашка с пятном крови, прилипла к его телу и очертила статный профиль, когда Гию приготовился развернуться – Поступай как хочешь.       Он был холодным по натуре, с трудом проявлял эмоции. И их в нём скопилось слишком много, слишком бурных и диких, чтобы он мог продолжать разговор. К тому же, обычно, ситуация складывалась наоборот – это ученики влюблялись в учителей, а не педагоги в подопечных. И уж тем более, учителя не признаются в своих чувствах, а до последнего стараются их игнорировать. Пусть так, но Гию больше не мог этого делать.       Пусть Незуко остаётся наедине со своими мыслями и этой фразой. Эти несколько слов были важнее всего, что он сделал в жизни, важнее всех его достижений и решений… Это было единственно-правильным решением, которое он видел. Даже когда Томиока уходил, Незуко так и осталась сидеть в его пиджаке, сжимая в руках стаканчик уже остывшего напитка, неспособная о чём-то думать. Тут же к столику подбежала официантка и забрала пустые тарелки.       Танджиро не успел вовремя сориентироваться, так что вскочил ровно в тот момент, когда мужчина выходил с веранды. Всего на мгновение физрук задержал на пареньке свой взгляд, а потом прошёл мимо, словно и не заметил его… Если так хотел знать, то пусть знает. Любые разборки в этом деле лишь усугубят ситуацию. Ко всему, у Томиоки слишком много дел, чтобы разбираться с Танджиро: нужно побриться, выстирать рубашку, пережить сегодняшнюю ночь…