***
*** Конечно, возвращаться в Академию было немного беспокойно, учитывая недавние события, но всё шло гладко: в школе ничего не поменялось, физик успел на неё наорать, Зеницу пытался всунуть ей в руки какой-то «камень вечной любви», а Иноске бегал по коридору от Кандзаки, которую успел чем-то разозлить. В целом, всё как всегда, можно было спокойно возвращаться на уроки. И даже с Танджиро стало немного полегче. Быть может, он стал привыкать ко всему, что происходит? Или это Канао так благотворно на него влияет… Брат, когда она вчера вечером вернулась домой, больше не смотрел с каким-то непонятным осуждением и волнением. Наверное, смирился… Он был рядом всё время, зная всю ситуацию с Шинобу-сан. Хотя, привяжись она снова с расспросами, и старший братец бы не помог. - Камадо! Всю неделю тебя не видела, а дозвониться не получалось даже через Ренгоку-сана – ты была вне сети! – учительница Канроджи почти выскочила перед ней, едва не напугав – Что с тобой стряслось? - Просто поплохело… - Ох, оно и видно! – Мицури стала быстро развязывать пакетик, который несла с собой, села на скамью рядом с ученицей – Ты вся бледная! Кушать нужно хорошо! Держи! Она всучила Незуко кусок грушевого пирога, а сама взяла второй и блаженно надкусила. Конечно, Камадо было неловко принимать еду от учительницы, не голодает же она, всё-таки: - Спасибо большое, Канроджи-сан… Но я не хочу. - Быстро скушала, иначе я тебе два в четверти влеплю! – Мицури тряхнула розовыми косами и заулыбалась – Да шучу, не волнуйся! Но пирог всё равно скушай, я его только утром выпекла! Куда тут денешься? Незуко откусила чуток, и сладкий кусочек растаял во рту – правда вкусно, особенно сахарные груши радовали карамельным привкусом, словно были обжарены в сиропе или чём-то подобном. Умяла девушка с удовольствием, почти в то же время, что и учительница рисования: - Очень вкусно! Спасибо ещё раз! - Да ладно, - Мицури чутка засмущалась – А я вот ещё не наелась… Знаешь, на меня такой голод напал в последние дни! Хочешь, ещё принесу? - Нет-нет, не стоит! - Ну, как знаешь… - она одёрнула подол зелёного платья в белую, лаконичную клеточку – Честно вкусно было? - Конечно! - Да я вот просто новый рецепт попробовала… Вот не знаю, хочу кое-кого им угостить, да боюсь, слишком сладко вышло, а он не очень такое любит… Ну да ладно! – Канроджи тут же переключилась – Я тебя всю неделю искала! Нам нужны фотографии с бала Глициний, для школьной стенгазеты. У тебя сохранились хоть какие-нибудь, а то Танджиро вечно «забывает»? - Нет, ни одной… - Жалко… А может, кто-то на телефон фотографировал всё мероприятие? Не помнишь? - Нет, совсем ничего. - Ладно уж, выкручусь… - Канроджи чуть надула пухлые щёчки – Точно пирог не слишком сладкий? - Не волнуйтесь вы так, - Незуко заулыбалась – Мне очень понравилось!***
*** Сама по себе Мицури, пусть и очень общительная и открытая, до жути стеснительная в вопросах отношений. И Игуро, с которым они уже съехались, не совсем понимал некоторых её причуд: каждый день надевать новые, белые носки, готовить исключительно вкусненькое для него, чистить дом так, словно она какой-нибудь «Мистер-Пропер» из рекламы… Да и вообще много всего, сразу и не перечислишь. Девушка старалась вкладываться в отношения так, словно жила только ими, и потому тратила слишком много сил. Обанай понимал, что она старается для него, и делает это с чрезмерным упорством. Конечно, он был ей благодарен, и с робостью и застенчивостью шептал ей ласковые слова перед сном, чтобы она чувствовала хоть какую-то отдачу – не мог Игуро дать ей так много, как ни старался: зарплата не такая уж и большая, особых умений нет, в обществе не самая видная личность… Иногда, он вообще не понимал, почему Мицури его выбрала? А ведь женщине не нужна причина, чтобы выбрать мужчину – это происходит само собой, как тумблер что-то щёлкает под рёбрами, начинают плясать гормоны, и вот, она уже видит в тебе самого замечательного на свете мужчину, даже если в тебе нет ничего примечательного. Любят не за что-то. Любят за то, что ты есть. Можно долго рассуждать об этом, но у Обаная предстоял урок литературы, к которому со звонком ожидал учеников. Класс лениво вошёл в кабинет, все рассредоточились по своим местам – оживления не было никакого, ибо писать сочинение по литературе предстояло весь урок, а к такого рода работам учитель Обанай крайне требователен. Игуро дождался, пока все усядутся на места, а потом вздохнул, ещё сильнее прячась за горловиной светло-голубого свитера с узором белых ёлочек, отчего кое-кто из учеников начал посмеиваться, но Игуро прервал смешки одним грозным взглядом – этот свитер выбрала Мицури, так что это лучший свитер на свете, и ни одна вошь не имеет право над ним потешаться! Хотя, честно сказать, на Обанае он правда смешно смотрелся… - Значит так, - литератор стал раздавать двойные листочки – Темы я давал вам на дом, вы должны были подготовиться. Времени до конца урока, приступайте! Незуко недовольно облокотилась на парту – конечно, она немного подготовилась дома, взяв домашнее задание у Танджиро, но… Меньше всего на свете хотелось думать об «обезовеченности», хотя «Охота на овец»*, в целом, была достаточно интересным произведением. Недовольно кусая колпачок ручки, девушка стала размышлять над сочинением, краем уха слыша, как дверь в кабинет тихонечко приоткрылась, отчего учитель едва не вскочил со стула: - Канроджи-сан, - он обеспокоенно подошёл к ней – Вы извините, у нас сочинение… Давайте поговорим в коридоре? - Да, я всё понимаю, разумеется. Оба преподавателя вышли из кабинета и пропали до конца урока. Что ж, особо по Игуро никто и не скучал, потому что сочинения дружно писали всем классом, при помощи словарей и соцсетей. Спасибо Мицури, которая вдруг решилась сделать один важный шаг. Правда, не совсем понятно, почему она решила сделать это именно сейчас, когда гораздо резоннее было дождаться вечера и поговорить с Игуро дома, в уютной обстановке, за грушевым пирогом. Но, видимо, как девушка, она очень любила символизм и романтику, поскольку потащила литератора за собой через несколько этажей в пустующий спортзал: - Мицури, что-то случилось? – он насилу успевал придерживать широкий ворот – Зачем нам туда? - Просто пошли… - в глазах девушки был какой-то непонятный испуг – Там всё и скажу! Ох и любят же женщины загадывать загадки… За эти несчатные несколько минут Обанай навыдумывал себе такого, что теперь сам боялся. Но Канроджи уверенно тянула его за собой в подсобку, открыв её ключами, которые успела стянуть с вахты, а Игуро припомнил этот опыт за собой. В конечном итоге, они опять оказались в тёмном помещении, что уже само собой навевало кучу воспоминаний. - Обанай… - она как-то боязливо-торжественно взяла его за руки – Ты же помнишь, как тут… Тут ты объяснялся мне в чувствах… Помнишь? - Конечно! Но… К чему это всё? Мицури? Девушка надула губки, и пухлыё щёчки опять покраснели – как хорошо, что в темноте ничего не было видно. Что ж, конечно, он ни о чём не догадывался. Она бы и сама не подумала, не появись у неё вдруг столь дикий аппетит! И как-то же надо было теперь ему сказать… Ну, при мозговом штурме, Мицури решила, что это место будет идеально для подобного разговора, ведь с ним уже связано самое ценное их воспоминание: - В прошлый раз признавался ты… А теперь должна признаться я! Только… Не перебивай… Обещаешь? - Понял тебя… - литератор даже не представлял, как себя вести – Что-то важное? - Очень важное! Это… Касаемо нас с тобой… Он чуть высунулся из горловины, обнажив бинты. Она частенько видела его без них, но он всё равно стеснялся этого уродства, хоть Мицури всегда целовала этот шрам, словно хотела этим залечить давнюю боль. Если что-то важное, то можно и рискнуть урком литературы. Игуро выпрямился, чувствуя, как сильно у Канроджи вспотели ладони, а голос дрожал: - Понимаешь… - она уже совсем засмущалась – Не знаю, как и сказать… - Говори как есть, я всё пойму, - один его глаз блеснул во мраке – Не держи в себе. Она неожиданно бросилась вперёд, обнимая его худощавое тело, отчего мужчина пошатнулся, но устоял на ногах. Конечно, за Мицури водились такие вспышки эмоций и нежности, но почему именно сейчас? Да ещё и на работе… Наверно, что-то действительно важное, если она уже несколько минут не могла сказать: - Ну, ты хоть намекни, если не можешь высказать прямо, - Обанай шёл на любые уступки – Я пойму, честно! - А ты… - девушка подавленно шептала - Ты меня не бросишь? - Откуда такие мысли?! Нет, разумеется! Да что ж стряслось то? У литератора уже шалили нервишки, потому что в голове что только не рисовалось. Но очень скоро, Мицури вообще отобрала у него возможность нормально рассуждать одной простой фразой: - Вот ты кого больше хочешь: мальчика или девочку? Дошло до него быстро, но в ступоре мужчина постоял ещё минуты полторы, пока Мицури не додумалась чуть тряхнуть его, проверяя, в сознании ли он вообще. Он был в сознании. Секунду назад: - Обанай! – она удержала его от падения, ибо тело у него было довольно лёгким – Ты… Ты чего? Обанай! Падать в обмороки от шока – это у них, видимо, нечто общее. И как на зло, кто-то извне дёрнул рубильник, свет включился, а дверь распахнулась. Нужно было видеть лицо Шинадзугавы, наткнувшегося на эту картину – Мицури держала Обаная почти на руках, пока тот лишился чувств. Физик даже не успел отреагировать, как Канроджи начала тараторить: - Шинадзугава-сан! Помогите пожалуйста – Игуро-сану плохо! Нам… Нам надо в медпункт! На кого-кого, а на Мицури Санеми не накричал. Да и не в такой ситуации, когда он пришёл искать потерянный неделю назад журнал, а тут литератор падает в обморок. Ну, конечно, Шинадзугава не знал, что это не первая такая ситуация (в прошлый раз всё было чуточку наоборот), так что искренне списал всё на случайность и уже ухватил Обаная за ноги: - Чего встала?! Бери за руки! - Д..да! В её положении вообще ничего нельзя перетаскивать, а тем более, до смерти шокированного возлюбленного. Но физик обо всём этом не имел понятия, так что Канроджи тащила литератора на равне с ним. Благо, хоть в коридоре никто не встретился… В итоге, Обаная волокли до самого медпункта.