За тем окном так темно, странно. Свет не гас всю ночь ранее, Смех и гам постоянные, песни пьяные, Струны громкие и битая тара стеклянная...
***
Антон угасал на глазах. Арсений всё меньше видел его улыбку, не натянутую для съемок маску, а его самого, его искренность. Казалось, Шастуна что-то грызёт изнутри. Но Попов никак не мог понять, что не так с его другом. Он всегда был высоким шутом, который часто матерится, не обижается на шутки, спокойно их воспринимает и умеет смеяться над собой. А сейчас будто подменили - тихий, смотрит потемневшими глазами, часто уходит раньше всех и даже не прощается. Арс часто спрашивал себя: "Куда делся тот милый Антоха, с улыбкой на пол лица?". Но ответа найти не мог ни в себе, ни в друзьях вокруг. Позов пожимал плечами, Сергей вовсе отмахивался (хотя Арсений знал, что тому тоже не безразлично состояние Антона), Оксана беспокойно спрашивала что-то у самого Шаста, но тот, естественно, говорил, что всё хорошо. Стас был кажется единственным человеком, который не переживал от слова совсем. И Попов всё думал, это ли от того, что ему всё равно (маловероятно), или он знает то, чего не знают другие... Их съемки закончились и Арсений с Сережей уехали обратно в Питер, чего один из них очень не хотел. Оставлять Антона в таком состоянии для Арса пытка, но он и прикопаться к Шастуну не мог, ведь тот светил фальшивой улыбкой, а на вопрос "как дела?", всегда отвечал "супер". Попов сидел в кофейне ранним утром и хмуро глядел на стекающие по стеклу одинокой кофейни капли, перегоняющие друг друга и сливающиеся воедино. Ему через несколько минут должны были принести эспрессо, что несомненно поднимало его настроение. О да, кофе ведь он любил. Но Антона он любил не меньше. Именно поэтому, увидев на экране номер Димы насторожился, привычно облизнув сухие губы, не успев даже сказать "алло", как получил в трубку тихое и потухшее: — Антон пропал. Арсений срывается из кофейни, забыв про свой заказ и про всё на свете, выходя под дождь на улицы Санкт-Петербурга, ловить такси, по пути уточняя у Позова, что он подразумевает под словом "пропал". Шаст не брал трубку, не открывал дверь, да и по всей видимости квартира его вовсе пустовала уже не первый день. Ему позвонили уже все - никто не получил ответа, слыша только длинные тоскливые гудки. Никого он не предупредил, никому в последние дни не звонил, и вообще не контактировал с миром. И как теперь узнать, пропал он, или просто уехал куда-то отдохнуть и забыл симку, а может и телефон потерял...***
Арсений стремится в Москву. Только бы найти, только бы снова увидеть эту двухметровую шпалу, только бы высказать всё, что копил днями, месяцами и годами себе в убыток. Да вот только ни слова от Шастуна он больше не слышит. Околачивается около квартиры, появляется в его доме чаще, чем в продуктовом магазине, бесконечно звонит-звонит-звонит. А в ответ гудок-гудок-гудок и "абонент недоступен". Арс извёлся. Арс устал вздрагивать от каждого уведомления или входящего звонка с дибильным рингтоном, устал без перерывов стучать в железную дверь и спускаться по обшарпанной лестнице, вновь не получая ответа. Медленно часы перетекают дни, а они уже в первую неделю. Неделю с того дня, как Антон испарился. Антона будто и не было. Вроде всё на местах, все люди рядом, погода радует и у Арса никаких проблем. Кроме одной, имя которой всем уже известно. Может его никогда и не существовало? Может не он пропал, а лишь образ в голове Арсения, лишь художник, который раскрашивал серый мир, высасывая из себя краски, да сам стал чернее чёрного? Вдруг он был лишь материализовавшимся чудом, которое в один момент сказало "с меня хватит", оставив всех в недоумении и неведении? Арсений не находил себе места. Он снял квартиру в Москве и в Питер возвращаться не желал, даже не слушая уговоры друзей. "Он найдётся", "может просто уехал в Воронеж, не предупредив", "он не маленький ребенок, всё-таки". Никто из говорящих не видит, каким ребёнком становится каждый вечер Попов, рисуя в воображении образ Антона, то, как он возвращается, и Арс наконец действительно "перестаёт волноваться". Да вот только идёт вторая неделя, а вестей никаких, желаний у Арсения, кроме как увидеть Шаста, тоже никаких, как и идей, где его искать. Арс, кажется, подсел. Крепко так, да на всё сразу. На воспоминания о Антоне, на алкоголь и сигареты, на успокоительные и на что-то еще... На ожидание. Ни один его день не проходил без этого отвратительного чувства. Он не знал, вернётся ли Шаст, когда вернётся, где встречать, как не прибить за убитые нервы и пьяные слёзы в пять утра. Еще Попов подсел на бессонницу. Хотя, правильнее будет сказать, она на него подсела, не давая сомкнуть глаз, увеличивая и без этого большие мешки под глазами до космических размеров. Наверное, туда можно было бы уместить и Антона, если бы он тут был. — Сколько можно пить? — это Дима, в очередной раз пришёл отбирать у Арсения средство отвлечения и усыпления. — Столько же, сколько Антону можно пропадать. — Попов сам своему голосу удивляется, не говорил он, наверное, почти целую неделю, которая снова неумолимо приближалась к своему концу.Я там, где меня нет. Где телефоны не ловят, где люди не говорят. Там за окном, сыпется снег в первые дни ноября. Ему меня не выманить, ему меня не изменить. Я давно подписал приговор, не ищите и вы меня...
Мне нужно найти хотя бы себя самого.